Игорь Юрьевич Додонов
Советская микробиология: на страже здоровья народа. История советской микробиологической науки в биографиях некоторых её представителей
В 1912 году Николай Фёдорович возглавляет Оспопрививательный институт имени Дженнера, которым руководил до 1928 года, т.е. и после Великой Октябрьской Социалистической революции и установления Советской власти.
Оспа – одно из опаснейших инфекционных заболеваний. Современным людям трудно представить, каким страшным бедствием она была в нашей стране ещё буквально век назад.
«Оспа, – заявлял Гамалея, – одна из немногих болезней, которые подлежат совершенному упразднению при помощи исключительно санитарных мероприятий, причём последнее в данном случае сводится к вакцинации и ревакцинации» [10; 18], [16; 7].
Институт имени Дженнера, директором которого стал Гамалея, занимался производством вакцины против оспы – детрита.
В царской России оспопрививание обязательным не было. Городские управы и земства занимались им по своей инициативе. Их-то и снабжал детритом Оспопрививательный институт.
Николай Фёдорович полагал, что правительство должно сделать оспопрививание обязательным по всей стране. Пожалуй, читателя уже не удивит тот факт, что правительство учёного вновь не услышало.
Между тем, Гамалея проводит исследования с целью усовершенствовать процесс производства вакцины и сделать её более стойкой (у детрита был серьёзный недостаток – весьма малый срок хранения). Ему удалось не только существенно увеличить срок хранения препарата, но и, внеся изменения в технологию его изготовления, нарастить выпуск в 15 – 20 раз.
Всё это оказалось очень вовремя. В 1914 году Россия вступила в Первую мировую войну. Царское правительство пошло на проведение прививок в армии от ряда опасных инфекций, в частности от оспы. Тут-то и пригодился усовершенствованный Гамалеей детрит. Кстати, как мы помним, в армии начала применяться и противохолерная вакцина, разработанная Николаем Фёдоровичем более двух десятилетий назад.
На посту директора Оспопрививательного института и встретил Гамалея Октябрьскую революцию.
Надо полагать, что первым обстоятельством, которое поразило учёного после прихода к власти большевиков, было создание ими Народного комиссариата здравоохранения. Дореволюционная Россия подобного министерства не имела.
Далее, «дорвавшиеся» до власти «хамы» и «жиды», вопреки воплям «цвета русской нации», начали не громить науку, а, наоборот, стараться её развивать. Они не только не закрыли существующие научные институты, но ещё и в одном из первых своих декретов объявили о создании целого ряда новых. И «старые», и новые институты поступали на государственное финансирование.
Большевистское правительство с первых шагов продемонстрировало то, чего многие годы русские учёные не могли дождаться и добиться от царского правительства, – готовность поддерживать науку и широко сотрудничать с учёными в целях достижения общественного блага. В полной мере это касалось и здравоохранения. Поэтому-то очень многие русские микробиологи, хотя коммунистами по убеждениям они и не были (но были демократами в самом лучшем смысле этого слова), искренне пошли на сотрудничество с Советской властью (Л.А. Тарасевич, Д.К. Заболотный, П.Н. Диатропов, В.Л. Омелянский и др.). Был среди них и Николай Фёдорович Гамалея.
В августе 1918 года он получает от большевистского правительства разрешение на проведение в Петрограде и его губернии всеобщего оспопрививания. Уже 18 сентября 1918 года нарком здравоохранения Н.А. Семашко принял по докладу Гамалеи «Положение об оспопрививании». В апреле 1919 года председатель Совнаркома В.И. Ленин подписал соответствующий декрет. Проводившаяся, согласно этому декрету, всеобщая вакцинация против оспы в стране (среди гражданского населения и в армии) позволила избежать вспышки эпидемии этой опасной болезни. То, что противооспенная вакцинация в масштабах такой огромной страны, как Россия, стала технически возможной – заслуга Оспопрививательного института и лично Н.Ф. Гамалеи. Разработанная им технология производства детрита позволила в достатке получить материал для прививок.
Кстати, в 1918 году Н.Ф. Гамалея встречался с В.И. Лениным. Владимир Ильич произвёл на Николая Фёдоровича большое впечатление. Учёный, которому в то время было уже без малого шестьдесят лет, даже дал обещание Ленину вступить со временем в Коммунистическую партию.
Забегая вперёд, скажем, что научным результатом трудов Николая Фёдоровича «по оспе» явилась его монументальная монография «Оспопрививание», где ещё раз очень ярко проявился его талант исследователя-микробиолога.
Уже в 1930 году Совет Народных Комиссаров СССР счёл возможным принять постановление о ликвидации оспы в СССР. И в 1943 году в предисловии к третьему изданию своей книги «Оспопрививание» Н.Ф. Гамалея с удовлетворением констатировал, что оспа у нас обречена на исчезновение, если только она не будет заноситься из соседних стран, что оспа и оспопрививание вышли из исключительной компетенции «оспенников» и стали разрабатываться наравне с другими микробиологическими вопросами. Таков был результат плодотворного сотрудничества учёных-микробиологов и Советского государства в области охраны здоровья народа, результат, о котором в царской России приходилось только мечтать.
Однако всё это было ещё впереди. А пока в стране бушевала гражданская война, страшно усугубляя разорение, принесённое уже Первой мировой. Катастрофически не хватало врачей, медикаментов, медицинских материалов. Разруха, антисанитария, недостаток продуктов питания, а то и попросту голод были благодатной почвой для возникновения эпидемий. И если вспышку оспы удалось энергичными мерами быстро ликвидировать, то эпидемии тифов (сыпного, возвратного, брюшного) захлестнули пылающую гражданской войной страну. Особенно свирепствовал «сыпняк».
На VII Съезде Советов в декабре 1919 года В.И. Ленин призвал к самой решительной борьбе с сыпным тифом. Он сказал: «И третий бич на нас ещё надвигается – вошь, сыпной тиф, который косит наши войска. И здесь, товарищи, нельзя представить себе этого ужаса, который происходит в местах, поражённых сыпным тифом, когда население обессилено, ослаблено, нет материальных средств, – всякая жизнь, всякая общественность исчезает. Тут мы говорим: “Товарищи, всё внимание этому вопросу. Или вши победят социализм, или социализм победит вшей!”».
Можно представить всю серьёзность создавшегося положения, когда председатель Совета Народных Комиссаров делает подобные заявления!
На борьбу с эпидемиями тифов были мобилизованы все силы молодого Советского государства. И здесь очень пригодился опыт Н.Ф. Гамалеи, который всю гражданскую войну, по сути, возглавлял борьбу с эпидемическими вспышками опасных инфекционных заболеваний. Тот комплекс мероприятий, который Гамалея разработал в ходе борьбы со вспышкой сыпного тифа в 1908 – 1909 годах, самым активным образом приводился в жизнь Советским правительством. В 1920 году было развёрнуто свыше 250 тысяч коек для больных сыпным и возвратным тифами. На транспорте функционировала разветвлённая сеть контрольно-пропускных пунктов. Широко применялась дезинфекция и дезинсекция.
Вёл Николай Фёдорович в 1918 – 1919 годах и работу над вакциной против сыпного тифа. Но положительным результатом эта работа не увенчалась.
Однако масштабные и настойчиво проводимые общесанитарные мероприятия дали свои результаты. Уже в 1921 году количество заболеваний сыпным и возвратным тифами резко снизилось. Эпидемия прекратилась.
После гражданской войны Николай Фёдорович продолжает свою работу на посту директора Оспопрививательного института имени Дженнера (к тому времени он немного изменил своё название и стал называться Институт оспопрививания имени Дженнера). Но деятельность и научные интересы учёного не ограничиваются только стенами и профилем института (т.е. разработкой методов оспопрививания и производством противооспенной вакцины).
Он сотрудничает с правительством по вопросам организации здравоохранения. Разворачивает широкую просветительскую работу в области медицины и гигиены. Так, например, в журнале «Гигиена и здоровье рабоче-крестьянской семьи», который выходил в качестве приложения к газете «Ленинская правда», за период с 1923 по 1930 год была помещена 21 статья Н.Ф. Гамалеи на самые различные темы. Вот названия только некоторых из них: «Новое в борьбе с детской смертностью», «Профилактическая медицина», «Оспа и оспопрививание», «Что такое витамины», «О мухе», «Воспаление лёгких», «Пыль» и др. Кроме журнальных статей, тогда же им были написаны 11 брошюр. Среди них особенно большой популярностью пользовались и неоднократно переиздавались большими тиражами брошюры «Оспа», «Дифтерия», «Бешенство», «Грипп».
В эти годы Николай Фёдорович в очередной раз «вернулся» к своему «любимому микробу». Так сам Гамалея, шутя, называл туберкулёзную микобактерию (палочку Коха). «Вернулся» – значит, возобновил работу над исследованием возбудителя туберкулёза.
Здесь требуется вернуться назад в изложении.
«Подходы» к туберкулёзной микобактерии Николай Фёдорович совершал в течение всей своей жизни неоднократно, пытаясь найти способ одолеть болезнь, которую, безусловно, можно считать одним из бичей человечества, которая и по сей день, несмотря на успехи микробиологии, медицины, фармацевтики, ведёт на человека своё наступление, неизменно сметая барьеры, воздвигаемые на её пути.
Первый «подход» был сделан в 1884 году. По сути, он явился началом работы Гамалеи как микробиолога. Начав с разведения туберкулёзных микобактерий в своей домашней лаборатории по просьбе И.И. Мечникова, Николай Фёдорович в дальнейшем вместе с ним занимался их изучением. Гамалее принадлежат ценные наблюдения в области типологии туберкулёзных микробов, а также исследования свойств убитых микобактерий. Основываясь на результатах этой работы своего ученика, Мечников совместно с ним предпринял попытку создания туберкулёзной вакцины. К сожалению, добиться успеха русским микробиологам тогда не удалось.
В 1890 году, находясь во Франции, Гамалея вновь обратился к теме туберкулёза. Совместно с французским учёным Страуссом ему удалось разработать метод выращивания туберкулёзных бактерий в больших количествах. Метод был очень полезен для работы над туберкулёзной вакциной. Поэтому им заинтересовался открыватель микобактерии Роберт Кох, как раз работавший над вакциной против туберкулёза. Кох послал в Россию своего ученика японца Китадзато, чтобы тот на практике ознакомился с методикой Гамалеи. Николай Фёдорович охотно поделился опытом с коллегами. А вскоре удалось создать туберкулин – первую противотуберкулёзную вакцину (оказавшуюся, правда, несовершенной). Делая сообщение о созданной им вакцине, немецкий микробиолог описал метод выращивания микобактерий Гамалеи – Страусса, который сделал возможным разработку этой вакцины. Однако Кох не упомянул в сообщении имён авторов этой методики (т.е. Гамалеи и Страусса).
В начале 90-х годов изучение микробных токсинов только начиналось. И, как уже отмечалось, Н.Ф. Гамалея выпустил один из первых трудов по этой проблематике («Бактерийные яды», 1892 год). Изучал Николай Фёдорович и токсины, вырабатываемые туберкулёзной микобактерией. Он установил, что, как и в случае ядов, вырабатываемых другими микробами, токсины палочки Коха могли в определённом количестве вызывать невосприимчивость к ним макроорганизма. Основываясь на этом наблюдении, учёный задался целью отыскать и изолировать имеющиеся в туберкулёзных бактериях вакцинирующие вещества, чтобы воспроизвести иммунитет без вредного воздействия на ткани. Уже в 1891 году им было выделено вещество, названное им туберкулоцерином. В 1913 году это (или сходное) вещество было изучено биохимиками, определено как высокомолекулярный алкоголь и названо миколом.
Николай Фёдорович настойчиво возвращался к изучению палочки Коха. В частности его очень интересовал вопрос противотуберкулёзного иммунитета.
И вот как раз в 1924 году ему удалось установить, что серые крысы (пасюки) исключительно устойчивы к туберкулёзу. Животным вводились огромные количества микобактерий. Но в их организмах эти микробы быстро разрушались, и невосприимчивость крыс к повторным заражениям только усиливалась. До этого момента считалось, что палочка Коха в макроорганизме вообще не уничтожается благодаря своей особо устойчивой оболочке. Оказалось, это не так.
Надо полагать, что именно тогда, в 1924 году, зародилась у Гамалеи мысль о создании противотуберкулёзного препарата на основе тех веществ из организмов пасюков, которые подобным образом действуют на микобактерии, обеспечивая крысам стопроцентный противотуберкулёзный иммунитет.
Но от идеи, общего замысла до его воплощения – дистанция огромного размера, огромный труд, большая научная работа. А Николаю Фёдоровичу приходилось заниматься своим «любимым микробом» всё-таки урывками, ибо основной его специализацией на тот момент была оспа, точнее – противооспенная вакцина. Сверх того, множество других дел и обязанностей не давали ему физической возможности полноценно заниматься вопросом получения противотуберкулёзного препарата.
В 1928 году нарком здравоохранения Семашко отзывает Н.Ф. Гамалею в Москву. В столице Николай Фёдорович должен был возглавить вновь создаваемый Центральный институт эпидемиологии и микробиологии. Большая организационная работа по созданию этого научно-исследовательского учреждения, в которой принял самое активное участие Гамалея, завершилась в 1930 году. Во главе института Николай Фёдорович стоял до 1938 года. Впоследствии, после смерти учёного в 1949 году, институту было присвоено его имя.
Параллельно с руководством научной работой Центрального института эпидемиологии и микробиологии Гамалея организовал исследования туберкулёзного иммунитета в одной из лабораторий ВИЭМ (Всесоюзного института экспериментальной медицины) (снова возвращение к «любимому микробу»). Во Всесоюзном институте экспериментальной ветеринарии (ВИЭВ) он наладил изучение вирусных болезней домашних животных. С 1932 по 1938 год работал научным консультантом одной из лабораторий Биохимического института.
Одновременно Николай Фёдорович уделял большое внимание организации научной деятельности в союзных республиках. Так, в 1931 году он возглавил создание Института эпидемиологии и микробиологии в Армянской ССР (в Ереване).
Многообразна и общественная деятельность Гамалеи, точнее сказать – научно-общественная. Он был одним из учредителей Всесоюзной ассоциации работников науки и техники, одним из создателей и активных членов Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, с 1939 года бессменно руководил Всесоюзным обществом микробиологов, эпидемиологов и инфекционистов (сначала как председатель, а затем – как почётный председатель), участвовал в конференциях, съездах, юбилейных заседаниях.
При всей этой нагрузке Николай Фёдорович продолжал лично работать в лаборатории.
Остаётся только поражаться работоспособности, неиссякаемой энергии, энтузиазму Н.Ф. Гамалеи, которому в 30- годы уже «перевалило» за семьдесят, а в 1939 году исполнилось 80 лет.
Советское правительство и научная общественность высоко оценили вклад Н.Ф. Гамалеи в отечественную науку и организацию здравоохранения в нашей стране. В 1939 году его избирают членом-корреспондентом Академии наук СССР, а уже в 1940 году он становится почётным академиком.
Но из песни слова не выкинешь. Николай Фёдорович жил не в идеальном мире науки, а в реальном мире с его проблемами. Идущие в обществе процессы, свершающиеся крупные события так или иначе затрагивали и его.
Прокатившаяся по стране в 1937 – 1938 годах волна репрессий больно ударила и по отечественной микробиологии. Были репрессированы (отправлены в лагеря, расстреляны) многие не только рядовые сотрудники, но и видные учёные (С.В. Коршун, В.А. Барыкин, И.Л.Кричевский, Л.А. Зильбер, А. А. Захаров и др.). Как правило, их обвиняли в попытках массовых отравлений и заражений советских граждан через воду, воздух, пищу. По подобному обвинению был брошен в тюрьму и сын Николая Фёдоровича. Будучи военным бактериологом, он служил на Дальнем Востоке. Угодив в тюрьму, Фёдор Николаевич полтора года дожидался расстрела. Ему повезло: после доследования он был выпущен на свободу.
Николай Фёдорович бесстрашно пытался помочь своим коллегам: сам писал письма в правительство и следственные органы, ставил свою подпись под письмами других. В частности, известна его активная роль в попытках добиться освобождения Л.А. Зильбера. Тогда это было ох как небезопасно – многие «подписанты» расплачивались за это, сами попадая под следствие. Так, например, случилось с известным микробиологом А.А. Захаровым, который был, в итоге, расстрелян (по одной из версий; по другой – скончался в заключении).
Но Гамалею «сея участь минула»: лично его репрессии не коснулись. Хотя, очень даже может быть, что именно с арестом сына связан уход учёного с поста научного руководителя Центрального института эпидемиологии и микробиологии.
С 1938 года он переходит на работу во 2-й Московский медицинский институт, где возглавляет кафедру микробиологии. В этом институте и на этой должности Николай Фёдорович проработал до конца жизни. С 1939 года параллельно он заведовал одной из лабораторий Центрального института эпидемиологии и микробиологии.
Начавшаяся Великая Отечественная война не прервала активной деятельности Н.Ф. Гамалеи. Он руководил работой Вирусного комитета Академии наук СССР, продолжал возглавлять Всесоюзное общество микробиологов, эпидемиологов и инфекционистов.
16 июля 1941 Николай Фёдорович с семьёй (женой, дочерью и двумя внуками) был эвакуирован из Москвы и 22 июля в составе большой группы старейших учёных прибыл в Северный Казахстан, на курорт «Боровое».
Как отмечал академик В.И. Вернадский, также эвакуированный в Боровое, здесь собралась «очень хорошая и научно сильная академическая группа» [8; 2].
Но академики, специалисты с мировыми именами по многим отраслям знаний, несмотря на свой преклонный возраст, вовсе не собирались отдыхать на курорте. Просто не могли себе этого позволить в такое тяжёлое для страны время.
Уже 24 июля 1941 года учёные образовали в Боровом Казахстанскую группу Академии наук СССР. По предложению академика В.И. Вернадского, её председателем был избран академик Н.Ф. Гамалея, а секретарём – академик С.Г. Струмилин.
Научная группа развернула сбор средств для создания танковой колонны «За передовую науку».
Каждый из учёных постарался организовать научно-исследовательскую, образовательную и просветительскую деятельность в своей области.
Не был исключением и Николай Фёдорович Гамалея. Впоследствии в своих «Воспоминаниях» он весьма скромно отметил: «Мне во время Великой Отечественной войны удалось в эвакуации устроить лабораторию для продолжения своих исследований по туберкулёзу, которые привели к некоторым положительным результатам» [8; 2].
«Удалось… устроить лабораторию…» Надо иметь в виду, что в условиях эвакуации, вдали от научного центра, организовать микробиологическую лабораторию и наладить её нормальную работу было непростым делом.
У Николая Фёдоровича был совсем небольшой штат научных сотрудников: В. Кудинова, А. Кофман, О. Травина, М. Гамалея (дочь).
Тем не менее работа по изучению средств и способов борьбы с туберкулёзом была проделана большая, а «некоторые положительные результаты» её оказались весьма внушительными.
Прежде всего, Н.Ф. Гамалея обратился к миколу, который, напомним, ему удалось получить ещё в 1891 году (сам он назвал его тогда туберкулоцерином).
К миколу, содержавшему антигены туберкулёзной палочки и обладавшему иммунизирующим эффектом, учёный добавлял препарат гиалуроновой кислоты, получаемый им стекловидного тела бычьих глаз.
Гиалуроновая кислота обладала регенерирующей способностью, т.е. содействовала восстановлению поражённых туберкулёзом тканей. Как выяснилось, микол, кроме непосредственно иммунизирующего эффекта, также способствовал рассасыванию язв у заражённых животных (морских свинок).
Полученный препарат (микол с добавлением гиалуроновой кислоты) дал хороший лечебный результат в лабораторных условиях: заражённые туберкулёзом морские свинки после лечения этим препаратом поправились.
Клинические испытания Николай Фёдорович, по своему обыкновению, провёл, прежде всего, на себе самом. Он, глубокий старик, которому исполнилось 85 лет, вопреки протестам семьи, заразил себя туберкулёзом, а затем, вводя себе разработанный им препарат, вылечил себя. Вредных побочных эффектов микол не показал.
Только тогда Н.Ф. Гамалея рекомендовал препарат для лечения больных. Инъекции микола (или лучше, наверное, называть его неомиколом) проводились больным Щучинского туберкулёзного диспансера и стационара при государственном курорте «Боровое» доктором И.Г. Халло в присутствии Н.Ф. Гамалеи. Лечение больных было благоприятно.
После успеха с миколом (неомиколом) Николай Фёдорович обратился к разработке ещё одного противотуберкулёзного препарата. Как вы помните, ещё в 1924 году он проводил исследования невосприимчивости серых крыс (пасюков) к туберкулёзу. И вот теперь для получения нового препарата учёный решил использовать экстракт тканей иммунизированных пасюков. Начатая в Боровом работа была продолжена в Москве после возвращения из эвакуации совместно с Н.П. Грачёвой.
Уделяла маленькая микробиологическая лаборатория Гамалеи в Боровом внимание лечению и профилактике гриппа. В 1942 году ей был разработан метод профилактики гриппа путём обработки слизистой оболочки носа препаратами олеиновой кислоты.
Но Николай Фёдорович не ограничивал свою деятельность микробиологической лабораторией. Значительное время он отводил лечению раненых и больных красноармейцев, поступавших в эвакогоспиталь Борового. Организовал приём больных туберкулёзом из населённых пунктов, находившихся в окрестностях курорта. Местное казахское население с уважением называло его «Гамал-ага». Кстати, заметим, что Николай Фёдорович, находясь в Боровом, освоил казахский язык и довольно бегло на нём разговаривал.
Н.Ф. Гамалея принимал участие в медицинских совещаниях Государственного Центрального института курортологии и физиотерапии и Крымского НИИ физических методов лечения и медицинской климатологии имени И.М. Сеченова, также эвакуированных в Боровое.
За годы эвакуации из-под пера Н.Ф. Гамалеи вышел ряд научных работ: «Влияние бактериальных витаминов на лечение туберкулёза в Боровом», «Лечебные факторы Борового», «Медицинская микробиология» (учебник, второе издание), «Руководство по микробиологии», «Грипп и борьба с ним» (ценность этой небольшой по объёму работы была отмечена в английской научной печати).
В 1943 году Николай Фёдорович был удостоен Сталинской премии за многолетнюю выдающуюся работу в области науки, а также за научный подвиг в тылу в годы Великой Отечественной войны.
Во второй половине 1944 года Н.Ф. Гамалея с семьёй вернулся из эвакуации в Москву. Увы, среди вернувшихся не было супруги учёного Надежды Михайловны Гамалея, которая скончалась в Боровом 27 мая 1944 года. Там же она и была похоронена.
После возвращения в Москву Николай Фёдорович продолжил работу над противотуберкулёзным препаратом из экстракта тканей иммунизированных пасюков. Работа велась им совместно с биохимиком Н.П. Грачёвой. Полученный исследователями препарат был назван тиссулином. Он показал свою эффективность при лечении заражённых туберкулёзом животных.
Результаты этой работы были оглашены Гамалеей 26 января 1946 года на заседании учёного совета Института туберкулёза Академии медицинских наук СССР.
К сожалению, не только тиссулин, не проходивший клинических испытаний, но и микол, прошедший клинические испытания в Боровом во время войны, не могли начать применяться в медицинской практике. Ясно, что тиссулину были необходимы клинические испытания. Что же касается микола, то требовалось официальное подтверждение результатов его испытаний в военные годы.
Только в 1948 году Минздрав СССР издал приказ о проведении широких клинических испытаний микола и тиссулина. Они были успешно начаты, но затем приостановлены и уже больше не возобновлялись. Надо полагать, что дело тут было не только в смерти автора препаратов – академика Гамалеи, который, наверное, мог бы своим авторитетом «продавить» продолжение клинических испытаний и довести дело до массового выпуска этих лекарств. В связи с триумфальным началом эры антибиотиков, которые дали хороший результат в деле лечения туберкулёза, получение и производство других препаратов попросту казалось ненужным как пустая трата времени, сил и средств.
Увы, туберкулёзная микобактерия стала довольно быстро приспосабливаться к тем антибиотикам, которыми пытались её победить. Так, скажем, полученный американскими учёными в 1944 году стрептомицин первоначально показывал высокую эффективность при лечении туберкулёза. Однако уже к 70-м годам ХХ века эта эффективность резко снизилась, а вскоре стрептомицин и вовсе оказался бесполезен в борьбе с туберкулёзом. На смену ему стали один за другим приходить новые синтетические антибиотики. Для победы над болезнью всё более увеличивалась их «мощность», росла дозировка. Антибиотики даже стали применять комплексно (методика DOTS). Тем не менее палочка Коха раз за разом «училась побеждать» антибиотики. И по сей день туберкулёз ведёт широкое наступление на человечество. Методика DOTS – комплексное применение мощнейших синтетических антибиотиков – пока эффективна. Но не ждёт ли и её судьба предшествующих антибиотических препаратов, перед которыми болезнь первоначально отступала, а затем как будто делала качественный рывок, и «бившие» её ранее антибиотики оказывались бесполезными?
И тогда возникает естественный вопрос: а не пора бы пойти по иному пути? Тенденция явно прорисовывается: наращивание «мощности» антибиотиков даёт лишь временный эффект. Может быть, лучше обернуться назад и вспомнить разработанные Гамалеей микол и тиссулин? Может быть, здесь лежит решение? Может быть, именно эти два препарата смогут, наконец-то, обеспечить окончательную победу над туберкулёзом, позволят обуздать опасную и коварную болезнь.
Но вернёмся к биографии Николая Фёдоровича.
Последние годы своей жизни он занимался также исследованиями в области вирусологии. Случайным и спонтанным этот интерес не был.
В сущности, именно Гамалея сделал первый шаг к открытию вирусов. В 1886 году, ещё до открытия Д.И. Ивановского (1892 г.), Николай Фёдорович отметил, что кровь телёнка, больного чумой рогатого скота, профильтрованная через фильтр Шамберлана, оставалась заразной для здоровых телят. Было ясно, что заболевание в подобном случае вызывают не бактериальные патогены. Но что? Учёный не мог тогда объяснить этого. Не было у него возможности и продолжать исследование выявленного эффекта. Поэтому публикация Гамалеи о своём наблюдении попросту прошла незамеченной. Однако позже ряд авторов и историков науки стали считать именно Гамалею исследователем, который описал возбудителя чумы рогатого скота как вирус (не открыв, собственно, самого вируса). Вполне обосновано им возражали другие авторы и историки науки, ссылаясь именно на то, что Николай Фёдорович не понял, что он открыл. Указанная «оценочная вилка» существует и в наши дни. Доля истины есть и в той, и в другой точке зрения.
В 1899 году Гамалея впервые выдвинул теорию о «невидимых микробах» (т.е. вирусах) – возбудителях рака. Этой теории он придерживался до конца своей жизни.
Оспа, борьбе с которой учёный посвятил многие годы, является вирусным заболеванием.
И в 30-х годах, и в годы Великой Отечественной войны Н.Ф. Гамалея не раз обращался к изучению гриппа (даже выпускал работы по этой теме и разрабатывал методы профилактики данной вирусной инфекции).
Т.е. вирусы для Гамалеи были «не в новинку».
Однако во второй половине 40-х годов Николай Фёдорович занимался исследованиями в области вирусной теории рака. Последним его трудом (незаконченным, оставшимся только в рукописи) явилась как раз книга «Вирусная теория рака».
В 1945 году Н.Ф.Гамалея был награждён орденом Трудового Красного знамени (это второй его орден; первым был ещё в 30-х годах орден Ленина) и избран академиком Академии медицинских наук СССР.
Для характеристики гражданской позиции учёного важно отметить два события в его жизни.
В 1948 году 89-летний Гамалея подал заявление о вступлении в ряды ВКП (б). Учёного приняли в партию без прохождения кандидатского стажа. Так что, без малого, в 90 лет Николай Фёдорович стал коммунистом. Когда кто-то спросил его, зачем ему это надо (мол, на старости-то лет), он с достоинством ответил, что вступить в партию обещал Ленину.
В феврале 1949 года в связи с начавшимся делом врачей (Штерна, Парнаса, Шимелиовича) Н.Ф. Гамалея написал два письма Сталину. Вот текст одного из них:
«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
Как один из старейших учёных нашей страны я обращаюсь к Вам с настоящим письмом, не имеющим абсолютно никаких личных моментов, а затрагивающим один чрезвычайно важный вопрос, имеющий большое политико-общественное значение.
[…]
Для меня, как и для многих моих друзей и знакомых, является совершенно непонятным и удивительным факт возрождения такого позорного явления как антисемитизм, который вновь появился в нашей стране несколько лет тому назад и который, как это ни странно, начинает вновь распускаться пышным цветом, принимая многие образные виды и формы. Антисемитизм начинает отравлять здоровую атмосферу нашего советского общества. Начинает разрушать великую дружбу народов. Судя по совершенно бесспорным и очевидным признакам, вновь появившийся антисемитизм идёт не снизу, от народных масс, среди которых нет никакой вражды к еврейскому народу, а он направляется сверху чьей-то невидимой рукой. Антисемитизм исходит сейчас от каких-то высоких лиц, засевших в руководящих партийных органах, ведающих делом подбора и расстановки кадров…» [50; 2].
Мы не берёмся сейчас судить, насколько верно Николай Фёдорович оценивал и конкретную ситуацию, связанную с «делом врачей», и процессы, имевшие место в общественной жизни Советского Союза конца 40-х годов прошлого столетия. Но бесспорны его активная гражданская позиция и его мужество. Как и в 1937 – 1938 гг., он не побоялся выступить в защиту своих коллег. И более того – дать оценку некоторым негативным явлениям, наметившимся, по его мнению, в советском обществе.
Оба письма Гамалеи к Сталину остались без ответа.
Однако и никаких «мер» к учёному применено не было. Как раз наоборот.
16 февраля 1949 года, в канун 90-летия академика, правительство страны наградило его вторым орденом Ленина в ознаменование юбилея учёного и за многолетний большой вклад в развитие науки и здравоохранения страны.
