7 интервью о научной журналистике
Нет отработанной системы подготовки научных журналистов. Много лет на факультете журналистики (не только на нашем факультете, но и в других университетах) существуют курсы научной журналистики. Я сам читал этот курс ряд лет и прекрасно знаю, что большинство студентов приходят только за зачетом. Я обычно ставил зачет автоматом, если студент напишет расписку, что не будет заниматься научной журналистикой и не будет пытаться редактировать тех, кто в науке понимает. У меня дома толстенная папка таких расписок. К сожалению, студенты факультетов журналистики не готовы и не хотят трудиться больше остальных. А без упорной работы, выходящей за пределы учебных программ, стать своим в научной журналистике никак не удастся. Когда объявляешь спецкурс или спецсеминар по научной журналистике, приходит пять-шесть человек с потока.
От науки зависит мощь государства, зависит его безопасность, обороноспособность, зависят его перспективы. Как развивать науку без участия людей, занимающихся научной журналистикой? Именно они вовлекают молодежь в эту сферу деятельности. У страны есть такая потребность. Беда в том, что государство этого пока что не осознает.
Впрочем, я не вижу в этом трагедии: помимо понятного нежелания трудиться сверх необходимого минимума существует и биологическая причина столь малого числа научных журналистов. Психологи установили, что в мире только шесть процентов людей потенциально способны к научной работе (так организован их мозг, мышление). По разным причинам, не все они идут в науку, примерно один процент. Думаю, существует корреляция, в силу которой примерно такой же процент журналистов оказывается способным к научной журналистике. Научная журналистика – это и часть журналистики, и часть науки.
Сделаем грубую оценку. Сегодня в России около пяти миллионов студентов, обучающихся почти в тысяче учебных заведений, государственных и частных, причем в каждом десятом есть факультет или отделение журналистики. Это означает, что в каждом вузе учатся в среднем пять тысяч студентов, из них пятьсот на факультете журналистики, примерно сотня на курсе. Из них шесть процентов потенциально способны к профессии научного журналиста (именно они и приходят по объявлению). Затем половина из них уйдет в пиар, как более доходную область, двое – не захотят напрягать мозг сверх указанного в программе. Останется один. Этот единственный – как раз ТЫ! У тебя есть дар. Ты – один из немногих, кто сможет стать хорошим научным журналистом, если, конечно, у тебя есть сила воли, и ты способен достойно справиться с брошенным тебе вызовом. Помни: в жизни очень важно научиться делать что-то лучше других. Сейчас у тебя есть фора – используй ее. Не зарывай свой талант в землю. Трудись.
Я убежден, для того чтобы стать научным журналистом, нужно получить специальность (не журналистскую) и определенный опыт работы, затем начать с того, что знаешь, где работаешь, в чем разбираешься. Вот откуда начинается научный журналист.
Система подготовки научных журналистов на любом факультете журналистики, мне кажется, не очень перспективна. Приходилось мне работать и с магистрантами, которые целенаправленно поступали на научную журналистику, и снова я видел, что напрасно трачу время. Я занятый человек, мне надо выкраивать время на лекции. И вот готовлюсь, прихожу, рассказываю материал, а они свободно могут не прийти или сидят и слушают только для того, чтобы потом сфотографироваться с космонавтом.
Сейчас в МГУ читаются межфакультетские лекции, и на факультете журналистики тоже, в том числе и по научной журналистике, для студентов других факультетов. Мне приходилось читать такие лекции. Я видел там студентов с разных факультетов, интерес у них большой. Если половина из тех, кто пришел, станет научными журналистами, мы очень скоро обеспечим потребность страны в этой категории журналистов. Стремление и интерес к научной журналистике есть, у молодежи в том числе. Но не с факультета журналистики. Такая система мне кажется более правильной. Надо дать ребятам закончить выбранный факультет по своей специальности, дать им возможность поработать, а параллельно можно немножко подучить приемам научной журналистики.
– А у страны вообще есть потребность в научных журналистах?
– Конечно, есть. Потому что от науки зависит мощь государства, зависит его безопасность, обороноспособность, зависят его перспективы. Как развивать науку без участия людей, занимающихся научной журналистикой? Именно они вовлекают молодежь в эту сферу деятельности. У страны есть такая потребность. Беда в том, что государство этого пока что не осознает.
– А кто может стать хорошим научным журналистом? Какие навыки необходимы для этого?
– Что такое научная журналистика? Это хороший «перевод» с научного языка на общечеловеческий. Поэтому научному журналисту нужны навыки хорошего переводчика. Это означает, что обе стороны, которым он «переводит», и ученые, и читатели, должны оставаться довольны. Такие навыки переводчик может получить только, если он постоянно читает, изучает, интересуется той сферой, в которой он работает, которую он «переводит».
Не всегда возможен перевод дословный, нужны метафоры, образы, следовательно, читать нужно не только научную литературу, но и хорошие художественные произведения, стихи, ходить в картинные галереи, в театр… В. Жуковский сказал, что переводчик в поэзии – соперник автора. Хороший научный журналист становится соперником ученого, то есть поднимается на его уровень.
Попробую ответить на вопрос по-научному. (Вообще-то, когда вы учились в школе, вы прекрасно знали то, что я сейчас скажу, а сейчас сказанное может послужить тестом: если с пятого прочтения студент факультета журналистики поймет, о чем идет речь, то он может стать хорошим научным журналистом. Замечу, что «пятое прочтение» свидетельствует не столько об умственных способностях студента, сколько о его упорстве, что важно с учетом отмеченного ранее).
Главное – ничего не бойтесь, за исключением единственного: как бы не испортить свою журналистскую репутацию.
Строго говоря, вопрос можно переформулировать так: каковы необходимые и достаточные условия того, чтобы Х мог считаться хорошим научным журналистом?
Р – необходимое условие Х, если из Х следует Р (Х → Р). Важнейшее свойство Х: журналист должен понимать, о чем пишет.
Р – достаточное условие Х, если из Р следует Х (Р → Х). Главный признак Х: его должен понять неподготовленный читатель при отсутствии нареканий со стороны специалиста.
Необходимое и достаточное условие – это критерий принадлежности к классу научных журналистов. Журналист является научным журналистом тогда и только тогда, когда:
• он понимает, что пишет;
• его понимает неподготовленный читатель;
• отсутствуют нарекания со стороны специалистов.
Проще говоря, научный журналист – классный переводчик с научного, к которому нет претензий ни с какой стороны.
На мой взгляд, хорошим научным журналистом может стать тот, кто:
• имеет образование и опыт практической работы;
• не боится (не ленится) трудиться;
• любит учиться (все время!).
– Какие сегодня карьерные возможности у научного журналиста?
– Научный журналист, по определению, способен написать хороший научно-популярный текст. У тех, кто может написать хороший текст, карьерные возможности всегда хорошие. Сейчас, в эпоху «клипового» сознания, не так много людей, способных логически увязывать события, связно и толково излагать свои мысли, поэтому, если можешь написать хороший текст, возможности у тебя будут.
Что касается научного журналиста, к сожалению, сейчас не так много изданий ведут свои страницы, вкладки, приложения по науке. С этой точки зрения, конечно, карьерный выбор не широк для журналиста, специализирующегося на проблемах науки. Но хорошие научно-популярные тексты легко складываются в книги, а хорошие книги живут много дольше газетных статей. Они могут жить и десятилетия, и век-другой.
Что понимать под карьерными возможностями? Один считает карьерой возможность стать главным редактором научного приложения к популярной газете. Действительно, это замечательная карьера и интересное занятие, прекрасная профессия. Ну а другой считает, что много добился, если может удовлетворять свою потребность писать честно и интересно, если его тексты привлекают ученых, если он может публиковать свои материалы в престижных изданиях, а потом собрать все воедино, издать книгу, потом вторую, третью. И остаться в истории науки, в истории журналистики. Разве это не прекрасная карьера?
– Научному журналисту постоянно приходится общаться с учеными. Есть ли какие-то особенности в общении журналиста и ученого?
– Прежде всего, ученого не надо бояться, и ученого не надо стесняться. Знайте: все, что начнет говорить ученый, поначалу будет непонятно. Поэтому нужно просить пояснить, спрашивать, пытаться понять. Обращаться второй, третий раз, просить посмотреть черновой текст, проверить какой-то фрагмент.
Не начинайте работу с ученым в рамках заранее составленной концепции.
Работайте в рамках научной этики. Забудьте и никогда не употребляйте фразу: «Ученые доказали». Все, о чем вы будете писать, сделано учеными, у которых, как и у вас, есть имя и фамилия. Они работают в конкретном институте или университете.
Кроме того, нужно отбросить манеру, присущую многим журналистам, которые, поговорив с человеком и выжав из него необходимую информацию, начисто забывают про него, не пришлют ни газету, ни статью, я уж не говорю о том, чтобы просто сказать: «Спасибо!».
Если журналист хочет иметь хорошую репутацию в научной среде, он должен не только множество раз беспокоить ученого, проверять и перепроверять, спрашивать и переспрашивать, чтобы все правильно уяснить себе. Научный журналист должен уметь принимать критику, анализировать свои ошибки, которые непременно будут. Он должен внедряться в среду учёных, ходить на семинары, на конференции, слушать, задавать вопросы, спрашивать, еще раз спрашивать, потом еще раз спрашивать и стараться добиться, чтобы ученые стали считать тебя своим. Переводчику надо пожить в «языковой» среде. Тогда все будет получаться.
– А должны ли сами ученые как-то пытаться наладить связь с журналистами?
– Я считаю, что если ученый в состоянии написать хороший научно-популярный текст (и при этом ему не нужен переводчик, не нужен научный журналист) – это идеальный случай. Но далеко не все ученые могут писать популярно, понятно для широкой аудитории. При этом ученые, безусловно, нуждаются, чтобы об их работе знали люди, общество, страна, а значит, нуждаются и в научных журналистах, которым они могут доверять. Доверие завоевывается текстами.
Нельзя сказать, что ученые не пытались наладить связи с журналистами. Правда, они, набив себе шишек на интервью (с точки зрения русского языка, ученый – человек, не только обладающий знаниями, но и наученный горьким опытом), небезосновательно боятся, что каждая следующая попытка рассказать журналисту о своей работе, чтобы он написал о ней, закончится тем, что над ним будут смеяться коллеги. Поэтому ученые часто избегают общения с журналистами, именно из-за личного негативного опыта. Но все ученые нуждаются в том, чтобы об их работе рассказывали, и рассказывали хорошо. Как говорится, и хочется, и колется.
– Какие советы Вы можете дать начинающим научным журналистам?
– Уже говорил и повторю еще раз: никогда не произносите и не пишите слов, смысла которых вы не понимаете. Не ленитесь залезать в словари, пусть они лежат у вас на столе, сверяйтесь с ними, многократно проверяйте себя.
Помню, как-то принимал зачет по научной журналистике у студентов. У меня было правило: ответ должен быть коротким, пусть даже в одну фразу, но студент должен понимать смысл каждого слова, которое говорит. Если заподозрю, что человек не понимает значение произнесенного, тогда начинается долгий серьезный разговор, а так можно сдать зачет в течение 30 секунд. И вот один студент решил, что если он употребит какой-то космический термин, то я сразу ему поставлю зачет, и произнес какую-то фразу, в которой было слово «орбита». Я сразу понял, что он не слишком в курсе дела, и спросил: «А что такое орбита?» Студент не смог ответить. У меня, как в телеперадаче: хочешь сделать звонок другу или получить помощь зала? – Пожалуйста! А можешь сбегать в библиотеку и посмотреть энциклопедию. Вот он ходил, ходил, через полчаса пришел. «Так что же такое орбита?» – спросил я. Студент задумчиво посмотрел наверх и сказал: «Ну, это где-то там».