Евгений Викторович Донтфа
Что мне сказать тебе, Мария-Анна
– Хорошо, мам. Сегодня почти ничего не болело, только голова немного. Корнелий рассказывал мне о путях звезд, о странствиях комет, о вечном движении и еще о короле Артуре и его супруге, леди Гвиневре. Правда я так не понял хорошая она или плохая. Она любила сначала короля Артура, потом рыцаря Ланселота, а потом вышла замуж за Мордреда. Корнелий говорит что леди Гвиневра есть суть женской природы, яркий символ женского непостоянства, ветрености и вероломства. И что все женщины таковы. – И мальчик вопросительно поглядел на Марию-Анну.
– Много твой Корнелий в женщинах понимает, – буркнула королева. – Ему не следует покидать своих небесных сфер.
Но на самом деле она была очень благодарна старому ученому, который целые дни напролет проводил с принцем, развлекая его своими рассказами обо всё на свете и тем самым отвлекая мальчика от болезни и того самого состояния меланхоличной угнетенности, о которой часто говорил Густав Дорэ. Правда порой ей совсем не нравились те идеи, что высказывал Корнелий и как он их преподносил принцу, но она понимала что бессильна что-то с этим сделать. Она может только прогнать ученого, но переубедить упрямого старика невозможно.
– А что говорит мэтр Дорэ?
– Кто ж его знает, что он говорит, – усмехнулся мальчик и у Марии-Анны вздрогнула сердце от острого осознания того какой знакомой и родной выглядит эта усмешка. – Из его бу-бу-бу я понимаю только "Его Высочество" и "моча". Мне вообще кажется что он чаще говорит по-италийски.
Роберт улыбнулся и Мария-Анна улыбнулась в ответ. Она была преисполнена гордости за своего сына, уверенная что немного найдется и взрослых мужчин способных столь мужественно и спокойно вынести все те же страдания что выпали на долю ребенка.
– Ты сделала своё важное дело? – Спросил Роберт.
Мария-Анна погладила его по голове, с нежностью вглядываясь в его чистые словно бы даже хрустальные глаза.
– Да. – Уезжая, она ничего не сказала сыну о старой Рише и уж тем более он ничего не мог знать о Гуго Либере, ибо на Бычий остров королева поехала сразу после встречи с ведьмой.
– Всё получилось как ты хотела? – Спросил он, ему определенно хотелось знать больше. Возможно он чувствовал что та поспешность с которой уехала мать как-то связана с ним и его состоянием.
– Я не знаю, – сказала она. – Но скоро к тебе придет человек, ты пожалуйста будь с ним доброжелателен. Он…, – Мария-Анна споткнулась, – он хороший человек.
Губы мальчика искривились.
– Очередной знахарь-маг, – с тоской произнес он. – Откуда на этот раз? Из альпийских пещер?
Королева снова погладила сына по голове.
– Нет, мой мальчик, он не знахарь. Он мой старинный друг. Я знала его когда тебя еще не было и на свете. Он просто поговорит с тобой и всё.
Роберт посмотрел на мать с любопытством.
– Я не знал что у тебя есть друзья, – сказал он.
– Ты считаешь что у меня не может быть друзей? – С грустной улыбкой спросила Мария-Анна.
– Я не то хотел сказать, – смутился Роберт. – Просто я кажется никогда не слышал чтобы ты кого-то называла своим другом. Но кто он такой?
– Он хороший человек, – повторила Мария-Анна и её голос чуть дрогнул. – Возможно он захочет обнять тебя и поцеловать, пусть это не обеспокоит тебя, позволь ему это сделать.
– Он кто-то из нашей родни? – Взволновано спросил Роберт и даже приподнялся на постели.
– Нет, Роберт, он просто мой друг. Но я очень хочу чтобы вы встретились. Ты же не откажешь мне в этом?
Мальчик снова улегся.
– Почему я должен отказывать? Я рад что у тебя есть друг. Пусть приходит.
Мария-Анна наклонилась и ласково поцеловала ребенка в лоб.
– Всё будет хорошо, – прошептала она.
Из спальни принца Мария-Анна выходила, едва сдерживая слезы. Роберт болел уже третий месяц и теперь ему явно стало хуже. Он был невероятно бледен и слаб, весь в холодной испарине и Марии-Анне казалось что он уже чуть ли не на пороге смерти. И хотя он держался вполне бодро и говорил что чувствует себя хорошо, она уже не верила в это. И почти против своей воли она начинала страстно цепляться за эту последнюю безумную надежду – что если Гуго по-настоящему простит её и поцелует мальчика, тот исцелится. Ей хотелось немедленно всё бросить и ехать в Зовущий лог, но она не представляла что ей там делать. Бросится в ноги к Гуго и умолять о прощении? Везти его на ночь глядя сюда, чтобы он, как того хотел, посмотрел на принца? Но надо сначала как-то подготовить его визит, убрать лишних людей из дворца и прочее. Мария-Анна поняла что безмерно устала и просто не в состоянии сейчас трезво мыслить. Она попыталась успокоить себя: Роберт конечно же вовсе не на пороге смерти, а бледен и немощен от того что этот старый мясник Дорэ трижды пускал ему кровь. А сама она едва не валится с ног.
Она замерла где-то посреди очередной галереи и щелкнула пальцами. Откуда-то из полутеней и сумрака ниш возник лакей.
– Первую фрейлину ко мне, – приказала она.
Сейчас ей очень нужна была привычная поддержка Луизы Бонарте. Эта светлая девушка всегда умела успокоить её и вселить хоть какую-то радость.
18.
Жан Левандор, смотритель охотничьего домика, расставлял на столе посуду.
– Жаренная оленина, паштет из гусиной печени, артишоки и бутылка Анжуйского, – хрипло басил он, – ешьте вдоволь, Ваша Милость, а то ей-богу, выглядите как тощая поганка. Святым духом что ль питаетесь?
Жану никто не говорил кто его гость, не называл никаких титулов и имен, но старый смотритель давно привык что в этом доме бывают только дворяне и он ко всем без разбору обращался "ваша милость", за исключением конечно королевы. На это уже давно махнули рукой и замечаний ему не делали.
– В такие времена как наши Святой дух не помешает, – туманно ответил Гуго.
– Времена как времена, – буркнул одноглазый смотритель.
– Злодеи злодействуют и злодействуют злодеи злодейски, – еще более туманно продекламировал Гуго. Но затем хлопнул в ладони, энергично потер их и весело добавил: – Однако от Анжуйского и жаренной оленины определенно не откажусь. Спасибо, дружище Жан.
Старый смотритель как-то странно поглядел своим единственным глазом на гостя.
Затем подошел к камину, подбросил дров и поворошил их кочергой.
– Чего еще надо вашей милости? – Спросил он.
– Да, хотелось бы еще большой и чистой любви, такой банальной и такой недостижимой, знаешь, обычного человеческого тепла.
– Ну до ближайшей шлюхи тут часов пять если верхом, – невозмутимо ответил Жан Левандор, – придётся вашей милости потерпеть.
– Хорошо, я потерплю, – сдерживая улыбку ответил Гуго.
– Тогда я к себе. Сплю я крепко, не до кричитесь. Это я к тому, что коли замерзнете, лучше вам дров самим подкинуть.
– Я так и сделаю. Позови сюда протиктора.
Жан ушел.
Через несколько минут появился Родвинг. Высокий могучий хмурый, две длинных рукояти мечей грозно топорщились у него на поясе. Он встал посреди комнаты и вопросительно поглядел на Гуго. Тот, указав на стол, предложил ему поесть и выпить. Протиктор молчал, не уверенный как поступить правильно. Но Гуго, словоохотливо и добродушно, убедил его что стоять всю ночь на улице у крыльца совершенно ни к чему, что он, Родвинг, служит исключительно королеве, а сам он, Гуго, обычный мелкий джентри, без всяких титулов и состояний, и все эти церемоний здесь не нужны. И если у Родвинга приказ охранять и присматривать за ним, то ведь это можно делать и здесь, в доме, в тепле и сытости, всяко лучше чем морозиться на ночной стуже. А он, Гуго, совсем и не против компании, ибо за долгие годы очень соскучился по этому делу. Молодой человек, голодный и порядком уставший, после долгой скачки ему по сути не дали ни малейшего передышки, хорошенько поразмыслив, решил, что и правда в этом не будет ничего такого, если он поужинает со своим подопечным, этим он никак не нарушит приказ Марии-Анны: защищать жизнь Гуго Либера, а заодно проследить чтобы он никуда не пропал и с ним никто не заговорил из посторонних людей, то есть сейчас кто угодно, за исключением старого одноглазого смотрителя.
Поначалу оба были заняты утолением голода, с удовольствием жуя сочное мясо и хрустя свежим хлебом и луком и запивая всё это горячим вином. Гуго время от времени заговаривал на какие-то общие темы, вроде погоды, несносности женского характера и цен на лошадей. И задавал своему визави какие-нибудь ничего не значившие вопросы. Родвинг отвечал односложно, но вполне охотно. На самом он деле он был любитель поболтать и его сдерживало только то что он не совсем понимал кто собственно перед ним сидит. За время их совместного путешествия от Бычьего острова к Фонтен-Ри протикторы конечно обратили внимание насколько близко королева допускает к себе этого странного человека и как по-свойски он ведет себя с ней. К тому же они хорошо запомнили как по одной его просьбе королева без раздумий отправила на тот свет важного чиновника и высокородного дворянина – начальника тюрьмы. Всем им было очевидно что этот узник Сент-Горта что-то значит для королевы. Впрочем особенно много на эту тему Родвинг не задумывался, для него Гуго был просто еще одним объектом охраны.
Когда лицо молодого человека порозовело и заблестели глаза, когда он разомлел и явно подобрел, Гуго как бы между делом спросил:
– Слушай, Родвинг, а что сейчас протикторы все молодые? Из прежних никого не осталось, из тех что служили еще королю Джону?
– Да вроде не осталось, – равнодушно ответил Родвинг. – Когда старый король умер, королева разогнала всех прежних. Они были старые и такие же никчемные как и их король.
Гуго едва заметно улыбнулся.
– А что старый король был никчемным?
– Конечно, – уверенно сказал Родвинг. – Говорят он был жалким книжным червем. Тени своей собственной боялся. И еще целыми днями просиживал у пруда, вроде как рыбу ловил. Но только рыбу, которую он поймал, он всегда отпускал. У него видишь ли не хватало духа прикончить её. Он был ничтожеством. Он не стоит и волоска нашей королевы. И пусть не хорошо так говорить, но когда он заболел и издох, то был счастливый день для всего королевства.
– Что правда, такое ничтожество? – С любопытством спросил Гуго.
– Клянусь Тором, просто пустое место. Ты можешь у одноглазого Жана спросить каким он был. Жан тут уже лет тридцать наверно служит, уж он-то поди хорошо знал старого короля и скажет тебе что тот просто дырявая шляпа, а не король.
– Но я слышал, что он ходил на войну вместе со своей армией. С испанцами воевал.
Родвинг презрительно фыркнул.
– Воевал! Да он носу из своей палатки не высовывал. Как штабной писаришка всё только какие-то заметки писал. Да и все говорят слабак он был, ни с мечом, ни с копьем не мог управиться. Да и еще вечно у него то понос, то золотуха, то насморк. Так что вся армия в сражение идет, а король сидит в кустах дрищет.
Гуго покачал головой
– И правда ничтожество. Но разве в битве при Бавии он не вел в бой свою армию самолично? Это же вроде как всем известно. Как он на черном коне летел впереди своих рыцарей. И опрокинул тогда левое крыло испанцев, так что ихнему генералу, славному Фернандо Авалосу пришлось спешно отступать к крепости, бросая своих людей.
Родвинг отмахнулся от этого.
– Ну и что, ходил он один раз в битву, что с того? А через полмесяца его у той же Бавии взяли в плен и ему не хватило мужества и чести умереть как настоящий воин в бою с мечом в руке, он сдался этим ублюдочным швейцарским наемникам, но говорят те все равно хотели прикончить его на месте и тогда он бросился на колени перед герцогом Линуа и умолял его о пощаде. Ну разве это король?!
– Швейцарцы хотели взять его живым, – задумчиво проговорил Гуго, – чтобы затем получить за него богатый выкуп, к тому же он был тяжело ранен, огромный ладскнехт по прозвищу Аякс распорол ему копьем правую ногу и он почти не мог стоять. Но он не просил о пощаде. И герцог Линуа лишь вовремя подоспел, чтобы не дать швейцарцам забрать его.
Родвинг взглянул на своего собеседника чуть удивленно и тот слово опомнившись, добавил:
– По крайней мере я так слышал.
– Вздор! Конечно же умолял.
В этот момент в комнату вошел Жан Левандор, он всё-таки принёс ещё дров, сложил их у камина и подбросил в огонь пару березовых чурок.
– Скажи, Жан, – наблюдая за стариком, сказал Родвинг, – ты же знал короля Джона? Каким он вот был?
– Почём мне знать, – глухо ответил смотритель, подправляя кочергой горящие поленья. – Он сюда почти не приезжал. Я видел его только юнцом сопливым, когда он с отцом сюда наведывался. Да и охоту он не любил, он больше с удочкой посидеть.
– Ну что ты прям ничего сказать про него не можешь, – недовольно проговорил Родвинг, – хоть какой он из себя был. Толстый там или тощий?
– Да такой же как ты. Только симпатичный, – невозмутимо ответил старый смотритель.
Родвинг насупился. Когда Жан ушел, он сказал:
– Старый дурень, ясное дело, уже ничего не помнит. Но ты поверь мне, он был совсем никчемным. Как в плен попал начал писать слезливые письма своей матери и своим министрам, умоляя по скорее выкупить его. Тогда как будь он истинным королем-воином, то разрезал бы себе горло, вместо того чтобы жить в таком позоре.
Гуго покачал головой, соглашаясь.
– Да, и правда, трус и ничтожество.
– Ну а я что говорю. Да и по мужской части, говорят, он был слабак, – всё более увлекаясь беседой, продолжил молодой человек, – ему досталась одна из самых красивых женщин на этой земле. Да любой бы от одного её прикосновения вспыхнул бы и пылал бы всю жизнь, а этот никак не мог с такой женщиной зачать дитя. Позорище! Пришлось ему помощников искать. – Родвинг плотоядно ухмыльнулся. – И говорят маркиз Салет с удовольствием помог ему в этом деле.
Молодой человек вдруг осекся. Он увидел как на миг потемнело лицо собеседника. Но это конечно ничуть не встревожило его, он просто понял что наговорил много лишнего про свою повелительницу, лишнего и крамольного, оскорбительного.
– Хотя это конечно всё только грязные слухи, – торопливо поправился он. – Конечно же Её Величество не стала бы позорить честь мужа, пусть даже и такого.
Гуго взял в рот кусочек хлеба и медленно прожевал.
– Но ведь он всё-таки был истинным Вальрингом, – сказал он. – В нем текла кровь древних королей, кровь самого Геннона Завоевателя. Неужели всем все равно?
– Что в этом толку? – Пробурчал Родвинг. – В древности это были великие мужи, а сейчас вся их кровь скисла и выродилась. Погляди хотя бы на этого Джона Книжника, тряпка а не король. Великий Геннон сгорел бы от стыда, если бы узнал каков его потомок. Это благословение небес что трон заняла королева.
Гуго улыбнулся.
– Согласен. Мария-Анна великая женщина и нам повезло что она наша королева.
После ужина Родвинг ушел из гостиной и расположился на скамье на крыльце дома. Гуго же, завернувшись в теплый плащ, еще долго сидел в кресле и глядел на малиновое свечение в камине. Пока наконец не уснул.
19.
Проснулся он неожиданно. Попытался понять, что его разбудило. За окнами была всё та же глубокая ночь, на столе горели две свечи, в камине всё тем же малиновым светом пылали чурки и в комнате всё еще было тепло. Он чуть повернул голову и окаменел. В трех шагах от него стояла человеческая фигура в темном плаще с капюшоном. Его сердце сильно забилось, а лицо словно обдало жаром. В голове заметались мысли, он понял что напуган, подумал о каком-нибудь оружии, но вдруг его осенило: это она! Она, его Мария-Анна! Фигура была невысокая и хрупкая, явно женская. Он выпрямился в кресле. Он и сам не понял от чего ему стало так волнительно и приятно. Зачем она явилась к нему посреди ночи? Ночной гость поднял руки, откинул капюшон и Гуго вздрогнул и едва не закричал, это была какая-то древняя морщинистая старуха. На какой-то миг ему почудилось что он конечно же просто спит и ужасная старуха лишь мерещиться ему в зыбких пространствах сна.
– Не бойся, парень, – проскрипела старуха и даже вроде как улыбнулась. – Наверно решил что смерть за тобой пришла?
Гуго собравшись с духом, постарался ответить как можно более спокойно.
– Вроде бы барды и менестрели поют о том что она является в облике прекрасной молодой девицы.
– Слушай ты их больше, этих бездельников, – пробурчала пожилая женщина, по-свойски усаживаясь за стол. – Смерть не бывает красивой. Она древняя равнодушная безжалостная и выглядит также неприятно как и я.
Гуго чувствовал явственный травяной запах исходящий от незнакомки, валериана с мелиссой вперемешку с чем-то еще. Он попытался собраться с мыслями. Как она оказалась здесь? Как прошла мимо Родвинга? Что она вообще делает в Зовущем логу? Здесь на многие мили вокруг наследные охотничьи угодья Вальрингов, все знают что это заповедные королевские леса и никакой случайный прохожий сюда не забредет. Он посмотрел на неё и ему показалось что её глаза абсолютно черные, словно два чернильных отверстия. Гуго снова ощутил страх и инстинктивно поглядел на ближайшую стену, где на ковре были развешаны старые сабли и мечи. Было совершенно очевидно что тот кто так запросто посреди ночи входит в королевский дом человек необычный и скорей всего опасный.
– Не бойся, маленький капитан, я не причиню тебе зла, – сказала она.
Гуго ощутил как в груди стало тесно. "Маленьким капитаном" его звала мать столько лет тому назад что и не сосчитать. Он обожал корабли, постоянно возился с деревяшками, делал им паруса, спускал их на воду в озерах и ручьях и был несказанно счастлив когда ему дарили мастерски выполненные модели кораблей. Но его мать давно умерла, а те счастливые корабли навсегда уплыли от него, откуда эта старуха могла знать его детское прозвище?
– Кто ты? – Спросил он.
Она улыбнулась и он увидел как у неё во рту тускло блеснули железные зубы.
– Неужели я так сильно изменилась?! Прошло то всего каких-то сорок лет, а ты уже не можешь меня узнать. Ведь мы встречались с тобой, тебе было года четыре, а может пять. И выходит ты забыл меня?
Она продолжала улыбаться и Гуго ощутил прикосновение чего-то хорошего, теплого, родного, словно бы материнского.
– Сорок лет назад ты выглядела также как и сейчас? – Усмехнулся он.
Её темные глаза сверкнули.
– Надеюсь что нет.
– Прости, но я не помню тебя.
– Твой отец однажды спас меня от костра. Стая перепуганных болванов хотела сжечь меня по утру и всю ночь я готовилась к смерти. А мне не было еще и двадцати. Но потом появился твой отец и подарил мне вот уже почти шестьдесят лет жизни. Клянусь синей бородой Элриха, это была непростая жизнь, но всё-таки я очень благодарна твоему отцу. И вот теперь я хочу помочь его сыну.
Гуго смотрел на пожилую женщину как зачарованный.
– Я всё-таки не понимаю кто ты.
Старуха пожала плечами.
– Меня зовут Риша и некоторые считают меня ведьмой. Но я думаю это вздор. Если бабулька живет с черным котом и тихонько собирает себе разные травки в полнолуние, это ведь еще не значит что она ведьма, согласись?
– Соглашусь, – улыбнулся Гуго. Эта женщина нравилась ему всё больше и больше.
Риша вздохнула.
– А недавно я узнала что ты жив. – Она покачала головой. – Тебе конечно пришлось нелегко, сынок. Но клянусь посохом Пьяного пилигрима, я и подумать не могла что твоя молодая королева способна на такое. Вот уж кто точно ведьма. Но теперь то уж мы обведем её вокруг пальца, подсыплем угольев в портки.
– Риша, – он произнес её имя почти с удовольствием, эта женщина словно бы позволила ему вдруг еще раз вернуться в прошлое, в те времена когда все еще были живы и в жизни была радость, – я всё равно не понимаю.
– Ну что ты всё не понимаешь?! Это я, страшная ведьма из Даргобурского леса… уу-уУх, – она насмешливо направила на него ладони, согнув пальцы как когти, – наплела твоей распрекрасной королеве что, мол, если она добьется искреннего прощения у того человека, которому она причинила больше всего зла, прощение своего заклятого врага, и он искренне простит её и поцелует её сынка, то тот исцелится. В общем всеми силами намекала на тебя и вот видишь всё получилось. Теперь, милый мой, давай бери руки в ноги и беги куда глаза глядят из этой проклятой страны. Я вот тут тебе собрала сколь смогла, – она положила на стол большой тяжелый кошелек. – Наскребла по лесным сусекам.
– Не боишься ведьминого золота-то? – Усмехнулась она. – А то всякие дурни говорят что оно приносит несчастье.
– Мне уже поздно этого бояться. Слушай, а как ты сюда вошла? Меня же протиктор охраняет.
– Это который там на лавке слюни пускает во сне? Да, знатный охранник.
Они некоторое время смотрели друг на друга.
– Ты как будто не очень-то торопишься бежать, – заметила Риша и откинула полу своего плаща, при этом чем-то звякнув. Она вытянула левую руку в сторону камина и сделала жест словно стряхивает с пальцев воду. Пламя, которое едва горело, ярко вспыхнуло и наполнило комнату теплом и светом. Риша внимательно посмотрела на Гуго.
Тот, как будто немного смутившись, отвел глаза в сторону.
– Зачем мне бежать? Королева и так отпускает меня, хочет чтобы я уплыл в Новый Свет.
– Неужели ты ей веришь?
Он посмотрел в черные глаза ведьмы.
– Дело не только в этом. А как же мальчик?
– Ты ничем не можешь помочь ему. Разве я не ясно выразилась, твой поцелуй для него как мертвому припарки.
Гуго вдруг поразила тревожная догадка.
– А его болезнь, она …, – он споткнулся, – никак не связана с тобой?
Риша усмехнулась.
– Хорошо же ты обо мне думаешь. Хотя признаюсь это лестно. По-твоему я способна из глубины Даргобурскогоо леса наслать болезнь на кого-угодно за многие-многие лиги?
– Прости, прости. Но всё же его болезнь какая-то странная. Мария-Анна говорит она длится уже два месяца, мальчика то лихорадит, крутит кости, ломит голову и он воет от боли, то его охватывает такая немощь что он не может и пальцем пошевелить. По мне так он должен был уже или умереть или выздороветь.
– Может и так, кто его знает. Если бы мне дали посмотреть за принцем пару тройку дней, возможно я что-то бы и поняла. Но ведь он сын своей матери, тебе не всё равно что с ним будет?
– Я очень хочу увидеть его, – вырвалось у Гуго.
Риша провела костлявой ладонью над пламенем свечи. Часть пламени перешла на ладонь. Она поднесла её ко рту и слегка подула на него. Нежный огонёк заколыхался. Затем она сжала ладонь и пламя исчезло в руке.
– Ты думаешь он похож на тебя? – Спросила она.
– Это не важно для меня.
– Лжешь.
Он ничего не ответил.
– Если ты поедешь в Фонтен-Ри, это скорей всего плохо для тебя кончится. Королева не отпустит тебя. Ты опасен для неё. Даже если ты затеряешься в дебрях Нового Света. Ну а если еще и принц умрет, она тем более не станет жалеть тебя. Мне кажется этот ребенок единственное что хоть как-то сдерживает её безумную жажду власти над всеми и вся. И сейчас, пока он болен, она напугана и подавлена, наверно даже думает что это Проведение наказывает её. По крайней мере я старалась внушить ей такую мысль. Но если принца не станет, она обезумит. И может быть тогда ты уже не отделаешься Сент-Гортом. Подумай об этом.
Она посмотрела ему в глаза, посмотрела пристально, испытующе.
– О, Черное небо Та-Кемета! – Воскликнула она. – Неужели ты всё еще любишь её?!
Риша как будто и правда была поражена и отчасти расстроена.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет.
Она усмехнулась.
– Вот уж воистину: мужчины правят миром, а мужчинами правят женщины.
Он тоже усмехнулся.
– Не правда. А если и правда, то только пока эти мужчины молоды, с годами власть женщин уходит. – Он помолчал, а затем медленно проговорил: – Хотя как её не любить, ведь она прекрасна как ангел небесный.
Риша хмыкнула.
– Мне тоже когда-то говорили такое. А теперь посмотри на меня, воздыхатель, что осталось от того ангела.
Он серьезно посмотрел на неё.
– Может быть душа. Спасибо тебе, Риша, за всё что ты сделала для меня. Ты даже не представляешь от какого ужаса ты спасла меня. Я так устал и измучился, я постоянно думал о смерти, думал о ней как об избавлении.
– Дай свою руку.
Он пододвинулся к столу и протянул ей правую руку. Она взяла его ладонь, погладила её, рассматривая изуродованные пальцы.
– Так странно, – улыбнулась она. – Я уже держала однажды эту ладонь, только тогда она была совсем маленькой, с такими милыми тонкими пальчиками, и мне казалось что ты самый счастливый ребенок на свете. И вот сорок лет пролетели как один день и я снова держу её. И знаешь я чувствую что тот счастливый малыш он по-прежнему еще здесь, в тебе. Не призывай смерть, пусть этот ребенок проживет всё что ему положено. Смерть всесильна и неизбежна, но у жизни есть своя мудрость, постарайся её понять.
– Я должен съездить к нему, Риша. Должен.
– Хорошо. Что я могу поделать? – Она улыбнулась. – Вы мужчины никогда по-настоящему не взрослеете. Твоему сердцу навсегда так и осталось четырнадцать лет.
Он улыбнулся.
– Прекрасный возраст. Я не против в нем остаться.
Она отпустила его руку и пододвинула в его сторону кожаный кошель.
– Но деньги возьми. Пригодятся.
Он немного помолчал, о чем-то раздумывая, затем спросил:
– Послушай, а ты и правда могла бы помочь Роберту, если бы он оказался у тебя в руках?
Она взглянула на него с удивлением.
– Ты это о чем?
– Ну ты сказала что наверно могла бы понять от чего эта его странная болезнь.
Она помедлила с ответом, разглядывая его.
– Я думаю перво-наперво мальчишку нужно вырвать из Фонтен-Ри и всех тех людей что его там окружают. У меня знаешь ли сильное предчувствие что от одного этого ему сразу же полегчает.
Он нахмурился.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что если ты где-то в каком-то месте долго и мучительно болеешь, то первое что тебе нужно сделать это уйти из этого места.
Он внимательно посмотрел на неё и затем почти торжественно произнес:
– Риша, ты не представляешь как я счастлив найти в моем возрасте настоящего друга. Еще буквально час назад я был один на всей этой земле, а теперь у меня есть ты.
Она усмехнулась.
– Ну четырнадцать лет это вполне подходящий возраст чтобы заводить себе друзей.
Он улыбнулся.
– Научи меня быть мудрым.
Она с улыбкой отрицательно покачала головой.
– Нет, мой друг, четырнадцать лет это еще слишком рано, чтобы учиться мудрости. Поступай так как тебе велит твоё сердце и будь что будет.
Немного помолчав она вдруг сказала:
– Слушай, совсем забыла спросить, тебя сейчас как звать-величать-то?
– Да всё так же, Гуго Либер.
– Гу-го Ли-бер, – медленно повторила она, словно пробуя имя на вкус. Потом передернула плечами: – Брррр-рр, ну и имячко.
20.
На следующее утро в охотничий домик примчался Шон Денсалье, граф Ливантийский. Он пребывал в весьма прескверном расположении духа. Ему определенно не нравилось, что его, Верховного командора, озадачивают такой ерундой как конвоирование во дворец какого-то бродяги. И сейчас его раздражало всё: и сонный Родвинг, и не выказывающий никакого почтения Жан, и повязка на лице Гуго.
– На кой черт она вам? Я же уже видел вашу неприятную физиономию.
Гуго, который напротив, был в хорошем настроении, улыбаясь под черной тканью платка, смиренно произнес:
– Такова воля нашей государыни. Смею ли я ослушаться?
Командор ничего не ответил, повернулся к одноглазому смотрителю и велел немедленно подать лошадей. Видя как тот нетороплив, граф разразился бранью в адрес Жана, но это не возымело никакого действия. Смотритель продолжил исполнять повеление всё так же неспешно.
Граф обратился к Гуго.
– Сначала мы заедим в казармы в Руша-Ролен. Там вы облачитесь в протиктора. Получите всю форму, оружие, плащ, сапоги, всё как полагается. Её Величество не желает что бы ваше появление привлекло чье-либо внимание. Соответственно во дворце вы будете вести себя как подобает протиктору. Это понятно?
– Да, Ваше Сиятельство.
Шон с сомнением поглядел на собеседника.
– Вам известны нормы и правила поведения для протикторов, церемониалы обращения с Её Величеством и прочее?
Граф явно задал этот вопрос умышленно, но Гуго спокойно ответил:
– Да, Ваше Сиятельство.
– Интересно, откуда же вам это может быть известно? – Торжествующе спросил командор. – Простому-то рыбаку из Бретонии.
Гуго пожал плечами.
– Дело нехитрое. Быть верным своей королеве до самого конца и исполнять любую её волю. Думаю вам это знакомо.
– Повязку по прибытии в Руша-Ролен вам придется снять. Она будет привлекать к вам внимание.
– Как скажете, Ваше Сиятельство.
Шон неприязненно взглянул на Гуго и сказал:
– Можно вашу руку?
Гуго протянул ему правую руку. Могучая длань героя Азанкура крепко стиснула худую ладонь недавнего узника Сент-Горта.
Граф, холодно глядя в глаза Гуго, продолжил всё сильнее сжимать его руку.
– Я не знаю зачем ты понадобился королеве, – тихо проговорил Шон, – но я печёнкой чувствую, что ты негодяй и проходимец. Пусть ты какой-то хитростью и завоевал её доверие, но это еще ничего не значит. Я тебе ни на грош не верю. И буду следить за тобой. Если ты попытаешься причинить ей какой-то вред или как-то нажиться на болезни Его Высочества, я тебе все кости переломаю. Медленно. Одну за одной. Гуго Либер.
Боль в зажатой ладони стала невыносимой, Гуго терпел сколько мог, но было очевидно что его кости сейчас и правда затрещат и сломаются. Граф обладал невероятной силой.
– Прошу вас, Ваше Сиятельство, перестаньте, – умоляюще произнес Гуго, чувствуя как его ладонь пылает от боли, набухает, немеет и кажется что кости, буквально упираясь друг в друга, вот-вот рассыпятся.
Граф продолжил еще несколько секунд, Гуго уже начал изгибаться и морщиться, пытаясь не закричать, и затем отпустил и резко направился к своей лошади.
Гуго, тяжело дыша, смотрел на едва не покалеченную ладонь, осторожно пытаясь шевелить ею.
Родвинг наблюдал всю эту сцену и когда она завершилась с презрением отвернулся.
Взбираться на лошадь и ехать верхом для Гуго было непросто, и спина, и колени, а теперь еще и правая ладонь начинали ныть, гудеть и отзываться болью на любое неосторожное движение. Шон Денсалье заметил это, но не придал никакого значения. А даже напротив, задал бешенный темп скачки, который окончательно измотал и измучил Гуго. И когда в Руша-Ролен Гуго спустился с лошади, ему пришлось крепко схватиться за седло, дабы боль в спине не переломила его.
В сопровождении Шона, Родвинга и одного из солдат местного гарнизона он прошел к длинному бараку, в котором за чем-то вроде прилавка его встретил лоснящийся толстый господин, который по повелению Верховного командора выдал Гуго полный комплект формы протиктора.
Гуго, уже без повязки на лице, облачился, при помощи Родвинга, в выданную одежду: тонкую льняную рубашка, прочные бриджи, короткие мягкие сафьяновые сапоги, роскошный черно-фиолетовый дублет с нашитыми на него резными металлическими пластинами выкрашенными в черный цвет и сверкающим золотыми нитями вензелем Дома Вальрингов, поручи, поножи на шнуровке, плечевые ремни, широкий пояс и длинный темный плотный плащ, окаймленный серебряным галуном. Покончив с одеждой, лоснящийся толстый господин, явно недовольный тем что его отрывают от приятного безделья по средине дня, хмуро спросил:
