Евгений Викторович Донтфа
Что мне сказать тебе, Мария-Анна
Он встал перед королевой, разглядывая её.
Мария-Анна спросила:
– Тебе чего, малыш?
Рядом с её левым плечом возник Ольмерик, грозно взглянув на ребенка.
– Ты девица Мари, дочь звездочёта из Саноры? – Дерзко спросил мальчик.
Королева усмехнулась и повернулась к своему протиктору. Тот вопросительно поглядел на неё.
– Только не спрашивай меня убить тебе его или нет, – с улыбкой сказала она. – Решай сам.
– Пусть пока живет, – очень серьезным тоном ответил лейтенант.
Мария-Анна посмотрела на ребёнка и изображая некоторую раздраженность, спросила
– Ну а если и так, то что тебе за дело до этого?
– Моё дело – два пистоля, – важно ответил ребенок, – которые ты дашь мне, если хочешь чтобы я отвел тебя к человеку, которого ты ищешь.
– Два пистоля? – Задумчиво проговорила королева. – Это же целое состояние. – Она огляделась по сторонам.
Она всё же думала что встреча произойдет в трапезной зале постоялого двора. Или может быть в одной из комнат. Но по-видимому Гуго не доверял ей и решил несколько усложнить процесс встречи.
Она снова посмотрела на ребенка.
– Как выглядит тот кто сказал тебе встретить меня здесь?
Мальчик потер сопливый нос.
– Да такой тощий и высоченный как жердь и рожа такая печальная как у старой лошади.
Мария-Анна усмехнулась.
– А меня ты как узнал?
– Ну он сказал что как увидишь самую красивую сеньору, красивей которой в жизни не видел, – Мария-Анна благосклонно улыбалась, – с физиономией такой надменной что и у Архиепископа Реймса такой не увидишь, – Мария-Анна перестала улыбаться, – то это и будет та кто тебе нужен. – Мальчик шмыгнул носом, втягивая сопли, покосился на Ольмеркиа и добавил: – А еще он сказал, что с этой сеньорой скорей всего будет огроменный варвар-северянин обвешанный клинками как разбойник Леврон.
– И куда ты должен нас отвести?
– Туда, – ребенок неопределенно махнул рукой куда-то в сторону выезда со двора, – через лес к реке.
Мария-Анна снова подумала о возможности какой-то засады. И снова пришла к выводу что в этом нет никакой логики. Можно конечно было предположить что Гуго задумал пленить её и посадить в какую-нибудь лесную землянку или пещеру чтобы продержать там 11 лет в отместку за Сент-Горт, а Роберт и его выздоровление лишь приманка. Но это выглядело совершенно гротескно и сказочно, к тому же она пребывала в уверенности что хорошо знает что за человек Гуго Либер и не сомневалась что он не способен на такое. Ну и к тому же, она поглядела на протиктора, с ней Ольмерик, который убил одиннадцать даннов, пусть трое из них и были в стельку пьяные. Гуго понадобятся весьма способные и отчаянные головорезы чтобы справиться с ним. Хотя конечно Гуго мог попытаться убить отважного Ольмерика как-нибудь по подлому, стрелой в спину или еще что-то. Мария-Анна с раздражением отмахнулась от всех этих мыслей, ведь еще в Фонтен-Ри она понимала что идёт на риск и значит придётся рисковать до конца, сейчас глупо отступать.
– Как тебя зовут? – Спросила она мальчика.
– Томас.
Она наклонилась к нему, вглядываясь в его чистые зеленые глаза.
– Так вот, маленький обманщик Томас, я знаю что тот человек к которому ты должен отвести меня, уже заплатил тебе за твои услуги. Но ты все равно пытаешься нажиться на мне самым бесчестным образом. Это нехорошо. И сейчас я попрошу своего друга, – она чуть кивнула в сторону Ольмерика, – который, поверь мне намного опасней и безжалостней, чем этот дурачок Саже Леврон, объяснить тебе насколько это нехорошо. Объяснить тебе так чтобы ты понял.
Томас слушал королеву очень внимательно. Когда она закончила и выпрямилась, он пошмыгал носом и также внимательно оглядел протиктора, будто прикидывая действительно ли он так опасен как о нём говорит эта женщина.
– Один, – сказал он.
– Что один?
– Один пистоль с тебя.
Королева отрицательно покачала головой.
Томас помолчал, обдумывая ситуацию, и сказал:
– Поезжайте за мной.
– Ты пойдешь пешком?
– У меня есть ослик, – важно ответил Томас. – Который по твоей милости, сеньора, сегодня остается голодным.
И с гордым видом он направился к стоявшему у забора, уже оседланному, ослу.
Мария-Анна насмешливо поглядела вслед мальчишке, а затем повернулась к Ольмерику.
– Скажите мне, мой лейтенант, – с легкой улыбкой проговорила она, с нежностью заглядывая в его глаза, – если там в лесу мы попадем в засаду, вы спасете меня? Будете ли вы сражаться за меня также безрассудно и отважно как и за ваш прекрасный кнорр с грузом рыбы и шкур?
Ольмерик, игнорирую игривый тон королевы, серьезно ответил:
– Я буду сражаться за вас так, будто вы моя мать, жена, сестра и дочь.
"Ах ты мой варвар белобрысый", ласково подумала она, усмехаясь про себя: "И ведь правда будет". Её всегда забавляло как легко можно управлять мужчинами при наличии хотя бы небольшой толики смазливости. Ну а уж если ты и правда настоящая красавица, то и вообще нет ничего невозможного. Мужчина сделает ради тебя всё что угодно и даже отдаст свою жизнь, надо только нежно и преданно смотреть в его умные глаза. Нежно и преданно, и чуть-чуть смущенно опустить очи долу, и мило улыбнуться, и вся его бескомпромиссная логика и хитроумная мудрость станут мягким кусочком глины в твоём кулачке. Лепи из этого кусочка всё что захочешь.
– Клянусь богом, лейтенант, этого для меня достаточно, – тоже очень серьезно ответила Мария-Анна и направилась к своему белому жеребцу.
38.
Лес был мрачный, сырой, замшелый и пугающе безмолвный. Они ехали вереницей по узкой тропе, впереди Томас на своём довольно резвом ослике, затем Мария-Анна и замыкал Ольмерик. Задора и уверенности у Марии-Анны значительно поубавилось, в душе царило тягостное ощущение надвигающейся опасности. Женщине казалось, что она совершает непростительную глупость и самолично отдаёт себя во власть неких вражеских сил. И внутренний голос снова и снова клял её безмозглой дурой. Сначала она собственноручно вызволила своего самого заклятого врага из подземелья островной тюрьмы, а теперь опять же по собственной воле отдаёт себя ему на заклание. Мария-Анна часто оглядывалась назад, на Ольмерика. Её то и дело пугала мысль что его там уже нет. Теперь она понимала, как смехотворна была её надежда на то что этот могучий воин сумеет защитить её от любых нападений. В этих мрачных чащобах с ним самим могут расправиться в мгновение ока. Швырнут камень в голову или лихой молодчик бесшумно выскользнет из-за векового древа, подбежит к всаднику и ударит длинном ножом в бок. И её гордый решительный протиктор ничего не сможет с этим поделать. Он невозмутимо и мужественно отправится в свою Валгаллу с 540 дверями, а она останется в этом лесу совершенно одна, без всякой защиты и к тому же никто не будет знать где она. Но Ольмерик всякий раз оказывался на своем месте. Он, чуть покачиваясь в седле, зорко глядел по сторонам, но никакой тревоги не выказывал. Королева видела его спокойное, даже как будто отчасти сонное лицо и ей становилось легче на душе. Да нет, говорила она себе, всё это вздор. Она отлично знает что за человек Гуго Либер и он не станет заманивать её в какие-то ловушки чтобы потом пленить её и издеваться над ней. Это совершенно ни в его характере. И эта чаща и этот плутишка Томас ему понадобились только потому что он не верит ей и видимо очень опасается в свою очередь какой-то ловушки с её стороны.
Тропа не слишком заметно, но всё же ощутимо ввела вверх. Вскоре тяжелый темный хвойный лес отступил, стало просторнее и светлее. Королева почувствовала себя увереннее. По пологому склону они приближались к вершине какой-то сопки. Деревья практически исчезли, уступив место травяным лугам. На вершине Томас остановился, дожидаясь своих спутников. Оказавшись рядом с ним, те увидели чудесную картину привольного простора, раскинувшегося над излучиной широкой реки. От вершины полого вниз шла та же травянистая равнина, длинной шагов в 150, и затем судя по всему она обрывалась к берегу реки. И там у края обрыва королева увидела фигуру высокого мужчины, которого моментально узнал даже с такого расстояния.
– Мой патрон повелел сказать тебе, сеньора, – напыщенно произнес мальчуган, – что твой сопровождающий должен остаться здесь, на вершине. Туда к нему ты спустишься одна, пешком.
Мария-Анна снисходительно поглядела на ребенка. Её забавляло как этот малыш пыжиться от важности своего поручения. И конечно её смешила сама нелепость ситуации, какой-то маленький никчемный шалопай указывает ей, королева Марии-Анне Вальринг, как и что делать.
– Как скажешь, – смиренно ответила она.
Спустилась с лошади и передала поводья Ольмерику.
– Оставайся здесь, как велит этот сеньор, – сказала она, насмешливо кивнув на Томаса. – Но если я взмахну рукой, значит ты мне нужен, сразу же скачи ко мне.
Взяв у неё поводья от белого жеребца, Ольмерик наклонился в седле вперед и сказал:
– Моя госпожа, это неразумно. Позвольте я пойду с вами. Отсюда не видно что там скрывается за обрывом.
Королева ласково поглядела на него.
– Я бы очень хотела чтобы ты был рядом, Ольмерик. Но я должна сделать это одна.
Протиктор вытащил из-за спины длинный охотничий нож и протянул, рукоятью вперед, королеве.
– Возьмите это. Держите правой рукой под плащом. Если понадобится, сразу же бейте. Бейте ни о чем не думая. Лучше всего в шею. Но если в шею трудно, бейте вниз живота, куда угодно ниже ребер. Если получится, выньте нож из тела и бейте снова. И опять. И опять. Пока враг не умрёт.
Мария-Анна с каким-то странным ощущение глядела на стальной выщербленный клинок старого ножа. Она знала что вряд ли сможет убить Гуго, не смогла, испугалась одиннадцать лет назад, не сможет и сейчас. Но сам нож будто завораживал её. Она за свою жизнь видела немало холодного оружия, но почему-то сейчас в этом ноже ей почудилась какая-то абсолютно дикая, безжалостная, первобытная сила, сила, которая будет безмолвно, с холодной яростью и непоколебимым равнодушием резать всё что угодно, животы, шеи, только чтобы жить, жить несмотря ни на что.
Мария-Анна положила ладонь на внушительный кулак викинга, держащего лезвие ножа.
– Спасибо тебе, Ольмерик, за то что так заботишься обо мне. – И она чуть сжала ладонь, в знак благодарности. – Но мне это не нужно. Мне достаточно если ты будешь приглядывать за мной. А если что-то случится со мной, то знаешь что, не забудь потом хорошенько выпороть того сеньора, который привел нас сюда. – И она с грозной усмешкой сверкнула очами в сторону мальчика.
– Всё будет как вы хотите, моя госпожа, – ответил Ольмерик, убрал нож, заставил своего коня пройти вперед и наклонившись, крепко схватил поводья ослика.
Томас испуганно поглядел на протиктора, но ничего возразить не посмел.
Мария-Анна отвернулась и пошла вниз по склону, туда где её ожидал Гуго Либер. Когда до него оставалось шагов 7-8, она повернула влево и осторожно, сохраняя тоже расстояние, приблизилась к обрыву. Склон обрывался к узкой полосе галечного пляжа довольно отвесно, но там и тут его разрезали овражки и расселины и кое-где имелись вполне подходящие дорожки чтобы спуститься прямо к реке. Однако главное в чем хотела убедиться королева, что за обрывом никого нет. Так оно и оказалось. Прятаться здесь было в общем-то негде и в обе стороны насколько хватало глаз и склон и сам пляж были безлюдны. И только шагах в пятидесяти вправо она увидела вытащенную на берег маленькую лодку с двумя веслами.
Мария-Анна поглядела на Гуго. Тот терпеливо ждал, когда она закончит осмотр окружающей территории. Встретившись с ним глазами, королева почувствовала как взволнованно забилось её сердце. Всё исчезло. Ольмерик, Томас, берег реки, вся долгая дорога из Фонтен-Ри, всё моментально растаяло, как только она увидела зеленые глаза этого человека. Теперь в мире оставались только она и он. И еще конечно её сын.
Гуго разглядывал её молча и бесстрастно, вроде как и не собираясь заговаривать.
Но Мария-Анна далее терпеть не могла, она сделала несколько шагов к нему и стараясь произносить слова как можно сдержаннее, спросила:
– То, что ты написал о Роберте… Это правда?
Мужчина утвердительно кивнул.
Королева долго смотрела на него, затем отведя взгляд, сказала:
– Как я могу тебе верить?
Гуго указал рукой куда-то вдаль, на противоположный берег реки.
– Видишь там дым и костер?
– Вижу.
– Там люди рядом с костром. Видишь?
С того места где находились Гуго и Мария-Анна люди возле костра на противоположном берегу представлялись просто крохотными фигурками с миниатюрными ручками, ножками и головой.
– Допустим.
Гуго подошел к королеве и вытащил из суммы под плащом увесистую подзорную трубу. Раздвинул её и передал Марии-Анне.
– Смотри на людей у костра.
Марии-Анне понадобилось продолжительное время чтобы справиться с тяжелой трубой и навести её на нужное место. Сердце королевы буквально бросилось вскачь, а в горле застрял огромный ком. Глаза её увлажнились, руки задрожали, в окуляре всё поплыло. Но и тех недолгий мгновений четкого изображения что ей удалось добиться, вполне хватило её разуму чтобы опознать Роберта. Это был её мальчик, её светловолосый, серооглазый, ясноликий сын, её любовь и надежда, её прекрасный маленький ангел, ради которого она была готова на всё. И кажется именно в этот момент она с пронзительной молниеносно-ослепительной ясностью почувствовала что действительно на всё.
Она торопливо принялась снова наводить трубу на требуемый участок берега.
Роберт сидел на каком-то полене и держал в руках игральные карты. Напротив него, спиной к костру, восседал огромный дюжий плешивый мужик с большим мясистым лицом, изуродованном ожогом, наряженный в серую грубую мантию и капюшон с пелериной. Он тоже держал карты и что-то судя по всему азартно рассказывал, то и дело махая рукой, что-то изображая. Юный принц явно с интересом слушал его и пару раз начинал смеяться, при этом прикрывая лицо веером карт.
Мария-Анна с трудом верила тому что видела. Её сын судя по всему был абсолютно здоров и кажется вполне увлекательно проводил время в компании какого-то странного не вызывающего доверия субъекта.
Наконец она опустила трубу и повернулась к Гуго.
– Кто это? – Недовольно спросила она.
На лице мужчины промелькнула растерянность.
– Ты не узнаешь своего сына? – Спросил он, принимая из рук королевы подзорную трубу.
Мария-Анна раздраженно поджала губы.
– Сына я узнаю. Что это за висельник рядом с ним в одежде монаха-кордельера?!
Гуго сложил трубу, убрал в сумму и спокойно ответил:
– Это весьма благочестивый человек. Поверь мне. Роберт рядом с ним в полной безопасности. – Он сделал паузу и закончил: – По крайней мере в гораздо большей чем рядом с тобой в Фонтен-Ри.
– Что это значит?!
Гуго Либер пожал плечами.
– Ты сгубила своего супруга – короля Джона, а теперь едва не сгубила и своего сына.
Глаза Марии-Анны гневно вспыхнули.
– Как ты смеешь! Ты прекрасно знаешь что я не убивала моего мужа. И я совсем не понимаю твоих грязных намеков о моём сыне.
Гуго отвернулся и стал глядеть куда-то в синюю даль, расплескавшуюся за зелеными лесами на противоположном берегу.
Королева ждала ответа, но поняла что он не намерен ей отвечать.
Она перевела дыхание и постаралась успокоиться. Главное что Роберт жив. И даже более того: жив и здоров. Всё остальное уже не важно. Но было очевидно что раз её сын отделен от неё широкой рекой, Гуго что-то задумал и не намерен отдавать мальчика просто так. Мария-Анна холодно глядела на него, пока казалось он задумавшись смотрит в небесные просторы и вроде как не замечает её взгляда. Что если махнуть рукой и сюда вовсю прыть поскачет Ольмерик? Что станет делать Гуго? Бросится вниз к реке, столкнет лодку в воду и уплывет или останется на месте? Ольмерик с легкостью пленит его, в этом нет сомнений, и тогда бывший узник Сент-Горта снова окажется полностью в её власти. Захочет ли Гуго обменять свою свободу на свободу принца? Королева нахмурилась: впрочем не похоже что Роберт в каком-то плену или, по крайней мере, испытывает какие-то страдания в этом плену. Сидит, хохочет, играет в карты. Королева нахмурилась еще больше, ей совершенно не нравились карточные игры и сами картежники.
– Ну что ж, я убедилась, что мой сын жив и кажется вполне здоров. – Глухо проговорила она. – Что дальше?
Он посмотрел на неё. Здесь на открытом пространстве раздольно гулял веселый ветер и то и дело вскидывал длинные светло-русые волосы Марии-Анны и бросал ей на лицо. Она рефлекторно поправляла их и убирала за ухо. От этого её движения у Гуго замирало сердце и в груди становилось тесно. "Как же она прекрасна", думал он и светлые воспоминания о радостном прошлом, наполненном любовью к одной невероятно милой девушке, одна улыбка которой могла озарить весь мир как Солнце, захлестывали его душу. "Как же она прекрасна. И даже знай я что она сам Сатана, я все равно хотел бы быть с ней. И служить ей, если она потребует."
– Ты должна отречься от престола, – сказал он.
– Что? – Удивленно спросила Мария-Анна. Ей показалось что она ослышалась.
– В течении месяца ты должна отречься от престола, – спокойно повторил он. – Ты, как положено, призовешь к назначенному дню всех двенадцати пэров и всю высшую знать королевства прибыть в Реймс. И там, в присутствии пэров, первосвященников, знати и простого народа объявишь о своём отречении, подпишешь соответствующие грамоты и архиепископ Шарль де Гизен в Реймсском соборе, под крылом "улыбающегося ангела" снимет с тебя корону.
– И корону я видимо должна передать тебе? – насмешливо спросила Мария-Анна. – Ты всерьез полагаешь, что министры, двор, знать и армия позволят чтобы их королем стал какой-то бродяга с улицы?
Гуго бросил на неё взгляд, который Марии-Анне показался полным презрения. Усмешка окаменела на её губах.
– Ты отречешься в пользу Роберта Вальринга – единственного истинного короля этой страны. Когда ему исполнится четырнадцать лет, он возложит корону себе на голову. До той же поры его регентом-опекуном будет назначен великий ловчий Филипп дю Тьерон герцог Майеннский. Ты назначишь его регентом своим повелением еще до отречения. Для чего вызовешь его в Фонтен-Ри.
Мария-Анна глядела на Гуго во все глаза, словно бы он с совершенно серьезным видом нёс какую-то несусветную околесицу.
Но затем она вроде как успокоилась.
– Филипп дю Тьерон? – Усмехнулась она. – Этот старик ненавидит меня так будто я сам дьявол. Именно он, если ты не знаешь, громче всех кричал после смерти короля Джона что это я убила своего мужа, истинного Вальринга, – и она очень пронзительно посмотрела в глаза Гуго, словно пытаясь что-то увидеть в них, но тот ничем не выдал своего отношения к её словам, – и после того как я выпроводила старого дурака в его замок в Альдене, он и там еще долго продолжал баламутить народ. А потом погиб его сын, какой-то несчастный случай на охоте вроде, и старик окончательно спятил, озлобившись на весь мир. И ты хочешь чтобы такого человека я назначила регентом на…, – она резко оборвала себя, взглянув на Гуго почти испуганно. Затем успокоилась и закончила: – моего сына?
– Филипп дю Тьерон один из самых мудрых и благородных людей этой страны. И Роберту очень повезет в жизни, если его учителем и опекуном станет именно такой человек.
– Ой, хватит! – Раздраженно воскликнула королева. – Неужели ты всё это всерьёз? Чего ты хочешь на самом деле?
– Именно этого и хочу. Ты больше не будешь королевой.
– А если я откажусь, то что?! Ты будешь угрожать мне тем что убьешь Роберта? – Запальчиво спросила она.
– Господи, какая же ты дура.
Мария-Анна залилась краской.
– Если ты думаешь что можешь оскорблять и я буду это терпеть, то ты ошибаешься, – произнесла она ледяным тоном.
Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза. Затем Гуго сказал:
– Я никогда и ни за что не сделаю Роберту ничего плохого. Этот мальчик для меня… В общем если ты не откажешься от короны, я заберу его с собой в Новый Свет. И пусть он не станет королем, но я уверен он станет прекрасным и достойным человеком и надеюсь проживет счастливую и интересную жизнь.
– Заберешь против его воли?
– Если понадобится.
– Ты так сильно желаешь мне отомстить, что ради этого готов разрушить жизнь ребенка?
– Кто знает. Может быть забрав его от тебя, я наоборот спасу ему жизнь, также как уже спас её, забрав его из Фонтен-Ри.
Глаза Марии-Анны потемнели от гнева.
– Я не понимаю твоих грязных намёков?! Что ты хочешь этим сказать?
– Я уже сказал всё что хочу. Ты не достойна ни Роберта, ни короны Вальрингов. И по справедливости, хоть земной, хоть небесной, должна быть лишена и того и другого. К сожалению, это не в моих силах и потому я лишу тебя чего-то одного.
Королева постаралась успокоиться.
– Вот значит как, – усмехнулась она. – Ты оказывается тут вершишь небесную и земную справедливость.
Гуго пожал плечами.
– Может быть. А может ты права, просто пытаюсь хоть как-то расквитаться с тобой за то что ты сделала со мной.
Королева снова усмехнулась и с фальшивым веселием спросила:
– Но разве ты больше меня не любишь?
Этот вопрос прозвучал для Гуго совершенно неожиданно и выбил его из колеи.
– Прошло всего одиннадцать лет и уже разлюбил? – Всё с той же издевательской насмешкой проговорила Мария-Анна. – А ведь клялся любить до последнего вздоха, до гробовой доски. Как же так, дорогой?
Гуго показалось что его бросило в жар, сердце загрохотало так что отдавалось где-то в висках, руки вспотели и задрожали пальцы. Ему стало страшно и он даже не мог понять из-за чего. Страшно и очень тоскливо. Он пытался как-то совладать с собой, но понимал что она конечно же видит что он явно ни в себе, видит и смеется над ним.
Но она не смеялась. Она смотрела на него и, с застывшей маской усмешки и с замирающим сердцем, ждала ответа.
– Ну что ты, Мари, конечно же люблю, – медленно проговорил он. – Я люблю тебя точно также, как и тогда, когда впервые увидел тебя в Валентале на узкой дороге среди чудесного лилового моря лаванды. Я не нарушил свою клятву. Не смог бы даже если бы хотел. Но я и не хочу. Любовь к тебе это самое прекрасное что случилось в моей жизни. Ты наполнила меня смыслом, ты подарила мне счастье равного которому я не знал и не знаю. И от любви к тебе моё сердце становится таким большим, что кажется может вместить в себя весь этот мир со всеми его звездами и океанами.
– Ты сейчас что ли издеваешься надо мной? – Тихо проговорила она и ветер почти унёс её слова.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Ты спросила, я ответил.
Она пристально глядела на него, пытаясь совладать с неистовым желанием поверить его словам. Здравый смысл подсказывал ей что конечно же этот мужчина издевается, насмешничает над ней. Но она наперекор голосу разума, всё же допускала что это могло бы быть правдой.
– Зачем же ты тогда всё это делаешь? Если…, – она буквально заставила себя это произнести, – если ты действительно всё еще любишь меня, верни мне сына и спокойно езжай в свой Новый Свет. Я… ни в коем случае никак не стану тебе мешать. Даже напротив, ты отплывешь на Запад очень богатым человеком. Сказочно богатым.
Он покачал головой.
– Это ни к чему. Я уже очень богатый человек. И знаешь, я очень надеюсь, что твоя зверинная жажда власти победит тебя и ты выберешь корону. И тогда Роберт останется со мной.
Мария-Анна покусала верхнюю губу. Она запуталась, ей казалось что она совсем не понимает этого человека. А потом резкая неприятная мысль уколола её в сердце как стальной стилет: он всё-таки издевался над ней, несомненно издевался. А она поверила! пусть лишь на минуту. Но она опять ему поверила! Тьма затопила душу женщины.
Она поглядела на него с ледяной яростью.
– А ты не боишься что я просто убью тебя?
– Ещё раз? – Усмехнулся он.
Мария-Анна задрожала от ярости.
– Сейчас я сделаю знак своему протиктору и он примчится сюда. Примчится и сломает тебя как старую сухую ветку, размажет по земле и положит к моим ногам. Мне надо только махнуть рукой. Что станешь делать? Как заяц помчишься к своей лодочке? – Она кивнула в сторону берега. И распаляясь всё больше, продолжила: – Ты ведь всегда был трусом. Только и мог что писать слезливые длинные письма мне и своей мамочке. Трусом и слабаком. И на войне, и в постели.
Она сильно раскраснелась и Гуго даже показалось что она вот-вот ударит его.
Её слова не задели его. Но он снова подумал том как же она красива, особенно когда взволнована и рассержана, от её пылающих глаз невозможно было оторваться.
– Я буду ждать тридцать дней, – спокойно сказал он. – Если в течении этого времени не случится твоего отречения в Реймсе, в присутствии пэров, прелатов церкви, знати и остальных, я и Роберт уедем из страны. И поверь мне, помешать ты нам не сможешь. Как я тебе сказал, я неожиданно стал очень богатым человеком, а деньги как ты знаешь открывают любые дороги и двери.
Его ровный спокойный тон охладил её возбуждение и она даже в какой-то степени устыдилась своей вспышки, словно потеряла своё лицо перед этим человеком. Она поняла что ведет себя глупо. Может статься он действительно всё ещё любит её, но он больше не пылкий сумасбродный молодой самец, которого любовь к женщине может заставить творить всё что ей заблагорассудится. Ему пятый десяток и теперь его эмоции и желания в гораздо больше степени подчинены его воле. И если он принял какое-то решение, принял холодно и рассудочно, он будет следовать ему, спокойно отставив в сторону и любовь, и ненависть. Так ей подумалось. И если бы она узнала, что творилось в его душе и как ему больше всего на свете хочется поцеловать её, она бы очень удивилась.
– И каким же образом ты вдруг стал богатым? – Спросила она.
– Оказалось, что у меня есть друзья.
– Друзья?
– Да, понимаю, тебе трудно представить. Ведь у тебя самой никогда не было друзей. Для тебя все люди вокруг либо ступеньки, либо развлечение.
Королева оставила без малейшего внимания его жалкий выпад. Теперь она тоже хотела быть спокойной и гордой.
– И эти твои друзья дали тебе денег?
Он утвердительно покачал головой.
– Да. Очень много денег.
– Тот благочестивый мясник в рясе монаха и с лицом убийцы, – она кивнула в сторону реки, – тоже один из твоих друзей?
– Да и он тоже.
– Он играет с Робертом в карты. Я не одобряю карточные игры.
– Хорошо, я учту это.
Мария-Анна помолчала, задумчиво разглядывая Гуго.
– Как же я объявлю о своем отречении в пользу Роберта, если его не будет рядом? Министры и знать будут недовольны и станут задавать вопросы: что если Роберт так и не найдется, что это вообще значит.
– Ты скажешь что Роберт уже найден, но до поры до времени укрыт от ненужных глаз и пообещаешь что принц будет представлен двору на следующий же день. А я в свою очередь обещаю тебе что Роберт будет доставлен в Реймс на следующее утро после твоего отречения.
На её лице отразилось некоторое сомнение и он поспешил добавить.
– Я клянусь тебе, что я сделаю это. Роберт приедет в Реймс во Дворец То живой и здоровый рано поутру. Ты встретишь его там. У тебя нет причин сомневаться в моей клятве, Мари. Я не нарушил ни одной из них. – Он помолчал и словно нехотя добавил: – Как и ту что я дал тебе перед тем как ты стала моей.
Мария-Анна посмотрела на него странным совсем непонятным ему взглядом.
– Это было очень давно. Ты мог сильно измениться. Боюсь одной твоей клятвы недостаточно. Архиепископ де Гизен снимет с меня корону, а на следующее утро Роберт так и не появится. Что мне тогда делать?
– Это не имело бы смысла для меня. Зачем мне так поступать?
Мария-Анна пожала плечами.
– Ты сам сказал что хотел бы лишить меня и короны и сына. Может в этом для тебя смысл.
Он молча глядел на неё, не зная как её убедить.
– Что если мы поступим так, – предложила она. – Накануне отречения ты явишься во Дворец То и отдашь себя в мою власть, мои протикторы возьмут тебя под стражу. Тебя скрытно проведут в Реймсский собор и ты своими глазами увидишь как с меня снимут корону. Думаю это зрелище доставит тебе особое удовольствие. А затем мы вернемся в резиденцию архиепископа и будем спокойно ждать завтрашнего утра. И если твои друзья привезут Роберта, то я отпущу тебя на все четыре стороны. Что скажешь?
Он долго смотрел в её серые сияющие глаза. Вся его сущность буквально благим матом вопила ему что этой женщине нельзя верить. Ни за что и ни при каких обстоятельствах. Он не представлял, что она задумала, но допускал любую подлость. Он был уверен что она способна на всё. Возможно применит к нему пытки чтобы заставить его сказать где прячут Роберта. И он подумал о маркизе Ле-Сади и его "чайной комнате". Он вспомнил как в липком холодном поту, в слюнях и соплях он выл и жалобно умолял маркиза прекратить истязания, а тот лишь улыбался так спокойно, добродушно, понимающе, так по-отечески. И он представил как и эта женщина будет стоять и спокойно наблюдать как его абсолютно голого дюжие палачи будут превращать на её глазах в слюнявое бессмысленное животное. Неужели ни что в ней не дрогнет? У него возникло острое иррациональное желание проверить это. Насколько она чудовище на самом деле.
39.
Мария-Анна вернулась в Фонтен-Ри в абсолютном смятении чувств.
И хотя её с нетерпением ожидала целая орда чиновников и придворных, каждый со своим чрезвычайно срочным делом, она никого не захотела видеть и уединилась в капелле Святого Мартина, поставив у входа двух протикторов и запретив пропускать кого бы то ни было, не взирая ни на какие ранги и титулы.
И совершенно неожиданно для неё самой она почувствовала себя в пустом безмолвном храме очень покойно и хорошо.
Ступая легко и осторожно, словно стараясь не нарушить величественную тишину, она прошла по нефу мимо небольших колонн, с приставленными к ним статуями апостолов, к семигранной апсиде и тихонько опустилась на переднюю скамью. Мария-Анна долго смотрела на драгоценную изукрашенную раку, установленную на ажурном постаменте в глубине апсиды. В этом ларце хранился терновый венец, тот самый венец что был возложен римскими воинами на голову Иисуса Христа во время его поругания. И хотя королева никогда не была особенно набожной, близость этой реликвии заставила её сердце биться чаще. А потом она подняла глаза выше, туда где застыл солнечный свет, прошедший через цветные стекла витражей. Возвышенная торжественная красота парящего пространства, расцвеченного дивным соединением ярких красок захватила Марию-Анну, тронула до глубины души и её глаза увлажнились. И в этот момент ей действительно стало удивительно покойно и хорошо, словно сам Создатель сошёл по этим цветным лучам и сел на скамью рядом с ней.
Мария-Анна, наверное, с четверть часа просто сидела, ни о чем не думая, созерцая эту божественную красоту и переживая упоительно радостное ощущение сопричастности чему-то вечному, чистому, глубинно мудрому и вышнему.
