Евгений Сапибин
Королева пентаклей
Глава 11
Скамейка была узкой и короткой, лежать на ней было очень неудобно. Но болельщику было все равно. Он лёг на бок, подсунул руки под голову, а согнутые в коленях ноги, свисали. Даже в такой позе, его тело расслабилось и стало погружаться в темное забвение. И чем больше оно погружалось, тем больше согревалось. Тепло приятными волнами растекались по всем конечностям. Перед глазами стали разгораться в темноте алые огоньки. И чем ярче они становились, тем болельщику было теплее. Напоминали огоньки обогревателя, которые постепенно раскаялись. Футболисту стало хорошо. Дрожь отпустила, и тело заполняла нега.
– Согрелся? – прервал его блаженство лай пса. Он сидел на корточках, опершись спиной об стену, напротив лица болельщика. – Я вот как то заметил крестик у тебя на шее. Ты думаешь – это он тебя оберегает? Не даёт замёрзнуть, передознуться, отравиться или сойти с ума? Ваша религия – один большой фейк, созданный для управления вами же. Что бы людям, которые находятся у власти, было проще вами управлять. Царей ваших бог назначил, а вам запретил все блага. Сексом заниматься – грех. Денег много иметь тоже грех. Любое удовольствие грех. А все блага вы получите после смерти. Но, – он поднял свой палец с острым ногтем вверх, – торопиться туда нельзя! Нельзя покончить с собой, как бы тебе тяжело не было. Иначе все блага пройдут мимо тебя и закопают на отдельном кладбище. Ты должен жить! Жить и приносить пользу государству. Государству и тем людям, кто им управляет. Выполнять тяжёлую непосильную работу. Быть подопытным, для проведения экспериментов. Да, просто, пушечным мясом во время войны, которая неизбежна, пока существуют государства. Верховное правление очень любит это развлечение. Развитие науки сколько тормозила религия? Всё для того, чтобы не потерять пульт управления. Но казалось бы все, не удержала, вырвалась наука, опровергла все библейские доводы, но нет, вы все равно настолько запуганы с детства, из поколения в поколение, что боитесь признать – всё это ложь. Последние гроши готовы отнести уже зажравшимся и купающимся в золоте монахам. Не понравилось им в лохмотьях ходить, как изначально было.
– Ты опровергаешь все мои знания, веру, показываешь документальные фильмы, статьи газет зачитывает. Как это всё вместе свести? У меня в голове какая-то каша из несвязанных обрывков, – нечленораздельно, насколько позволяла больная челюсть, бормотал болельщик.
– У нас скоро появится время, и я проведу тебе полную лекцию. Нам постоянно мешают, перебивают. Боюсь, что упустишь важное. Скоро.
– Ты хочешь сказать, что меня посадят?
– Тебе же надо отвечать за свои поступки, – подмигнул красным глазом пёс.
Красный глаз стал сливаться с красными огоньками. Которые стали уже совсем крупными и напоминали уже разгорающиеся костры. Огонь становился всё больше, выжигал кислород. Дышать было все труднее.
– Моим девочкам тоже было жарко, – усмехнулся своим белым оскалом сокамерник.
Огни разгорелись ещё больше. Кислорода вообще не осталось. В камере стало невыносимо жарко. Болельщик потянулся руками к воротнику, что бы оттянуть плотный воротник его свитера. Его рот стал жадно глотать воздух, а по его лицу гроздьями тек пот.
Дверь в камеру открылась, и голос полицейского приказал выходить.
Футболист выскочил из камеры, пытаясь схватить побольше свежего кислорода. Но в помещении отдела его тоже не хватало.
– Сядь, – бросил полицейский, указывая на стул рядом со столом. – Как себя чувствуешь? Что-то вид у тебя совсем паршивый.
Футболист обеими руками вытер ручьи пота с лица и плюхнулся на стул.
– Жарко, – с трудом выговорил он. Челюсть болела, а голова кружилась на диких оборотах. Костры горели ещё жарче.
– Можно снять верхнюю одежду.
Футболист стал проводить непонятные манипуляции на своей одежде. Одной рукой он пытался разорвать воротник свитера, сдавливающий горло и не дававший дышать. Второй рукой искал молнию на куртке.
– Тебя как зовут? Имя фамилия, – полицейский положил перед собой лист бумаги с надписью «протокол» сверху.
– Диоген, – с огромным трудом, уже почти порвав наподдававшийся воротник, пролепетал пересохшим голосом болельщик.
– Кто? Диоген? Это который из бочки? – глаза полицейского расширились.
– Сам ты из бочки. Пифос. Это древнегреческий кувшин такой, – не понимая, откуда ему это известно, всё так же с трудом, произнес футболист. – Переоценщик ценностей.
Футболист, подражая жестам пса, поднял палец вверх. Второй рукой ему всё-таки удалось порвать воротник, и тот с треском поддержал его слова.
Глаза полицейского стали ещё круглее и больше. Он смотрел на залитое потом, всё в мелких порезах и со странной кривой бородкой лицо. Снизу его украшала опухоль от удара по челюсти. Порванный воротник свисал на шее. Одежда вся мокрая, в грязных пятнах. Взгляд, постоянно менялся. То прищуривался, то наоборот выкатывался. Поднятый вверх палец говорил о всей грации человека напротив.
– Давай-ка доктора вызовем этому переоценщику, – обернулся он к своему ржущему напарнику.
Костры слились в одно большое пожарище. Болельщик понял, что весь горит. Начал размахивать руками, пытаясь сбить огонь. Но в это время кислород совсем кончился, дышать стало нечем. Он ещё попытался сделать вдох, несколько раз широко открывая рот, но кислород не поступал. Телевизор снова выключился в момент падения на пол.
Глава 12
Снова зашипел экран, и канал НВО начал свою трансляцию. Но на этот раз болельщик не был зрителем, а оказался участником событий. Он стоял посередине спальни. Было очень темно. Только откуда-то с кухни пробивался свет от фонаря за окном. Через несколько секунд глаза привыкли к темноте. Стас огляделся. Узнал обстановку квартиры королевы. Взглянул на кровать. Она находилась в тёмном углу и что бы разглядеть, пришлось напрячь зрение. На кровати спали его хорошо знакомые подружки. Предсказательница, отвернувшись в другую сторону, раскидав черные волосы по белой подушке, закуталась в одеяло. Ирина же спала, как обычно на спине. Вытянувшись ровно во всю длину. Их сон был таким милым и беззаботным, что был похож на детский.
На столе, что-то похожее на свечку заблестело огоньком. Потом ещё одно красное пятнышко появилось рядом. Потом где-то на стеллаже, в другом конце комнаты. На тумбочке около кровати тоже появилось пятно. Болельщик вспомнил, что уже видел сегодня такие пятна, когда приходил пёс. Он подошёл к столу и дунул на свечку. Вместо того, что бы погаснуть, она разгорелась ещё сильнее, как будто дунул на угли. Остальные огоньки тоже вздрогнули и стали увеличиваться. «Любительницы свечек, твою медь», – выругался про себя футболист и дунул сильнее и резче. Пламя на секунду притихло, словно набирая сил, и вспыхнуло, будто в него плеснули бензин. От вспышки пламя перекинулось на тюль. В разных углах комнаты тоже что-то зацепилось огнем. Не успел футболист перевести дыхание, как комната стала наполняться едким дымом. Он бросился на кухню, что бы набрать воды. Схватил чайник и отрыл воду. Вода шумно ударила сильным напором в дно чайника. Зажурчала как бурная река и стала наполнять ёмкость. Болельщик смотрел за этим процессом, и ему казалось, что лёгкие наполняет дым, как вода наполняет чайник в его руках. Он отставил его на стол и подошёл к окну. Резко распахнул его, и уже приготовился вдохнуть воздуха, как огонь в комнате вспыхнул от поступившего кислорода. Пламя в мгновение заполнило пространство. Температура поднялась до такой степени, что Стасу казалось – лицо его сейчас вспыхнет. Он стоял и смотрел через раскрытую дверь, как огонь окутал кровать в дальнем углу. Девочки так и не проснулись, задохнулись во сне. Вдруг запах дыма перебил другой, веявший из окна, резкий и обжигающий. От него болельщика всего передёрнуло. Футболист попытался рукам отогнать его от себя, но не получалось. Запах резко просачивался через нос в мозг, обжигая всё на своём пути. Фонарь за окном стал менять форму, а пространство вокруг него свои очертания. Наконец он превратился в простую лампу, а квадрат окна в овал лица полицейского.
– Эй, Диоген, – пошлепал сержант по щекам болельщика. – Живой?
Он отодвинул ватку с нашатырём от носа футболиста, заметив, что тот открыл глаза.
– Сейчас доктора приедут, с ними поедешь. Мы тобой позже займёмся.
– Так у него ни документов, ни хера. Может, оклемается, вспомнит что-нибудь из своих данных, кроме своего погоняла, – поразмыслил второй полицейский.
Послышались шаги, в помещение вошли люди в синей форме с красными крестами.
– Что с ним? – Донёсся до болельщика женский голос.
Стас мгновенно повернулся в сторону приятного голоса. Это была приятной внешности блондинка с красивыми глазами. От увиденного приятного момента, единственного за целый день футболист расплылся в улыбке. Челюсть болела, поэтому улыбка вышла не очень милой, что вызвало смех у полицейских и докторов.
– Смотри, как он мило тебе улыбается, – залился смехом сержант. – Ладно, забирайте этого веселого парня. Документов у него нет. Зовут Диоген.
Санитары, не поднимая с пола, замерили давление болельщику. Пощупали пульс, посветили фонариком в глаза, замерили температуру.
– Давление зашкаливает и пульс башенный. Тридцать девять и семь, – сказал санитар женщине – доктору. Та быстро записала. Открыла свой чемоданчик.
– Закатайте ему рукав.
Болельщик наблюдал за её манипуляциями. Как она встряхивает ампулу, надламывает носик и выбирает содержимое в шприц. Помучившись немного с поиском вены, она ввела жидкость в кровь.
– Полежите немного.
Болельщик почувствовал, как стали угасать горевшие костры. Жара стала отступать.
– До машины дойдете? – задала вопрос женщина – доктор.
– Конечно, – невозмутимо ответил футболист. – С вами куда угодно.
Но подняться так же уверенно, как ответить, у болельщика не получилось. Пришлось приложить усилия. Дорога до машины тоже была не лёгкой. Зато уже внутри, болельщик лёг и полностью расслабился. Черная пелена накрыла глаза, словно плотные шторы.
Глава 13
Болельщик открыл глаза в темном помещении. Потолок над ним висел с выключенными светильниками. Тусклое освещение пробивалось из-за двери в коридор. Рядом стояло ещё несколько кроватей, с лежащими на них темными силуэтами. Обстановка более походила на больничную, чем на вытрезвитель. В подтверждение этому на нем была одета больничная пижама. «Что-то я стал частым гостем этого заведения», – промелькнула мысль в голове футболиста. Тут же завертелись воспоминания, пытаясь восстановить события. Последним, четко оставшимся в памяти, оказался укол. Потом лишь одни обрывки. Судя по итогу, можно было представить хронологию. Больше интересовало происходящее до укола. Отделение, камера, полицейские. Ещё раньше огонь в квартире, пожарная машина, мешки с трупами. Общая картинка никак не хотела прорисовываться, как после сильной пьяной гулянки, когда в памяти всплывают только обрывки из произошедшего. Общую картину остаётся дорисовывать только благодаря собственной фантазии и фактам, которые могут подтвердить что либо. «Я ехал к подругам. Зачем? Неужели привести в действие задуманное? Я их сжёг?» – в памяти всплывали картинки пожара, который он видел изнутри квартиры, пожарная машина, люди выносящие черные мешки из подъезда. «Мой мозг не хочет это воспринимать. Он не может допустить и осознать того, что я действительно их сжёг. Что будет дальше?» – начальная стадия паники стала опускаться на болельщика.
– Интересно, что будет дальше? – повернулся к нему силуэт на соседней кровати и улыбнулся белым оскалом.
«Пес – вот кого не хватало для связи всех звеньев в его воспоминаниях», – озарило футболиста.
– Нам же нужно время для спокойного общения, чтобы никто не мешал, – Продолжал пёс, сверкая своими клыками. – Завтра с утра ещё выбьем себе отдельную палату, и всё будет на высшем уровне.
– Ты решил конкретно за меня взяться?
– Почему решил? Я уже взялся. Сделаю из тебя того, кто мне нужен. Пока ты не готов. Тебя надо ввести в курс более тщательно. Подсказать, что надо тебе сделать. С чего начать. А для этого необходимо время и место. Больничная палата лучшим образом подходит для этого. Или ты предпочитаешь тюремную камеру?
– Пусть палата остаётся, я не возражаю.
– Ну, вот и замечательно. Завтра, когда, придёт доктор, расскажи ему всё. Ничего не скрывай. Расскажи о том, как бухал, наркотики употреблял. Как своих обидчиц сжёг, тоже расскажи.
– Про тебя рассказать?
– Расскажи, конечно, не надо ничего скрывать. Это же доктора. Им необходимо знать все, что бы тебе помочь.
– А как им тебя представить? Я до сих пор не знаю, как тебя называть.
– Психопомп. Извини, забыл представиться. У вас я упоминаюсь, как проводник душ умерших, но это не единственное мое занятие. Так что можешь меня так и представлять. Не забудь, что я тебя отговаривал от твоих желаний.
– Отговаривал? Я смутно помню все, что произошло.
– Ничего, вспомнишь, – на этих словах пёс отвернулся и продолжил уже без лая, – дай поспать, хорош болтать.
До утра болельщик пролежал ворочаясь. Сна не было. Пёс заходил ещё пару раз, ничего не рассказав толком. Только называл Диогеном и говорил, что он избранный для указания человечеству пути его.
Наутро после завтрака его пригласили на беседу к врачу. Доктор был молодым парнишкой, лет тридцати. В очках и белой шапочке его лицо казалось по детски наивным. Походил на ботана, как их изображают в юмористических передачах. Поэтому при виде его, футболист усмехнулся.
– Что вас смешит? – поспешил поинтересоваться доктор, и его голос ещё больше развеселил болельщика.
– Ничего. Просто, настроение хорошее.
– Давайте начнем. Как вас зовут? Ваши имя, фамилия? При вас не было никаких документов, и доставили вас из отдела полиции в очень плохом состоянии. Как самочувствие сейчас? Голова не кружится? – задавал вопросы врач смешным голосом.
– Диоген меня зовут. Переоценщик ценностей. Посвященный проводник человечества на путь истинный. Ученик Психопомпа.
– Психопомпа? Вы сейчас серьезно? Чему же он вас учит?
– Долго рассказывать. Я ещё не совсем в курсе, мы только начали. Очень много непонятного. Да, и ещё, я сжег его помощниц.
– Как сожгли? Где?
– А вы не знаете? Так я не из-за этого здесь? Меня же забрали полицейские от их дома, в котором пожар был. Там пожарная машина была, мешки с трупами выносили.
– Стоп. Про это здесь ничего не указано. Давайте-ка давление померим, – озадачился молодой доктор. Рассказ ему показался неожиданным, но он старательно не подавал виду.
– Да, давайте. У меня голова немного кружится. После всех этих событий, никак не могу в себя прийти.
– Зачем вы их сожгли? – интересовался доктор, надевая на руку болельщика резинку для измерения давления.
– Эти шкуры подставили меня. Кинули и издевались надо мной. Занимались сексом прямо у меня на глазах, а мне не давали. Они служанки Психопомпа. Делают всё, что он им скажет. Ведьмы одним словом. Место их на костре. Костер большой получился. Так разгорелось хорошо. Я видел, как они горели на кровати. Жуткое зрелище. Даже сожалею, что это сделал. Но обратно ничего не вернёшь. Значит, заслужили это.
На глазах болельщика навернулись слезинки. Вспомнились прекрасные моменты проведенные с королевой. Её звонкий смех прокатился в голове волной воспоминаний. Жутко представить, что её больше нет, и виной тому он. Всплыла картинка людей в жилетах, выносивших мешки. Это все, что осталось от девушек. Представилось содержимое пакетов. Тошнота подкатила к горлу, когда он вспомнил вид обгоревших трупов. По внешнему виду, доктор определил его состояние, и в предотвращение дальнейшего развития событий, выкрикнул:
– Вам плохо?
Больше он ничего не успел спросить, волна состоящая из завтрака и чая, вылилась из болельщика на поверхность стола, заливая всё содержимое. Доктор отскочил на стуле, ловким движением. В силу своей молодости, получилось быстро и его почти не забрызгало. На этом их разговор закончился.
Глава 14
В нос Диогену ударил резкий запах. На этот раз пахло не псиной, а воняло гнилью. Как будто находился в компостной яме. Не выдержав, он открыл глаза. Ужас прокатился по всему телу. Не выкрикнул только по тому, что не смог. Крик застыл в горле. На фоне, пробивающегося в окно над дверью света от горевшего в коридоре дежурного светильника, над ним свисала лохматая голова. Освещалась она только с одной стороны, но и этого было достаточно, что бы рассмотреть безумный взгляд. Выразительности добавляла улыбка, под стать глазам. Запах гнили исходил от его дыхания. Футболист быстро отпихнул его рукой, и уже отлетавший силуэт, пнул со всей дури в грудь ногой. Тело быстро ускорилось, с грохотом ударилось о соседнюю кровать и осело, сползая по спинке.
– Твою медь! Что за хрень!? – наконец , смог выговорить болельщик.
– Не бойся, это Чалый, – усмехнулся человек на соседней кровати справа, лица которого не удавалось разглядеть. – К нему хищник по ночам приходит, вот ему и не спится. Ходит, высматривает кого-то. Но пока ещё задушенных во сне не было. Так-то он безобидный.
– Хищник? Какой ещё на хрен хищник?
– Ты фильм не смотрел что ли? Про инопланетных охотников. Они на землю охотится на нас прилетают.
– Смотрел. А с какого перепугу этого шизика, вместе с его хищником, среди нормальных людей в одной палате держат? Вдруг он и правда задушит кого-нибудь во сне. Выглядит довольно страшно, я хочу заметить, когда эта лохматая рожа над тобой свисает.
В это время Чалый поднялся, по спинке кровати и не спеша, потирая грудь, пошел в сторону двери, еле передвигая ноги. Дверь открылась, палата наполнилась светом из коридора. Футболист рассмотрел поднявшиеся головы на кроватях.
– Что у вас за грохот? – спросила вошедшая медсестра. Лица её было не разглядеть, так как она стояла спиной к свету, но фигура не привлекла внимание футболиста.
– Чалый споткнулся в темноте. Опять ходит, ищет что то. Или кого-то, – ответил сосед справа.
Чалый молча добрел до своей кровати, ближней к выходу, и так же молча сел.
– Ложись, спи, – бросила медсестра в сторону ночного ходока и закрыла за собой дверь, удалившись.
В голове футболиста возник вопрос. Почему он в больнице. Челюсть уже не очень болит, да и не стали бы с такой ерундой госпитализировать. Состояние какое-то странное, подташнивало. Но бывало и хуже. Доктор ничего не сказал. И вообще странный разговор получился.
– Что за больница? – спросил он у лежавшего справа.
– Пряжка. В простонародии так называется. Психоневрологическая, – поворачиваясь к нему, ответил сосед. Его глаза попали в свет и заблестели игривым огоньком, – так ты не помнишь, как сюда попал?
– Нет, не помню, – взгляд болельщика поднялся в потолок и там застыл. Все попытки напрячь память, оказались безрезультатными.
– Ты спал постоянно. Наверное, тебя укололи чем-нибудь.
– Вот тебе и Герман. Вот тебе и психушка. Вот я и попал, – зачем то вслух произнес футболист.
Сосед посмотрел на него, но нисколько не удивился:
– Алексей.
– Герман. Тьфу, блин. Диоген, – глаза болельщика застыли на потолке, – мне с врачом надо поговорить срочно. Я кое-что сделал до того, как попал сюда.
С этими словами футболист подскочил с кровати и, не найдя никаких тапок на полу, босиком бросился в коридор. Там он увидел уже успевшую сесть за стол медсестру.
– Мне нужно с доктором поговорить. Скажите мне, что с девушками? Они сгорели заживо? Я не хотел их сжигать. Думал об этом, но не хотел.
– Какие девушки? – Только и успела сказать медсестра.
– А, вы же ничего не знаете. Вас не вводят в курс дела? Вы не знаете кто я? Дайте мне телефон. Мне надо позвонить.
– Кому вы собрались звонить?
– Дайте мне телефон. Я знаю, кому звонить. Дайте! Срочно! – уже перешёл на крик футболист.
– Не знаю, кто ты, – передразнила медсестра, – ты сам-то знаешь, кто ты? И хватит орать, люди вокруг спят.
– Плевать мне не людей. Дайте телефон, – настаивал болельщик, перегнувшись к ней через стол. – Дайте немедленно. Мне нужно срочно позвонить.
– Я сейчас санитаров вызову, они позвонят, – нажимая кнопку, спокойным голосом произнесла девушка. Судя по её интонации, футболист был далеко не первым пациентом, которому она вызывала на помощь санитаров.
Болельщик схватился руками за голову, прижался к стене и медленно сполз по ней.
Глава 15
– Вот мы и наедине, – привел в полное пробуждение, проснувшегося болельщика, голос Психопомпа.
Он огляделся, потирая глаза. Палата была намного меньше, как номер на одного в самом дешёвом отеле. С потолка свисала одиноко тусклая лампочка. Над головой у него, в изголовье кровати, находилось зарешеченное окно. Занавесок на нем не было, но и дневной свет не поступал. «Темно. Ночь, наверное. Может ранее утро. Хотя в это время года темно почти постоянно», – успел подумать болельщик, как его тут же перебил пёс, сидевший на стуле рядом с кроватью:
– Ловко у тебя получилось выбить себе апартаменты, – засверкали его клыки в полутемной комнате. Он закинул ногу на ногу или, скорее, лапу на лапу, а от его зализанных назад рогов, отблескивала лампочка. В палате повис запах псины. – Палата для буйных не худшее место.
– Как ты неожиданно появляешься. Напугал, – промямлил футболист. Почему то при появлении пса, голос его садился. Становился сухим и разговор давался с трудом. Облизнув пересохшие губы, продолжил: – Нельзя ли как то заблаговременно оповещать о своем визите, а то заикой меня сделаешь.
– Конечно, в следующий раз в бубен ударю, что бы зазвенело.
Согласие прозвучало как то двусмысленно, и болельщик решил не вступать в пререкания, и выяснять в какой именно бубен, тот собирается ударить. Бубен футболиста и так был не очень, потрескивал.
– Так кому ты звонить собирался так настойчиво? С кем тебе необходимо поговорить? – Гавкающим голосом интересовался Психопомп.
– Какая разница? Медсестричке хотел позвонить. Хотел, что бы вытащила меня отсюда на домашнее лечение.
– Зачем тебе домой? Что ты там делать будешь? Дальше бухать и нюхать? Здесь тебе полный пансион. Накормят, спать уложат. Только уколов больше не выпрашивай. Я не могу приходить, когда ты под ними. Уж больно глубокий сон у тебя получается. А поговорить с тобой надо. Надо ввести тебя в нужный курс. И курс этот будет длинным.
– Да уж, не помешало бы свести вместе все эти куски и обрывки.
– Теперь у нас времени много, я тебе подробно всё расскажу. Так что не спеши своей медичке звонить. Тем более ей сейчас не до тебя. Она с другими трахается в данный момент.
– Откуда ты знаешь? Ты всевидящий?
– Я много чего знаю, так что можешь верить мне на слово. Я не ваши информационные каналы и мне можно доверять, не требуя доказательств.
– Сейчас не то время, что бы всем подряд на слово верить.
– А тебе придется, – глаза Психопомпа прищурились и покраснели. Оскал принял через чур злобный вид. По телу болельщика пробежала дрожь. – Некогда мне подтверждать каждое слово. Так что я буду говорить, а ты будешь верить. И если так хочешь, искать подтверждение сам. В книгах, в других источниках, которым ты доверяешь. Понял?
– Да.
– Что ты понял? – пёс резко подался к нему головой.
– Что верить тебе на слово надо.
– Вот и молодец. Теперь можно начинать потихоньку, – Психопомп откинулся на спинку стула, настраиваясь на долгий разговор. – Начнем с того, что ты можешь говорить про меня врачам, кому угодно, но не можешь пересказывать то, что я тебе буду говорить.
– Но я уже представился Диогеном. Нельзя было?
– Не, это нормально. Нельзя открывать ту идею, которую я буду тебе повествовать.
– Как я её открою, если сам не понимаю.
– Всё ты понимаешь. Только вместе связать не можешь. И вот здесь, помогу тебе я. Буду связующим звеном. Свяжу твои мысли, организую, разложу. Даже выплеснуть помогу, но потом, – расплылся в улыбке оскал. – Мы не будем тебя сильно афишировать как Ленина или Гитлера. Нам такой рекламы не надо. Не проходит она. Тем более и цели у нас другие…
– Да, цели слишком огромные. Весь мир перевернуть. Ты думаешь мне это по силам? – с долькой иронии перебил повествование Диоген.
– По силам, не парься. Всё просто, когда поймёшь саму суть. Вот взять, к примеру, того же Ленина. Он не до конца понял. Да и мы немного ошиблись в расчетах. Ленин не нашел себе приемников, а сам не успел ни чего. Надо было, что бы диктатура пролетариата привела к самоликвидации государства. Государственная машина должна была рухнуть сама, за ненадобностью. Сам пролетариат должен был растворится, его диктатура угаснуть. Вышло всё наоборот. Ну, ты понял. Сталин. Тоталитаризм жёсткий. И смена царского режима перешла в гнёт диктатора. Всё вышло из-под контроля. Это все в общих словах. Суть так сказать. Сейчас нам надо разрушить государственную машину без захвата власти. Без кровопролития. Довести её до самообрушения. Начать надо с экономики и главной ячейки общества – семьи. Семью частично удалось развалить в революцию. Вся частная собственность держится на семье, на передаче наследства. Вот в революцию и сдавали сыновья отцов – кулаков народным властям. А народ не очень-то их жалел, в расход пускал. Сейчас нам крови не надо. Много других способов. Да и телеграфы с почтой захватывать не надо. Технологии вышли на другой уровень и средства связи всем доступны. Вещать может каждый. Всё, что хочет. Но, аккуратно. Если властям не понравится, быстро объявят террористом или провокатором. Для этого VPN и создали. Я тебя позже научу.
– Ты предлагаешь призывать народ к смене власти через соцсети?
– Нет, – гавкнул на него пёс. – Никакой смены власти. К отсутствию власти. Полной анархии и свободе. Где каждый сам себе хозяин, и где все общество построено на самоконтроле. Где не будет ни полиции, ни военных. Соответственно не будет войн и границ. Где люди сами будут решать, чем им заниматься, а не делать то, что им разрешают. Или наоборот, запрещают. Запрещают то, что очень хочется. Я не имею ввиду алкоголь и наркотики. Я имею ввиду секс. Здоровый секс, который необходим здоровому человеку. Который заключили в клетку границ и пороков. Грех одним словом. Для того, что бы было проще управлять, государство привлекло себе на помощь церковь. Церковь в свою очередь запретила все удовольствия сексуального характера. Одно время пытались даже довести до того, что секс существует только для продолжения рода. Но не может человек хотеть столько детей, сколько его влечет к противоположному полу. А отсутствие его, секса, ведёт к нервному расстройству и напряжению. Я не буду сейчас тебе лекции читать по сексологии. Разжёвывать всё. На слово верить надо, как я говорил. Ну, или книжки читать.
– Здесь я тебе верю. Не может человек нормально долго без секса существовать. По себе знаю.
– Точно, кому уж не знать, как ни тебе. Так вот, подавленными людьми в сексуальном плане, управлять проще. Пообещать им все наслаждения после смерти, дать ещё возможность поддерживать эту веру алкоголем, и управляй этим пьяным, податливым стадом как хочешь. По поводу алкоголя. Ты же знаешь, что это ещё в царское время ввели акциз на его продажу и тему просекли, как с этого деньги капают. Штрафы снимали с кабаков, которые определенное количество алкоголя не продавали. Так что алкашка – это тоже инструмент вашего управления, который ещё и прибыль огромную приносит. Укрепляет механизм государства. Вас убивает, а государство деньги гребёт себе в казну. С сигаретами та же история. Подсадили вас на наркотик. Вы себя гробите, но деньги исправно несёте для укрепления государственного строя и табачных компаний. Врачи торжественно клялись, что никотин никакого вреда не несёт. И столько времени это рекламировалось, призывалось получить удовольствие, пока уже не смогли больше врать. Не получается врать бесконечно. Люди то мрут от никотина. Невозможно это стало скрывать. Быстренько переобулись и стали бороться с курением. Вообще у государственных деятелей стиль такой, быстро отказываться от устаревшей точки зрения. Вот вспомни, к примеру, чему тебя в школе учили. И посмотри, чему сейчас учат. Я историю имею ввиду.
– Как переобуваются, я ещё в школе заметил. Когда учили про великую революцию. Про дедушку Ленина – настоящего вождя. А потом оказалось, что мудак он. Развалил Россию на немецкие деньги, что бы те могли войну выиграть. Подписал, блин, декларациию о мире. Только она не была, оказывается, такой уж замечательной, как до этого в школе учили. Потерялась вера в общем.
– Все политики – сплошные лжецы, если выражаться цензурно. Но вы до такой степени привыкли за все годы угнетения, к подчинению, что готовы верить на слово человеку, который ещё, буквально недавно, говорил обратное. На политика учиться не надо. Надо иметь хорошие ораторские способности. Тот же Гитлер говорил и обещал одно одним, а другое другим. И, если сопоставить вместе эти обещания, то они расходились. Если выполнишь одно, угодное одному классу, значит, обманешь другого. Но народ пошёл за ним. И как далеко пошёл.
– Да, аж до Сталинграда. Потом обратно.
В дверях лязгнул замок. Только сейчас футболист рассмотрел, что дверь была железной.
– С кем ты тут болтаешь, Диоген? – поинтересовался вошедший санитар.
– Психопомп заходил.
– Понятно. Вставай. Пошли, доктор с тобой поговорить хочет. У тебя живот не крутит? Не будет эксцессов, как прошлый раз?
– Не обещаю.
– Убирать сам будешь.
Футболист шёл впереди по длинному коридору с закрытыми железными дверями серого цвета, за которыми ожидали своего часа больные. Сзади не отрываясь ни на шаг, позвякивая ключами, шел санитар.