Евгений Николаевич Матерёв
Эффект Мнемозины
– Вдруг она ещё раз появится?
– Будет разговаривать с тобой – говори, не стесняйся. Это твоё альтер эго.
– Приехали… – Сергей сокрушённо покачал головой. – Получится, что сам с собой разговариваю; как псих…
– Твоей душе лучше знать, что тебе нужно сейчас.
– Во-во! «Душе». Душевнобольной какой-то…
– Чего ты накручиваешь себя раньше времени, Серёж? Думай, анализируй то, что эта девушка будет тебе рассказывать, – обязательно всё вспомнишь. Это такой редкий феномен – ты как будто смотришь про самого себя кино.
– Про самого себя… А почему я вижу перед собой девушку?
– Значит, в последнее время твои помыслы занимала девушка, – немалых усилий стоило Вадиму Аркадьевичу сказать эту фразу с обычной интонацией. Не получилось – голос дрогнул, отчего внутри похолодело. Украдкой он с грустью переглянулся с супругой.
Ольга Ивановна стояла позади, положив руки на плечи Сергея. Она тоже ответила похожим взглядом – словно промелькнула тень. Если бы Сергей заметил этот визуальный обмен, то мог бы заподозрить что-то неладное.
Хорошо, что Сергей был погружён в свои мысли. Возникла спасительная пауза, которая позволила соскочить со скользкой темы:
– Серёж, понимаю, что это будет трудно, но ты должен и мне пересказывать, что творится с тобой; как врачу.
– Хорошо. Что там трудного? Конечно, буду…
– Вот и славно, Серёж. Главное, не грузись; всё идёт своим чередом. Теперь нужно подумать о нашем ремонте.
– Да, пора поработать. Может, эта девчонка – отличная малярша? – усмехнулся Сергей.
– Лучше бы она умела стены выравнивать, – в тон ответил отец.
– А она всё умеет! Это же собирательный образ!
Вот на такой весёлой ноте и завершился этот непростой разговор. Правильно завершился. Хорошо.
Дорогой Читатель. Я надеюсь, вы из тех людей, которые не любят разговоров про болячки. Давайте удовлетворимся тем, что успели услышать, и не будем вникать в подробности. Просто для себя имеем в виду, что Инга – это плод психофизиологических явлений. Она существует только в мыслях Сергея.
«Постойте, – скажете Вы, – неужели вся эта космология, о которой разговаривали Инга и Сергей, лишь плод расстроенной психики?! А ведь такой увлекательный, красивый и философский разговор у них получался».
Но мне кажется, что эта новая подробность ни в коем случае не должна девальвировать эти идеи. Потому что они были написаны Сергеем ещё до потери памяти; он много работал над ней – написал не одну научную статью. У неё есть научное обоснование, которое, к сожалению, стало недоступно из-за несчастья, произошедшего с Сергеем.
Но какая, собственно, разница, как мир узнает об этих идеях? Из неоконченных пока рукописей Сергея, или из его подсознания, из уст Инги?
Как видите, ничего фантастического в моём рассказе не оказалось – просто интересный психический эффект – эффект Мнемозины, играющей с памятью учёного.
Глава шестнадцатая
Чешется
До обеда Сергей с Вадимом Аркадьевичем планировали завершить небольшой ремонт крыши. А после – втроём прогуляться вдоль берега, послушать шум волн. Местный климат и размеренная жизнь очень, кстати, подходят для восстановления Сергея.
И вот, пообедав, Сергей с Ольгой Ивановной стали одеваться на прогулку. Вадим Аркадьевич, как всегда, поднялся к себе – «на минутку» – и с концами. Есть у него такая привычка.
– Серёж, сходи, отца позови. Мы уже собрались, – покачала головой Ольга Ивановна.
Сергей стал подниматься наверх.
«Заодно и к себе забегу, за чётками – хорошо успокаивают», – подумал он.
Их Сергею дал отец – «подарок от пациента». У Вадима Аркадьевича этих подарков уже набралось видимо-невидимо; и от пациентов, и от коллег.
Теперь, в связи с покупкой нового дома, можно их как-то равномерно распределить и заполнить пустующие пространства. Но пока все коробки лежат на квартире, в Симферополе – «чтобы не путались под ногами». С собой Вадим Аркадьевич взял лишь эти нефритовые чётки.
– Ты вернул ему память? – спросил тогда Сергей.
– Конечно! Вот я тебе их и даю, как эстафету, – ответил Вадим Аркадьевич, задвигая ящик стола.
Сергей полюбовался на их насыщенный зелёный цвет. Вполне возможно, что именно чётки направили мысли Сергея в последующих событиях? Не только их форма, но и цвет?
Забегая в коридор, Сергей чуть не налетел на ту самую незнакомку, с какой повстречался утром. Оба вскинулись от неожиданности.
– Ой! Уф… Напугали… Добрый день! – первой пришла в себя девушка.
– Здравствуйте, – буркнул под нос Сергей, таращась на девушку.
Незнакомка виновато улыбнулась ему:
– Прошу простить за неучтивость – спешу очень. Я надеюсь, у нас будет сегодня возможность познакомиться. Меня Ингой зовут.
Сергей рассматривал своего фантома как экую диковинку. Но сумел не выпасть из момента:
– Сергей…
Инга, не сумев распознать, какие эмоции испытывает сейчас Сергей, в конце концов просто улыбнулась:
– Очень приятно, Сергей. Вечером увидимся; я спешу.
– Понимаю. Хорошего дня…
«Куда это она может спешить?»
Странная ситуация. Сергей уловил движение воздуха, даже запах её духов так явственно… Не поверил бы, что это – его "воображение".
Он повернул голову – посмотреть Инге вслед, и теперь ему снова пришлось вздрогнуть от неожиданности – оказалось, отец вышел из кабинета и стоял в коридоре с папкой в руках.
– Что говоришь? – спросил Вадим Аркадьевич, думая, что обращаются к нему.
Странно было наблюдать, как за спиной отца удалялся силуэт девушки. Причём совсем малое расстояние разделяло их – будто мгновение назад они с Вадимом Аркадьевичем стояли спиной к спине, как дуэлянты.
Сергей никак не мог отвести от неё взгляда – прям заворожила.
Вадим Аркадьевич понаблюдал за взглядом сына и обо всём догадался.
– Она торопится куда-то… – стушевался Сергей.
– Так это не она, это ты торопишься – бежишь впереди паровоза.
– В смысле?
– Потому что, – усмехнулся отец. – Всему своё время, Серёж. Не надо ускорять жизнь.
– А-а-а, ты про это…
Сергей услышал знакомую фразу и понял, что отец имеет в виду – те самые его расспросы о прошлом, которыми он, бывало, бомбардировал родителей всю последнюю неделю. Ему казалось вполне естественным в его положении их задавать. Родители же отнекивались, отшучивались, явно придумывали всякую ерунду – лишь бы выдержать его натиск. Сергей потом вроде унимался, но ненадолго. Его нужно было чем-то занимать.
«Вот и займём его ремонтом в доме», – так сказал на это Вадим Аркадьевич.
Были ещё такие вопросы со стороны Сергея, от которых у родителей менялось настроение; это было видно невооружённым глазом. Словно тень проходила по их лицам. Если Вадиму Аркадьевичу удавалось выдерживать взгляд сына, то Ольга Ивановна, скомкав разговор, тут же находила для себя дела – видно, что вопрос неудобный. Сергей и сам уж лишний раз опасался что-либо спросить, чтобы не ставить родителей в неловкое положение. Для профилактики подобных случаев Вадим Аркадьевич использовал любую возможность, чтобы напомнить Сергею о табу, сказав, например, как сейчас, о необходимости не форсировать события.
– Вы пока с Олей идите, я вас догоню; если дела позволят. Звонят вот, не дают покоя…
– Хорошо…
Глава семнадцатая
Понт Эвксинский
Солнечные лучи пробиваются сквозь многослойную облачную пелену. То тут, то там образовывались в затуманенном пространстве освещённые островки, напоминающие круги под фонарями в вечернем парке. Играя на эстетических струнах души, природа словно манит тебя – прогуляться вглубь, где всё призрачно искрится в лучах: самый подходящий антураж для разговоров о вечном.
Сергей заворожённо смотрел на эту волшебную игру света и воды.
– Какая красота! Хоть всё бросай и художником становись!
– Ты и так художник, мам!
– Может быть, – Ольга Ивановна улыбнулась. – Для меня это просто отдых.
– Не скромничай.
– История – вот моя любимая стезя. Это занятие, которому я могу посвящать очень много времени.
– Судя по твоим рассказам, рисункам – тебе интересна Древняя Греция?
– В основном – да. Мне нравится эта культура; тем более она ведь присутствовала и в наших краях: на всём черноморском побережье стояли полисы греков. Даже здесь, в Оленёвке, есть Караджинское городище; если бы мы с тобой пошли на Лиман, я бы показала – где оно.
Сергей встал на краю небольшой косы. Отсюда на запад береговая линия мыса Прибойного начинала более выразительно приподниматься над морем; она выделялась бело-жёлтой породой на небесно-морском фоне. Кажется, что трещинами и вымоинами в скалах рисуются фундаменты древних домов.
– Много веков назад греческие колонисты высаживались на этих берегах. Когда смотрю в морскую даль, то моё воображение рисует паруса их кораблей.
– Я думаю, они боялись того, что ждёт их здесь. Ведь самое страшное – это неизвестность.
– Их толкала нужда и надежда на новую жизнь – это сильнее любого страха.
Аполлония Понтийская, Одесс, Ольвия – всё это колонии ушлых милетян. Проплывая всё дальше в поисках пригодных для жизни земель, они открыли для себя земли Западного Крыма. Найдя прекрасную гавань для своих кораблей, колонисты, обследовав берега, организовали тут новое поселение, которое так и назвали – Калос Лимен. Но освоение Таврики, так раньше называли греки Крым, началось с востока – основали Пантикапей, Тиритаку, Феодосию…
– Калос Лимен рядом где-то, да?
Ольга Ивановна ещё раз показала рукой в сторону степи, на северо-восток:
– Да. Тут недалеко – в Черноморском, в райцентре.
– Надо будет побывать там.
– Ещё бы, Серёж! Всегда испытывала трепет в таких древних местах. Там особая энергетика. Подумать только – это же история не одного тысячелетия!
– Мам, ты так загорелась, словно в тебе течёт кровь этих… как их? – улыбнулся Сергей.
– Милетян? Кто знает, кто знает… – загадочно улыбнулась Ольга Ивановна. – Исключать не буду; может, и течёт.
Милетяне относились к одному из главных греческих племён – ионийцев. Полис Милет находился на побережье Эгейского моря в Малой Азии. Интересно, что сейчас место раскопок отстоит от морского берега на несколько километров – столько наносов от местной речушки образовалось. Представляешь, сколько там может ещё встречаться артефактов?! Настоящий рай для археологов!
– Артефактов?
– Артефакт – это что-либо созданное человеком.
– А у нас тут что-нибудь находили?
– Курган Куль-Оба, например. Или Херсонесская присяга; это же здорово, найти большой текст, особенно такой торжественный! Как будто начинаешь слышать гром голосов древних!
Херсонесская присяга – это мраморная стела; стояла на главной площади полиса. Как считается в учёном сообществе, она послужила тому, чтобы успокоить народ во время смуты: показать приверженность демократии властей и сплотить людей во имя целостности Государства.
Также очень важным историческим памятником является постамент от статуи полководца Диофанта. На постаменте описаны события войны греков со скифами…
– Интересно…
Сергею понравилось, с каким увлечением мама рассказывала ему про историю; куда вдруг делась эта невыразимая печаль в её глазах?!
«Надо будет чаще затрагивать эту тему», – подумал Сергей.
–…в третьем веке до нашей эры в центре Таврики, там, где сейчас находится Симферополь, возникла скифская столица – Неаполь Скифский. Греки воспринимали такое соседство как угрозу. Проходило время. И действительно – скифский царь Скилур начал, что называется, разворачиваться. Чтобы вести торговлю без посредников, скифы захватили Керкинитиду и наш Калос – им нужен был выход к морю.
Чтобы отбить свои земли назад и остановить скифскую экспансию, херсонесцам нужны были союзники. Ближайшие из них, Ольвия и Боспор – не помощники – они сами платили Скилуру дань. Тогда было снаряжено посольство в Синоп, к понтийскому царю Митридату Евпатору.
Чтобы увеличить зону своего влияния, Митридат согласился помочь Херсонесу, и его полководец Диофант со своим войском вскоре прибыл в Таврику. Не сразу, но он вернул херсонесцам их земли. Этот период историки называют Диофантовыми войнами. События этих войн и описаны на постаменте.
Ольга Ивановна стала торжественно зачитывать:
– «Воспоследовала для царя Митридата Евпатора победа славная и достопамятная на все времена, ибо из пехоты Палака никто не спасся, а из всадников ускользнули лишь немногие».
– Это на постаменте написано? Наизусть помнишь? – удивился Сергей.
– Помню, Серёж. Это же такой важный письменный документ! – кивнула Ольга Ивановна. – Кстати, помнишь, Серёж, тот рисунок, который я недавно тебе показывала – со скифским всадником, где он скачет по степи понурый? Это он скачет после боя под Прекрасной Гаванью.
– Да, помню. Не сомневаюсь, что всё нарисовано с исторической достоверностью. Особенно мне понравилось, как ты передала динамику движения коня… Что было потом? После победы над скифами?
– Диофант сжёг Неаполь Скифский и отправился в Пантикапей – склонять местного царя принять покровительство Митридата. Осуществить задуманное ему помешало восстание скифов – Савмак захватил там власть в свои руки.
Только лишь через год, с новыми силами, Диофант захватит Боспорское царство, и оно наряду с Херсонесом стало данником Митридата.
– Митридат-то парень не промах! – хмыкнул шутливо Сергей.
– Ещё какой не промах! С Римской республикой тягался, а это была сила! Снова и снова войско собирал, чтобы сокрушить римлян. Нужно быть отличным, легендарным полководцем, дипломатом и оратором, дабы с таким постоянством собирать под свои знамёна людей после стольких неудач.
Уже когда его царство Понт стало провинцией Рима, он убежал к своему зятю, в Армению. Оттуда ему тоже со временем пришлось уносить ноги, так как и там он много крови попортил Республике.
Последним местом его пребывания стало Боспорское царство. Потеряв почти всё, он и тут вынашивал реваншистские планы.
– Вот неугомонный-то! – подивился Сергей.
Ольга Ивановна покачала головой, согласившись с сыном:
– План был удивительным – ударить по Риму с севера. Перейдя Дунай, через Балканы дойти до Альп и, преодолев их, захватить столицу Республики. По пути планировалось увеличивать войско не только за счёт воинов из Фракии, Македонии, прилегающих областей, но и варварских племён Европы.
План был настолько дерзким, что настроить войско против Евпатора не составило труда. Оно и взбунтовалось – его сын Фарнак решил взять власть в свои руки и замириться с Римом. Узнав об этом, Митридат Евпатор покончил с собой.
Словно поставив точку в повествовании, Сергей с Ольгой Ивановной вышли на небольшой мысок, с которого они стали оглядывать величие Природы.
– Вы с отцом мне ничего не рассказываете про мою жизнь, опасаясь, что произойдёт сдвиг приоритетов и моя личность может деформироваться; поэтому, мол, я должен сам вспоминать, своими силами…
– Почему «мол»? Ты не доверяешь своему отцу?
– Мам, я не к тому веду, – улыбнулся Сергей. – Я про то, что, слушая историю Древней Греции, я могу стать греком – ты этого добиваешься?
Ольга Ивановна улыбнулась сыну в ответ:
– Я рассказываю тебе нейтральное; оно не повредит восстановлению твоего «я».
– Ну ладно…Чем же здесь занимались люди в те времена? Неужели тут можно было начать новую жизнь?
Сергей развёл руками.
– Тем, чем и сейчас занимаются, Серёж. Сельским хозяйством, виноградарством, вели торговлю, ремёсла; занимались рыболовством. Тут до сих пор ловят рыбу так, как делали это древние греки: технология ничуть не изменилась. Даже некоторые слова употребляются с тех времён.
– Что ж там напридумывали такого, что дело до сих пор живёт?
– В том то и дело, что ничего особенного; чем проще – тем лучше. Ставят в море несколько вышек. Между ними располагается одна большая сеть: с трёх сторон края её приподнимают над водой, а с четвёртой оставляют открытой. Туда-то, в эту коробочку, и заплывает косяк. Как только это происходит, люди на вышках поднимают сеть и с четвёртой стороны – рыба оказывается в ловушке.
Это я к чему рассказываю, грек ты мой – к тому, что на ужин сегодня у нас будет рыбный суп.
Так, за разговорами о далёком и, как теперь кажется, романтичном прошлом незаметно пролетело время. Ольга Ивановна и Сергей подошли к калитке своего дома, окрашенного, как и всё вокруг, в оранжевый цвет вечера. Огромное открытое пространство исподволь наполняло душу радостным ожиданием разноцветной весны.
Ольга Ивановна зашла в дом, чтобы приготовить обещанный ужин, а Сергей решил посидеть на скамейке. Очень нравится ему эта скамейка с высокой спинкой.
Удобно расположившись, Сергей стал обдумывать своё положение. Всё же, несмотря на занятость и событийность, мысли о нём никуда не деваются. А теперь и подавно.
«Нормально… Мало того, что не помню ни черта, так ещё и галлюцинации пошли… Мда… Ну и дела…»
Он стал прокручивать в своей памяти новую встречу с Ингой: вспоминал её черты, мимику, жесты. Вспоминал, как отец вышел из кабинета: так странно было видеть, как они, не замечая друг друга, разошлись в такой близости. Даже запах духов вспомнился…
«Ладно. Будь что будет. Если бы я мог что изменить… А так… Лучше об Элладе подумать, о греках древних».
О греках древних Сергею не дали подумать – краем глаза он увидел, что кто-то подходит к скамейке.
– Мам, а что, если…
Сергей остановился на полуслове, так и не договорив. Он увидел Ингу – «сестру», так сказать.
«До чего ж прекрасная улыбка,– первой промелькнула мысль у Сергея. – Завораживающая».
– Привет. Не помешаю?
Сергей, очнувшись, замотал головой – не поймёшь: то ли "да", то ли "нет".
Девушка повторила его жест. Забавно.
– Нет, – всё-таки определился Сергей.
"Ёлки-палки! Если бы мне сказали, что это галлюцинация… Нипочём бы не поверил. Нет, невозможно в это поверить! Я даже кожей почувствовал небольшое дуновение, когда она садилась… Вот почему духами вдруг так отчётливо запахло…"
– Как отдыхается?
– Уже неплохо. А вам?
Сергей ответил тихо. Оглянулся – не видят ли его родители разговаривающим с… фантомом? Чувствовал он себя пока не в своей тарелке.
– У меня по-всякому. Завтра точно устрою себе выходной: не поеду никуда и ничего не буду делать. Только загорать и купаться! Хотя… Загорать мне бессмысленно – не пристаёт загар. Я же – рыжая бестия.
Она, улыбаясь, поправила свои кудри.
– Не холодновато ли для купания?
– Да я шучу! Какое там «загорать и купаться»?! Весь день проваляюсь с книгой. Вечерком, может, куда намылюсь. Я долго не могу бездействовать – иначе умру со скуки.
– А куда здесь можно намылиться?
– На кайтеров, например, полюбоваться.
– На кого?
– На тех, кто седлает морские волны!
– А-а-а… понял. Видел; за парус держатся.
– За парус держатся виндсёрферы, – блеснула знаниями Инга. – А кайтсёрферы держатся за стропы – у них парашют.
– Ничего себе… – с иронией подивился её познаниями Сергей. – Как их тянет в такую погоду в море бултыхаться?!
– Это страсть! Ничего не поделаешь. Если ты что-то полюбил, то в любую погоду будешь заниматься этим.
Инга сделала лицо мечтательным:
– Эти водяные такое выделывают – дух захватывает.
– Воздушные.
– А? Что?
– Они не столь водяные, сколь воздушные, – пояснил Сергей.
– А-а-а, да, – заулыбалась девушка. – Воздушно-водяные. Как представишь, что они видят перед собой, особенно во время полёта… Ух! Эти волны, эта скорость! Ветер в ушах… И летишь, как Икар – прямо к солнцу!
– Так попросите, может, научат.
– Не-е-е. Я – пас! Летом, может быть; но сейчас – не-е-ет. Хотя я сегодня за ними наблюдала и так сопереживала им – думала, ещё чуть-чуть, и меня не остановит даже ледяная вода: сама напрошусь, чтобы меня научили. Но я усмиряла свою страсть холодной водой: раз, кипятиться начинаю, ополосну лицо, и на время отпускает. Шучу. Но как только вода станет тёплой, обязательно попробую – постоянно тянет к чему-нибудь новому.
– Ну, если так, то можно помочь нам с ремонтом дома… Крышу доделать, стены зашпатлевать…
Инга расхохоталась:
– Вы хотите, чтобы я свалилась с крыши? И вообще, разве так поступают с гостями, тем более дамами?!
– Откуда же к нам приехала гостья?
– Из Петербурга. Знаете такой город?
– Наверно.
Инга прыснула:
– Вы так серьёзно это сказали… Ну ладно, Сергей. Спасибо, что скрасили мою свободную минутку; приятно было пообщаться! Только сейчас вспомнила – у меня есть одно дело; совсем вылетело из головы. Поэтому если я хочу устроить завтра день ничего-не-делания, то его стоит сделать немедленно. Поэтому, сударь, разрешите откланяться!
– Разрешаю…
– Благодарю!
Улыбаясь, Инга обошла Сергея и скрылась… за спиной Вадима Аркадьевича. Появление отца было полной неожиданностью – Сергей невольно вздрогнул.
– Напугал, Серёж?
– Есть немного.
Действительно – очень неприятной была неожиданность; Сергей чуть было не застонал.
– Снова она?
– Да. Глупо спрашивать… Ты её видел?
– Нет, – покачал головой Вадим Аркадьевич.
– Странно со стороны видеть такое…
– Пройдёт.
– Хорошо бы… Она про Петербург упоминала; я был там?
Вадим Аркадьевич кивнул:
– Отдыхал ты там однажды. Так что не волнуйся – вспомнишь. Общайся с Ингой – постепенно ты всё узнаешь о себе.
– Не знаю… На людях как мне с ней общаться? При посторонних.
– Где ты видел тут посторонних?
– Не, ну всё же… Пойду в магазин, а там Инга «болгарку» покупает…
– А ты не думай о «болгарке». Нам сейчас шуруповёрт нужен позарез… – похлопал по плечу сына Вадим Аркадьевич. – Что я могу сказать, Серёж. Ходите на прогулки, как мы с тобой – любуйтесь морем. Сейчас народу мало – сезон ещё не открыт. Я дам тебе телефон: и с нами на связи будешь, и для общения с Ингой – как только она появится перед тобой, то надевай наушники – создашь видимость, что общаешься по телефону, если кто всё-таки встретится на пути. Только следи за своей жестикуляцией… И звони чаще, чтобы мы знали с Ольгой – где ты есть.
Сергей покрутил в руках телефон.
– А-а-а, – махнул рукой Вадим Аркадьевич, указав на наушники. – Я думаю, оно тебе не пригодится. Мы с тобой ходим, гуляем – много нам людей по пути попадается? То-то же.
– Разве вы с мамой не будете ходить со мной на прогулки?
– Будем, конечно. Но думаю, тебе будет неудобно общаться с Ингой, если кто-то из нас будет маячить перед глазами. А так, с глазу на глаз… Всё узнаешь.
Видя замешательство сына, Вадим Аркадьевич добавил:
– Ничего с тобой не случится, Серёж. Ты обычный, нормальный человек; у тебя же не слабоумие, в конце концов. Всё, идём – поможем Ольге готовить ужин.
Глава восемнадцатая
Горлицы любят дожди
А теперь, дорогой мой Читатель, мы с Вами немного отвлечёмся – совершим небольшое путешествие во времени.
Меня заинтересовал этот город – Милет, фамилии из которого оставили свой след в Крыму. Первый раз я услышал о нём из уст Ольги Ивановны; даже не представлял, где он находился. И если это был один из важнейших центров древнегреческой цивилизации – такой можно сделать вывод из рассказа Ольги Ивановны, – то по-любому там жили и трудились известные личности. Вдруг появится прекрасная история, о которой можно будет рассказать параллельно нашему повествованию, как я это люблю делать.
Честно говоря, я был очень удивлён и очень рад своему неожиданному открытию.
Ненадолго оставим семью Мирновых и перенесёмся на восточное побережье Эгейского моря, в другую эпоху. Думаю, Вам будет тоже любопытно сие.
Да простит мне История мою неучёность и буйную фантазию.
Из всех известных людей города Милет меня заинтересовал философ Анаксимандр. Его фигура вдруг явилась передо мной, как появилась Инга перед Сергеем. Он тоже был не прочь поговорить о мироздании, и Вы, Читатель, я думаю, проведёте параллели с нашим повествованием и поймёте, почему меня заинтересовала именно его фигура; до такой степени, что я решил внезапно прогуляться во времени.
Море и солнце: мир так приветлив! Мы стремительно проносимся над островом Лада, за которым открывается нашему взору Гераклейская бухта, усыпанная торговыми галерами и рыбацкими лодками: жизнь кипит. Прямо под нами проплывает трирема – военный корабль тех времён. Она рассекает волны медным тараном – будто крокодил вынырнул из воды и плывёт на добычу. Три ряда влажных, поблёскивающих вёсел с каждой стороны синхронно взмывают над водой под звуки флейты.
По палубному настилу важно расхаживает триерарх – капитан корабля. К нему подошёл келейст, и они о чём-то заговорили: вот бы послушать их говор!
По обе стороны загнутого в виде волны хвостового оперения стояли кормчие; матросы расположились по местам, ожидая команды. Так как корабль идёт против ветра, парус ими был убран, и мы не можем в полной мере насладиться всей красотой этого судна.
Милет, словно большой корабль, пришвартованный к южному берегу бухты, белеет вдали своими зданиями. Вокруг жемчужины Ионии простирается обширная хора с тучными садами и пышными пастбищами. На востоке высятся горы Карии, которые уже скрылись в тени косматых облаков, и косые линии на их фоне свидетельствуют о приближающейся грозе.
По преданиям, на берегу Латмийского залива, что с востока омывает мыс, на котором расположен Милет, есть гора Латм. В одной из пещер её спит вечным сном прекрасный юноша Эндимион. И каждую ночь богиня Луны Селена, спустившись со звёздного неба, приходит туда и любуется его красотой.
Для нашего современного глаза всё непривычно – всё кажется каким-то бутафорским, ненастоящим – как макет. Но вот мы снижаемся и видим людей на палубах кораблей и причалах…
Кстати, мы, дорогой мой Читатель, приняли облик двух птиц – кольчатых горлиц. Это нам понадобилось, чтобы на нас, чужаков, не обращали никакого внимания. Да и перемещаться на крыльях быстрее…
Как ни прекрасен вид с высоты, давайте уже присядем на причал – приведём свои потрёпанные ветром пёрышки в порядок и заодно подкрепимся – там должно быть полно зёрен.
Мы приземляемся поближе к стае своих пернатых сородичей и вот уже пробуем своё первое найденное в пыли зёрнышко. Кто знает, может быть, оно выращено на берегах Аракса или Борисфена нашими далёкими потомками?
Первыми людьми, каких мы увидели достаточно близко, были рабы. В порту их было большинство. Их жилистые худые тела, обёрнутые в грубые отрезы, сгибались под тяжестью мешков или корзин.
Перелетев в более спокойное, безопасное место, мы стали наблюдать, как двое рабов сходят по мостку с корабля и складируют груз на набережной. На всём причале то тут, то там видно сложенный товар: в корзинах, мешках или сосудах. Рядом уже дожидались повозки с ослами и мулами в упряжи.
Чуть подальше несколько рабов переносили на соседний корабль запечатанные глиной амфоры – Милет славен своими оливковыми ветвями.
За погрузкой-разгрузкой наблюдали навклеры, так в те времена назывались судовладельцы. Кормчий и матросы в это время проверяли такелаж и занимались провизией. Неподалёку от судна стоял его капитан. К нему то и дело подходили разные люди: одни предлагали коммерческие операции, другие интересовались, куда идёт судно и не возьмут ли на борт пассажиров.
Надо сказать, свободные люди одевались в то время почти одинаково: хитон, поверх которого в зависимости от пола, погоды и рода занятий надевались накидки разной длины.
Хламис, гиматий, пеплос, хлайна: всё это простой кусок ткани, который можно было по-разному задрапировать, закрепив брошью или булавкой, вот и всё. Статус человека определялся по качеству материала, отделке и аксессуарам.
«Будто из бани повыскакивали – укутались в свои простыни», – подумалось мне.
Но это была не баня, а здание оптового рынка – дигмы. Сейчас здесь придирчиво осматривали товар агораномы, прежде чем он попадёт на прилавки. После, если с товаром полный порядок, начнётся торг; палинкапелы – местные торговцы – смогут приобрести или обменять крупную партию товара. Перекупщики и эмпоры – купцы – напористо торгуются за каждую драхму.
Мы снова расправили крылья над Театральной бухтой Милета и окидываем взглядом городские кварталы. Среди этого белокаменного хаоса мы без труда угадываем, где находятся центральные кварталы города. Нам обязательно нужно побывать на агоре: посмотреть присутственные здания и храмы.
Подлетаем к высокому зданию. Если я не ошибаюсь, это булевтерий, где заседает городской совет. По птичьей привычке мы садимся в тимпан или по-другому – фронтон, на карниз. Нам нужно обязательно поковыряться в своих пёрышках, прежде чем обратить внимание, как изящно выполнили свою работу каменщики.
По-моему, мы первые горлицы, которых интересует изящество работ каменщиков.
А если без шуток, то это настоящее чудо – увидеть не тронутой разрушениями окружающую архитектуру! Тем более занимательно то, что мы прилетели в эпоху, когда камень стал активно вытеснять со строек дерево. Интересно, осталось ли тут ещё какое-нибудь святилище, полностью выполненное из дерева?
«Да что это у меня под левым крылом завелось уже?!» – опять я уткнулся в свои перья.
Ещё подлетая к зданию, меня что-то удивило, но я не понял, что именно. Теперь же я был осенён! Некоторые элементы лепнины были раскрашены, в том числе и фронтон, который перекликался цветом с небом и морем. Здание смотрелось от этого невероятно празднично. А ведь все привыкли думать, что древнегреческие постройки были целиком белого цвета. Оказалось, даже многочисленные алтари со скульптурами были разукрашены.
Ох, до чего же красиво! Модульоны, фрески, болюстры. А эта уводящая вниз перспектива колонн с каннелюрами, у основания которых кипит городская жизнь! Люди внизу и не подозревают, что за ними наблюдают посланники далёкого будущего.
«Как две камеры наружного наблюдения».
Наши взоры скользят вдоль улиц – хочется и туда заглянуть, и сюда: везде что-то интересное, живописное – со всего можно картины рисовать; представляю, каким бы жадным взором осматривала всё это Ольга Ивановна.
Окидываем взглядом шумную площадь. На другую планету попали, честное слово! Горло бы сдавило от восторга, будь мы в обличии людей! Но мы лишь птицы, поэтому выражение наших эмоций очень ограничено; можно лишь тюкнуть клювом соседа по башке да помахать на него крыльями.
Рядом с буле расположился пританей. Несмотря на невзрачность строения – это и есть административное и религиозное сердце города. В нём, кстати, горит священный огонь, который не должен потухнуть – ведь он посвящён богине Гестии, богине домашнего очага.
Огонь из этого очага берётся колонистами с собой в дорогу и горит теперь во многих пританеях полисов, расположенных на берегах Средиземного и Чёрного морей.
«Люди! Пусть волею богов и оказались вы на чужих и незнакомых землях, но помните – откуда вы. Помните свои корни!»
Раскрашенные, а не белые статуи богов смотрятся нарядно и правдоподобно.
У входа в пританей стояли несколько человек – внимательно читали они новые постановления и законы, которые были написаны на деревянных вращающихся вертикальных колоннах – аксонах.
