Евгений Николаевич Матерёв
Эффект Мнемозины
– Хм… Интересно. «В миру», – усмехнулся Вадим Аркадьевич. – Как религия какая.
– Есть такое, – улыбнулся Юра в ответ. – Шверт также гасит боковые векторы силы ветра, на которые она раскладывается, когда парус находится под углом относительно направления ветра. Поэтому судно движется в нужном для райдера направлении даже против ветра. Можно и без шверта обойтись – используя массу тела; когда исполняешь трюки, например.
Всё это достаточно громоздко звучало, но Юрий умел доходчиво объяснить. Он был похож на члена пилотажной группы во время «пешего полёта», который ещё раз проигрывает в уме траекторию движения.
А Юрий с увлечением рассказывал дальше:
– Все трюки сводятся к прыжкам и скольжению – как в фигурном катании. Только в сёрфинге больше прыжковой техники.
Наблюдая за сёрферами, Вадим Аркадьевич и Сергей стали замечать, что, действительно, множество прыжков под разными наклонами паруса можно осуществить на доске. Оно и понятно: прыжки – основное выразительное средство в этом виде спорта.
Но можно и скольжением удивить – Зелёный прямо перед нашими зрителями трижды сумел повернуться на триста шестьдесят градусов.
Чуть поодаль другой сёрфер закружился на месте – его будто стала поглощать воронка, невесть откуда взявшаяся тут.
То, как спортсмены обращались с парусом, было похоже на жонглирование воздухом! Неслучайно, когда получается прыжок, говорят – «взял воздух».
У них он приобретает осязаемые черты: ему можно пригладить вихры дакроновой гребёнкой; можно подразнить его, наклоняя парус; поссориться с ним, после чего упадёшь в воду. Но через мгновения он по-товарищески, примирительно вытянет тебя из пучины – лишь наполни парус его дыханием.
– Вроде как с дельфином плывёт, – сказал Вадим Аркадьевич.
Сергей и Юрий проследили за его взглядом: кайтсёрфер по грудь погрузился в воду, но парашют всё равно тянул его вперёд. Видимо, тут тоже есть своя сложность, если Юра назвал это трюком; у него даже название есть – «сопротивление тела».
– А вы ночью катаетесь? – спросил Сергей.
– Я – ни разу. А ребята некоторые катались. Теперь у них есть идея – организовать подобное зрелище тут – на Тарханкуте. И чтобы обязательно в августе.
– Почему обязательно в августе? – удивился Сергей.
– Море будет светиться.
– Светиться? От чего?
– От ноктилюки.
– От чего? – переспросил Вадим Аркадьевич; где-то он уже это слышал…
– Планктон так называется. Хотя некоторые говорят, что это водоросли… Не суть.
– Прям так и светится? – недоверчиво спросил Сергей.
– Да! Рукой воду побаламутишь, и светится. И волны, когда накатывают – тоже светятся. И здесь всё будет светиться, – Юрий показал на кромку воды.
– Ничего себе.
– Не знаю, что из этого выйдет, – пожал плечами спортсмен. – Посмотрим.
А ведь у фантазии тоже глаза велики.
Ещё бы! Стоит только представить, как сёрфер, взмывая к звёздам, разбрызгивает во все стороны светящиеся капли… Ух!
Мчась на прожекторы, он видит, что, не отставая, его преследует призрачное существо, которое может принимать форму в зависимости от собственного воображения! Можно быть преследуемым дельфинами – захлёбываясь от восторга и окружающей необычайности; благодарить Бога за это удивительное мгновение. А можно придумать себе акулу, чтобы пощекотать себе нервишки. Смотря какое настроение будет.
Миллиарды жгутоносцев создадут за спиной спортсмена ещё один Млечный Путь…
Вадим Аркадьевич и Сергей давно попрощались с Юрием – продолжили свою прогулку. Но они постоянно оглядывались на море, где происходит сакральное соприкосновение человека с природой.
Близится развязка, дорогой мой Читатель. Затишье – оно ведь перед бурей.
Сегодня и правда был обычный, если не сказать скучный день.
После прогулки Сергей с Вадимом Аркадьевичем позанимались ремонтом – так, по мелочи. Потом, поужинав, Сергей встретился с Ингой прямо у дома, у его любимой скамейки.
Никаких чудес она ему не показала и тему мироздания не затрагивала: обычное общение, как тогда, когда они первый раз встретились тут. Только теперь уже Сергей рассказывал про свои впечатления от мастеров сёрфинга.
Глава двадцать девятая
Понт Аксинский
А теперь, дорогой мой Читатель, прежде чем начнутся последние главы, я хочу ещё раз обратиться к древнегреческой мифологии; уж очень она вдохновляет. Уж очень она ёмкая – с её помощью можно создать практически любую аллегорию. Красиво зашифровать все переживания человека, не вдаваясь в занудные объяснения: кто знает – тот поймёт.
Помните, эта история началась с аллегории с участием одной из титанид по имени Мнемозина, которой, согласно мифологии, вменялось влиять на память человеческую? Закончит же эту историю богиня Ирида – богиня радуги, которая ко всему прочему посланница богов. Пусть она, напоминая Сергею о скорбном событии, облегчит его переживания…
Итак, измученный думами и терзаниями, Сергей подошёл к окну и распахнул его настежь, надеясь, что прохлада ночи немного остудит его душевные раны, отвлечёт от тяжёлых мыслей.
Но отнюдь не прохлада ночи помогла ему, а необычное зрелище отвлекло его внимание.
В ночном небе зажглась… радуга! А это значит, что Прометей уже прибыл на Землю, неся священный огонь! И скоро забрезжит заря человечества – оно выйдет из мрака и сможет состязаться с самими богами!
У Сергея же состязание идёт с самим собой – за память.
Когда же она начнёт возвращаться к нему? Ему надоело пребывать в состоянии неизвестности, неопределённости; осознавать своё бессилие, чувствовать себя неприкаянным.
Сергей окинул взглядом комнату.
«Это – тюрьма!» – в отчаянии подумалось ему.
Наверно, какие-то краски своего настроения он мог позаимствовать у Прометея, когда тот был прикован к скале.
«Отчего такое отчаяние?! Откуда эта тревога?!» – спрашивал Сергей у себя.
Электрический свет озарил комнату. Первое, на что обратил свой взгляд Сергей, – ряд вбитых гвоздей на стене.
«Зачем эти гвозди? Что на них висело? Картины? Фотографии? Почему родители их убрали?»
В голову не приходило ничего путного. Пройдя к столику, налил стакан воды – выпил. Так и не решив, что делать дальше – как побороть бессонницу, Сергей раздражённо хлопнул по выключателю, и комната снова погрузилась во мрак.
Сергей распластался на кровати. Он с выражением смотрел во тьму – так, наверное, смотрел и Прометей в глаза Гефесту, когда тот оставлял его уже прикованным к скале.
И вот он один. Перед взором Прометея тёмные морские валы бесконечное множество раз прерывают свой бег у скал – кидаются на камни, потрясая гулом. И не успела ещё успокоиться первая волна, как ей вдогонку идёт следующая, рождая нестройную музыку шторма. Эта музыка лучше всего характеризовала сейчас состояние души Сергея: беспокойство и печаль.
Радуга в окне вдруг стала изгибаться, словно она синхронизировалась с переживаниями Сергея; становилась всё ближе и ближе. Непонятно было, что происходит, пока Сергей не увидел в свете радуги силуэт девушки.
Сергей не мог ни привстать, ни поднять головы – тело перестало слушаться; словно закопали в песок. Странное дело – он не испытывал никакой паники. С покорностью Сергей поддался безволию и просто смотрел, что будет дальше.
Ирида вошла в его комнату через окно и оказалась рядом с кроватью. Радужный свет исходил от неё. Это смотрелось сказочно, и в то же время из-за темноты кругом этот свет не приносил в душу радости.
Может быть, из-за этого свечения, может быть, из-за своего бредового состояния Сергей не мог рассмотреть лицо девушки.
В руках, судя по очертаниям, Ирида держала кувшин. Она обмакнула руку, и через мгновение Сергей почувствовал, как на лицо, на грудь стали падать капли воды. Его чаша сновидений наполнилась до краёв, и Сергей наконец забылся крепким сном.
Последние звёзды догорали на небосводе. Радуга тускнела и исчезла вовсе, когда солнечный диск только-только начал выходить из-за горизонта. А на широком поле стали расцветать невиданные доселе прекрасные цветы – ирисы.
Глава тридцатая
Буря
В реальном мире, так же как и в предыдущей увертюре, сон не торопился приходить. Повалявшись дольше обычного в постели, Сергей понял это; мысли его переливались из пустого в порожнее.
Чтобы зря не раздражаться бесплодными попытками уснуть, он проделал свой обычный ритуал – встал и подошёл к окну.
Наблюдая за непогодой, он мысленно перенёсся на берег моря и пытался представить себе – каково это, стоя сейчас на тарханкутских высотах, видеть, как бушует под тобой море; ощущать и слышать, как гудит всё вокруг и от ветра, и от волн.
Огромные грани водной поверхности, очерченные пеной, подымаются вверх, застывают на мгновение, как качели в верхней точке, а потом, словно змея изогнулась в этот момент, падают вниз.
Вся береговая линия побелела от пены: вода не успевала вылиться из скальных пор – новая волна накатывала и разбивалась о породу, оставляя после себя многочисленные ручьи и водопады.
Ветер гнул деревья в саду. Первые капли дождя упали на стёкла. В такие моменты начинаешь понимать, что значит уют в доме.
Ну вот. Надышавшись свежим воздухом, немного даже помёрзнув, Сергей закрыл окно.
«Теперь, – думал он, – стоит только лечь на кровать, и я тут же усну».
Но нет – усыпляющему течению времени мешал камень в виде мыслей об Инге. Они так настырно занимали Сергея, тем более мысли эти имели эротический оттенок. Как ни крути – естество.
Поначалу мысли были окружены романтическим ореолом: Сергей представлял себе милые картины покорения дамского сердца. Момент, когда наконец между ними растаяла незримая стена и теперь можно дать волю своим чувствам. Объятия, поцелуи…
Из-за беспокойства за ненаступающий сон в эту романтическую идиллию постепенно стал вторгаться Эрос, заставляя ворочаться на кровати, ища удобной позы для сна. Но сколько ни ворочайся, напряжение возрастало.
Мысленный калейдоскоп теперь сменял другие картины: их переплетённые тела, чувственные губы Инги, томный её взгляд, обнажение, моменты снятия белья, проникновения… Всё это будоражило Сергея.
Мелькнула безумная мысль – пойти к Инге в комнату, ведь совсем рядом, и, не обращая уже ни на что внимания, материализовать свои фантазии. Пока Сергей понимал, что эта идея служит лишь для разрядки, но не как стимул к действию.
И всё же с каждой минутой Сергей заходил в мыслях дальше: в калейдоскопе появлялись всё новые и новые грани, новые сочетания; очень хотелось почувствовать это блаженство от прикосновений, учуять личные запахи и ощутить трепет от желания.
Несколько раз Сергей уже порывался встать с кровати, чтобы сбросить с себя это наваждение – прям как поэт, которого посетила муза. В который раз он уже перевернулся, пытаясь лечь поудобнее, подмяв под себя подушку.
В этот момент произошло нечто. Сергей ощутил, как из области шеи в голову накатила тёплая волна. Будто с шипением она начала растекаться по затылку; мозг, как губка, впитывал это тепло. От этой неожиданности Сергей привстал на локтях – «Что это ещё такое?»
«З-з-з…»
Ещё более удивительный казус произошёл с его психикой. Когда волна пошла на спад, Сергей захотел было опустить голову обратно на подушку. Но вместо подушки коснулся губами горячих губ Инги.
Со скоростью света Сергей всё понял и уже через несколько мгновений осыпал Ингу жадными поцелуями.
Мысли действительно материализовались. Не дав опомниться, страсть подчинила себе Сергея. Он физически ощутил, как проваливается в какое-то болото удовольствия. Главное, чтобы оно не сковывало его, не отнимало свободу, как бывает во снах.
О, это трудно – нежно целовать, когда тебя трясёт, подбрасывает от страсти, от желания воплотить свои сокровенные мысли. Жадные поцелуи, страстные объятия, помутнённое сознание – совсем как днём назад, в ангаре.
Как только Сергей вспомнил про ангар, Инга стала отталкивать его от себя.
«Накаркал!» – мысленно обругал себя Сергей.
Пришедшее было неудовольствие сразу же сменилось решительностью: нет, зайдя так далеко, чего уж теперь передумывать?! Он стал целовать Инге шею, теснее прижимать её к себе. Но её руки словно будили – прикосновения ощущались будто сквозь сон:
– Не надо, Серёж… Всё.
– Почему?
Её руки стали настойчивее отталкивать.
– Давай не будем.
– Что не будем?
Сергей не мог поверить, что от его решительности не осталось и следа. Он удивлённо уставился на силуэт Инги. Стал прислушиваться к себе – предчувствие, что сейчас должно что-то такое произойти, не покинуло его.
Что должно произойти?
Он снова приблизился к Инге, но та непреклонна:
– У тебя семья, будь верен ей.
– Что? Какая ещё семья? Ты что-то знаешь о ней?
Инга покачала головой.
– Нет. Я ничего не знаю. Чувствую.
– Что за ерунду ты несёшь?
Сергей снова потянулся к ней. Как же можно остановиться?! Отказаться от этой интригующей прохлады, от осязания под собой обнажённого женского тела, от этих обескураживающих прикосновений, от этих расставленных ног и напряжённых мускулов, от этого запаха волос; как?!
– Не надо, Серёж! – прямо какие-то страдальческие ноты проступили в голосе Инги.
– Да что ты будешь делать-то! – ослабив хватку, Сергей дал ей ускользнуть из-под себя.
Досада и злоба душили его от необъяснимости происходящего.
«Какая ещё семья, ты, дура!» – со злобой подумал Сергей.
Инга села на краю кровати, обхватив ногу руками. Она ничуть не стеснялась наготы, когда Сергей включил ночник.
«Какой стан, какие волосы, бёдра! Какая же она вся… – думал Сергей, задыхаясь от страсти. – Она не уйдёт – не исчезнет! Я не смогу отвести от неё глаз».
Сергей вскочил с кровати как ужаленный – тоже не особо стесняясь. Постояв немного, он закрыл дверь на ключ. Посмотрел за реакцией Инги – никакой реакции. Тогда он подошёл к столику у окна.
– Я не могу, Серёж, – услышал он за спиной. – Всегда в моей жизни происходит так, что всё плохое, что я сделаю кому-то, возвращается ко мне бумерангом…
– Что плохого-то? – не мог понять Сергей.
– Я не могу так… У тебя беда – ты без памяти…
– Я без памяти от тебя!
Сергею показалось уместным сделать это заявление. Он уже было собрался сыпать комплиментами, полностью раскрыться перед Ингой. Пуститься, как говорится, во все тяжкие, но чуть не упал – неожиданно его повело в сторону, словно пьяного. Одной рукой схватился за голову, другой опёрся о стену и встал так, покачиваясь.
Инга же, не обращая на его странные действия внимания, проговорила:
– Послушай, Серёж. Вдруг у тебя есть жена, дети…
– Если бы они были…
– …получится, что я воспользовалась…
– …они объявились бы давно.
– …твоей ситуацией. Я не хочу усложнять тебе жизнь.
У Сергея поплыло перед глазами. Точка света от ночника стала растягиваться в длинную линию, напоминая разящий клинок. Голос Инги под конец фразы стал расслаиваться в эхо, и изменился его тембр – так уже тоже было не раз.
Голову Сергею стало распирать изнутри. На какое-то мгновение чёткость взгляда восстановилась, и он заметил, что вместо Инги перед ним сидит другая женщина – кто она?
«Нашла время для своих дурацких фокусов!»
А эхо всё усиливалось – от каждого повторения Сергей чувствовал, что земля уходит из-под ног, как от землетрясения. Он стал протирать глаза, но тщетно; видел лишь размазанный силуэт, который твердил противным голосом:
– Вдруг у тебя есть жена, дети…
– Нет у меня жены!
От этих слов стало больно в горле, словно из него сейчас брызнет фонтан крови. Голове становилось больнее – будто по ней стали часто бить тонкой палкой. От этого ощущения Сергей закрутился на месте – хотел понять, откуда сыплются на него эти удары.
– Нет у меня детей! – зарычал он, представляя, как выглядит по-дурацки со стороны.
И тут же, не раздумывая, Сергей схватил стул и кинул его об стену. Только когда части стула разлетались по сторонам, он сообразил, что обломки могли задеть Ингу. Он кинулся к ней, встав на колени:
– Тебя не задело? Прости…
Свой голос он услышал приглушённым. Волна сонливости прошла по голове, даже пришлось зажмуриться.
«Да что же это такое-то?!»
Открыв глаза, Сергей действительно увидел перед собой лицо другой женщины – ему не показалось. Она была так мила и прекрасна, что Сергей застыл на месте. Это же она – девушка из снов!
«Неужели я снова сплю?»
Сергей стал учащённо дышать.
«Родная, – мелькнуло у него в голове, – красивая. Вот бы такую жену!»
За это мгновение он совсем забыл об Инге.
Откуда-то изнутри, из сердца стали появляться новые болезненные ощущения – целый каскад.
Лиричная грусть: так бывает, когда смотришь на закат и тебе становится чего-то безотчётно жаль – чего-то, что ты потерял, не приложив вовремя усилий.
Но у Сергея это чувство было увеличено в десятки раз – оно было беспощадно, как если бы на него обрушилось небо!
«Как я устал…»
Лицо этой женщины стало стремительно молодеть или, правильнее было бы сказать, уменьшаться, пока перед Сергеем не оказалась маленькая девочка. Ему показалось, что он и сам уменьшается в размерах…
От этого лика перехватило дыхание, защемило в горле.
Чуть погодя стали проступать черты ещё одной девочки…
Сергей запрокинул голову, но легче не стало – так она болела.
Сначала про себя, а потом вслух он произносил, как мантру, только одну фразу. Агрессия стала клокотать в нём, набирать силу. Он не понимал ничего – зачем всё это? Кто эти люди? Какой во всём этом смысл? Он понял только, что это знание несёт в себе боль. И эта боль закружила его на месте.
Сергей оглянулся на «Ингу», но в той стороне никого не было – он остался один в этой комнате-каюте, на плывущем неведомо куда среди бескрайней ночи корабле. Сергей закричал, схватил со стола стакан и разбил его об пол; в стену полетел графин. Потом Сергей кинулся к кровати, перевернул её, стал рвать простыни, наволочки; о шкаф ударился столик.
Погружённый в своё состояние, Сергей не обращал никакого внимания на стуки в дверь – Вадим Аркадьевич просил пустить его к себе – и продолжал одержимо крушить свою комнату.
Видимо, истратив всё своё психическое напряжение, Сергей вдруг обмяк. Постепенно постигая своё «новое» я, сокровенное знание, от которого его пытались уберечь родители. Он по инерции схватился за занавески, собираясь сорвать и их, но не мог. Хоть они и были голубого цвета, но для Сергея это было равноценным ухватиться за чёрные канаты своего сознания.
Пару дней назад он испытал счастье во всей полноте, удерживая оранжевые нити. Сейчас же ему хотелось отпустить занавески поскорее, но стремление понять себя не давало этого сделать. Будто человек, которого бьёт током, но который не в состоянии отпустить провод.
Когда Вадиму Аркадьевичу наконец удалось открыть дверь, то всё было разбито в этой тёмной комнате; туда попадал только свет из коридора. Ветер задувал в разбитые окна, и тюль цеплялся за осколки стекла.
Вадим Аркадьевич, а за ним и его супруга вступили в комнату. Взглядом отыскали Сергея – он лежал за поваленным шкафом, свернувшись на полу.
Перешагивая через обломки мебели, родители кинулись к сыну.
– Успокойся, сынок…
Материнская рука нежно поглаживала Сергея по спине. Вадим Аркадьевич осмотрел сына, насколько позволяла обстановка. Оба родителя были в слезах; не знали, чем помочь сыну – это такое горе для всех.
Сергей был спокоен. Повернувшись на спину, по очереди посмотрел на родителей:
– У меня нет ни жены, ни детей…
Две большие слезы почти одновременно потекли по его окаменевшему лицу.
Теперь это был точно Сергей… Тяжело дыша, он смотрел то на потолок, то на родителей. Вадим Аркадьевич одной рукой придерживал руку Сергея, а другой отбрасывал от него подальше осколки стекла.
Сергей присел, прислонился к стене. Окинул взором свою разбитую комнату.
– Ты не поранился, Серёжа? – спросил Вадим Аркадьевич.
Чтобы ответить на вопрос, он опустил взгляд. Осмотрев тело, он отрицательно покачал головой.
Заметив на полу связку ключей, какими Вадим Аркадьевич отпер дверь, Сергей взял её. Родители помогли ему подняться с пола. Сжимая ключи в руке, он надел на себя штаны и вышел из комнаты. Вадим Аркадьевич с Ольгой Ивановой остались стоять в дверях его комнаты.
Подойдя к двери, там, где жила Инга, Сергей вставил ключ в замок. Он повернул ручку и вошёл в комнату, включив свет; вошёл так, будто его внесли пронзённым вилами.
Это была детская. Тут жили две его маленькие принцессы. Игрушки, куклы… Успел образоваться слой пыли – давно здесь никто не был.
Сергей присел на кровать, ещё раз окинул взглядом комнату. К тумбочке были прислонены рамки с фотографиями из его, Сергея, комнаты.
С чувством опустошённости Сергей рассмотрел их. Потом взял с тумбочки блокнот Насти – она любила рисовать мультфильмы; полистал его – дельфин выпрыгнул из воды навстречу солнцу…
Шок не проходил. Сергей чувствовал, что какая-то внутренняя сила, словно стальной обруч, не давала его отчаянию захлестнуть себя. Но он искал какую-нибудь зацепку, что даст волю его чувствам, и он нашёл её.
На стене висел календарь. Красным карандашом была обведена чёрная дата, и рядом детской рукой неуверенно написано – «Ур-р-ра-а-а!»
Вот тут Сергей сдержаться не смог…
Глава последняя
День первый
Прощайте…
Морозно. Холодный ветер пронизывает насквозь. Природа в нерешительности: то припорошит снегом, то смоет его дождём.
Рядом со свежевырытой ямой лежит насыпь из камней и земли. На грубо сколоченных из досок подставках лежат три закрытых гроба: один взрослый, а два других – поменьше.
Мало кто решался взглянуть на Сергея. На него нельзя было смотреть, не испытав при этом боли. Внешне он постарел лет на двадцать – это не лицо, а гипсовая маска. Вокруг красных воспалённых глаз появились черепашьи морщины. Зрачки сузились до маленьких чёрных точек. Щёки впали, и отчётливо обозначились скулы.
Пора бы уже опускать гробы в могилы, но Сергей не мог от них отойти. Похоронная бригада стояла в стороне – ждала.
Сергей с потерянным видом переходил от одного гроба к другому: то просто постоит рядом, то крышку погладит, то начнёт шептать что-то…
Родные, друзья, коллеги, все люди, стоящие вокруг, не знали, куда деваться; невидящим взглядом смотрели кто куда. А по-другому никак; на это невозможно смотреть – все были измучены до предела.
Наконец чья-то воля взяла ситуацию в свои руки – в толпе началось движение – могильщиков стали пропускали вперёд.
К Сергею подошёл Валерий, его лучший друг, и, взяв того за плечи, стал настойчиво отводить в сторону. Иначе Сергей ещё долго истязал бы себя.
Эти объятия и шёпот товарища побудили Сергея разрыдаться, издавая для окружающих неудобные звуки. Вадим Аркадьевич и Ольга Ивановна обступили сына.
Многие почувствовали облегчение, когда похоронная команда засуетилась и стала погружать гробы в слякотную яму – скоро хотя бы это визуальное испытание закончится.
Вдруг в толпе началось движение – Сергей стал экспрессивно выражать свои эмоции, хвататься за голову. Окружающие пытались его успокоить; остальные прислушивались, силясь понять, что там происходит.
– Серёж, дай я сниму…
Валерий взял руку Сергея и снял с него обручальное кольцо, которым он разодрал себе бровь.
Пришло время сказать последнее "прощай". Люди задвигались, начали переходить с места на место, чтобы сформировать очередь. Сергей перестал плакать так же неожиданно, как и начал, когда понял, что от него чего-то просят.
– Серёга, пойдём – попрощаемся! – кивнул Валерий в сторону могилы.
На одеревеневших ногах Сергей кое-как подошёл к земляному холму и взял горсть. Последние шаги давались нелегко; голова гудела, перед глазами всё поплыло – будто земля уходит из-под ног.
Неожиданно по толпе прошёл вздох – все инстинктивно подались вперёд, на выручку. Но увы, Сергей слишком близко подошёл к краю и, поскользнувшись, упал в яму.
Люди с ужасом ахнули: кто-то подумал, что Сергей мог себе что-нибудь сломать, пораниться, а кому-то представился пролом в гробу, через который будет видна покойница.
Последнее, что видел Сергей, это как друзья протягивали ему руки помощи… После этого он потерял сознание.
Никольское – Саки – Айя-Напа – Адлер. 2013–2018
Читайте!
Книга Евгения Матерёва
«Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers»
