Елена Райдос
Когда солнце взойдёт на западе
Глава 31
Магистр неприязненно оглядел грубую каменную кладку пыточного подвала и брезгливо поморщился. Он очень не любил спускаться в эти подземелья, построенные много сотен лет назад. И хотя здесь было сухо и довольно чисто, но находиться в этих стенах всё равно не доставляло никакого удовольствия. Казалось, что за века древние камни впитали в себя ауру страдания и боли тех несчастных, что имели неосторожность стать врагами Ордена. Их было много, обречённых на мучительную смерть собственной глупостью и упрямством, однако бессмертные оказывались в этих застенках нечасто, собственно, на памяти Ксантипы, этот был вторым.
Парень стоял между двумя вооружёнными охранниками, его руки и ноги были закованы в кандалы, но несмотря на это, Магистр ни за что бы не решился приблизиться к бессмертному, если бы не был совершенно уверен в его покорности. Два часа назад Семён сам явился к своему командиру и сознался, что нарушил приказ. Он не сделал ни единой попытки оправдаться, равнодушно позволил заковать себя и препроводить в подвал. Ксантипа не сомневался, что при желании этот парень запросто освободится от оков, раскидает охрану и сбежит. Вот только такого желания у него не наблюдалось.
Магистр всмотрелся в лицо отступника, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки страха или хотя бы волнения. Расслабленная поза, отрешённый взгляд и горькая усмешка на губах. Парень явно ни на что не надеялся, он будто бы уже перешагнул порог между жизнью и смертью. То, что его сердце ещё билось, было для приговорённого просто временным неудобством. Он отлично понимал, что его смерть не будет ни быстрой, ни лёгкой, но воспринимал предстоящие ему испытания как неизбежное зло. Примерно так мы относимся к буре за окном. Что толку сетовать на плохую погоду?
– Почему ты оказался здесь, Сэм? – Ксантипа остановился напротив отступника и небрежным жестом отослал охранников.
– Я не смог её убить,– голос бессмертного звучал глухо и равнодушно, словно он исполнял хорошо отрепетированную сценку. Возможно, так оно и было. Парень, наверняка, не раз проигрывал в уме свой последний разговор с дознавателем, просто не ожидал, что этим дознавателем будет сам Магистр.
– Ты не ответил на мой вопрос, бессмертный,– Ксантипа повысил голос и нарочито сдвинул брови к переносице. – Ладно, давай по-другому. Почему ты даже не попытался скрыться?
– А что толку? – на губах отступника появилась скептичная усмешка. – Вы бы меня всё равно достали. Неохота бегать от своих.
– Кого ты пытаешься обмануть, Сэм, меня или себя? – в голосе Магистра явственно послышалось эдакое отеческое порицание непутёвому отпрыску. – Трудно признаться, что считаешь себя предателем? – Семён затравлено зыркнул на начальство исподлобья, но спорить с очевидным не стал. – Ты сам себя приговорил, разве не так?
– Я знаю, как в кодексе бессмертных называют тех, кто не выполнил приказ,– огрызнулся Семён,– можете не напоминать.
– Всё не так просто, мой мальчик,– голос Ксантипы сделался ласковым, почти заискивающим. – Ты ведь не просто провалил задание, ты сознательно отказался его выполнить,– Магистр сделал театральную паузу, чтобы вся тяжесть проступка дошла до сознания отступника. – Ответь мне, Сэм, та женщина стоила того, чтобы из-за неё потерять всё? Она действительно так тебя очаровала, что ты даже решил отдать ей ребёнка?
Семён промолчал, однако что-то в его позе и выражении лица изменилось, словно с него стёрли маску напускного равнодушия. Теперь в глазах бессмертного пульсировала неприкрытая боль. Столь неадекватная реакция на слова о женщине, ставшей причиной его провала, Магистра не просто удивила, а буквально погрузила в ступор. Он ожидал злости или досады, даже агрессии, но эта тоска была совсем неуместна. Ну прокололся, повёлся на женские чары. Бывает. Должен теперь испытывать раскаяние. Ан нет, не похоже, чтобы парень раскаивался, и это было не просто странно, а по большому счёту невозможно. Установки подчинения, прописанные в сознании бессмертного, должны были превратить его волю в кисель. Когда установки срабатывали, единственным желанием отступника могло быть только искупление своей вины, но Сэма явно тяготило что-то другое.
– Это был твой ребёнок,– догадка пришла внезапно и заставила Магистра заскрежетать зубами от злости. – Выходит, ты не вчера сделался отступником, Сэм. Сколько лет вы прожили вместе?
– Шесть,– безучастно пробормотал бессмертный.
– Эта женщина поставила под угрозу развитие сразу двух реальностей,– Магистр грозно нахмурился,– а ты позволил ей уйти. Думаю, к тому же ты был в курсе того, что она – Мастер, но скрыл это от Ордена. Ты предавал нас все шесть лет.
– Я же не спорю,– Семён обречённо опустил голову. – Можете пропустить оглашение приговора и сразу переходить к казни.
– Ты признаёшь свою вину, но не раскаиваешься,– в голосе Ксантипы явственно прозвучало удивление. – Неужели не обидно, что она будет продолжать радоваться жизни, возможно, с другим мужчиной, а тебя ждёт мучительная смерть?
– Я потерял Кирюшу ещё раньше, когда согласился её убить,– Семён с вызовом посмотрел в глаза Магистру,– и моя смерть тут ничего не меняет. А жалею я лишь о том, что останусь в её памяти монстром-убийцей, и этого уже ничем не исправить.
– Так вот что его гложет,– Магистр мысленно поздравил себя с разрешением сего психологического ребуса.
Что ж, проблема с влюблёнными бессмертными была не нова, Сэм был далеко не первым, кто нарушил кодекс из-за женщины. И противоядие от сего любовного морока тоже было хорошо известно. Оно заключалось в установках подчинения, делавших служение Ордену доминирующим ментальным концептом. Судя по тому, что Сэм сдался добровольно, его установки сработали вполне штатно, и оставалось только подтолкнуть его в нужном направлении, чтобы вышедший из повиновения бессмертный снова сделался послушным оружием в руках Ордена. Дело в том, что у Магистра имелся хорошо продуманный план по устранению одной зарвавшейся девчонки, возомнившей, что может перечить главе Ордена, но без готовности Сэма к беспрекословному послушанию у этого плана не было шанса осуществиться. Именно поэтому Ксантипе нужно было добиться полного раскаяния упрямца.
– Думаю, теперь ты понимаешь, почему бессмертным запрещено заводить семью,– Ксантипа сочувственно улыбнулся, как бы досадуя на легкомыслие своего верного слуги.
– Да, теперь понимаю,– равнодушно согласился Семён, явно думая о чём-то своём.
Его взгляд сделался печальным, но при этом губы как бы непроизвольно сложились в эдакую мечтательную улыбку, что было уже совсем неуместно в данном контексте. Дознаватель только крякнул с досады, поскольку направление мыслей бессмертного явно отклонялось от намеченного им направления.
– Эта женщина превратила бессмертного в предателя,– Магистр решил подпустить немного патетики в свою речь в надежде расшевелить отступника.
Семён хотел было возразить, но наткнулся на внимательный, как бы испытывающий взгляд дознавателя и промолчал. Спорить было бессмысленно, поскольку в словах Магистра всё было правдой. То, во что он верил, ради чего жил, мгновенно обесценилось, когда на другой чаше весов оказалась жизнь Киры. Конечно, Семёну было больно слышать обвинения в предательстве, но в душе он был согласен с формулировкой, а потому не ждал прощения. Предатель заслуживает смерти, он бы и сам прикончил любого бессмертного, нарушившего свою клятву. Тогда к чему все эти разговоры?
– Чего Вам от меня надо? – наконец взмолился Семён. – Я отдал себя в Ваши руки. Казните.
– Если ты так уверен, что заслужил смерть, отчего просто ни застрелился? – ехидно поинтересовался Ксантипа. – Ты ведь не мог не понимать, какая участь тебя ждёт в Ордене.
– Я не боюсь боли,– Семён бросил презрительный взгляд на орудия пыток, демонстративно разложенные на длинном деревянном столе у противоположной стены. – А самоубийство – это не для бессмертного.
Если он ожидал, что его самонадеянное заявление вызовет гнев Магистра, то ошибся. На лице дознавателя появилось совершенно неуместное в данных обстоятельствах выражение не то сочувствия, не то жалости, от чего Семёну сделалось очень неуютно. Как вскоре выяснилось, интуиция его не обманула.
– Увы, мой мальчик,– губы Ксантипы сложились в эдакую снисходительную улыбочку,– ты больше не бессмертный. Мне очень жаль, но после твоего предательства возвращать тебе память не имеет смысла. Для Ордена ты стал бесполезен.
У Семёна перехватило дыхание, и он закашлялся. Вот такого он точно не ожидал. Помнить свои предыдущие воплощения и сохранять свою личность уже давно стало для бессмертного естественным атрибутом его жизни, всё равно, что дыхание. И теперь у него возникло такое чувство, словно его лишили воздуха. Плата за жизнь Киры оказалась значительно выше, чем он мог себе представить. Несколько долгих секунд Семён переваривал услышанное, а Магистр с интересом наблюдал за его рефлексией. Однако то, что он увидел, ему совсем не понравилось. В глазах отступника боль от полученного удара постепенно сменилась каким-то странным выражение, которое Ксантипа идентифицировал как смирение или принятие.
– Этого не может быть,– мысленно возмутился дознаватель,– смирение и бессмертные несовместимы просто по определению. Как же этот парень смог так быстро принять свою участь? Может быть, он просто не понял? – пару секунд Магистр пристально разглядывал приговорённого, но так и не смог понять, о чём тот думает.
– Похоже, ты не слишком расстроился, Сэм,– язвительно заметил он.
– Наверное, так даже лучше,– на губах Семёна снова появилась мечтательная улыбка, но теперь уже вполне осознаваемая. – Я стану обычным человеком, смогу делать, что захочу, завести семью и не бояться, что моих близких убьют из-за меня.
– Что за бред,– Магистр сжал зубы и мысленно выругался, не веря своим ушам. – Да правда ли что это тот самый бессмертный, который верой и правдой служил Ордену четыре жизни подряд и до сих пор не провалил ни единого задания? Неужели он действительно решил, что сможет вот так легко уйти в отставку? Наивно даже для рядового брата, не то что для бессмертного. Прости, парень, но такой расклад меня не устраивает, так что придётся тебя расстроить, дитятко несмышлёное.
– Сэм, ты же знаешь, что Орден никогда не оставляет незавершённых дел,– Ксантипа постарался подпустить в свой голос чуток сочувствия, хотя на самом деле готов был взорваться от злости. – У тебя больше никогда не будет полноценных жизней.
– В каком смысле? – на этот раз дознавателю всё же удалось вывести бесстрастного парня из равновесия, голос бессмертного явственно дрогнул.
– Убивать ничего не помнящего беззащитного младенца не составит труда,– Ксантипа пожал плечами и демонстративно отвернулся, давая Семёну время переварить безрадостную перспективу.
На самом деле он даже не особо лукавил, именно так и поступал Орден с отступниками, отказавшимися сотрудничать. Правда, в данном случае тупая констатация сего факта была просто орудием шантажа, этаким прессом, предназначенным для того, чтобы сломать волю упрямца. Ксантипе нужна была его покорность, причём полная и безоговорочная. И судя по ошарашенному виду парня, он уже был очень близок к требуемому душевному состоянию. Оставалось только дожать строптивца.
– Знаешь, Сэм, а я, пожалуй, рискну,– Ксантипа изобразил на своём лице добрую отеческую улыбку,– дам тебе ещё один шанс. Что скажешь?
– Кира больше не вернётся в нашу реальность,– пробурчал себе под нос Семён.
Ответ парня Магистра обрадовал. Тот не стал сходу отказываться, вставать в позу героя, значит, готов к конструктивному обсуждению. Похоже, заявленная цена за жизнь какой-то девчонки всё же оказалась для него неприемлемой. Всё правильно, так и должно было случиться.
– Зато в Ордене имеется несколько Мастеров, готовых перенести тебя в ту реальность, где она сейчас частенько появляется,– как бы между прочим заметил Ксантипа.
– Почему обязательно я?! – в голосе Семёна прорезались истеричные нотки.
– Ничего личного, мой мальчик,– Ксантипа снисходительно улыбнулся,– просто тебе легче других удастся к ней подобраться. Но если ты отказываешься…,– он замолчал, давая возможность боевику возразить.
Пауза тянулась, как резиновая. По мнению коварного Магистра, строптивцу уже давно пора было бы сдаться, но он молчал. Только в его глазах опять появилась тоска. Реакция была не слишком обнадёживающей, похоже, парень пока был не готов подчиниться.
– Нет, я не смогу убить Киру,– еле слышно произнёс Семён.
– Ты же понимаешь, что тогда задание выполнит другой бессмертный,– на этот раз Магистру не удалось сохранить показное равнодушие, его взбесило упрямство боевика.
Он ведь просто орудие, слепое, послушное орудие в руках Ордена, практически неодушевлённый предмет. Какого же чёрта этот предмет вдруг вздумал заиметь собственное мнение? Неужели всё только из-за какой-то смазливой мордашки? Ксантипа, хоть убей, не мог понять, как можно было перечеркнуть четыре жизни ради жалких нескольких лет никчёмного существования никому не нужной девицы? И тут его буквально осенило.
– Значит, она важна,– сделал логичный вывод Магистр, привыкший полагаться на свою незаурядную интуицию. – Нужно будет просмотреть вероятности, связанные с этой Кирой. А вдруг всё не так просто, как кажется с первого взгляда? – он так глубоко погрузился в раздумья, что перестал обращать внимание на обречённого парня. Раз уж сломать его так и не удалось, то для планов Ордена он сделался бесполезным, а потому ничего другого не оставалось, как казнить бессмертного за нарушение кодекса.
А тем временем с Семёном явно что-то происходило. Равнодушие и смирение улетучились из его взгляда, он подобрался, словно рысь, готовая к прыжку. Угроза жизни любимой женщины мгновенно развеяла морок установок подчинения, превратив добровольную жертву в хищника, готового рвать глотки врагам. Только сейчас, с запоздалым раскаянием Семён осознал, что, вместо того, чтобы идти сдаваться, ему следовало позаботиться о безопасности своей семьи. Орден всегда доводил свои операции до конца, и если уж он приговорил кого-то к смерти, то не остановится, пока ни исполнит приговор. Увы, отчего-то эта простенькая мысль раньше не приходила ему в голову. Установки подчинения вывернули его разум наизнанку, сделав желание заплатить за нарушение кодекса доминантой его поведения.
Если бы ни прокол Ксантипы, вздумавшего раздавить волю бессмертного угрозой его женщине, то эти губительные установки и дальше туманили бы разум Семёна, не позволяя ему осознать извращённую логику собственных поступков. В сущности, Магистру просто повезло, он так и не успел понять, насколько близко был к собственной смерти. В тот момент, когда Семён уже был готов сорваться, дверь распахнулась, и в подвальном помещении сразу сделалось тесно. Группа из десятка боевиков, возглавляемых ещё одним бессмертным, быстро окружила пленника. Видимо за их увлекательной беседой наблюдали опытные охранники, и реакция Семёна не осталась незамеченной. Даром, что ли бессмертных обучали эмпатии.
– Простите, что вмешались, Магистр,– вежливо, но без тени подобострастия обратился командир отряда к дознавателю,– этот парень опасен.
Ксантипа всмотрелся в глаза отступника и похолодел. Да, охранник был прав, от, казалось бы, смирившегося со своей судьбой бессмертного теперь веяло неприкрытой угрозой. Если бы ни своевременное вмешательство отряда боевиков, ещё неясно, чем бы закончился этот разговор с предателем. Но как же такое могло случиться? Под действием установок подчинения бессмертный просто физически не смог бы проявить агрессию по отношению к члену Ордена, не говоря уж о Магистре.
– Вот чёрт,– мысленно чертыхнулся Ксантипа,– это же я сам заблокировали работу его установок. Кто бы мог подумать, что жизнь какой-то глупой девчонки окажется для бессмертного дороже не только его собственной жизни, но даже смысла его существования. Как же я мог так проколоться? А в результате, Сэм из упрямой, но безобидной овечки превратился в абсолютное оружие, управляемое лишь его собственной волей.
Раньше Ксантипе никогда не приходилось иметь дело с бессмертными с неработающими установками подчинения, и близость этой необузданной стихии погрузила его в шоковое состояние. Наверное, ни раньше, ни позже могущественный повелитель целой реальности не испытывал такого животного страха. От позорного панического бегства его спасло только то, что Семён, объективно оценив свои шансы прорваться как нулевые, расслабился, и исходящая от него аура угрозы слегка притухла.
– Нужно убить этого парня быстро, прямо сейчас,– решил Ксантипа. – Если дать ему хотя бы малейший шанс, он тупо разделается с палачами и сбежит. Для бессмертного, да ещё с неработающими установками это будет не сложнее, чем сморкнуться. Но Сэм не заслуживает лёгкой смерти,– возразил он сам себе,– это будет неправильно. И что прикажете делать? Держать тут отряд боевиков для страховки всё время, пока его будут медленно убивать? Бред какой-то. Охранникам такое видеть не стоит, они ведь не палачи, привычные к пыткам и крикам осуждённых. Хотя этот, скорее всего, будет молчать, но всё равно зрелище будет не для дилетантов. Пусть уж лучше умрёт быстро.
Магистр уже собрался сделать знак командиру охранников, чтобы тот прикончил пленника, но тут в его голову пришла новая мысль, заставившая его губы скривиться в злорадной усмешке.
– Думаю, будет справедливо, если с предателем разберутся его же братья по оружию,– медленно, с расстановкой произнёс Ксантипа, обращаясь вроде бы к охраннику, но краем глаза наблюдая за реакцией Сэма.
Логика Магистра была безупречна, двух-трёх бессмертных было достаточно, чтобы гарантированно лишить пленника шансов на побег. Ну а за устойчивость психики этих самопальных палачей можно было не беспокоиться, бессмертным частенько приходилось по приказу допрашивать врагов Ордена, что называется, с пристрастием, так что к подобным сценам они были привычны. Семён, разумеется, понял резоны Магистра и сразу как-то сник.
– Не нужно,– попросил он,– я не буду сопротивляться. Пусть лучше эти…,– он кивнул в сторону двери, за которой поджидали окончания допроса палачи.
– Ты подозреваешь своих коллег в негуманности? – Ксантипа насмешливо скривился, ему приятно было видеть, как этот упрямец буквально на глазах превратился в жалкого просителя. Наверное, слабостью парня стоило воспользоваться и попытаться восстановить работу его установок подчинения, но великий Магистр натерпелся такого страху, что его желание отыграться возобладало над соображениями целесообразности.
Семён не стал отвечать на столь откровенную провокацию. Впрочем, он даже не сомневался в способности и желании бессмертных сделать его последние часы незабываемыми. Он и сам с удовольствием прикончил бы предателя, причём так, чтобы тот пожалел о том, что вообще родился на свет. Но дело было вовсе не в этом, просто Семён отлично знал, чего потребуют от него палачи. Нет, не покаяния, плевать им на раскаяние предателя, но они захотят понять причину предательства, и придётся рассказать им всё, иначе пытка будет длиться бесконечно. А Семён вовсе не был уверен, что готов поделиться самым сокровенным с людьми, которых он предал. И тут новая мысль спасительной соломинкой забрезжила в уме отчаявшегося парня.
– А что если они решат меня пощадить? – мрачно процедил он сквозь зубы.
Ксантипа думал недолго, поскольку подобное предположение показалось ему абсурдным. Для него было совершенно очевидно, что этим обречённым бедолагой двигало отчаяние, а вовсе не здравый рассудок. Сэм во что бы то ни стало хотел избежать общения со своими коллегами, но разбираться с причинами столь странного поведения Ксантипе было недосуг, а вот поиздеваться напоследок – это за милую душу.
– Что ж, если они оставят тебе жизнь, я не стану вмешиваться,– он насмешливо фыркнул. – Выживешь, считай себя свободным от службы Ордену,– с этими словами Магистр развернулся на каблуках и покинул помещение.
Охранники некоторое время продолжали стеречь пленника, пока дверь снова ни отворилась, пропуская внутрь молодого низенького паренька, одетого в длинный серый балахон, делавший его похожим на монаха. Семён узнал в пареньке одного из орденских Мастеров и понял, что убивать его будут не здесь. Он не успел сообразить, обрадовала ли его эта новость или, наоборот, огорчила. Мастер уверенно взял пленника за руку и попросил его закрыть глаза. Через секунду они уже стояли на уютной лесной полянке.
Вечерело, окружавшие полянку ёлки уже слились в сплошную тёмно-зелёную стену, только в самом центре было светло от ярко горящего костра. Пятеро мужчин, расположившихся вокруг немудрёного источника света и тепла, были Семёну очень хорошо знакомы. Похоже, Магистр специально отрядил в палачи его самых близких друзей. При появлении своего собрата парни даже не пошевелились, понимали, что у Семёна хватит ума, чтобы объективно оценить свои шансы на побег. Мастер быстренько свалил обратно в ставку Ордена, и только тогда один из бессмертных поднялся, подошёл к смертнику и снял с него кандалы.
– Присаживайся,– второй указал на свободное место у костра.
Семён послушно устроился на охапке листьев и обвёл глазами собравшихся на его казнь друзей. То, что Ксантипа выбрал именно их, наверное, следовало расценить как изощрённое издевательство, эдакую маленькую месть за непокорность. Что ж, в этом выборе несомненно имелся резон, Семёну и впрямь было больно видеть презрение и ненависть в глазах близких людей. Это было даже хуже тех пыток, которые ему предстояло вынести перед смертью.
– Рассказывай,– сосед протянул Семёну флягу с каким-то алкоголем.
Тот машинально сделал большой глоток и только потом сообразил, что пить-то ему как раз не стоило. Следующие часы потребуют от него все имеющиеся в наличие силы, и глушить своё сознание алкоголем было глупо. Он бросил взгляд на застывшие в ожидании лица друзей и расслабленно улыбнулся. В их глазах вовсе не было презрения, скорее, просто печаль. В этот момент Семён с удивлением обнаружил, что ему, оказывается, прямо-таки необходимо выговориться, поделиться с кем-то своей историей. Что ж, пусть это будут они, палачи и судьи в одном флаконе. Приговорённый поднял мечтательный взгляд к остроконечным верхушкам елей на другой стороне полянки и повёл свой рассказ об одной жаркой летней ночи на морском берегу, когда на него впервые посмотрели ясные серые глаза, словно два светлячка на дочерна загорелом лице.
