Елена Райдос
Безымянный. Созидающий башню: книга III
Пока Кира размышляла, как бы половчей перейти к обсуждению дочери, Рис поднялся из-за стола и как сомнамбула двинулся к ней, вытянув вперёд руки, словно боялся, что волшебное видение вдруг исчезнет.
– Не прикасайся ко мне,– выпалило волшебное видение, отступая к двери,– стой, где стоишь.
Рис послушно остановился, но его взгляд буквально приклеился к лицу Киры, а потом заскользил по всему её телу, по-видимому, в попытке убедиться, что перед ним не призрак, а живая женщина. Кира невольно поёжилась, поскольку ощущение прикосновения ненавистных рук стало настолько явственным, словно Рис действительно до неё дотрагивался.
– Прекрати на меня пялиться,– она не выдержала этой игры в гляделки и отвела взгляд. – Отвечай, что ты сделал с моей дочерью.
Её вопрос словно бы сыграл роль триггера, включившего наконец способность Риса хоть что-то соображать. Более того, он произвёл с ним столь ошеломляющую метаморфозу, что её можно было бы сравнить не иначе как с колдовством. Крепкий моложавый мужчина прямо на глазах превратился в дрожащего старика, краска стекла с его щёк, глупая счастливая улыбка померкла, и в глазах заметался страх.
– Я ведь думал, что ты погибла,– промямлил Рис, едва ворочая языком.
Его слова прозвучали как оправдание, посеяв в душе Киры вполне обоснованные предположение, что с её дочерью случилась беда. Разве станет оправдываться тот, кто не считает себя виновным? А что если этот горе-папочка угробил Тиночку? От мысли о том, что дочери уже нет в живых, у Киры потемнело в глазах.
– Ты её тоже погубил, как и её отца,– бросила она скоропалительное обвинение. – За что? Она узнала о твоём преступлении?
Кира сделала шаг к замершему в ступоре Рису с явным намерением вцепиться в его физиономию, но тот не сделал ни единого движения, чтобы защититься, так и завис, глядя расширенными от ужаса глазами на приближающееся возмездие. В целом, его реакцию на нападение, наверное, можно было бы счесть адекватной, если бы ни одно «но», взгляд Риса был устремлён не на агрессоршу, а куда-то за её плечо.
– О каком преступлении? – раздался удивлённый юношеский голос за спиной Киры.
Женщина резко обернулась и сразу же превратилась в такую же восковую скульптуру, которую сейчас представлял из себя Рис. Впрочем, для подобного ступора у неё имелась веская причина, даже две. Во-первых, подросток, стоявший в дверях, был буквально копией Семёна с поправкой разве что на возраст и более низкий рост, а во-вторых, за его плечом маячила физиономия Мартина. Наверное, если бы у злодейки-судьбы имелись хотя бы зачатки совести, она не устроила бы этот трюк, сведя вместе именно тех людей, которым, по мнению Киры, ни за что нельзя было встречаться. Увы, для судьбы наше мнение значит не больше, чем лепет несмышлёного грудничка, да и наличие у неё совести вызывает серьёзные сомнения.
– Алик, я всё тебе объясню,– разоблачённый конспиратор пришёл в себя первым и тут же бросился на амбразуру, пытаясь спасти положение.
– Ты действительно убил нашего с Крис родного отца? – Алик не позволил Рису съехать с темы. – Это правда?
– Алик,– пробормотала Кира, не в силах отвести взгляда от таких знакомых серых глаз, в которых сейчас разгорался огонь праведного гнева,– ты ведь сын Семёна?
– А Вы кто такая? – тут же окрысился на незнакомку обличитель.
– Это моя мама,– бросился на защиту Киры расторопный сыночек, добавляя перчика в то блюдо, которое судьба замесила для всех участников своего спектакля.
– Тебя зовут Мартин? – у Риса от волнения затряслись губы, и взгляд сделался жалобным, как у голодного котёнка, выброшенного из дома под дождь.
– Рис, не нужно,– едва успела пискнуть Кира, когда обалдевший от привалившего счастья папочка вытянул руки и двинулся к своему нежданно воскресшему сыну.
– Мам, что тут происходит? – Мартин быстренько ретировался от наступающего на него мужика за спину матери. – Кто это?
– Я твой папа,– пролепетал Рис, улыбаясь от уха до уха совершенно дебильной улыбкой. – Мы все думали, что ты погиб вместе с мамой.
– Марти, так ты и есть тот самый Кристин братишка, о котором она мне в детстве все уши прожужжала? – нужно отдать должное Алику, соображал он быстро, по крайней мере, быстрее некоторый других участников этого спектакля абсурда. – Значит, Вы – мама Крис? – обратился он к Кире.
– С ней всё в порядке? – Кира тут же переключилась на новую животрепещущую тему и сразу заметила, как смутился Алик, да и Рис как-то сник, враз позабыв про свой родительский порыв.
– Думаю, Вам нужно самой с ней поговорить,– наконец сподобился выдавить из себя Алик. – Она наверху, в спальне.
Наверное, Кире не стоило оставлять двух подростков наедине с разоблачённым убийцей, но в тот момент ей уже было не до подобных сантиментов, страх за дочь вымел из её головы все прочие соображения. Хлопнув дверью, она вылетела из кабинета и вихрем ворвалась в спальню Кристины.
Реплика искателя
Почему бы нам по-быстрому ни отыскать нужную розетку и снова ни воткнуть в неё штепсель, чтобы подключиться к источнику жизненной силы? Что ж, можно и попробовать, терять-то нам уже нечего. Давайте всем скопом откажемся от контракта с нашим божественным вандалом и как цыплята вылупимся наконец из скорлупы концепта тела. Человечество дружно прозреет и осознает, что наши сознания теряют свою жизненную силу. А потом мы скинем с себя противные скафандры, и наш мир обретёт свои исходные формы. Божественный источник вновь засияет для нас негасимым светом, и понятие души выйдет наконец из сферы мистики в ежедневную практику. Вы примерно так себе это представляете?
И что же сыграет роль заветного молотка, которым наше сознание сокрушит противную скорлупу вредоносного ментального концепта? Может быть, это будет осознанность? Именно об осознанности постоянно твердят современные гуру вознесения, правда, обычно они не уточняют, что именно подразумевается под этим термином. Видимо, предполагается, что последователи и так должны это знать или, на крайняк, погуглить. В любом случае в их представлении сей термин вовсе не означает трансформацию сознания, скорее, это просто обретение некоего набора условно истинных знаний о строении мироздания. Иначе говоря, никто не утверждает, что люди должны из гусениц превратиться в бабочек, достаточно того, что они поймут, что являются гусеницами.
Не стану спорить с тем, что грамотная самоидентификация очень полезна и даже необходима, но боюсь, одной осознанности будет недостаточно. Представьте, что вы стоите на пути снежной лавины. Поможет вам осознанность избежать смерти? Вопрос, конечно, риторический. Да, понимая, как устроен наш мир, вы, наверное, сможете спокойно принять неизбежность гибели, возможно даже, осознанность избавит вас от страха смерти, но для того, чтобы выжить, вам придётся быстро отрастить себе крылья и взлететь над смертоносным снежным потоком. По-другому не получится. Точно так же для того, чтобы спастись от полного расчеловечивания, нам недостаточно просто осознать, что мы подошли к краю пропасти, нужно ещё изменить свою сущность таким образом, чтобы она снова начала соответствовать замыслу Создателя.
Осознание того, что мы проживаем свои воплощения гусеницами, никак не поможет нам понять, как стать бабочками. Мы ещё помним, что когда-то умели летать, но уже забыли, как отрастить себе крылья. Скорлупа ментального концепта, возводящего тело в статус самостоятельной сущности, показалась нам такой уютной и комфортной, что мы с радостью уцепились за возможность отказаться от пугающего небесного простора и забиться в безопасную норку. Гусеницей жить как-то проще, знай себе жуй листья и травку, да наращивай жирок, можно даже стать о-о-очень большой гусеницей, побольше некоторых бабочек. А у этих летунов жизнь полна опасностей, если не склюёт какая-нибудь птица, так сдует ветром или дождем промочит крылья. Одна морока. Думаю, примерно так нас и затащили в болото.
Кстати, для беззаботного болотного прозябания свет божественного источника и не требуется, без него даже уютней. Вот мы и нарастили себе защитную скорлупу, чтобы он не мешал нам тупить. Стоит ли удивляться, что наш собственный свет постепенно померк, сейчас уже настолько значительно, что мы перестали ощущать даже свою душу. В результате, существа, созданные для того, чтобы сотворять реальность по собственному разумению и в соответствии со своей волей, вынуждены влачить жалкое существование, тупо воспроизводя внедрённые в наше общее инфополе чужие смыслы. Увы, ни на что другое у нас просто не хватает жизненной энергии.
Получается какой-то замкнутый круг. Мы безвольно барахтаемся в болоте навязанных нам ментальных концептов, потому что у нас недостаёт сил, чтобы выбраться на чистую воду исходного замысла Создателя, где, собственно, и находится так необходимый нам источник жизненной силы. Но чтобы выгрести на стремнину тоже требуется энергия, которой в болоте, увы, не имеется. В итоге, мы тратим жалкие остатки своих сил на то, чтобы просто не утонуть, а нас всё глубже затягивает в трясину.
Глава 21
«Разочарование», это слово, словно репей зацепилось за Кирины мозги и своими шипами настырно бередило её и так уже израненную душу. Ну с чего она взяла, что духовная связь с дочерью, которая поддерживала пленницу все двенадцать лет тюремного заключения, была для Тиночки такой же важной частью её жизни, как и для её матери? Сколько бессонных ночей провела Кира, страдая от невозможности быть рядом с любимой дочуркой, чтобы поддержать её в трудную минуту, посоветовать и приголубить. Бедной малышке ведь даже не с кем было поделиться своими девчоночьими секретами. Ага, как же, оказалось, что дочурка отлично устроилась под крылышком своего отчима, заняв вакантное место своей матери. Так что внезапное воскрешение законной хозяйки этого места вызвало у Кристины не столько естественную радость, как обоснованные опасения за своё будущее.
Ворвавшись в спальню дочери, Кира буквально застыла на пороге, ошарашенная видом молодой и глубоко беременной женщины, сидевшей в кресле у окна. Эта незнакомка уже ничем не напоминала ту шаловливую девчонку, которая осталась в её памяти. Кристине сейчас было слегка за двадцать, но отчётливо округлившийся животик и налившаяся грудь добавили ей несколько лет. Сейчас она выглядела почти ровесницей Риса, который сохранял свою молодость с помощью вирусной терапии. Мысль о том, что её любимой девочки больше нет, настолько оглушила Киру, что она оказалась не в силах промолвить ни слова. Зато Кристина сразу догадалась, кем была её гостья. Она вскочила на ноги и бросилась к маме.
Потом было много слёз и радостных объятий, а также бесполезных попыток обо всём рассказать и расспросить за пару минут. Когда первый шок от встречи прошёл, Кристина увела маму на кухню и принялась хозяйничать. Кружка крепкого чая с успокаивающими травками, а главное, счастливый вид дочери быстро восстановили душевное равновесие Киры, и она даже смогла более или менее внятно рассказать о годах плена. Настала очередь Кристины делиться подробностями своей жизни без мамы, и тут сразу стало ясно, что рассказчица пребывает в состоянии полного смятения. Кристина мялась, отводила глаза от маминого настойчивого взгляда, в общем, никак не решалась поделиться чем-то сокровенным.
– Тиночка, тебе не нужно защищать меня от правды,– мягко произнесла Кира, чтобы подбодрить свою дочь,– твою маму теперь трудно чем-то шокировать.
Увы, на этот раз она ошиблась, откровения Кристины о её жизни с Рисом повергли Киру в состояние если не шока, то уж как минимум когнитивного диссонанса. Нет, она и раньше, конечно, замечала искреннюю привязанность дочери к отчиму, но ей и в голову не могло прийти, что дело зайдёт настолько далеко, и Кристина тупо заменит Рису якобы погибшую жену. Разумеется, в коварство дочери Кира не поверила, зато в грязные намерения человека, убившего Семёна, поверила сразу и с удовольствием.
– Это не твоя вина,– тут же принялась оправдывать дочь растерявшаяся мамочка,– ты сама ещё как ребёнок. Но как же у Риса хватило совести соблазнить невинную девушку?
– Он меня не соблазнял,– Кристина смущённо опустила взгляд,– это я его соблазнила. Рис долго сопротивлялся, играл в строгого папочку, даже как-то специально замутил интрижку, чтобы я отстала. Только когда нам с Аликом пришлось бежать из Алата, он сдался. Теперь мы живём вместе и очень счастливы.
Сказано это было с таким видом, словно Кира покушалась на счастье своей дочери. Впрочем, возможно, по факту так оно и было. Судя по восторженной реакции Риса на её воскрешение из мёртвых, эта хрупкая конструкция, которую Кристина считала своей семьёй, действительно находилась под угрозой обрушения, и дочь инстинктивно это почувствовала. Увы, бедняжка даже близко не могла оценить величину этой угрозы. Едва увидев горящие глаза дочери, Кира сразу поняла, что Рис не нашёл в себе мужества рассказать новой жене о своём преступлении. Однако у пострадавшей от его подлости женщины не имелось ни малейшей причины хранить в тайне его грязный секрет.
– Ты правда его любишь? – горькая усмешка, словно предвестник грядущего апокалипсиса, превратила Кирино лицо в уродливую маску.
– Ещё с детских лет,– в голосе Кристины прозвучала такая уверенность, что сомнений в её искренности у мамочки даже не возникло. – Знаешь, я как-то сказала папе, что отберу у тебя Риса, когда вырасту. Нет, ты не подумай чего плохого,– тут же принялась оправдываться похитительница чужих мужей,– на самом деле я бы ни за что не стала этого делать, если б ты не…,– она хотела сказать «умерла», но вовремя прикусила язычок.
– Ну прости, что я осталась жива, это было не нарочно,– Кире сделалось так тошно, что захотелось тут же вывались на бесцеремонную дочурку всю правду-матку про её драгоценного супруга. – Вот уж никогда не думала, что ты расценишь моё возвращение как угрозу твоему семейному счастью.
Кристина вздрогнула как от удара и бросилась маме на шею. При этом её круглый животик упёрся Кире под рёбра, что в момент остудило её порыв раскрыть дочери глаза на преступление её избранника. Увы, правда далеко не всегда приносит облегчение, она может ранить не хуже острой стали. Нет, Кира вовсе не хотела оставить своего внука без отца и сделать свою любимую девочку несчастной. Лучше уж похоронить эту тайну в глубине своего страдающего сердца, даже если это избавит преступника от наказания.
– Не волнуйся, малышка,– Кира ласково погладила дочь по щеке,– я не собираюсь отбирать твоего мужа. Будьте счастливы.
– Я знала, что ты меня не осудишь,– в голосе Кристины послышалось откровенное облегчение, однако уже через секунду она снова нахмурилась,– а вот Рис… Я не знаю, как он отреагирует на твоё возвращение, вы ведь формально законные супруги. Мне кажется, что он тебя всё ещё любит.
– Глупышка, да ты посмотри на меня,– принялась утешать дочь Кира, хотя никакой уверенности в своих доводах и не испытывала,– я даже рядом с Рисом выгляжу пожилой дамой, а уж по сравнению с моей молоденькой красавицей – вообще старуха. Как же можно предпочесть тебе такую старую развалину?
– Он смотрит на тебя не глазами, а сердцем,– Кристина ничуть не купилась на мамино показное самоуничижение,– даже собирался покончить с собой, когда ты исчезла двенадцать лет назад. Прости, мамочка, но если ты будешь рядом, покоя в нашей жизни не будет. Ты же не хочешь и вправду разрушить мою семью?
– Ты меня прогоняешь? – несмотря на убойную логику в словах дочери, Кире сделалось так больно, что она едва ни расплакалась.
– Давай встречаться вне этого дома,– деловито предложила Кристина, игнорируя мамину обиду. – Ты можешь поселиться в Алате, в нашем бывшем доме, а я буду тебя навещать.
Кира согласилась, а что ей ещё оставалось? Она сделала вид, что очень устала, и покинула дочь, ставшую чужой и даже враждебно настроенной женщиной. Увы, на этом злоключения так не вовремя освободившейся пленницы не закончились. Вернувшись в кабинет Риса за Мартином, она натурально наткнулась на мужскую разборку с поножовщиной. Сцена была настолько сюрреалистичной, что даже могла бы показаться театральной постановкой, если бы ни ненависть, горевшая во взгляде Алика, который с ножом в руке как раз надвигался на своего приёмного родителя. Нужно сказать, что потенциальная жертва этого ангела возмездия даже не пытался как-то защититься. Рис словно признал право парня отомстить убийце своего родного отца и покорно ждал, когда его убьют.
Кира была так ошарашена увиденным, что застыла в дверях с открытым ртом, и наверное, если бы ни Мартин, то она таки сподобилась бы лицезреть бесславный конец бывшего командира охотников от руки его собственного приёмного сыночка. К счастью, будущий Творец среагировал быстро и адекватно. Мартин рванулся к своему новому приятелю, но не стал пытаться выбить оружие из его руки, а просто дотронулся до его плеча. Последствия столь странного действия поразили всех зрителей до глубины души, включая Алика, который застыл на месте, с нелепо поднятой ногой и отведённой для удара рукой.
– Не волнуйтесь,– поспешил успокоить благородную публику Мартин,– с Аликом всё в порядке, это просто парализующее воздействие.
– Значит, ты всё рассказал мальчишкам,– Кира бросила тяжёлый взгляд в сторону Риса и устало вздохнула, принимая тот факт, что проиграла этот раунд борьбы за душу сына. То, от чего она так страстно пыталась защитить Мартина, случилось, более того, она сама спровоцировала разоблачение преступника.
– Ты не оставила мне выбора, Кирюш,– принялся оправдываться Рис,– но я тебя не виню, мне давно нужно было это сделать, но не хватало духу признаться.
– Полегчало? – в голосе Киры не было ни намёка на одобрение или понимание. – А теперь послушайте меня все. Мне плевать на ваши мужские разборки, можете хоть перерезать друг другу глотки, но беременной женщине эту вашу правду знать не нужно. Я не хочу, чтобы моя дочь узнала, что спит с убийцей своего отца и носит его ребёнка. Вам всё понятно?
В голосе Киры была такая сила, что Рис по инерции кивнул, хотя до того момента явно планировал осчастливить Кристину рассказом о гибели её отца. Мартин тоже склонил голову в знак согласия, и только Алик по понятным причинам не смог должным образом отреагировать на внушение.
– Всё, хватит на сегодня катаклизмов,– подвела итог случившемуся Кира. – Марти, я думаю, стоит забрать отсюда твоего приятеля, пусть остынет. Мы возвращаемся в Алат, в то место, где ты родился.
– Тебе не нужно никуда уходить, Мартин,– тут же встрял Рис,– это твой дом.
– Извините, но мне нужно время, чтобы всё это осмыслить,– юноша невольно передёрнул плечами, как бы в попытке освободиться от груза, переваленного Рисом на его хрупкие плечи,– а ещё я должен поговорить с моим от…,– он смутился и отвёл взгляд,– с тем человеком, которого я считал своим отцом.
– Разве ты не понял? – Рис протянул к нему руку, но Мартин отпрянул, как бы избегая контакта с убийцей. – Я сделал это, чтобы спасти твою маму.
– Довольно,– Кира решительно взяла сына за руку, а вторую руку положила на плечо парализованного Алика,– мы уходим.
Через секунду все трое уже стояли на лужайке перед входом в лабораторию Кейтиля. Мартин снова коснулся плеча своего друга, и тот наконец получил возможность двигаться. Честно говоря, Кира полагала, что у её сыночка хватит сообразительности, чтобы подстраховаться, прежде чем выпускать на свободу вооружённого ножом разъярённого подростка. Как минимум нужно было пригласить на сей праздник освобождения Джарета. Увы, сынок её опередил, и Кире осталось только сетовать на наивность Мартина, который, судя по всему, ожидал благодарности за свой «подвиг».
Впрочем, очень скоро выяснилось, что как раз наивностью Мартин вовсе не страдал, напротив, он отлично понимал, что агрессия объекта его благотворительности обернётся против непрошенного миротворца. Первая реакция Алика полностью оправдала его ожидания. Тот резко развернулся к зарвавшемуся приятелю, его руки сжались в кулаки, а лицо исказилось от злости, правда, нож он предварительно всё-таки бросил, что было уже неплохо. Мартин сжался от страха и даже зажмурился в ожидании удара, но очень быстро взял себя в руки.
– Ладно, бей,– смирившись с неизбежным, он подставил свою физиономию под приближающийся кулак приятеля.
Кира уже решила, что сейчас ей придётся лечить сломанный нос своего сыночка, и опять ошиблась. Кулак остановился буквально в сантиметре от своей цели, Алик опустил руки, а потом крепко обнял друга.
– Спасибо, что не позволил мне его убить,– сразу было видно, что эти слова не были пустой формальностью, и Алик благодарил от всего сердца. – Я ведь считал Риса своим отцом, понимаешь? А Крис вообще по-настоящему его любит.
– Понимаю, мне тоже больно,– согласился Мартин,– но не стоит из-за этого разрушать жизнь нашей сестры.
– Я никогда ничего от неё не скрывал,– Алик тяжко вздохнул и опустил голову,– не хочется начинать, но, видимо, придётся.
– Идёмте в дом, мальчики, ночь на дворе,– Кира, обрадованная тем, что конфликт разрешился мирно, быстренько перехватила инициативу. – Кейтиль, наверное, уже спит, но придётся его потревожить, нам ведь нужно где-то ночевать.
Похоже, этой ночью Кире на роду было написано ошибаться в своих предположениях, по крайней мере, насчёт Кейтиля она промахнулась прямо-таки фатальным образом. Войдя в дом, гости сразу услышали звон стекла и бульканье разливаемой по стаканам самогонки, запах сивухи расползался по дому вонючим ядовитым облаком. Кира тут же пожалела, что бросила Джарета на произвол судьбы и этого заядлого самогонщика, каковым слыл Кейтиль. Старый экспериментатор всегда был большим охотником до задушевных разговоров и частенько служил эдакой универсальной жилеткой, в которую с удовольствием плакались некоторые обитатели Алата.
Главным пациентом самопального психоаналитика обычно был Рис, однако после его скоропостижного переезда в столицу исповедальня Кейтиля по большей части пустовала, и накопившийся запас зелья, предназначенного для облегчения душ страждущих, вырос до катастрофических объёмов, однозначно обозначив проблему с затариванием. Заполучив в своё распоряжение Джарета, практика Кейтиля буквально обрела второе дыхание. Бессмертный оказался благодарным клиентом, причём не только в плане наличия у него неразрешённых жизненных проблем, но и в способности поглотить прямо-таки немыслимое количество пойла без видимых последствий для своего организма.
– Кирочка, ребята,– Кейтиль гостеприимно распростёр свои объятья,– присоединяйтесь к нам, давайте по глоточку перед сном.
Кира с Мартином интенсивно замотали головами, а вот Алик решительно подошёл к столу и, плеснув в пустой стакан немного самогонки, залпом выпил ядовитое зелье.
– Молодец,– похвалил его Джарет,– снотворного, думаю, тебе не потребуется. – Всё в порядке? – обратился он к Кире.
Та только отмахнулась и вслед за хозяином направилась устраивать мальчиков на ночлег. Её обиженный спаситель мрачно сдвинул брови и влил в свою глотку очередную дозу анестетика для облегчения душевной боли. Собственно, понять переживания Джарета было несложно. Представьте себе эдакого благородного рыцаря, который, рискуя жизнью, буквально вырывает прекрасную даму из когтей кровожадного дракона, а в награду за свой подвиг не получает даже равнодушного «спасибо». Ни одному рыцарю такое не понравится.
Что бы там ни выдумывали авторы рыцарских романов, но любой нормальный спаситель подсознательно ожидает получить компенсацию за риск хотя бы в виде слёз благодарности, а в тайне, разумеется, ещё и в иной, менее платонической форме. Тот факт, что прекрасная дама, вообще-то, отнюдь не жаждала спасаться, и пришлось её уговаривать и даже шантажировать, послужил благородному рыцарю слабым утешением. Но Кире в тот момент было не до фрустраций обломавшегося спасителя, Ей бы со своими собственными фрустрациями было хоть как-нибудь разобраться.
Стоило бедняжке остаться одной в комнате, как тоскливые мысли о тщете всего земного роем кружились в её воспалённом мозгу, отняв надежду на сон. Нет, не так она мечтала вернуться в свободную жизнь. Отчего-то Кире казалось, что всё будет по-прежнему, словно в её отсутствие мир должен был замереть в неподвижности и покорно дожидаться, пока она ни соизволит взмахнуть волшебной палочкой и разрешить времени течь вперёд. Увы, действительность не оправдала её ожиданий. Рис благополучно похоронил воспоминания о своём преступлении и наслаждался жизнью с молодой женой, для дочери Кира из любимой мамы превратилась в угрозу её семейному счастью, и даже Мартин нашёл себе какого-то чужого мужика, назначив его своим отцом.
Что ж, похоже, все, кроме Киры получили то, чего хотели, а вот её потерю невозможно было восполнить никакими заменителями. Со смертью Семёна из жизни Киры ушла радость бытия, оставив только воспоминания о потерянном счастье. Промучившись до рассвета в бесплодных попытках справиться с бессонницей, она оделась потеплее и отправилась в заветную долину, ведь именно с этим местом и были связаны столь дорогие для неё воспоминания.
Впрочем, в ту ночь Кира была не единственной, кто не смог заснуть, Мартин тоже едва дождался рассвета, чтобы ни сорваться в дом Варда среди ночи. Удержало его только то, что новость, которую он собирался обрушить на голову обманутого им человека, кого угодно была способна лишить сна. Когда Мартин поднялся в столовую, Вард и его жена ещё спали, так что парень принялся хозяйничать, намереваясь принять на грудь пару чашек кофе, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность. Увы, его намерениям не суждено было осуществиться, эмпату не требовался звонок будильника, чтобы ощутить присутствие в доме постороннего человека.
– Это что у нас за ранняя пташка тут завелась? – пожурил хозяин беспардонного гостя. – Марти, ты где сегодня ночевал?
– Меня мама пристроила на ночлег к своему давнему приятелю,– Мартин был даже рад небольшой отсрочке серьёзного разговора, но сразу же выругал себя за нерешительность, ведь у него больше не было права находиться в этом доме. – Я должен сказать тебе что-то очень важное,– он словно прыгнул с разбегу в ледяную купель,– я тебя обманул.
– Упс,– Вард весело рассмеялся, ещё не подозревая, насколько болезненной была тема этого утреннего разговора. – Это с тобой в первый раз? – он попробовал отшутиться, но сразу почувствовал, что шутка не удалась. – Что случилось, Марти?
– Я не твой сын,– расстроенный юноша едва нашёл в себе силы, чтобы сохранять спокойствие и не разреветься как девчонка,– но я не нарочно тебя обманывал, просто ошибся. Прости меня, Вард.
Несколько долгих минут отставной папочка внимательно вглядывался в побледневшее лицо мальчишки, а потом просто подошёл и прижал к своей груди это щуплое, поникшее от горя тельце.
– Я правда не хотел тебе врать,– Мартин судорожно вздохнул и всё-таки расплакался.
– Правда состоит в том, что мне пофиг, есть ли в тебе моя кровь,– твёрдо произнёс Вард. – Ты – мой сын, Марти, и будешь моим сыном до тех пор, пока сам от меня не откажешься.
Мартин вывернулся из обнимавших его рук и отступил на шаг, чтобы видеть глаза Варда. Двое мужчин застыли друг напротив друга в таком напряжении, словно им предстояло сражаться в поединке. Довольно долго Мартин смотрел не отрываясь в глаза отца, и тот ни на миг не отвёл взгляда. Наконец Варду надоела эта суровая игра в гляделки, и он улыбнулся. Его открытая улыбка сработала как таран, мгновенно разрушив стену отчуждения.
– Тогда и мне пофиг,– Мартин размазал по щекам солёную влагу и тоже улыбнулся. – Я нашёл своего отца и больше никогда его не потеряю.
