Елена Гарда
Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени
Дурацкие Имена
Кай был раздавлен. Сказать, что он был огорчён – считай, промолчать. Он днями не выходил из своей комнаты, а если и выходил, то не поднимал глаз и ни с кем не общался. Если общался, то всё больше нападал и огрызался. Безысходность будила в нём такую ярость, которую потом трудно было куда-то приспособить.
Он ни на минуту не расставался с орденом, сжимая его в кармане. Часами лежал на кровати, уставившись неподвижным взглядом на зелёную лампу с абажуром из серафинита, такую же бесполезную, как и всё, что оставил после себя Каргер.
Он злился сложной и запутанной злостью, которая отбивала всякую охоту что-то делать. Ту внезапную встречу с сатурнианской проекцией Каргера Кай домашним коротко описал, но при малейшем их приглашении обсудить сказанное, он взрывался. Злость, смятение и раздражение исходили от него жаркими волнами. Каргера он уже почти ненавидел, мастера Йозефа презирал, Велеса проклинал.
В конце концов, первой не выдержала Муза Павловна, на которую чаще всего смотрели лишь как на многотерпимого ангела. В какой-то из дней за завтраком она отставила чашку с чаем и, перебив его очередную резкость, спросила:
– А ты думал, что мы будем, пританцовывая шагать по дороге из жёлтого кирпича?
Кай умолк. На лице его застыла кривая улыбка, обычно сопровождавшая внутреннюю панику.
– Я спрашиваю, молодой человек, ты думал, что древнее как мир чудовище решило побаловать тебя лёгким приключением?
Рука Кая непроизвольно потянулась к ноющему отпечатку лапы на плече, он поморщился.
– Я не думал…
– Я вижу, что ты не думал. А пора уже собраться с мыслями и подумать. Ты должен быть частью решения, а не частью проблемы. Осознай это.
– В смысле?
– В том смысле, что участники Пути не утешать тебя должны и не вытягивать из депрессии. Ты во главе, веди, и мы с тобой.
– Но я не знаю, куда вас вести? Мне ничего не сказали.
– Читай ещё, ищи.
– Что, чёрт возьми, я должен ещё прочитать?!! – запальчиво воскликнул Кай, смахивая со стола толстенный том.
Книга шлёпнулась на пол, развернув страницы веером. Он сердито на неё посмотрел.
Нельзя сказать, что Кай верил в то, что ответы на его вопросы находятся в книгах, потому что и в прошлой мирной жизни действительно полезного для себя в них не нашёл. И хоть дед читал Каю много, с самого рождения, ростки книголюбия в ребёнке зачахли. Первая самостоятельно прочитанная книжка стала тем камнем, что, выпав на грудь из его ослабевших во сне рук, послужил надгробием этому благородному занятию.
Муза нагнулась и подняла книгу с пола.
– Нужно убрать из уравнения неизвестное, «Х», – спокойно ответила Муза.
– Убрать? Как убрать? Моё уравнение состоит из одних только неизвестных!!! – заорал Кай.
– Значит, ты уберёшь их одно за одним.
В глазах Кая отражалась покорная тоска.
Взгляд Музы смягчился.
– Что говорил тебе Каргер в самый последний раз: путь, повесть, история? Что ещё?
– Сны, – пожал он плечами с угрюмым видом.
– Сны?.. – спросил как обычно бодрый и собранный, намытый и причёсанный дед Егор, гоняясь вилкой по блюду за скользкой сарделькой.
– Да… сны… – кивнул Кай и осёкся. В них было то, о чём он друзьям до сих пор не рассказал. Он не смог сдержать краску, опалившую щёки.
– Ты помнишь какие-то необычные сны? – Муза смотрела на него сердито и требовательно.
Он помнил свой необычный сон. Слишком необычный, чтобы рассказывать о нём, и слишком страшный, чтобы о нём забыть. Ещё меньше походило на случайность то, что видение на стрелке было его точным продолжением. Правда, до сих пор ему не приходило в голову связать сон с виршами Пути. Но… что если Муза права?
Дед наконец загнал сардельку в угол и уже готовился наколоть её на вилку. Кай рассеянно следил за его манёврами.
– Да… я видел такой сон. Страшный, – он медленно подбирал слова. – И потом… такое же было на стрелке. Один и тот же тоннель. И там был гроб. Каменный.
…
…Дерзкая непокорённая сарделька, ловко вывернувшись, прицельно вылетела в открытое окно.
…История поперхнулась кефиром.
…Карна посмотрела на него круглыми глазами, что было ей совсем не свойственно
…Муза Павловна положила в тарелку деда Егора новую горячую сардельку из кастрюльки.
…
Рассказ дался ему очень тяжело, но вздох за выдохом, сплетая слова в неповоротливые фразы, он очень ярко передал каждый эпизод, описал каждую мелочь.
Муза не сводила с него глаз:
– Это не пустое. Это может быть связано с указанием в Пути на «язычницу, чей прах не упокоен». С этим и надо разобраться в первую очередь. Надо поискать в книгах.
Дед сцепил руки у подбородка. Взгляд полнился счастливым предвкушением многочасовых библиотечных изысканий.
– А ты помнишь тех людей, мёртвых, возле гроба? – спросил дед Егор. – Давай-ка вспомни, как выглядела их форма? Может быть мы сможем определить год, и что-то можно будет поискать в газетах.
Кай описал форму. Её он видел издалека и под слоем пыли, но там в пещере он раздавил ногами фуражку, и очень хорошо запомнил её красный околыш и синий верх. И тёмно-синие, почти чёрные галифе на людях. Ещё в тот момент в глаза ему бросились нелепые гигантские окантованные золотой тесьмой красные звёзды на рукавах мертвецов. Современные военные таких не носили.
Дед Егор, задумчиво ероша чуб, делал пометки в блокноте.
– Не помнишь какие-нибудь детали того саркофага? – подключилась История. – Не зря же тебе показалось, что он очень древний. И такие штуки обычно не теряются.
Кай помнил. Его удивило оконце в мраморной крышке. Зачем гробу окно? На крышке узор, растительный орнамент. А на торце ему показалось знакомым изображение лестницы и солнца, они будто врастали в ступени постамента под ним.
Он рассказал.
– А что там за рельсы были? К тоннелю же вели рельсы? – вопрос Карны прозвучал обычным шипением, но они уже не вздрагивали при этом звуке.
Кай напряг память. Он шёл по костям, дорога была усеяна черепами и скелетами, под ногами вибрировало что-то, как если бы это были шпалы в приближении поезда. Хотя в видении у мастера Йозефа это были не рельсы, а металлическая стрелка. Но если довериться первому ощущению, то так гудеть и трястись под ногами могло в железнодорожном тоннеле. Вопрос, почему транспортный тоннель заканчивался пещерой, залитой зелёным светом, и что там мог делать гроб?
Кай рассказал и об этом.
Он вдруг почувствовал прилив сил. Будто раньше эти мысли в его голове застоялись, затянули ряской сознание. А сейчас он их разгрёб и вышел на большую чистую воду.
Тотчас в памяти всплыли те назойливые звуки, не то плач, не то пение, костистая голова, уткнувшиеся в грудь рога и стылые синие огоньки семи глаз.
Следом иглой в сердце вонзилось цокающее «кремц, кремц».
Он рассказал, как мастер Йозеф ругал его за то, что он поднял каких-то живий и кремцов. О таких существах никому не приходилось читать или слышать. Никому, кроме Карны.
– Это очень плохо, – прошелестела она.
История с сомнением посмотрела на Карну:
– Что ещё за живии? Что-то я о таких не слышала.
– Чем меньше ты слышишь, тем лучше, – Карна внутри привычно свилась в ледяные кольца. – Тебя одно имя их может убить. Высушить полностью. Как губку.
Тори слегка сникла, умолкая.
– Нас живии не трогают, но ваш слух воспринимает их самих как «пение», вас они отпугивают. А мы ощущаем их призывы на низких частотах.
– И они были возле тебя там – в тоннеле? Ты слышал там… пение? – Муза Павловна старалась выглядеть храброй.
Кай кивнул.
– А как узнать этих тварей?.. – взволнованно спросил дед.
– Живии они… создаются с Той Стороны, для ловушек, – Карна помолчала, подбирая слова. – Потом душат и утаскивают.
– Что за ловушки? Кем создаются?
– Теми, кто хочет и умеет спрятать. Есть закрытые тайные места. Или даже клады. Встречи с ними можно избежать. Они развешивают свои сети, их можно спутать с летящей паутиной.
Да, внезапно подумал Кай, вспоминая детские прогулки с Музой. По осени в солнечный день обычно полно таких летящих паутинок… особенно в лесу. Он любил лежать на траве, замечая летящие в воздухе нити… Там паутинка блеснула, здесь к одежде прицепилась, на лицо упала…
– Эта паутина – их щупы. Живии – бывают ростом выше деревьев, они ищут добычу, хранят секреты. Надо их сбрасывать и бежать. Люди просто исчезают. И никто их никогда не находит. Так хранятся тайны Той Стороны.
– И пауки есть, если паутина? – стиснув зубы, спросила Муза.
Карна кивнула:
– Тело им и достаётся. Паукам. Они могут не есть несколько недель, месяцев, даже год…
– Кстати да! – бодро поддакнул дед. – Я читал, что вес пищи, которую съедают все пауки мира за год больше, чем масса всех людей, живущих на Земле, и если бы пауки питались людьми, то могли бы сожрать все человечество за три дня!
Муза Павловна терпеливо возвела очи горе.
– Дыра в груди… – тихо проговорил Кай. – У меня была дыра в груди. Сердце на полу. В видении у мастера Йозефа.
– Ясное дело, – заключила Тори. – Тебе уже дважды показали то, что кто-то спрятал. И последствия, если ты влезешь в тайну. Этих людей, что прятали, тоже «спрятали». Их, получается, застрелили вместе с тайной, которую они туда поместили. Их никто не нашёл. А ловушку закрыли, с помощью живий. И, наверное, кремца.
– А эти кремцы опасные? – стараясь не выдавать волнения, спросил Кай. Их преследующее цоканье будило в нём необъяснимый ужас. – Откуда берутся?
– Вообще-то… я про кремца ничего не знаю. Слышала, что это семиглазое чудище с семью рогами. Он один вроде. Сам по себе. С ним точно лучше не встречаться.
– А что кремец делает с жертвами?
– Кремц, кремц, увёл и всё. То, что он тебя преследует, наверное, плохо.
– Ой, нет… Я дальше не хочу слушать, – Муза содрогнулась.
Кай сидел, не произнося ни слова. Всё его радостное возбуждение «большой чистой воды» иссякло, вытесненное накатившей тошнотой.
– И меня душил кто-то. Как змеи меня обвили и стискивали горло. Они как змеи…
Муза закашлялась, но это прозвучало весьма фальшиво.
– Да ладно вам, – Карна усмехнулась. – Есть такое…
– Да уж… весёленько там у вас, на Той Стороне, – дед хлопнул себя ладонями по коленям. – Пойду-ка я лучше пороюсь у себя в шкафчиках. Вдруг что-то встретится про саркофаг… Может кто из вас сгоняет в Центральную Библиотеку? Есть намётки. Надо подшивки газет перелистать…
– Вот ещё веселье, – запротестовал Кай, радуясь перемене темы, – сейчас ехать, это умереть в пробке. Сегодня в городе марафон. Все улицы перекрыты. Прошлогоднего хватило… Три часа…
– И что делали в той пробке? – спросила Карна.
– Да что… Дед пару раз выходил потянуться и попрыгать, а сам вместо этого, юрк! – и в книжный киоск. Вернулись домой с набором памятных монет в честь победы в 1912 году, портретом дедушки Пушкина и «Руководством по плетению из нижневолжской бересты».
Все рассмеялись.
– Ой, остряк. Хорошее руководство купил. Так в библиотеку сгоняешь?
– Не надо никуда гонять, – с внезапным ожесточением перебила его История. – Я знаю, кто нам поможет.
– Кто? – в один голос спросили дед Егор, Муза и Карна.
Кай взглянул на неё с надеждой.
– Как думаете, почему у меня такое дурацкое имя? – отвечая вопросом на вопрос, История не улыбалась.
– Почему? – одновременно спросили друзья.
– Потому что есть один… идиот… академик, доктор исторических наук. Он любит свою историю больше жизни, – в сиреневых глазах Тори блеснула злая искра. – И он мой папа.
* * *
Остаток дня все провели в радостном нетерпении. К отцу Тори было решено отправиться завтра в полдень, так чтобы встретить его на подъездной дороге. По какой-то причине История не хотела заходить в дом и настаивала на том, чтобы перехватить отца на въезде.
Кай почувствовал новый прилив оптимизма и решил всё же разобраться со странным «поведением» часовой мастерской.
Он снова выскочил во двор, и к его огорчению, двери мастерской снова были заперты. У порога стояло покорёженное ведро с остатками засохшего цемента и валялись обломки веника.
Хлопнув кулаком по дверному полотну, он собрался уходить, но его остановил знакомый голос.
– О, я вас помню, юноша! Не решились-таки продать свою волшебную лампу?
На соседнем пороге, заложив большие пальцы в проймы переливчатого жилета, стоял знакомый уже антикварщик. Кай почему-то никогда не мог увидеть его заранее. Он был готов поклясться, что улица была пуста, а здания разделяло не больше пяти метров.
«Может антикварщик следил за улицей в перископ?», – мелькнула совсем глупая мысль.
Кай усмехнулся, разворачиваясь, но вдруг вспомнил, что изначально к часовой мастерской его привёл вовсе не интерес к мастеру Йозефу, а вопрос к специалисту по антиквариату.
В кармане лежал орден Каргера, Кай счёл момент подходящим.
…
Кай подошёл к хозяину магазинчика.
– Нет, всё ещё не продаю. Здравствуйте… Другое… Я хотел показать вам это.
– Тогда прошу, – толстячок предложил ему войти в зал.
В полумраке магазина Кай вынул из кармана орденский знак и положил на подсвеченную витрину.
Антикварщик поправил очки.
– Ого… Дружок, не поделишься своим поставщиком? Что ни экземпляр, то всё интереснее… Я бы дал очень хорошую цену! Позволишь? – антикварщик протёр орден бархатной тряпицей и переложил на стекло микроскопа.
– А что в нём такого интересного?
– Всё. И если я не ошибаюсь, то это sidereus. Метеоритное железо.
– Прям с неба? Как вы определили?
– Вот эти линии. Взгляни-ка, – он придвинул к Каю микроскоп. – Совершенная геометрия. Гармония строгого хаоса. Видманштеттенова структура.
В большом приближении Кай действительно увидел тончайшие серебристо-белые насечки, удивительно ровный игольчатый рисунок, немного напоминавший микросхему в морозном узоре.
– Кто такой этот Видман… ман-шитин? Ювелир, который всё это нарисовал?
– Ювелир?.. – антикварщик расхохотался. – Определённо, работа ювелирная… Но, скорее, это работа Бога.
– Я думал, насечки нанесены вручную.
– Что ты! Это небо постаралось! Небесная разновидность металлографической структуры сплавов. Практически абсолютная прочность, всё благодаря иридию. Там в космосе он выдерживает немыслимые перегревы и минуса. На Земле же… Пережжённую или перемороженную сталь исправить невозможно, она становится совершенно негодной. Ещё никому на Земле воспроизвести её не удалось.
– Иридий… он редкий? Ценный?
– По цене гораздо дороже платины с золотом. Во всём мире в год добывается не более трёх тонн. По свойствам… – иридий невозможно окислить, повредить кислотой, расплавленными солями и даже «царская водка» не сможет стереть с иридия блестящий слой. Не нагревается, не ржавеет. Он идеален. И, в таком виде практически вечен.
Кай задумался. Он был уверен, что сам знак представляет ценность, историческую или художественную. Именно как изделие с историей. О металле он вовсе не думал.
– А что вы думаете о самом ордене, о знаках на нём?
– Я не часто держал подобное в руках. О Корпусе Стражей света и Академии Золотой лестницы слышал, но никогда не верил в их существование. Лестница к солнцу… в небо… ну, тут надо отпустить фантазию на волю.
Кай решил не сдаваться.
– И кто они?
– Думаю, что маги. Как минимум, умеющие ходить по ступеням солнечного света.
– А орден?
Антикварщик печально посмотрел на Кая.
– Бесценный артефакт. Уверен, что он обладает магическими свойствами. Но связан ли с добром или злом, сказать не могу. Может быть смертоносным, я уверен. Только надо уметь управлять его силой. Понимать природу. Так ты не продашь? – антикварщик понимающе улыбнулся.
Кай мотнул головой.
– А камушки?
– Брюлики всего лишь. Почистить и заиграют. Но главная ценность не в них
– А в чём? – Кай затаил дыхание.
– Вот здесь на тыльной стороне, взгляни.
Кай увидел резной знак.
– Это очень похоже на фамильный герб рода Рюриковичей. Я даже уверен, что это личный знак князя Владимира.
– И что это значит?
– Это может означать, что сей предмет должен быть датирован Х веком… Только предмет. А металлу тысячелетий не счесть.
– Ого!
Кай взглянул на часы. Он начал быстро прощаться, заверяя продавца в том, что если у него возникнет желание продать что-то из коллекции, то первым делом он придёт к нему.
Антикварщик проводил его с искренним сожалением и уже на пороге тепло посоветовал Каю беречь эти вещи и, по возможности, никогда не расставаться с ними. Даже за очень большие деньги.
* * *
Пока Кай разбирался с природой орденского знака, дед Егор всё же отправился в свой кабинет поискать похожее описание форменной одежды. Это помогло бы сузить временной период и найти отправную точку, правда никто не понимал какого события, но с чего-то надо было начинать.
Не сразу, но деду удалось найти что-то похожее, он был весьма доволен собой. Дождавшись Кая, он сгрёб в охапку свои энциклопедии, захватил лупу и притащил всё это к Музе на кухню. Сияющему деду просто невозможно было отказать, и Кай, отложив свои открытия, поплёлся вслед за ним.
Все уселись вокруг стола, и дед как заправский книжный червь очень дотошно и нудно изложил им ход своего исследования, иллюстрируя моменты особого озарения выдержками из дневников разного служивого люда тридцатых годов, тыча лупой в страницу со страницей.
Оказалось, что дело упиралось в правильную идентификацию расцветки фуражки, и не каким-нибудь красным цветом, а краповым, и не синим сукном, а васильковым, то есть «тульёй василькового цвета с малиновым кантом и краповым околышем». Такие комбинации расцветок быстро нашлись. Шили их для сотрудников госбезопасности начиная с весны 1935 года и до лета 1937 года, и если совсем точно, то для высших чинов центрального аппарата НКВД. Потом цвет тульи фуражки изменился на светло-синий вместо василькового.
В отличие от девушек, Кай не очень чувствовал разницу между васильковым и светло-синим. Но более точно догадку деда подкрепляли красные звёзды с золотой каймой, вышитые над манжетами погибших. Такие знаки отличия просуществовали в НКВД всего ничего, с марта 1936 года и до июля 1937 года. Покрасоваться они успели только на рукавах самого высокого начальства, комбригов, комдивов и командиров корпусов, а потом были отменены.
Дед поочерёдно показал Каю варианты фуражек, лычек, форменных кителей и галифе разных лет. Кай согласился, что именно такие были на погибших. Период сузился почти до года. Такой точности в определении даты события дед и сам не ожидал. И если они верно истолковали подсказки Каргера, то это давало им хорошую наводку для начала поисков тоннеля и саркофага.
Деду Егору, по всей видимости, представлялось, что его ошеломляющий доклад нисколько не уступает в зрелищности представлениям великого Гудини. Кай знал, что в такие минуты деда не остановить, и был ему очень благодарен, но с трудом подавлял зевок за зевком. Он пока не мог придумать, как эту информацию применить на деле.
Чтобы как-то занять себя, Кай придвинул ближе вазочку с грецкими орехами, тихонько выдвинул ящик стола и достал оттуда Щелкунчика, орехокол. Стараясь не создавать много шума, Кай раскалывал крепкую скорлупу и раздавал ядра девушкам.
Наконец дед раскланялся, сворачивая свои блокноты. Тори захлопала в ладоши и, вскочив со стула, радостно объявила:
– Это же замечательно! Мы расспросим папу, он наверняка расскажет что-то ещё. И жаль, что нам не удалось пообщаться с наследником Каргера. Он мог бы позволить взглянуть на исследования и труды вашего друга. Вдруг бы и там что-то интересненькое нашлось!
…
Кай чуть не подскочил на стуле.
Вот о чём он совсем забыл!
Даже не спросил, чем закончилась вся та бодяга с оглашением завещания. Он же вывалился из реальности в тот самый момент, когда важный церковник перебил нотариуса и начал грозить необъявленному наследнику судами, а когда вернулся в кабинет Каргера, то никого уже не застал.
– И кто этот наследник? – Кай переводил взгляд с одного лица на другое.
Дед пожал плечами.
– Я не выдержал. Когда они начали собачиться за какие-то там поповские бумажки, мне захотелось всем им навалять по мордасам. Я ушёл, не стал ждать.
– А я решила поискать тебя, – виновато опустила глаза Муза. – Ты вдруг пропал… и я подумала, может нужна помощь. Поискала в квартире и спустилась во двор к Егору Георгиевичу. Мы остались у машины, решили дождаться девочек и тебя, а потом… Костя был бы очень огорчён, стыд какой.
Кай вопросительно перевёл взгляд на Тори. Сиреневые глаза девушки тянули его как магнитом.
Та уверенно кивнула и продолжила рассказ своей части.
– Мы с Карной немного посидели, посмотрели на весь этот сыр-бор, потом нотариус Живаго всех этих дядек усадила, зачитала им закон, принесла всякие шкатулки и показала документы крикливому старикашке. Тот и заткнулся. Но наследника, как раз, на оглашении и не было. Юстиция сказала, что он отсутствует.
Раз наследника не было, тем более он ничего не пропустил, раздражённо отметил Кай, стискивая рукоять Щелкунчика.
Орех даже не затрещал.
– Да. Отсутствует. Или нет… – Тори в сомнении посмотрела на потолок. – Юстиция сказала, что наследник сейчас не с нами. Но тут не о чем жалеть. Это, вообще, буржуй какой-то оказался.
Кай оторвал взгляд от ореха. Какая же она классная…
– Если ты помнишь, то там было много конвертов, – тихо проговорила Карна. – Самым важным был последний, старинный, с сургучом на рыжем пергаменте.
Кай кивнул – этот конверт он запомнил, находясь ещё в кабинете Каргера.
– Ну вот, я и говорю… Юстиция, значит, зачитывает имя наследника, и тут поднимается ТАА-А-АКОЙ галдёж, просто кошмар! КТО! ЧТО! ГДЕ! Все давай размахивать руками, толкаться, перекрикивать друг друга. Было почти ничего не слышно, да и на слух я запоминаю плохо, мне надо прочитать или посмотреть, тогда навечно, – Тори снова крутанулась на носках пальцев, и уселась на свой стул.
Кай, любуясь, надавил на рукоять орехокола. Тори продолжала щебетать.
– В общем, какое-то длинное заморское имя, я не запомнила. Его же там всё равно не было. Каргер же тоже не русский по фамилии, вот и наследник немец какой-то. Типа Христофор Фридрих… нет, Фердинанд Константин… ну как-то так…
– Нет… Как-то так.
Голос Карны прозвучал даже тише чем прежде, но он продолжил витать по кухне словно эхо, разгоняемое дуновением ветра. Его глухие звуки множились и распадались на несколько октав, то затухая, то нарастая. В воздухе над столом проявилось фиолетовое мерцание.
Секунду другую Кай, Муза Павловна, дед Егор и История в замешательстве смотрели на появившееся свечение.
Карна застыла с закрытыми глазами. Раскалённый воздух дрожал, искажая цвета и формы окружающих предметов. Фиолетовые искры кружили, сливаясь в символы, парили над столом, будто подыскивая своё место в строке.
Знаки над головами колыхнулись, отхлынули волнами, снова качнулись и сложились в высеченные мерцающим фиолетом слова:
Кристиан Фредерик Хенрик
…Муза молча покосилась на деда.
…Дед Егор закашлялся.
…Кай, который как раз намеревался с плеча надавить на голову Щелкунчика, покраснел до кончиков ушей.
…Дерзкий непокорённый плод, преодолев сопротивление воздуха, покинул площадь кухни, повторив полётный маршрут недавней сардельки.
…За окном раздалось возмущённое «кьяк-кьяк-кьяк».
…Карна открыла глаза.
…
В этот раз от Карны не потребовалось чрезмерное усилие. Она слегка поёжилась, разгоняя кровь в окоченевших руках и ногах, и тоже взглянула на горящее имя. Как и Тори, имя было ей незнакомо.
История с любопытством разглядывала онемевших участников сцены.
– Ну да! Именно так Юстиция и назвала. А что? Что вас так удивило? – спросила она весело, сверкнув сиреневыми глазами.
Никто не отвечал ей.
– Э-эй! Да что с вами всеми?! Мы сможем потом у нотариуса Живаго узнать адрес этого Кристиана. Не расстраивайся, может чуть больше времени на розыски потратим, просто жаль, что он не пришёл.
Кай кашлянул в кулак и в отчаянии посмотрел на деда Егора. Тот отвернулся.
– Тори… он, в смысле наследник, НЕ «не пришёл». Он ушёл.
– Ты видел его? Ух ты! А мы почему не видели? Где сидел? Какой на вид – старый, молодой? Наш, говорил с ним?
Кай ответил таким голосом, каким обычно отоларинголог произносит своё «сорок восемь… шестьдесят шесть».
Кай аккуратно отодвинул от себя Щелкунчика.
– Молодой… Э-ээ… Наш. Парень он, короче…
Тори вся светилась любопытством. Кай продолжил.
– Давно надо было… Не у тебя одной дурацкое имя. «Кай» – меня так с детства называют, но вообще-то я Кристиан Фредерик Хенрик. Мама так назвала, – Кай перевёл взгляд на окно. – Не знаю, кого или что она любила больше жизни, может и историю, как твой папа, но вот такое имя она мне дала.
Несколько секунд Тори сидела с открытым ртом.
– Так чего ж вы все такие хмурые?!! Значит, ты и есть тот самый наследник Каргера! Значит, через полгода сможешь вступить в наследство и прочитать его исследования. Раз он был кем-то там в археологии и истории, может он про гроб и покойников тех написал даже. Не зря же он тебе выбрал! А может и ещё что-то оставил… поинтереснее.
Кай уже и так знал, что такое интересное Каргер ему оставил. В ушах словно прозвучал знакомый хрипловатый голос: «Это страховой полис».
– Он оставил мне ту штуку, за которую так бились церковники. Возмещение Прелатского Палладиума согласно Устава Енохианской Капитулы, – безошибочно выговорил Кай, – не спрашивай, не знаю, что это такое.
Дед Егор вышел из кухни.
Секундой позже хлопнула входная дверь.
