Елена Гарда
Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени
Брешь в Завещании
В назначенный день, рано позавтракав и собрав пожитки, компания погрузилась в машину и отправилась домой в Древнеград. Было решено ехать сразу к дому Каргера. Он жил в центре, недалеко от храма на Аскольдовой Горе. По хорошей погоде дед с Каем, бывало, захаживали к нему в гости – их кварталы разделяло каких-то три с половиной километра.
Кай был на удивление спокоен. Нотариус Живаго выскочил на их пути будто чёрт из табакерки. Изменить они ничего не могли, всё что можно было обсудить они давно обсудили, потому, самым удачным методом подготовки к встрече с неприятелем оказался совет деда Егора «заканчивать сушить себе мозги и хорош паниковать раньше времени».
На деле это удавалось не всем. Дед по дороге травил анекдоты, от которых История и Карна давились смехом людей, провожающих друга на эшафот, Муза Павловна отрешённо вглядывалась в небо, наблюдая за полётом Мистики, Кай переключил все свои мысли на обдумывание предстоящей встречи. Но не с нотариусом Живаго, которого Кай заранее представлял заматерелым холодным буквоедом, а с мастером Йозефом, старым часовщиком. Ожидание это действовало как спасительный охлаждающий компресс и по меньшей мере мешало ему во весь голос закричать: «Всё пропало!..»
Но нет, не всё пропало. Кай мечтал попросить мастера разрешить ему снова пройти по стрелке. Рвался он туда с двумя целями – во-первых, чтобы поискать пропущенные (возможно) в прошлый раз намёки Каргера и, во-вторых, ради того, чтобы заглянуть поглубже в собственное детство, увидеть маму и папу. Эта мысль поддерживала и ободряла его в Белозоревке, и сейчас он особенно не хотел с ней расставаться.
На входе в подъезд белело объявление, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это копия письма, лежавшего у деда в кармане. Они поднялись на третий этаж, на двери Каргера виднелись такие же следы опечатывания, как и на даче, затоптанные обрывки жёлтой ленты валялись на полу. Дверь была приоткрыта. Оставалось десять минут до указанного в приглашении времени. Их встретила пожилая женщина с чёрной лентой на рукаве, было видно, что она здесь всем распоряжалась. Она пригласила их пройти в кабинет Каргера.
В квартире было полно народу, некоторые молчаливо расхаживали по коридору, многие сидели на стульях, расставленных рядами в кабинете Каргера. Среди них, судя по одежде, было немало представителей духовенства. В дальнем конце комнаты несколько пожилых мужчин в деловых костюмах беззвучно обменивались репликами, у каждого в руках были папки с документами, у одного из них, самого важного с пышной седой шевелюрой, был серьёзного вида портфель.
Кай решил, что кто-то из них и есть «нотариус Живаго Ю.Ю.».
На одном из стульев в первом ряду Кай заметил молодую женщину в тёмном платье, она одиноко сидела у окна, застенчиво опустив голову и сложив руки на коленях. Он не нашёл в её облике каких-нибудь следов траура, вроде кругов под заплаканными глазами или чёрной косынки на голове, но почти не сомневался, что это и есть та самая нежданная наследница Каргера.
Все четверо тоже уселись на свободные стулья и стали ждать.
С каждой минутой Каю становилось всё скучнее и скучнее. Он рассматривал прибывающую публику, стены, глазел в окно. Церковники столпились у стены перед большой фотографией. Кай встал и подошёл ближе. При своём росте, чуть приподнявшись на носки, Кай увидел, что это двойной портрет, датированный 1978 годом. Один из запечатлённых людей – средних лет мужчина в круглой плоской шапочке. В папской шапочке, в этом не было сомнений. И рядом с ним Каргер. Ещё не такой седой, с привычным колючим ёжиком на макушке.
На стене рядом висело ещё одно фото, по виду – пятидесятилетней давности. На нём был изображён высокий пожилой мужчина в офицерском кителе и фуражке, рядом с ним – два молодых мужчины в светской одежде. Подпись была сделана латинскими буквами, вероятно, на польском языке, и Кай прочёл, что это некто Кароль Войтыла, отец, и Кароль Войтыла, сын. Третьим стояло какое-то неразборчиво написанное имя. Фотография была очень изношенной, угол её заломился и обтрепался, сеточка трещин пересекала выцарапанные на фотосоставе слова. Но мимолётного взгляда Каю хватило понять, что на этих фотографиях с разницей в 30 лет улыбается один и тот же человек. Кароль Войтыла, сын. Кай не слыхал такого имени. Но точно видел лицо.
Около десяти запоздавшие расселись по свободным местам, остальные столпились в дверях и под стенами. Седой мужчина с портфелем пересёк комнату и открыл окно, становилось душно. Кай затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово. Но седой вместе со своим портфелем тут же извиняясь вернулся к своему месту в первом ряду. В следующий момент молодая женщина из первого ряда, подойдя к письменному столу Каргера, объявила:
– Меня зовут Юстиция Юлисовна Живаго, я старший партнёр нотариальной конторы «Живаго и К», Подольский нотариальный округ, Лицензия на право нотариальной деятельности номер…
Кай от изумления открыл рот. Как такая скучная стезя может быть интересна столь молодым красивым девушкам? Они переглянулись с дедом Егором, на лице того читались похожие мысли.
История, вскинув брови, внимательно рассматривала Юстицию Юлисовну. Судя по всему, столь необыкновенное имя старшего партнёра Живаго поразило её даже больше чем собственное. Надо же… Юстиция…
Муза Павловна и Карна не выдавали никаких эмоций.
Нотариус Живаго тем временем зачитала какие-то выдержки из законов и процитировала документы необходимые для начала процедуры вскрытия и оглашения завещания. Поток юридических терминов и сухой тяжеловесный канцелярит всегда действовали на Кая усыпляюще. Решаясь на эту поездку, он, конечно, не рассчитывал найти мероприятие весёлым, но настолько мертвецки-скучной процедуры он не ожидал. Какое-то время он старательно вслушивался в эти колючие неповоротливые фразы, а потом внимание его начало ослабевать.
Кай очнулся, когда седой мужчина с портфелем, снова рассыпаясь в извинениях, встал со своего стула и попросил слово. Он представился действительным членом Гардарининской Академии Наук и от лица всего научного мира попросил принять во внимание характер творческого наследия доктора исторических наук, профессора Каргера К.М., в прошлом заведующего кафедрой археологии и искусствоведения, выдающегося историка архитектуры и много ещё всего такого, чего Кай не запомнил.
Кай слушал его с удивлением. Оказывается, ко всему прочему Каргер был археологом… Оказывается, существовали исследования и научные труды Каргера, и они имели, как сказал седой, непреходящее значение для академической науки… Вот это да!
Кай выглянул со своего места и уставился на деда круглыми глазами. Тот в ответ пожал плечами: «Я думал, ты знал…»
Пожалуй, выступление академика было самым оживлённым событием за время, проведённое здесь. Тот закончил своё воззвание и, обливаясь потом, уселся на прежнее место, а Кай от нечего делать начал разглядывать обстановку кабинета.
Кай боролся со сном, взгляд его безразлично скользил по потолку и окнам.
Светло-серые в несколько слоёв шторы, подобранные снизу толстыми жгутами, были подвязаны к крючкам с львиными головами. Письменный стол по старой моде под зелёным сукном, на нём – большая лампа с зелёным абажуром на тяжёлой бронзовой подставке.
Кай задержал на ней взгляд чуть дольше – подставка в виде бронзовой модели Сатурна выглядела очень необычно. Он много раз видел модели планет и солнечной системы на занятиях в школьном «Эрудите», конечно же видел и Сатурн. Не понятно было одно – эти бронзовые кольца, словно удерживаемые силой гравитации космического тела, по-настоящему вращались вокруг планеты. Кай не смог придумать версию, объясняющую работу этой модели. Он решил в конце подойти и рассмотреть её внимательнее.
На стене за спиной нотариуса, которая в этот момент показала всем присутствующим большой подписанный в нескольких местах белый конверт, висела гравюра с видом на старинный храм.
– Напоминаю, наследники имеют право подать заявление, свидетельствующее об их желании получить свою долю имущества, по истечении шести месяцев со дня открытия наследства. Временем открытия наследства признается день смерти наследодателя, – Юстиция Юлисовная обвела собрание взглядом. – Есть вопросы по процедуре?
Присутствующие снова загалдели, зашуршали папками, заскрипели стульями.
– Вопросов нет. Тогда продолжим…
Кай едва сдержал зевок.
Шесть месяцев. За это время наследника можно попробовать уговорить.
Вот кофе сейчас вовсе не помешал бы…
Нотариус тем временем, разъясняя каждый шаг, вскрыла конверт и достала из него конверт поменьше, на котором тоже синело несколько подписей и печатей. Присутствующие кивали.
Нотариус распечатала и этот конверт и достала из него желтоватый лист бумаги и третий конверт.
Этот, последний, выглядел совсем старым, бумага имела вид потемневшего плотного пергамента, скреплённого сургучной печатью.
Раздался взволнованный гул, зрители в рядах подались вперёд, паркет под ногами скрипнул.
Неожиданно монотонные комментарии нотариуса прервал густой низкий голос: «Возражение!»
Слушатели повернулись в его сторону. Позади всех стоял сухопарый высокий мужчина в чёрной сутане, подпоясанной фиолетовым кушаком, на короткостриженых волосах виднелась круглая фиолетовая шапочка, он кашлянул и прогудел: «Мы выдвигаем возражение против рассмотрения в наследуемой массе возмещения Прелатского Палладиума. Согласно параграфа третьего Хартии Енохианской Капитулы, выгодополучателем означенного возмещения могут быть только кровные наследники первой линии, а таковых усопший не оставил, или же наследники в сане духовенства, а также наследники в ранге рыцаря».
Он стоял, крепко сжимая пальцами спинку стула, всей своей статью выражая торжество и непримиримость.
На лицах части присутствующих читалось непонимание, Кай тоже ничего не понял, хотя… В кармане его лежал орденский знак Каргера с изображением золотой лестницы в лучах солнца, а это могло означать, что он всё же знает об этом немного больше остальных. Только не знает, что знает.
По реакции Юстиции Юлисовны Кай определил, что этот вопрос не загнал её в тупик. Он уже было наклонился к Музе Павловне, чтобы спросить, что за штука такая «Предательская Капсула», и слышала ли она когда-нибудь про «Енотовский Палантин», или как там их, как вдруг за его спиной знакомый голос произнёс:
«Это страховой полис».
Кай чуть не подпрыгнул на стуле. По спине его пробежал холодок, он тут же оглянулся, но не увидел никого, кому этот голос мог бы принадлежать. Все смотрели мимо него, на мужчину, заявившего протест. В воздухе ощутимо витал горький запах кофе. Кай тряхнул головой, решив, что, наверное, задремал и снова прислушался к словам нотариуса.
Юстиция Юлисовна отложила бумаги в сторону, а потом спокойно и чётко произнесла:
– Возражение не может быть принято во внимание, спасибо. Напомню присутствующим, что сословная организация гардарининского общества была упразднена декретом «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» в ноябре 1917 года. Конституционный принцип равенства нашего государства базируется на всесословности. – Мужчина в фиолетовой шапочке уже собрался что-то возразить, однако нотариус не дала себя прервать и продолжила. – Тем не менее, на этот счёт усопший оставил совершенно чёткие указания и подтверждение сословной принадлежности наследника. Можете ознакомиться, – она передала ему один из документов.
Со всех сторон неслось взволнованное перешёптывание. Сейчас все всматривались в лицо сухопарого церковника, пытаясь понять, как он воспримет полученные сведения.
Тот изучал документ, а Юстиция Юлисовна поправляла на столе стопки бумаг. В её движениях не было и намёка на нервозность, она сидела очень спокойно и также спокойно протянула руку и коснулась бронзовой модели Сатурна под зелёным абажуром…
Кай успел услышать: «Мы будем судиться!», и недовольный гул тотчас стих.
Он уловил, что вокруг что-то переменилось. А затем и увидел.
Сатурн по-настоящему ожил.
* * *
Кольца Сатурна начали разрастаться, они продолжали обращаться вокруг своей бронзовой планеты, одновременно заполняя комнату концентрическими волнами сияния. Не было сомнений – источником помех служила лампа с зелёным абажуром.
Кай смотрел на бесчисленное множество этих удивительных тонких колец и не мог взять в толк, почему никто не ахает от такого невероятного зрелища. Кольца искрились разноцветным металлическим блеском, они вращались вокруг планеты на разных скоростях, и имели разную толщину, но самым поразительным в них было то, что кольца не были сплошными, их составляли мириады сверкающих частиц.
В какой-то момент вся комната наполнилась радужными волнами света, пульсация их всё ускорялась, и затем Кай перестал различать цвета – неописуемая радуга слилась в сплошной белый цвет. Комнату наполнила мерзлота. Кай почувствовал, что за спиной кто-то стоит.
Он обернулся.
…
Это был Каргер, он стоял в холодном молочном вихре металлических частиц и не спеша пил кофе. Почему-то Кай не испугался, наверное, потому что никогда до конца не верил в гибель Каргера и очень ждал этой встречи.
Каргер улыбался и молчал, он был настолько живой, что Кай потянулся к нему рукой.
– Ну ты как, держишься? – голос Каргера звучал негромко и мягко. Он был в своей обычной чёрной до пят одежде. Под подбородком белело кольцо колоратки. Вся его фигура излучала умиротворение.
Кай замер, боясь спугнуть видение. Ему хотелось задать сотни вопросов, таких важных и срочных, но в горле пересохло от волнения. От жалости к себе защипало в глазах. Он на миг отвернулся, боясь и одновременно надеясь на то, что Каргер исчезнет, а вслед за ним уйдут все горести последнего месяца, и его жизнь вернётся в то милое и скучное невозвратное далёко.
– Ты простишь меня? – Каргер поймал его взгляд. – Я ничего не мог поделать. У таких как мы нет выбора… Нас Предназначают.
– Как? – сорвалось с губ Кая, и он тут же почувствовал, насколько сейчас неважен ответ на этот вопрос. Гораздо важнее было знать «почему?»
Но Каргер ответил на его невысказанный вопрос:
– Мы – Светоходцы. Ты и я. Мы множим Свет и Просвещение.
– И я?.. – Кай поспешил поправиться, – зачем это всё?
– Свет – это ткань, материя не хуже любой другой. Всё вокруг это Свет. Жизнь питается Светом. Забери у человека его Свет, и он засохнет, как цветок. – Голос Каргера звучал немного тише. – Как ни странно, но Тьма – это тоже материя. Много веков баланс нарушался. Тьма разрасталась, порождая всё большую армию материальных сущностей. Тьма научилась пожирать Свет. Мы – мешаем. Тебе напомнят.
– Напомнят? Я же ничего об этом не знаю…
– Конечно же знаешь… Последние сто лет это знание есть в каждом учебнике физики. Всё не то, чем кажется. Но люди устроены так, что самые очевидные вещи…
– …осознают в последний момент, – договорил за него Кай, чувствуя себя маленьким и обиженным.
Каргер с улыбкой кивнул:
– Значит, ты всё же иногда слушал то, что я говорил… – он словно бы сделал шаг назад, удаляясь от Кая. Весь его облик дрогнул, пошёл лёгкими волнами, как неустойчивое голографическое изображение,
– Каргер, не бросай меня! – Кай был в отчаянии. Как же так?.. Он ещё не успел найти правильные слова, ему нужны ответы, так не хватает твёрдой руки. Но что-то внутри подсказывало, что Каргер должен уйти, что не может оставаться. – Скажи хотя бы… что я должен сделать? Я не знаю…
– Разгадай Путь… – Каргер отступил ещё на один шаг, голос его звучал немного глуше. Сатурнианская металлическая пыль продолжала своё вращение вокруг лампы, Кай находился в самом центре кольца света, но непроницаемую искристую белизну уже нарушали еле заметные радужные вкрапления.
– Ты можешь объяснить?! – Кай почти кричал, ему было всё равно, что их услышат нотариус и вся эта толпа искателей какого-то наследства. – Помоги мне!!!
– Я не могу. А ты сможешь. Ради них.
– Ради кого?
– Музы. И Егора.
– А ч-что..?
– Их не станет. Или ты представлял иное?
Кай похолодел.
Он не представлял. И не думал. Но теперь ему казалось, что это очевидное и главное. Никто не будет возвращать деду старость, а Музе деревянную ногу. Их просто не станет. Как и Карны. И… он помрачнел ещё больше, и Тори. Они уйдут. И он останется один.
Или..? И он тоже?
Все эти мысли горячим шквалом пронеслись в его голове. Он не осмелился произнести этого вслух, убеждая себя, что Каргер не может об этом говорить, но, на деле, боясь его ответов.
– А ты, Каргер, если я не смогу… ты тогда вернёшься?
– Нет, – тот легко рассмеялся, – моя ставка не сыграла, рекламации не принимаются.
Каргер медленно покачал головой. В руке его по-прежнему была чашка дымящегося ароматного кофе.
– Это твой Путь. Всё в твоей голове. Я больше не могу учить… – неясные очертания лица Каргера ещё немного размыло, будто мерцающие в воздухе частицы света унесли с собой часть красок. – Это убьёт тебя.
– Скажи хотя бы… хотя бы с чего начать?.. – Кай чувствовал, что Каргер и правда не может ему ничего сказать. – Как мне узнать?..
– Мастер Йозеф…
– Я был у него! Но мало понял!
– Я оставил ему что мог… Я не знал, что будет полезным… Знал, что рано или поздно за тобой придут… Егор не хотел… и я посчитал своим долгом рассказать тебе о ней…
– О ней? О ком, о ней?.. О КОМ, О НЕЙ?!!
Образ Каргера стал почти прозрачным. Голос звучал совсем издалека, теперь Кай с трудом улавливал обрывки затухающих фраз. – Начни с начала… сила в слове…
– Ты ещё придёшь?! Каргер, ты же не умер?..
В молочном мерцании весь облик Каргера был почти прозрачным, он удалялся, едва шевеля губами:
– …ищи из снов… всё в повести времен… история лукава… орден приведёт… они суть одно и…
Холод отступал. Лицо Каргера растворялось в колеблющемся свете. Радужные концентрические круги сжимались, нисходя к истоку, смыкаясь вокруг бронзового тельца планеты и исчезая в нём. Бледными красками в полуразмытых очертаниях начала проявляться обстановка кабинета, сперва нечётко, затем всё ярче и натуральнее. Трепетала тюлевая занавеска.
Кай чувствовал себя совсем потерянным.
Как же глупо! Каких-то несколько минут! Ни о чём… Пустые утешения. Загадочные слова. Как всё тупо! Как всё бессмысленно…
Кай встал. Только сейчас он заметил, что комната опустела. «Заинтересованные лица» давно разъехались по домам, но ничего полезного из всей этой нотариальной дребедени не получилось, нечего было вообще сюда ехать.
Он выглянул в окно, бледный солнечный диск спускался к горизонту. Поискал глазами машину деда, но двор был пуст, значит уехали. К причудам времени он уже привык и просто внутренне махнул рукой.
Кай сунул руки в карманы и подошёл к гравюре, висящей на стене за столом Каргера. Выполненный в старинной манере, поразительно объёмный и натуралистичный, на ней был изображён старинный храм с забитыми окнами. Над маковкой возвышался крест, а от него мощным лучом куда-то ввысь уходил столб сияния. Нарисованное, конечно, сияние, такое же чёрно-белое как вся гравюра. Храм с крестом возвышался над суровой скалой в окружении воды. Рядом в лесной чаще был изображён замок с зубчатым валом. Над башнями замка реял рыцарский штандарт, на флагштоках развевались флаги поменьше. Под холмом чуть в стороне – одинокая гробница. На каменном кресте, на верхушке сидел ворон.
Кем ты был, Каргер?.. Сколько тебе лет? О чём ещё мы не догадывались? Не твой ли это замок? Не твоя ли могила?
Кай тяжело вздохнул, отгоняя злые мысли. Признаваться в этом было тяжело, но всё это время он надеялся на какую-то помощь, подсказку, дружеское плечо. Он почувствовал себя ребёнком, беспомощным, ни на что не годным без поддержки старших. Он просто плыл по течению, чем тебе не инфузория-туфелька?.. Всё в его судьбе решали взрослые или случайность.
Кстати… вот ещё вопрос, случайно или нет Юстиция Юлисовна дотронулась до Сатурна и запустила сеанс с Каргером? Стоит над этим подумать, появился он не без участия этой бронзовой штуковины…
После секундных раздумий Кай выдернул штепсель из розетки и смотал шнур. На столе лежала стопка бумаги, он быстро написал на листке несколько строк расписки и добавил к ним своё имя. Двери квартиры были открыты, Кай подхватил настольную лампу под мышку и не оглядываясь вышел.
Без особых надежд он поискал взглядом во дворе машину деда, но его, вероятно, просто потеряли. Фокусы, которые проделывало время, его уже не удивляли, сейчас, похоже, он снова провалился в какую-то временную прореху, в другое его течение. Нужно просто дойти до дома и найти своих. Но сперва к старому часовщику. Каргер хотел показать что-то О НЕЙ, но Кай не увидел. И сейчас это было главным.
* * *
Лампа оказалась очень тяжёлой, нести её было неудобно, абажур на вид выглядел очень хрупким – фарфоровым, кружевным, но Кай намеревался дотащить её любой ценой, всё-таки, как и орден, этот необычный артефакт был напоминанием о Каргере, и заодно будет не лишним хорошенько изучить его возможности.
Обливаясь потом и чертыхаясь, Кай добрался до Межевого переулка, было не слишком удобно тащиться к мастеру Йозефу с такой громоздкой ношей.
Возле порога, выгибая плюшевую спину, потягивался большой медно-рыжий кот. Кот был очень красивый, на широкой сладкой мордочке в обрамлении длинных усов и бровей радужно переливались огромные зелёные глаза. Закончив с потягиванием, он уселся на ступени и странным взглядом уставился на свой пушистый хвост.
Кай почти добрался до часовой мастерской, как вдруг его окликнул незнакомый голос:
– Занятная вещица… Желаете продать?
Кай оглянулся.
В полумраке у витрины «Антикварного» на низком стульчике, обмахиваясь газетой, сидел грузный мужчина в переливчатом жилете. Кай видел его впервые. Тот единственный раз, когда магазин ему понадобился, закончился встречей со смотрителем стрелок. Тогда он хотел оценить орден Каргера. Сейчас этот вопрос отошёл на дальний план. Ему был нужен именно мастер Йозеф.
– Желаете продать? – снова спросил мужчина.
Кай был готов поклясться, что в этот момент кот скрутил мохнатую когтистую фигу в сторону антикварщика. Но нелепость этого предположения заставила списать видение на игру света и тени – уже в следующий момент кот старательно вылизывал когтистую лапу с чёрной подушечкой.
– Нет, это… это моя…
Кот будто кивнул, а затем двинулся в сторону часовой мастерской и, забавно перебирая крепкими широкими лапками в мохнатых штанишках, исчез в полумраке.
Кай проводил кота взглядом и оглянулся на мужчину на стульчике.
– Прелестная… тонкая работа! – продавец привстал, рассматривая лампу с восхищением. Он погладил зелёный абажур. – Позволите? Отличное состояние… Лампада… вот эта часть… не позднее семнадцатого века. Вот сюда, в бронзовую ёмкость планеты, заливали масло, и от него питался фитиль. Видите, абажур изнутри в копоти? Электричество подведено позже. Ах… шедевр! Волшебная ж вещь!
– А фарфор? – спросил Кай, думая о коллекции Музы Павловны.
– Вы решили, что это фарфор?!! – обрадованно воскликнул хозяин магазина.
Кай вскинул бровь.
Мужчина был рад выдать новую справку.
– О, нет… Это, без сомнения, серафинит. Невероятно тонкая резьба, я рискну предположить, прошлого тысячелетия. Позволите догадку? Вы открыли в себе дар?
Антикварщик взглянул на Кая с таким многозначительным прищуром, что тот вздрогнул и слишком быстро спросил:
– В каком смысле?
– За серафинитом охотятся экстрасенсы и астрологи – помогает сосредоточиться, прицелиться, сконцентрироваться. В общем, усилить ясновидение. Есть дар?
– Не знаю. Нет… Не думал об этом, – смешался Кай. – Честно говоря, мне в «часовую»,
Антикварщик всё цокал и цокал языком, провожая лампу сожалеющим взглядом. Но Кай уже думал о своём.
Он вежливо буркнул: «Извините, в другой раз», и направился к соседнему фасаду с яркой свежевыкрашенной вывеской «Ремонт часов». На двери была табличка поменьше с надписью:
«Время не терпит опозданий».
Кай дёрнул за шнур колокола, внутри раздался сигнал зуммера. Через минуту дверь открылась, и он вошёл внутрь мастерской. Тесная прихожая была пуста, в нос ударил запах лака и дерева.
Кай ожидал услышать старческие шаги и сердитый скрипучий голос, но вокруг стояла тишина. Он поставил свою лампу на пол, толкнул дверь и шагнул в вестибюль.
…
Навстречу ему вышел мужчина лет тридцати в нарукавниках и фартуке. На голове его поблёскивал тонкий стальной обод, на котором крепилось аккуратное стёклышко.
– Чем могу помочь? Мы уже закрываемся.
– Простите! А можно позвать мастера Йозефа? Можно позвать..?
– Нет у нас таких, – мастер поправил свою налобную лупу.
– Мастер Йозеф… Старый часовщик?
– А ты не ошибся местом, дружок?
Кай осмотрелся.
Что-то изменилось, что-то было не так. Вестибюль, который запомнился ему своими необычными пятью стенами, сейчас выглядел совсем крохотным, с одним единственным выходом – широкой во всю стену аркой в дубовых панелях. Зал мастерской был открыт будто на ладони. В дальнем углу в полумраке он рассмотрел стол с изогнутой длинношеей лампой, сеющей неяркий свет.
Оппа… а где панно с астролябией? Та полувыцветшая картина с золотыми старинными часами… во всю стену?..
Он ничего не понимал.
– Слепой часовщик, мастер… – произнёс он, запинаясь.
– Ты бы хоть сам подумал, дружок, ну как часовщик может быть слепым? Чешских сказок начитался?
– Но… он сам меня позвал… Я уже был здесь. Две недели назад.
– Не мог ты быть здесь две недели назад, дружок, мы сегодня открылись после ремонта. Здесь полгода строители работали, не веришь, вон сидит их прораб, ждёт расчёт. Извини… мы закрываемся.
…
Кай вышел из вестибюля, поднял свою нелепую ношу и ещё пару секунд в сомнении потоптался, рассматривая стены.
Какой-то идиотизм. Куда он запропастился, этот мастер Йозеф? Не выдумал же я его сам?
Кот, сидящий на прежнем месте, отрицательно покачал головой, после чего легко спрыгнул с парапета и растворился в сумерках.
Кай устал от знаков. Он был готов запустить бессмысленную лампу вслед этому ходячему образчику беспечности.
Он чувствовал себя опустошённым. По чьей бы воле он ни был пленён и избран, по велению ангела, Велеса, Времени или чёрта лысого, он не понимал, чего от него хотят, куда ему идти и что, в конечном счёте, искать.
В эту минуту фигура речи тренера Данилыча наполнилась для Кая новым содержанием – он не просто свалился со смирной кобылы… он застрял ногой в стремени и теперь беспомощно волочился за ней по земле.
