Екатерина Бердичева
Деревня Тюмарково
– Но дорога… Ее просто нет!
Сережка оглянулся и посмотрел на колосящийся ветками подлесок.
– Оттуда, – Денис кивнул куда-то вдаль, – есть. Она ведет к санаторию и пионерлагерю.
– Сейчас их тоже нет?
Денис покачал головой и осторожно, цепляясь за стволы, обошел образовавшуюся на тропе глубокую лужу. Мы последовали за ним.
– Они были на балансе выстроивших их предприятий. В те самые девяностые годы оказалось выгодней ввозить дешевый и некачественный китайский товар, получая удвоенную прибыль, нежели ремонтировать оборудование и платить рабочим зарплату, с трудом конкурируя с броским импортом. Поэтому… и предприятий, и баз отдыха больше не существует.
Он подержал нависшую над тропой еловую лапу, пропуская под ней нас.
– А почему наши фабрики оказались неконкурентоспособными? – Сережка с интересом посмотрел ему в лицо.
– О-о… – рассмеялся Денис и остановился. – Тут сошлось множество факторов. Вот смотри, – он присел и ткнул подобранным с земли сучком в землю. – На конце цепочки всегда находится потребитель. Ведь именно ради него производится любой товар. Так?
– Ну да. – Кивнул головой сын.
– Тогда задам вопрос. Что выберешь: яркую, с прикольным принтом, майку или унылое серое, пусть даже из хорошей, качественной ткани, изделие? На что вначале обратишь внимание?
– Ну… на принт.
– Согласен. – Улыбнулся Денис и зачеркнул одну из нарисованных на земле картинок. – Основополагающим решением любого выбора будет фасон, цветовое решение и, если ты не сын состоятельных родителей, цена. Братский Китай, распахнувший для россиян свои рынки, предложил модные расцветки, крой и очень привлекательную, с точки зрения экономической выгоды, стоимость. Что же на тот момент могла дать своему потребителю советская промышленность? Фасоны, не менявшиеся десятилетиями. А почему? Потому что любое изменение предполагает расходы на закупку нового оборудования и, как следствие, удорожание продукта. Неброские тона и простую фурнитуру… Пусть из качественного материала, но… совершенно не интересное покупателю. Чтобы все это изменить, создать какие-то конкурентоспособные вещи, нужно было хорошенько потратиться. Но разве о будущем думали те, кто, не приложив значительных усилий, мог набить карманы прямо сейчас? Глупцы, зарабатывая на извозе, радовались, а умные сразу поняли, что легкий путь ведет в никуда. Но решение, как всегда, принимали поимевшие самый большой куш. Вот, – Денис ткнул прутом в сторону деревни, – его результат.
Мужчина поднялся и отбросил сломанную пальцами палочку в кусты.
– Ну что, идем?
– Постойте! – Сын схватил его за рукав. – Что же тогда делать?
Денис улыбнулся и пожал плечами.
– Хотя бы начать думать.
– Я думаю! – Возмутился Сережка. – А над чем?
– Даже над тем, почему мама, а не ты, готовит завтрак. Ты же ешь? На улицу ходишь? Так почему бы заодно не сходить в магазин? Ведь свободного времени у тебя гораздо больше, чем у нее.
– Ну-у… Я не разбираюсь в продуктах.
– Всему можно научиться. Было бы желание. Вот скажи, почему старенькие бабушки, у которых мало сил, легко косят траву литовкой, а ты даже не попробовал взять в руки электрическую косу?
– Это претензия?
– Нет. – Денис изо всех сил давил улыбку. – Просто мои о тебе размышления.
– А о себе?
– О себе? – Денис, к моему удивлению, оказался самокритичным. – Еще не так давно я хотел уйти в монастырь. Но… испугался, что в силу характера не смогу выполнять некоторые послушания. Гордыня, знаешь ли… Смиряюсь, но до сих пор считаю, что достоин большего.
– Может, и правда, достоин? – Я вмешалась в их разговор.
– Все мы так думаем, пока вдруг не осознаем, что жизнь осталась позади, но в ней ничего, кроме страхов и самомнения, не было.
– Вроде ты не стар. Но осознание – первый шаг к победе. И каковы же, если не секрет, твои планы на будущее?
– Женитьба, дети, собственный бизнес… Хочу начать с пчеловодства. Мед дорого стоит и хорошо раскупается.
– И почему до сих пор не начал?
Следом за ними я перебралась через топкий и заросший осокой ручей. Затем вылезла на крутой бережок и остановилась.
– Слабые ноги? Надо заниматься спортом. – Заметил Денис. – Гулять по вечерам и ездить на общественном транспорте.
– Задыхаясь от жары и чьей-то вони?
– И почему женщины такие категоричные? – Неожиданно разозлился мужчина и зашагал к следующим зарослям.
– Наверно потому, что мы себя любим. – Я пожала плечами. – И оберегаем от негатива.
– Ты бы в церковь сходила. – Услышал и тут же отреагировал Денис. – Вас, дочерей Евы, бесы одолевают!
– Точно. – Не утерпела я. – Постоянно подзуживают то пол помыть, то руки… Майку потную постирать. Личико, чтобы казаться свежей и моложе, кремом вымазать.
– Мам, успокойся! – пихнул меня кулаком в бок Сережка. – Давай свою борьбу за права начнешь позднее! Вдруг он обидится и нас в лесу оставит!
Денис услышал и расхохотался:
– Твой сын, Катя, прав: сражаться тоже нужно с умом. Так что, милая дама, учись думать, и только потом – делать. А то никто замуж не возьмет.
– И не надо! – Радостно сказала я и вытянула руку. – Кстати: вот та здоровая береза растет неподалеку от деревни. Сережка! Ура! Мы дома!
***
И все-таки Денис не обиделся, поскольку уже вечером пришел менять нам розетки. То ли ему было скучно, то ли потянуло на острое… не знаю. Когда с чувством выполненного долга и уже затемно он собрал свои отвертки-пассатижи и вышел в трещавшую сверчками ночь, напоследок мне так хотелось спросить его про местную невесту… Но желание лечь в кровать оказалось сильней любопытства.
– Хороших снов! – Пожелала ему, медленно закрывая дверь.
Он обернулся и кивнул.
– Завтра не приду.
– Как хочешь. – Я улыбнулась и отмахнулась от севшего на лоб комара. – Но печеньки еще остались.
– Когда в город поедете? – Спросил он.
– Послезавтра. В понедельник мне на работу.
– И мне.
Он развернулся спиной и через траву пошел к дороге. А я, наконец, закрыла дверь. Похоже, после такого насыщенного дня мы все жутко устали…
И точно: сын с собакой, не дождавшись ухода нашего соседа, устроились на моем матрасе и заснули в обнимку. Я же выключила свет и подошла к распахнутому в ночь окну. Высоко в синем небе сияла серебряная луна. Ее лучи делили мир на два цвета: белый и черный. Серые оттенки казались столь малозаметными, что не хотелось обращать на них внимание. «Бытие для тьмы двуполярно. – внезапно подумалось мне. – Одобрение – отрицание. Все – или ничего. Сражение сильных – отчаяние слабых. Тьма – время отказа от индивидуального роста в пользу коллективной безопасности. Во тьме сложно отличить правду от лжи. Но сейчас – всего лишь ночь». – думала я. – «Совсем скоро Луна уйдет за горизонт, а на востоке проснется заря. Ее нежные краски рассеют тьму, и каждый увидит, насколько неоднозначно творение Божье, внутри которого мы живем…»
Где-то под речкой, разгоняя тишину и мои грустные мысли, перекрикивались с камышовками перепела. В саду охали и ухали совы. За сеткой тонко пищали комары. Прекрасный мир жил по своим законам, и мне, как его части, следовало им подчиниться. Зевнув, я задернула занавеску и на цыпочках прошла к кровати. А потом с облегченным вздохом упала на подушку. Да, трудностей и борьбы вокруг нас хватало. Но также хватало и радости. Разве не здорово, что здесь, в далекой глухой деревне без газа и нормальной связи живут интересные люди? Разве не прекрасно, что тут, в тупике, окруженном лесом, эти люди не озлобились, а наоборот, готовы поддержать совершенно чужого им человека?
Я улыбнулась и погладила ушки забравшейся ко мне Мани.
– Давай спать. – сказала ей. – Ночь скоро кончится, и наступит новый, очень хороший, день. Рядом с дверью, положив лохматую морду на лапы, твой сон стережет Казбек. А еще мы обязательно пойдем гулять в поля. Но только после того, как соберем в малиннике весь мусор. Ну, может, не весь…
Маня согласно вздохнула. Уткнувшись носом в собачью голову, я медленно вплывала в сон. Луна, напоследок посеребрив край занавески, скрылась за выступом террасы. Навевая приятные грезы, под окнами трещали кузнечики… И где-то за домами, возвращаясь от приехавшего в деревню на выходные брата, заковыристо матерился Семен.
***
Уже через день, заперев наш деревенский дом и поручив его надзору бдительных соседок, мы вернулись в город.
Маня сразу завалилась спать. Сын уселся смотреть фотографии в ноутбуке, а я, поставив стирку, улеглась в ванную. Какое же это блаженство: смыть с кожи пятидневную пыль и пошкрябать потемневшие пятки кусочком пемзы! В теплой воде с морской солью и пеной мое тело медленно расслаблялось, расслаблялось, расслаблялось… Только тогда я поняла, насколько же оно, бедное, устало! А с утра меня уже ждала работа и собравшаяся на дачу начальница.
– Мам! – Сын стукнул кулаком по двери ванной комнаты. – Хватит плавать! Вылезай!
– За-ачем? – Со вздохом спросила у него. – Если проголодался, сделай себе бутерброд. И вообще, учись готовить!
– Да мам же! – Мне вдруг показалось, что от нетерпения Сережка приплясывает на месте. – Слушай: тут на фотках… ты не поверишь! Скалли с Малдером отдыхают!
– О, Боже… – пробормотала я. – Очевидно, ты узрел нечто невероятное.
– Точно!
– Неужели тарелочку в рентгеновских лучах заката? – Я подхватила пальцами ноги цепочку и вытянула пробку слива.
– Не, тарелка – это фигня. Короче, мойся и приходи!
Уже через десять минут, в халате и с мокрыми волосами, я зашла в Сережкину комнату. Затем, через его плечо, посмотрела в экран.
– А зори там действительно красивые. – Экран ноутбука фирмы «Тошиба» прекрасно передавал насыщенную палитру деревенского заката.
– Не, не это. – Сережка промотал несколько фото. – Вот! Улица в заброшенной деревне.
– И что? – Не поняла я. – Трава выше головы, крыши домов, тропинка…
– Да вот же! – Он увеличил часть снимка. – Ничего не напоминает?
– Ого! – У меня вырвалось невольное восклицание. И действительно, как можно было не заметить выходившую из травы здоровущую собаку? Судя по ее морде и фигуре, она была московской сторожевой. Висячие уши, длинная шерсть, характерная расцветка и толстые, широко расставленные лапы… Большие глаза с опущенным нижним веком. Одно но: если исходить из размера росшей вокруг травы, ее высота в холке была где-то… по мое плечо.
– А вот фото целиком! – Сережка снова сжал фотографию. – Видишь, как на ее шерсть падает тень? А глаза! Они смотрят прямо на меня. Но когда я делал этот кадр, никакой собаки там не было!
– Ну да. – Согласилась я. – Тем более, такой огромной. Может, так причудливо переплелись травы?
– Ты сама-то в это веришь? – Хмыкнул сын и открыл другое фото. На вечернем снимке был Денис, стоявший под соседской ивой. – Посмотри-ка сюда. Видишь над его головой искорку, которой тут не должно быть?
Он увеличил фото. А я в замешательстве почесала мокрый затылок, поскольку прямо над макушкой соседа парила этакая фея Динь-динь. Крылышки, голова, ручки и ножки – все светилось собственным, а не отраженным светом.
– Может, не известный науке мотылек? – Как взрослый, рационально мыслящий человек, я опиралась на постулаты ньютоновской физики и теорию дарвиновского происхождения видов.
– Ну да, ну да. – Покивал Сережка. – А вот эти листики ивы осиял специально для такого случая выглянувший из-за горизонта и согнутый буквой зю солнечный луч.
– Ха-ха. – Мрачно сказала я, не зная, как назвать то, что поймал в объектив качественный японский фотоаппарат.
– А вот еще… Нет, ты не отворачивайся! – Сережка дернул пояс моего халата. – Глянь, какие красавцы!
И действительно: во тьме деревенской ночи, подобно праздничным детским шарикам, парили разных размеров белесые объекты.
– Капли тумана на линзе! – Моя улыбка наполнилась снисходительной мудростью.
– То вверху, то внизу… Прям стирать не успевал! – Возмутился Сережка. – И ко всему-то у тебя есть объяснение! Но почему ты не хочешь признать очевидное: есть то, о чем твоя наука либо не знает, либо молчит. И если первое говорит о тупости ученых, то второе – о тщательно скрываемых от народа тайнах мироздания!
Я погладила сына по голове.
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…
– Вот-вот: Гамлет жил много лет назад, но умел, в отличие от некоторых, делать правильные выводы!
– Знаешь, Серень… – Я вздохнула. – Если попытаться упихнуть в строгие рамки научных теорий все то, что в них никоим образом не упихивается, может оказаться, что Махабхарата – не выдумка, а история реального противостояния. Что людских популяций на планете Земля было множество. И что они, несмотря на технологии и магические возможности, которые, подозреваю, тоже относились к технологиям, закончили весьма плачевно: кто – потопом, а кто – льющимся с небес огнем. А библейская сказка о человеке, как результате божеского эксперимента, является самой что ни на есть былью.
– М-м… А у нас Махабхарата есть?
– Угу. Вон, возьми в шкафу. Только она в очень урезанном виде. Кто-то, дабы не расстраивать впечатлительных читателей их собственной ущербностью, изъял самые интересные куски текста. Но ты все равно почитай. Для общего развития.
– Знаешь, мне бы хотелось заснять взлетающее над Чертовой горой НЛО! – Мечтательно произнес сын.
– Ага. – Я улыбнулась и, не разжимая рта, зевнула. – Поедем в следующий раз…
– А давай прямо через неделю!
– Посмотрим. – Я уже знала, что моя дорогая начальница оставила мне кучу работы с разъездами по фондам. – Если не очень устану…
– Ма-ам! – Серега горел энтузиазмом. – Ты утром спи подольше. Честное слово, я и без каши, одними бутербродами с яичницей обойдусь. И вообще, чего сложного в том, чтобы сварить себе яйцо?
Действительно, чего сложного? Но в понедельник, сразу после работы, мне пришлось оттирать плиту и отдирать от черных углей сковородку. Так что в последующие дни мы снова вернулись к каше. Правда, за лето мой сын научился делать варенье, жарить картошку, варить курицу… между походами за грибами, вылазками к речке на рыбалку и даже ночным бдением с охотниками на засидке. Но это – совсем другая история… Ведь деревенская жизнь, полная приключений и тайн, для нас только начиналась!
