Екатерина Бердичева
Деревня Тюмарково
Рассказ второй. Путь в неизвестность
***
За работой, учебой и какими-то совершенно ненужными, но, тем не менее, важными хлопотами мы не заметили, как в наш край с горячего юга наползло теплое дождливое лето.
– Ма-ам! – Отсыпающийся после окончания занятий сын неожиданно проснулся рано и застал меня на варкой каши и одновременной покраской ресниц. Бросив полный тоски взгляд на исходящую паром овсянку, он поморщился и плюхнулся на стул, наливая в чашку холодный кофе. Отхлебнув глоток, взглядом поискал сгущенку. Нащупав среди крышек, тарелок и салфеток ложку, довольно поковырял ей в банке, облизнул и только после этого продолжил разговор. – Вчера звонил папа.
– Чего хотел? – Я достала из холодильника варенье, а сгущенку убрала от сластены подальше. Плюхнув в тарелку половник каши, поставила ее перед сыном. – Ешь, пока я вижу, как ты это делаешь.
– Заче-ем?! – Выдохнул он с досадой.
– Затем, что я замучилась чистить присохшие хлопья под ободком унитаза. Еще раз найду, туалет помоешь сам. Заодно ванную и кухню. А, брось, пожалуйста, в стиралку белье. – Напяливая в комнате джинсы и пытаясь накрасить без зеркала губы, вспомнила о словах сына и снова появилась на кухне. – Так зачем тебе звонил отец?
– Со своей… большой любовью он летит в Италию и приглашает меня отправиться с ними. – Описывая размер чувства немолодого мужчины, сын вытянул руку далеко вперед и поводил пальцами.
– Э-э-э… – Кажется, мои глаза стали выразительными и без макияжа.
– От тебя требуется какое-то согласие и оформление документов.
– И ты готов с ними лететь?
– Твоя рубашка неправильно застегнута. – Измазанная в каше ложка ткнулась в мою сторону.
– Не меняй тему. – Строго сказала я. – Ты готов?
Манька, растянувшаяся под нашими ногами, переводила глаза с меня на сына и обратно, чувствуя застывшее в воздухе напряжение.
– И что такого? – Пожал плечами Сережка. – В Италии тоже живут. Кстати, лучше, чем здесь.
– Ты этого не знаешь. – Я переступила через собачий хвост и налила себе воды. – Всегда лучше там, где нас нет.
– Понятно, что не знаю. Но, если поеду, обязательно поделюсь впечатлениями. Говорят, там жарко. И апельсины на улицах растут. Между прочим, все куда-то ездят. И только мы сидим, словно приклеенные! Ой, прости, прости… Забыл про экскурсии на рабские плантации, засаженные огурцами.
– Всего-то пара теплиц… – Задумчиво поправила я. – Значит, хочется взглянуть на чужую жизнь?
– Угу. – Ложка шлепнулась в недоеденную кашу. – А ты, пока меня нет, можешь прокатиться в Тюмарково и как следует познакомиться с этим невероятно живописным местом.
– М-да… Папина нынешняя ухихикается.
– Да ладно… Может, от смеха лопнет и перестанет напоминать привязанные друг к другу воздушные шарики. И вообще: радуйся, что один из твоих детей сядет на шею папе, а второго, даже не уговаривая, легко можно взять с собой туда, где интернет похож на сказку: все слышали, но никто не видел. Между прочим, вы обе мечтали о травке, комарах, коровьих лепешках и прочих прелестях сельской жизни! Маня! В деревню поедешь?
Посмотрев в собачьи глаза, я медленно кивнула головой.
– Заметано. Пусть папа перезвонит и сообщит, какие справки надо собрать и прививки сделать. Вот, к примеру, отправляющимся в Индию колют комплексную сыворотку: кажется, от чумы, бешенства, лихорадки, столбняка и сибирской язвы.
– Сама ты язва! – Хмыкнул сын. – Училась бы у нынешней: сюси-пуси, все лапуси… Папа ее с ног до головы золотом обвесил!
– Вот и я удивляюсь прочности ее шеи. Как и объему отцовского кошелька.
– А я о чем! – Тарелка с недоеденной кашей нырнула в мойку. – Ванька говорил, на море есть такие крутые водные горки… И остального тоже… много.
Я усмехнулась и потрепала его по волосам:
– Не переусердствуй. Одно дело – женщина, другое…
– Я – единственный сын!
Рассмеявшись, я чмокнула его в макушку.
– Ночную бабочку рассвет не испугает. А денег я тебе с собой дам.
– Мама! Не увлекайся! Еще минута – и ты опоздаешь на работу!
– Помой посуду! – Крикнула я, уже вылетая из дома. И только в лифте, бегло себя оглядев, поняла, что пуговицы я так и не перестегнула.
***
Однако накручивала я себя зря: в кратчайшие сроки решив дело с загранпаспортом и визами, мой прекрасный, но, увы, бывший мужчина пятничным вечером приехал за Серенькой.
– Готов? – Спросил он парня, зайдя в двери квартиры.
– Да. – Кивнул тот и показал на спортивную сумку, в которой носил хоккейную форму.
– Тогда идем. – Отец протянул руку к ее ремню, но Сергей улыбнулся и мягко отвел его ладонь.
– Я сам.
– Но… – Мужчина, наконец, посмотрел на меня.
– Мы меняемся, а он – просто растет. – Улыбнулась я и пожала плечами.
– Только давай без ценных указаний! – Тут же завелся он.
– Не буду. – Рассмеявшись, я погладила сыну плечо.
– Идем, пап. То, что она мне сказала, я тебе перескажу по дороге. – Хитрющий Серенькин глаз покосился в мою сторону. – Думаю, этого хватит, чтобы занять себя не только вечером, но и в полете. Ты на нее не обижайся… Бабушкина генетика!
Кажется, плечи бывшего мужа дернулись.
– Легкого перелета и хорошего отдыха! – Пожелала я, закрывая дверь и чудом удерживая себя от соблазна еще раз стребовать обещание по поводу звонков, внимания, питания, купания… Рот пришлось закрыть рукой, уже тянувшейся к телефону.
Но спасла меня от этой глупости моя Маня – второй любимый ребенок, вовремя углядев в окне наглого толстого голубя. Услышав лай и тупой удар носом в стекло, я побежала на кухню. Пока мы вдвоем гоняли расхаживающую по карнизу птицу, машина уехала. А я даже не помахала им вслед…
Налив себе в чашку холодного зеленого чая, машинально вытянула из раскрытой пачки печенюшку. И тут же когтистая лапа требовательно царапнула мою ногу.
– Приятного аппетита! – Пожелала я собаке, смачно хряпнувшей лакомство. Когда последние крошки были подлизаны, Маня вздохнула и положила мне на колени свою ушастую голову.
– Что, моя хорошая? – Спросила ее. – А ведь у нас с тобой появилась уникальная возможность побывать в тех краях, где мы побывали зимой. Как считаешь, стоит туда ехать? Время у меня есть… – Продолжила я, глядя в висящий на стене календарь. – Ключи от дома – тоже. Лес, прогулка, речка…
Заветное слово «гулять» понимает каждая собака. Поднявшись на задних лапах, Маня вытянула передние поперек моих коленей и завиляла хвостом.
– Тогда – решено! Завтра собираемся, послезавтра едем в Тюмарково. Интересно, хозяева оставили в доме хоть одну кровать или стоит закинуть в багажник надувной матрас?
***
Июньское раннее утро уже красило нежным светом зубчатые стены древних кремлей и монастырей центральной части России, когда мы с Маней, покинув вечно суетный город, выехали на трассу. Машин было мало, поэтому мое рассеянное внимание реагировало исключительно на пешеходные переходы и ограничительные скоростные знаки. Не хотелось в первый же день путешествия попасть под камеру в какой-нибудь деревеньке, выпустившей из ночных объятий сараев толстых глупых кур, так и норовящих самоубиться о проезжающий мимо транспорт. Понятно, что птичек жалко… Но еще жальче было себя: тормозной путь с месивом под колесами становился непредсказуемым и опасным. Так что в населенных пунктах каждый куст казался потенциальным местом засады. Однако к моей радости штакетник и слеги сельских заборов приказали долго жить, сменившись непробиваемым металлопрофилем.
Пока Манька, недовольная ранним пробуждением, досыпала на заднем сидении в окружении сумок, я любовалась окрестными пейзажами, наслаждаясь хорошей видимостью и идеальным асфальтовым покрытием. Деревеньки, с их прудиками, ивами и растяжками «собственные яйца дешево» убегали назад, меняясь березовыми рощицами с молодой листвой и сосновыми перелесками, вытягивающими толстые желтые ветви навстречу солнцу. А каким же красивым было небо, меняющее смущенный заспанный румянец на элегантный светло-голубой макияж! Сережка, несмотря на небольшое чувство обиды, сидящее в моем сердце, был прав: я безумно засиделась на одном месте и стала неинтересной даже себе самой, а не только собственному сыну. Да, в сравнении с Италией глухая деревенька среди бывших колхозных полей, а ныне – бурьяна, выглядела мелкой лужей, не знающей о прелестях моря, но… После расставания с бывшим мужем я впервые куда-то ехала. Вдобавок, совершенно одна. И если Серега был уверен в том, что его ждет отель с уверенным интернетом, я не была уверена ни в чем. Даже в наличии кровати, которую просила оставить в комнате. А еще я предусмотрительно взяла с собой надувной матрас, чайник, миски, ложки, еду на четыре дня, лопату и канистру, которую рассчитывала залить в последнем перед поворотом на районную трассу городке. М-да… Перед внутренним взором до сих пор вставала усыпанная сверкающим снегом дорога и красная полоса индикации остатков горючего в баке. Правда, сейчас участь замерзнуть мне не грозила, однако добраться до купленного впопыхах и толком не рассмотренного дома хотелось хотя бы к вечеру.
Заправившись и посетив в милом городке, больше похожем на большое село с лабазами и высокими кирпичными трубами, совершенно недорогой магазин с местной продукцией, я снова забралась в машину. И тут же сглотнула слюну: от пакетов пахло настолько натурально, что сразу захотелось сделать и съесть толстый нескончаемый бутерброд.
– Маня! – Строго посмотрела на принюхивающийся к сумке собачий нос. – Терпи. Нам осталось всего ничего: через километр – поворот, там еще двадцать кэмэ, еще поворот… Ладно… – Кусок сыра был развернут и порезан на неровные кубики. – Это – тебе, а это – мне. М-м-м… Не знала, что сыр пахнет молоком. Вернее, позабыла. А вкусно-то как!
Те, кто смеется, задавая вопросы типа «а есть ли жизнь за границами мегаполисов», зря считают себя умными. Жизнь есть. Пусть без ночных клубов, борделей, концертов и выставок, но зато с маслом из сливок, молоком из коров, а не из Китая, своими помидорами, арбузами и даже виноградом. А еще – мерзкими дорогами, которые ремонтируются армянскими подрядчиками по принципу «один километр – одна заплата». И пока подобное безобразие не всплывет на центральном телевидении в репортаже о бедном шоумэне, пробившем колеса дорогого джипа, ни один из местных начальников не задумается о том, что откат должен быть меньше, а асфальта на дороге – больше. Хотя искать виноватых в нашей стране – гиблое дело. Любой, пробившийся во власть, старается, прежде всего, набить свой карман, заодно обогащая выходцев из бывших союзных республик, хищными пираньями плавающих в мутных водах современной России.
Все эти весьма печальные мысли пронеслись в моей голове, едва колеса моей машины проехали первые сто метров трассы районного значения и уперлись в разнокалиберные ямы, щерившиеся острыми краями асфальтовых сколов. Посмотрев на просвистевшую мимо по укатанной обочине семерку, я вздохнула и медленно поехала следом. Вот она, отнюдь не показушная Россия: в первом же селе, которое мне довелось проехать, я насчитала десять заколоченных домов. Двухэтажки, возведенные еще в советские времена колхозами, выглядели так, словно их облили кислотой. Автобусная остановка из кирпича казалась погрызенной, а сам автобус… Удивительно, как это ржавое недоразумение, окрашенное снизу обычной малярной краской, не только не развалилось среди бесконечных ям, но и лихо поскакало вперед, презрительно плюнув нам в лицо едким солярным выхлопом. Вот и бывшее здание школы… Когда-то здесь было много ребятишек. Теперь парадная дверь заколочена, а в разбитых окнах гуляет ветер. Зато церковь порадовала новыми зелеными куполами, золотыми крестами и стоящими рядом с ней блатными номерами московских джипов. Не иначе, как чиновники свои грехи замаливают. От наблюдательных глаз журналистов подальше. Осторожно опустив колесо в очередную яму, почему-то подумалось о карме… И не только этих господ. Спрашивается, почему я, обычная бухгалтерша, выросшая в городе, сюда попала?! И, как ни обидно было так о себе любимой думать, похоже, что за глупость. Зачем я купила тут дом? Не иначе, как хотела сбежать от бесконечных требований матери и доказать бывшему мужу, что в моей жизни тоже есть место подвигу. Короче, я, взрослый человек, до сих пор продолжаю сражаться со своими детскими страхами, в которых присутствовали насмешки старших детишек и равнодушное «разбирайся сама» взрослых.
– Мань, – спросила я собаку, – как считаешь, некрасивый и нелюбимый ребенок – мой жизненный сценарий, из которого я не смогу выбраться до старости? Даже сын, несмотря на все уделяемое ему мной внимание, чуть что, сразу бежит к отцу или бабке! Ну да… Они дают ему деньги, дарят подарки, а я постоянно чего-то требую: хорошо учись, не бегай за плохими парнями, не глазей на доступных девушек, когда уже хочется не только глазеть… Делать-то мне что? Блин!
Я чуть не прикусила язык, свалившись колесом в незамеченную яму. А мимо, хлопая ржавыми крыльями, пролетел еще один автобус.
***
За полтора часа преодолев «асфальтовое покрытие», я свернула на щебеночную дорогу, и дело пошло немного веселей. От скорости пешехода мы перешли к скорости велосипедиста, и в раскрытые окна стали попадать не только оводы, но и приятный прохладный ветерок. Однако расслабившись, я недооценила коварство рассыпанных по дороге камней, легко отправляющихся в полет из-под колес встречного транспорта. Побледнев, я с ужасом смотрела на плюхнувшийся в соседнее кресло булыжник: такой штукой легко можно не только проломить, но и снести голову! Поэтому, закрыв с одной стороны окна, мы начали шарахаться от приближающихся к нам машин чуть ли не в кусты. К тому же мы с Маней устали. Было жарко… А той самой деревеньки все никак не было. Да и указателей с названиями населенных пунктов у этих самых пунктов тоже не было. И вот мы въехали в лес… Антеннка на телефоне, немного поморгав, испарилась. Сосны увеличились, а лужи, непонятно откуда взявшиеся, притягивали взгляд не только возможной глубиной, но и уже выросшей в них зеленой плесенью. Где-то далеко, заглушая гул мотора, слышалось пение птиц. Маня встала и осторожно перебралась на переднее сидение. А потом и вовсе поставила лапы на торпеду, упираясь носом в стекло.
– Нравится? – Спросила я ее. – А мне уже чего-то хочется полежать… на кроватке, перед телевизором. Пусть даже с новостями или дурацким шоу о жизни звезд. И еще мне кажется, что пальцы от руля придется отдирать.
Разжатая рука болела, и я ей потрясла.
– Может, остановимся? – Предложила я собаке. – Смотри, там – полянка. Водички попьем, отдохнем…
Манька высунула язык и радостно посмотрела мне в глаза.
– Да! – Кивнула я, выруливая к краю дороги и прижимая тормоз. И тут наши с ней глаза округлились: прямо из тех кустов, рядом с которыми мы хотели встать, на дорогу вышел молодой лось. Неуклюже переступая длинными ногами и оглядываясь на машину, он двинулся вперед и скрылся за поваленным деревом. А за ним, поведя мордой, словно королева на приеме, выплыла взрослая лосиха.
– Мама дорогая… – Чуть не подавилась я набранной в рот водой. – Маня! Куда мы попали? Этот танк запросто сомнет нас в металлолом, и ему за это ничего не будет!
– Гаф! – Подтвердила собака, высунув морду из окна.
Похоже, животные понимают друг друга больше, чем люди. Лосиха опустила уши, втянула голову в плечи, сделала прыжок и тут же скрылась на другой стороне дороги.
– Поехали! – Крикнула я и нажала на газ. Уже через полчаса мы вползли на холм, где была установлена металлическая, выкрашенная по ржавчине белым, тренога с гордой косой надписью «cool village», за которой среди яблоневых деревьев виднелись серые шиферные крыши.
«Мы приехали?» – Манькин взгляд, устремленный на нежелавших уходить с дороги кур, был полон азарта.
– Нет. Судя по карте, нам осталось еще шесть километров.
И тут, словно в насмешку над моей доверчивостью, под колесами оказалась ровная асфальтовая дорога.
***
Преодолев подъем, спуск, стоячую лужу, я, наконец, покинула заросли. За ними, радуя глаз, во всю ширь распахнулось залитое полуденными лучами пространство. И там, среди огромных плакучих ив, стояли запомнившиеся еще с зимы домики. Первый был ярко-голубым. Второй – серым. А мой шел под номером три. Маня вскочила и, часто дыша, снова уперлась носом в лобовое стекло. Ведь впереди, на зеленой экологичной травке, паслись рыжие куры с черным петухом. А еще – бычок и несколько коз.
– Хана твоей свободе. – Скосила я на нее глаза. – Заборов тут, похоже, еще не придумали, а собак видели только на картинках.
Лихо съехав по обочине прямо к дому, чья дверь была заперта на огромный амбарный замок, я остановила машину и решительно распахнула водительскую дверь… О чем сразу пожалела, поскольку оказалась втоптанной резвыми собачьими ногами в сиденье. А далекий заливистый лай заставлял задуматься не только о характере бабушек, но также их родственников, поскольку собачьему голосу вторил разъяренный мужской.
Взвившись с насиженного места так, словно до этого отдыхала, а не тряслась по ухабам, я подхватила поводок и рванула за соседский дом, готовая как сражаться, так и пасть смертью храбрых от рук разгневанного аборигена.
– Извините! – С ходу выпалила я, вылетая на предполагаемое поле битвы, и тут же резко затормозила. Раскрыв от изумления рот, я смотрела, как моя недоверчивая к людям собака с удовольствием подставляла уши под почесывающую их руку мужчины приблизительно моего возраста. Услышав мой голос, Маня отступила на пару шагов, делая вид, что мне все померещилось, а мужчина, улыбнувшись, поднялся. Подтянув старые треники, он подошел ко мне.
– Здрасьте! – Первой сказала я, изображая искреннюю приязнь. – Я – ваша новая соседка!
– Та, которая из …? – Смущенный мужчина провел пятерней по русым волосам. – Круто! И рулили тоже сами?
– Да! Меня зовут Катя. А Вас?
– Толя. – Представился он. – Вот… Приехал к маме траву покосить.
– А я – на дом посмотреть и еще раз убедиться в том, что надо быть на всю голову чокнутой, чтобы потратить на поездку пять часов. – Теперь в волосы полезла я.
Одновременно сморщив носы, мы улыбнулись.
– Наверно, моя собака напугала ваших кур? – Осторожно поинтересовалась у него, глядя, как столпившиеся за ступенями крыльца несушки пялятся на лежащую в траве Маню, в свою очередь изредка косившуюся на них. – Она не кусается. – Заверила я хозяина. – Просто куры для нее – такие же птички, как голуби…
Услышав кодовое слово «птички» Маня вскочила на ноги. Куры охнули и присели. Самая трусливая, хлопая крыльями, понеслась в сарай.
– Фу-у! – Скроила я зверскую рожу. – Нельзя!
Собака посмотрела на меня так, словно я сказала нечто неприличное, и снова легла в траву, изображая пай-девочку.
– А Вы… надолго? – Мужчина, похоже, все-таки забеспокоился.
– Пока на четыре дня. – Пожала я плечами. – Надо осмотреться. Может, мне все настолько не понравится, что снова выставлю дом на продажу.
– А… – Кажется, он хотел что-то сказать, но откуда-то со стороны огорода, шлепая разношенными розовыми калошами, к нам торопилась Серафима Александровна.
– Все-таки приехали! – Довольно сказала она, раскидывая в стороны руки и, судя по всему, намереваясь припасть к моей груди. Облачко вчерашнего перегара легко пролетело мимо, краем коснувшись моего носа. Я приподняла брови и приготовилась ловить в свои объятья старушку, но… Мане обнимашки с посторонними показались слишком странными. Мне тоже, но я, как человек воспитанный, смолчала. Зато у собаки – что на уме, то и на языке. Вскочив на ноги, она громко высказала свое мнение. Серафима, незнакомая с собачьей речью, подпрыгнула и привычно вжалась в стену дома. У Мани заблестели глазки: похоже, она только что изобрела новую игру.
– Ой, простите! – Запричитала я. – Собака не кусается! Просто здоровается!
Слава всем Богам, что Толя, стараясь показать матери свою власть над посторонними животными, хлопнул себя по ноге. Маня, понятливо высунув язык, подошла к нему и села рядом. Он довольно потрепал ее черные уши.
– О-ох… – Отклеилась от стены соседка. – Я-то напугалась!
Забыв про обнимашки, она тоже поинтересовалась сроком моего пребывания в деревне.
– Четыре дня. – Развела я руками. – А может, неделю.
– Так привяжешь собаку-то? – Серафима нервно потерла руки.
– А нечем. – Моя улыбка была сочувствующей, но твердой. – Будет надоедать, скажите «нельзя». Она поймет. М-м-м… – Я помолчала. – Только не замахивайтесь. Все-таки, овчарка. У них в крови бросаться на атакующие жесты. А теперь извините… Пойдем смотреть хозяйство.
– С приездом! – Слова старой женщины, полетевшие мне в спину, были весьма задумчивы. Однако, мне страшно хотелось пить, есть и, наконец, взглянуть на принадлежавшую мне недвижимость.
***
Несмотря на устрашающие размеры и преклонный возраст (на ключе было написано, что его делали в СССР), замок легко открылся и грузно свалился мне в руки. Подхватив изделие страны, в которой металла было больше, чем гламура, я взялась за ручку и дернула дверь. К нашему с Маней удивлению, моим усилиям она не поддалась. Похоже, затяжные дожди пропитали дерево влагой, раздвинув его в стороны до упора. Обернувшись на соседский дом, с другой стороны которого сгребал траву сильный мужчина, я печально вздохнула: кроме него, там гуляли куры. Но еще раз пугать не привыкшей к большим птичкам собакой их, наверное, не стоило.
– Эх, Маня! – Коснулась я ладонью бархатных ушей. – И почему пути к удовольствию настолько трудны и непредсказуемы?
Спрыгнув со ступеней в покачивающий головками клевер, я направилась к машине. Помнится, в багажнике без дела ржавела монтировка… Зато теперь настал ее звездный час! Вытащив инструмент из-под сумок на свет божий, я хищно посмотрела на дверь: рычаг был в моих руках. Осталось найти точку приложения. Желательно не гнилую и… пусть не перевернуть мир, но хотя бы в него попасть!
Расковыряв с помощью отвертки косяк, я подсунула туда лом, с усилием отталкивая его от себя. Ну надо же! Оказывается, если к встречающейся на жизненном пути проблеме подойти с умом… ну ладно, с ломом… она сразу сдается. При этом пытаясь стукнуть напоследок упавшим сверху наличником.
Отпрыгнув в сторону, я с удовольствием посмотрела на коричневые ступени, ведущие внутрь.
– Маня! Вперед!
Ну что я могу сказать… Внутри дом выглядел почти также, как я помнила. Ого! Добрые хозяева оставили не только кровать, но и стол со стульями. Еще грязные кухонные тумбочки и замызганную ржавую плиту, рядом с которой стоял газовый баллон. Когда я его покачала, внутри что-то булькнуло.
– Маня… – Я восторженно потерла ладони. – Сухомятка нам не грозит! Осталось только понять, как все это работает. В том числе, печка.
Распахнув окна и двери, поскольку в доме стоял запах сырости, я потихоньку начала перетаскивать вещи. Возбужденно обнюхивая черным влажным носом незнакомые запахи, по дому, то и дело выбегая в прилегающий к избе сарай, носилась Маня. Через час, выпив воду в пластиковой бутылке до дна, я в изнеможении упала на кровать. Оказывается, природа – это не только теплый ветер, собирающий пыльцу в ромашковых полях, но еще путающаяся в ногах мокрая трава, вода, болотом стоящая в глубоком подполье, печка, не желающая ни под каким видом растапливаться, а также стаи комаров, совершенно равнодушных к дыму.
– Ма-ань… – Я повернула голову и посмотрела на забравшуюся ко мне на высокую кровать собаку. – И как тебе все это?
Скосив на меня глаза, она лениво плюхнула хвостом. Похоже, живописные виды ей уже надоели. Петух, орущий за углом об опасности для своих жен – откровенно наскучил. Нам даже не хотелось есть. Только спать. И, желательно, в тепле, которого не было. Я подтянула ноги и прикрыла глаза. Бесы с ними, сумками… Сейчас чуточку полежу…
Чуток, действительно, оказался коротким. Услышав едва слышный скрип ступеней, Маня напряглась и резво спрыгнула на пол. Ее заливистый лай раздался одновременно с женским криком.
– Блин горелый! – Выругалась я и тоже свалилась вниз. – Твою ж растудыть налево! Нельзя!
Лай замолк, а женские оханья – нет.
«Скверно! Дружба начинается с улыбки, а не с оскаленной пасти!» – Пронеслось в голове, пока я огромными прыжками преодолевала три метра комнаты и четыре сеней.
– Тетя Надя… – Мне пришлось рухнуть на колени перед маленькой отважной старушкой, молитвенно складывая руки. – Простите, Бога ради! Она просто поздоровалась…
– Ох, а у меня душа упала в пятки! – Покачала головой женщина. – Уж с жизнью попрощалась!
Отлепившись от стены, к которой ее прижала Маня, она погрозила собаке пальцем и бодро направилась в избу.
– О… – Протянула она. – Коршуновы все вывезли… А мы с хозяйкой-то, с Кланей Коршуновой, дружили. Хорошая она, Кланя-то! А чего дымом пахнет?
– Печку хотела растопить. – Вздохнула я. – Только дымит прямо в комнату и не разжигается…
– Разожжем! – Решительно ответила тетя Надя. – Смотри… – Я встала рядом с ней лицом к печи. – Вот так открывается труба подтопка. – Подставив скамейку под ноги, она лихо выдернула до конца две заслонки, уже приоткрытые мной. – Вот так… – Открылись еще две маленькие дверки. – Русская печь.
– А-а… – Глубокомысленно кивнула я. – Получается, заслонки надо вытаскивать до конца?
– Необязательно. – Тетя Надя нагнулась и выгребла из подтопка все мои дрова. – Кланя-то съехала еще тем летом, и печь никто не топил. Сначала дадим ей подышать…
Скрутив бумажку, она зажгла ее и сунула внутрь. Сначала огонек горел будто бы нехотя, то и дело норовя погаснуть. Но потом ярко вспыхнул. Да так, что моей соседке пришлось отдернуть руку.
– Видишь? Пошла тяга. Теперь положим кору…
Через десять минут дрова дружно трещали за дверцей, и огонь, видимый через щель, озарял наши довольные лица.
– Спасибо, теть Надь! – Искренне поблагодарила я старушку. Уже отправившись восвояси, она вдруг обернулась и прищурилась.
– Ну и как тебе у нас? Нравится?
– Еще не поняла. – Мой ответ был максимально честным. – Устала. Перенервничала. Дорога… да и дом необустроен. Участок зарос малиной. Кажется… – Я почесала испачканной в золе рукой лоб. – Прямо напротив крыльца ваши бывшие соседи сделали помойку. Вон сколько бутылок! Какие-то банки и куча всякого хлама. Даже не представляю, как все это разгрести.
– Ну… – Голубые глаза женщины внимательно заглянули в мои карие. – Если ты понравишься этому месту, а место – тебе, обязательно найдутся те, кто поможет. А лицо-то умой. Испачкалась.
– Ага. – Я прислонилась к дверному косяку, глядя на еще высокое солнце. – Только тут нет колодца. И ведер. Если честно, о них я забыла. Да и машина моя – не автобус.
Тетя Надя улыбнулась.
– Пойдем. Ведро я дам, а колодец у нас – общий. Один на пять домов.
Дернув усталыми плечами, я поспешила за соседкой. А за нами – Маня.
– Побежишь к курам – убью! – Предупредила я свою хитрую дочку.
Та отвернула морду. Как любимая мама могла подумать о ней настолько плохо! Возмущение моими словами выражалось даже в осанке.
– Простите, Ваша Светлость! – Мои губы расплылись в улыбке.
Но едва мы вышли за угол дома Серафимы Александровны, как завидевший Маню петух поднял форменную истерику. Куриное семейство дружно его поддержало.
Тут же головы бабушки Серафимы и ее сына показались в окне. Я развела руками и пожала плечами, поскольку Маня, как воспитанная собака, шла четко у моей ноги. Однако дурной пример оказался заразительным: тети Надины куры тоже заорали и, теряя перья, понеслись в сарай.
«Проблемы все-таки будут!» – Уныло подумала я, принимая из рук соседки слегка помятое ведро.
– Спасибо, теть Надь! Пойду за водой.
Втянув голову в плечи, я постыдно бежала с поля боевых действий.
***
Закат, тихо таявший над далекими лесными макушками, был великолепен. Усевшись вместе с Маней на крылечке, мы бездумно любовались золотисто-розовой феерией солнечных лучей, медленно погружавшихся в серебристо-фиолетовые оттенки вечерних облаков. И только звон комаров, становившихся все наглее, заставил нас зайти в дом. Прикрыв дверь таким образом, чтобы поутру не пришлось пугать ее ломом, я поднялась по ступенькам и облегченно вздохнула. Пусть обстановка была скудной, а полы – грязными с позапрошлого года, печка все же грела, плита – работала, а просохшая кровать уже раскрывала свои объятия… кстати, на одеяло нужно положить покрывало: привыкшая спать вместе со мной Маня уже посматривала вверх, рассчитывая устроиться поудобнее. Еще раз полюбовавшись из окна кухни закатом, я повесила на стул уже замызганные черными, зелеными и белыми разводами рабочие штаны, сверху – носочки… И с воплем скакнула на кровать. Маня, не ожидавшая от меня такой прыти, прыгнула следом и блаженно опустила свою тушку на мои ноги: места было мало даже для одной из нас. Интересно, кто кого в итоге сбросит вниз первым?
Улыбнувшись, я повернулась набок и достала из-под подушки телефон. Экран выглядел на редкость скучно: ни одного моргающего полученным сообщением огонька. И дело было вовсе не в отсутствии стабильной связи… Похоже, Сережкины дни проходили настолько насыщенно и весело, что черкнуть пару строк потерявшейся среди лесов матери он просто забыл. Я понимаю человеческую природу: увлекаясь новыми ощущениями, мы порой забываем о тех, с кем еще недавно было тепло. Ведь огонь фейерверков настолько заманчив, что порой не замечаешь, как обжигаешь искрами не только тело, но и душу. Что ж, похоже, мой мальчик становится взрослым: в поисках себя материнские руки, пытающиеся удержать дитя в безопасной колыбели, только мешают. И все же… вопреки данному самой себе обещанию не лезть, я набрала всего одно слово «люблю». И отправила. Надеюсь, он не станет чувствовать себя виноватым, как сбежавший в поисках собственной свободы муж.
Снова запихнув телефон под подушку, я высвободила из собачьих объятий ноги и, вздохнув, закрыла глаза. Однако перевозбудившийся сегодняшними событиями мозг продолжал что-то анализировать, осуждать и каяться, ужасаясь не только бессмысленной трате средств, но также объему работы по расчистке участка и ремонту дома. Хотя… если представить личную свободу как бегство, самое время понять, что спасаясь от нерешенных проблем одновременно создаешь себе новые. Кто-то, стремясь к идеалу, меняет партнеров. Кто-то – работу, хобби, страны… Я же, сбежав от маминых огуречных грядок, купила в деревне дом. Круг снова замкнулся, а проблемы с психикой остались. «Бяда…» – Так еще пару часов назад говорили между собой местные бабушки, обсуждая наш с Маней приезд.
Неприятные мысли о местной скотине прогнали сон окончательно. Подоткнув подушку повыше и немного попинав заворчавшую собаку, я снова задумалась о том, насколько сложно человеку, даже взрослому и вроде бы сознательному, вылезти из пеленок родительских запретов. Мать смотрит на тебя, как на гадкого утенка, и ты, вопреки здравому смыслу, начинаешь вести себя так, что окружающие лишь подтверждают поставленное самым близким человеком клеймо. Некрасивая, выродок… Ты пытаешься доказать себе самой, что это не верно, меняя визуальный стиль и поведение, но спрятанные в подсознании поведенческие стереотипы снова вылезают наружу, едва ты ослабишь над собой контроль. Мой бывший муж не был помешанным на сексе маньяком. Но милые женские лица и фигурки никогда не оставлял без внимания, зачастую преследуя заинтересовавшую его даму буквально по пятам. «Почему достаточно тихий и замкнутый человек так странно себя ведет?» – Искренне изумлялась я, анализируя, в-общем, особенно не скрываемые пристрастия. И однажды спросила о том, что им движет. «Любовь. – Ответил он и продолжил. – Она приходит, словно вдохновение художника. Я чувствую, насколько сильно мне хочется работать над новым шедевром. Осознавать каждое движение, взгляд, загадочную улыбку. Восхищаться каждым правильно нанесенным мазком… А когда в твоих руках оказывается законченная картина, тебя охватывает немыслимый восторг и блаженство. Ну а потом… Приходится начинать сначала». Чего же не хватало в детстве ему? Волшебных сказок, рассказанных на ночь матерью, или, быть может, семейных вечеров, где отец вслух читал жене и детям интересную книгу? Нет, я понимаю, что физиология в жизни мужчин значит гораздо больше, чем в жизни женщин. Но ему не доставало именно любви. Он никогда не мог ей насытиться… И в то же время, умел с женщинами дружить, не переступая тонкой грани, разделяющей приязнь и отношения. Хотя я посмеивалась над его нынешней, могу сказать, что именно она дала ему ту близость и тепло, о которых, в силу воспитания, не подозревала я. Теперь, зная, что в каждом человеке скрыта его собственная вселенная, пытаюсь ловить эти оттенки чужих чувств… Но все равно не понимаю, как ответить, к примеру, на такой вопрос: почему моя подруга Света, выросшая в хорошей и благополучной семье, бросается за любым мужчиной, который останавливает на ней взгляд чуть дольше половины секунды? Кому она так отчаянно хотела быть нужной, кого хотела удержать? Быть может, отца, который не уделял ей времени? Не знаю. Мне мужское внимание, кроме как в профессиональном плане, было неважно. А для нее в нем заключена вселенная. Выходит, мы все больны. Причем, каждый по-своему. И поэтому нам так трудно понять и принять беды людей, волей случая оказывающихся рядом. Проще, не заморачиваясь, равнодушно пройти мимо чужой печали в поисках того, кто бы в силу душевной широты помог тебе самой. Но даже если чудо свершится, и такой человек найдется, он все равно не сможет разрубить навязанные еще в детстве узлы. Поскольку, как только сознание теряет контроль, все возвращается на круги своя. И лишь серьезное потрясение может сломать эти нерушимые границы… Но к чему это приведет: к еще большему падению или старту в небеса? Вот в чем вопрос. А ответ на него кроется в готовности личности взять на себя ответственность за свою жизнь. М-да… В такой ситуации только и остается философствовать. И действительно: с какой целью я купила дом? Что-то доказать кому-то или только себе?
