Екатерина Бердичева
Деревня Тюмарково
Рассказ пятый. Вы нас не ждали?
Последовавшая за деревенской расслабленностью десятидневка получилась стремительной и невразумительной. Не успела я прийти в чувство и перестроиться на рабочий лад, как из далеких заморских стран прилетел Сережка. Загоревший, довольный и преисполненный чувством собственной значимости. Поставив в прихожей сумку с вещами и сунув мне в руки магнитик с Колизеем, он проследовал в свою комнату и плотно уселся за компьютер, выкладывая и рассылая многочисленные фотки.
– Да, – слышала я доносящийся из-за дверей голос, – это я на пляже. А здесь, ха-ха, лечу с водной горки. Нет, пятка не моя. И рука тоже. А вот плавки, те, что в красную полоску, мои! Клево, да?
Не приставая с расспросами, я улыбалась и молча грузила стиральную машину. Наверно, кто-то возмутится: почему дитё не поспешило поделиться восторгами с любимой мамочкой? Именно так. Не поспешило. Поскольку в этом и даже любом другом возрасте человеку важно казаться, а не быть. Поясню: парень абсолютно уверен в моем знании того, что с ним происходило. Поскольку не только он сам, но и мой бывший регулярно слали смс-ки и даже звонили с вечерними отчетами о проделанном отдыхе в запланированных ими местах. Так что мои восторги Серенька уже слышал. Однако не слышали и еще не успели позавидовать те, кому он завидовал в прошлые годы. Да, он тоже крут! Да, он, как и его друзья, восхищался морем, пальмами, шведским столом и экскурсией на какие-то острова. Да, они – одного круга… не то что Вовка Матрешкин, целое лето просидевший с бабкой на шести сотках. Я тихо посмеивалась, но, в то же время, печалилась: в школе, где когда-то сама провела долгих десять лет, в одном со мной классе учились дети профессоров, дипломатов и рабочих – то есть дети разных социальных слоев. И мы всё равно гуляли одной компанией, не делая между собой никаких различий. Время шло… И сословные, в те времена иллюзорные рамки превратились в нерушимую Китайскую стену, за которой ребенка с дешевым телефоном никогда не подпишут в друзья. Разница в нашем с Серенькой детстве – каких-то двадцать четыре года. Однако за этот срок пропасть между мирами стала неодолимой.
Проинформировав приятелей о своем приезде, Сережка, наконец, вышел из комнаты и тут же полез ко мне с обнимашками, в которые сразу влезла Манька. Считая парня братом, пусть даже старшим, она предполагала, что мамино внимание должно принадлежать только ей. Конечно мы воспитали ее балованной и любимой… Поэтому Серенька не обиделся и прижал собачью голову к своему плечу.
– Скучали без меня? – Спросил он, зарываясь носом в жесткую шерсть. – Скуча-али… Не признавая своей глупости, в деревне кормили комаров и мечтали о магазинах в шаговой доступности. Мама! Ну почему ты не хочешь отдать Маньку бабушке всего на несколько дней? Мы бы с тобой тоже куда-нибудь съездили!
– Угу. – Согласилась я. – А теперь сними розовые очки остаточной эйфории и посмотри на жизнь трезвым взглядом.
– Ну да-а… – Ребенок поморщился. – Бабушка не любит собак.
– Она не любит все то, что исходит от нас. – Я поднялась с дивана. – Даже если бы я дала ей миллион, перед тем, как его потратить, она бы придумала, каким образом эти деньги охаять.
– Не деньги, а тебя. – Ребенок тоже поднялся и обнял мою талию, уткнувшись носом в плечо. – А миллион растворился бы в кармане ее сестры и сестриных внуков.
– Да и Бог с ними. Все равно таких средств у нас нет, а если бы были, все равно ничего бы ей не дали. – Я погладила его волосы и потрясла ладонью. – Тобой протерли все небо от Италии до России? Иди-ка в душ, а потом мы сядем обедать.
– Оладушки будут? – Его серые глаза умильно посмотрели в мои, непонятного цвета, очи.
– Борщ, холодец… Икра красная, черная, баклажанная… Конечно же, будут.
– Круто. – Решил он и ушел мыться.
А после обеда мы вместе, никуда не торопясь, сели смотреть отснятые сыном фотки. И да, там были чьи-то пятки, руки, вихры и те самые, в красную полосочку, шортики. А еще – море, море, море… Подкрашенное розовыми лучами зари на рассвете, блестящее солнечными бликами днем и умиротворенно-золотое вечером. Я вздохнула… Конечно же, мне очень хотелось туда попасть. Но душевное спокойствие моих беспокойных детей я ценила выше собственных амбиций. Так что…
– Мам! – Взглянул на меня сын, закрывая ноутбук. – Мы скоро поедем в нашу деревню?
– Неужели после идеально убранного гостиничного пляжа, стриженных газонов и европейского лоска ты готов погрузиться в непуганый репеллентами мир комаров, оводов, слепней и клещей? К тому же ты был прав: там живут гадюки и такие серенькие ящерки, которые бегают по стене дома. Вода в тамошней реке тебе будет до колена, а в стоячих лужах того, что корректно называется дорогой, можно ненароком утонуть.
– Только по пьяни. – Рассмеялся Сережка. – А вообще мне понравилось фотографировать. Уверен, в твоем Гадюкино не менее интересно, чем в Риме.
– Колизея и фонтанов там точно нет. – Задумалась я, вспоминая окрестные виды. – Но есть разрушенный коровник. И печальные останки некогда прекрасной усадьбы семнадцатого века. Смотрителей, защищающих архитектурные шедевры от аборигенов, как и лесников, спасающих природу от лесорубов, вообще никто не видел.
– Да пофиг. Ведь у меня есть ты. – Самодовольно сказал сын и поднялся со стула. – Ничего, если я схожу погулять? Меня парни звали.
– Угу. Иди. Чтобы пришел к восьми. Ну, – я чуть не рассмеялась, увидев в его глазах печаль, – хотя бы не позже десяти.
Он кивнул и пошел собираться. Мы с Маней, посмотрев на часы, тоже задумались о вечерней прогулке.
***
Уже на следующий день наша городская жизнь вернулась в привычное русло. Утром, перед тем, как отправиться на работу, я готовила неизменную овсянку и писала спящему сыну записку о том, что кухня оснащена скрытыми видеокамерами, и мне видно, насколько хорошо он эту кашу ест. Потом выгуливала Маню и, оставив их досыпать, отправлялась на работу. Там, не разгибая плеч и без обеда, трудилась в поте лица, чтобы закончить пораньше и заскочить на строительный рынок, надеясь купить и положить в машину очередную порцию скобяных изделий, пару банок краски, обои, кисти, вилы-грабли-лопаты, при этом уместив вставшую поперек салона бензокосу. Хорошо, что эта раскоряка продавалась в разобранном виде. Просто не представляю, в какое место можно было бы ее длинную штангу впихнуть.
К пятнице я походила на выжатый лимон, которому кроме кровати, уже ничего не хотелось.
Директор, вернувшаяся со своей дачи в воскресенье, счастливым голосом поведала об изумительно цветущих на ее участке розах и приказала как можно быстрей валить из города. Я дружескому напутствию вняла и, загрузив вечером подушки, одеяла и корм, завалилась спать в восемь вечера. Следующим утром мы собирались встать в пять, поскольку ехать по утреннему холодку гораздо приятней, чем по раскаленному под полуденным солнцем асфальту.
И вот наступил понедельник… Город досматривал радужные утренние сны, когда обнявшие друг друга на заднем сидении сын и собака пытались хоть как-то этот свободный кусочек поделить, не выдавив из животов ранний завтрак. За рулем устроилась я. Еще раз осмотрев коробки, занимавшие не только весь салон до самого потолка, но и торчавшие одним своим боком из слегка приоткрытого багажника, включила ближний свет и, тяжело преодолевая неровности асфальта, выехала со двора. И уже часа через четыре мы повернули на ту самую проселочную дорогу, чьи бесконечные ямы напоминали лунный пейзаж. Или марсианские кратеры… Впрочем, на других планетах я не была и даже не смотрела на них в телескоп. Однако если бы мне прямо сейчас предложили бы пересесть на вездеход, я бы с радостью согласилась.
Когда на Сережку в очередной раз упал плохо закрепленный рулон обоев, парень просто взмолился:
– Мама-а! Давай ты меня уже отсюда выпустишь!!! Я сам до деревни дойду-у!
– Тут осталось километров шесть. – Задумчиво ответила ему. – Идти долго. Да и солнышко припекает.
– Какое солнышко! Вокруг – лес! Останавливай!
– Змеи. – Выдала я последний аргумент. – Они любят такие места.
– Перестань. Я с дороги не сойду. А на песке хорошо всякую гадость, то есть, живность, видно.
– Кабаны, зайцы, белки, лисы…
– Просто открой дверь. Поверь, у нашей Мани очень тяжелая попа.
Я остановилась, подождала, пока дети выберутся, и отдала Сережке поводок. Пока я давала указания на все случаи жизни, Маня успела пометить травку, побегать за непуганой птичкой и облаять трещавшие сучьями кусты.
– Вдруг там медведь? – Еще раз я попыталась переубедить сына.
– Забей… – Он махнул рукой и со вкусом потянулся. – Нормальные звери боятся собак. От ненормальных мы убежим. Езжай давай!
Я села за руль, захлопнула дверь и медленно тронулась с места… Если честно, думала, что Маня рванет за машиной. Но моя девочка, посмотрев уезжающей машине вслед, спокойно побежала с Сережкой рядом. И правда, что сделается на абсолютно пустой дороге с подростком и овчаркой, если самыми страшными зверями на земле по праву считаются люди?
Через двадцать минут я остановила машину перед крыльцом нашего деревенского дома. И первый вопрос, прозвучавший от примчавшихся поздороваться со мной соседками, был о собаке.
Я пожала плечами.
– Ну-у… Выкинула в лесу.
Кажется, у бабушек вытянулись лица.
– Шутишь? – догадалась Серафима.
– Нет. – Я разгрузила багажник и поморщилась от боли в пояснице. – Не шучу.
Тетя Надя оказалась догадливей подруги.
– Так с тобой сынок приехал и решил пройтись по лесу пешком?
Я улыбнулась и протянула старшей из бабушек пару шоколадных конфет.
– Приз за догадливость! А еще, – я порылась в сумке и достала купленные по дороге и загодя разложенные на два пакета персики и бананы, – фруктовые вкусняшки.
– Да зачем же ты потратилась? – Хором возмутились они.
– Просто так. Захотелось сделать приятное. – Я снова пожала плечами и принялась разгружать салон. Куча из вещей, разложенных на земле, казалась столь огромной, что теперь я не могла понять, как все это совсем недавно умещалось в машине. – К сожалению, пригласить вас на рюмку чая некуда. Не хватает даже стульев. Так что съешьте все это за наше здоровье.
Бабушки переглянулись, пожали плечами: мол, городские – люди странные, но тут же понесли гостинцы по домам. Пока я, в поте и мыле, перетаскивала сумки в дом и думала, куда все пристроить так, чтобы ничего не потерялось, они снова вернулись и уселись на лавочку. Тут же, узрев, что страшного зверя Маньки в обозримом пространстве не наблюдается, прибежал петух. За ним, любимым мужем, подтянулись рыжие курочки и, вытягивая шеи, занялись разглядыванием стоявшего в траве багажа. Белая коза, изнемогая от любопытства и печалясь, что длина веревки не дает подойти поближе, качала рогами и тихо вякала. Вездесущий Казбек, обнюхав сложенные вещи, заглянул в машину, поднялся на крыльцо и вопросительно посмотрел мне в глаза. Бабушки дружно рассмеялись.
– Невесту ищет! – Сказала тетя Надя.
– У невесты – серьезный старший брат. – Ответила я. – И его доверие надо заслужить.
– Я так и думала, что они в лесу! – С легким оттенком всезнайства поведала Серафима. – Далече ли их высадила?
– У Чертовой горы. – ответила я и тут же поинтересовалась: – А правда, что там видели какие-то огни? Семен говорил…
– У нас тут много чего видится… – туманно выразилась тетя Надя. – Да не всего надо пугаться.
– А я и не боюсь. – Подхватив последнюю сумку, я поставила ее на ступени крыльца. – Просто интересно.
– Сказки все это. – Пресекла домыслы Серафима. – Мало ли что кому по пьяни поблазнится? И чего теперь, всему верить?
Пока я разбиралась в доме, пытаясь создать подобие порядка, к моим соседкам на лавочку пристроилась Наташа – жена Семена. Распространяя отпугивающий слепней аромат многодневного запоя, она пыталась выклянчить бутылочку самогона в счет долга, однако с прошлых одолжений, похоже, накапал слишком большой процент. Серафима, отрицательно качнув головой, поднялась и во главе куриной стаи отправилась домой. Когда тетя Надя, отмахиваясь от настойчивых приставаний палкой, спаслась бегством, я поняла, что решительное «нет» сейчас придется говорить мне.
Встретив страждущую на пороге, я открыла рот, но… свое возмущенное «гаф» сказала Маня, узрев на пороге собственного жилья незнакомую тетку. Впрочем, ее тут же отвлек Казбек, с радостью забегавший у ее ног.
– Да, Наташа. – Сказала я измученной недоступностью простого женского счастья соседке. – Я дам тебе сто рублей. И я верю в твои обещания мне их отдать, как только и сразу. Но предупреждаю: если не отдашь, в следующий раз даже не проси. Все ясно?
Наташа с готовностью покивала головой и рысью, зажимая в тонкой лапке полученную бумажку, поскакала в Серафимин двор, чтобы поспособствовать теневому бизнесу местной бутлегерши.
Проводив ее глазами, я вышла на ступени и посмотрела на дорогу. Если Маня здесь, где тогда сын?
– Я понимаю, что ты умница, у тебя хорошая память, и рядом – замечательный друг, перед которым приятно крутить хвостом, – обратилась я к собаке, – но куда девался твой старший брат? Неужели ты бросила его одного в каких-нибудь придорожных кустах?
Маня, не снимая лапы с загривка Казбека, возмущенно взглянула мне в глаза.
– Ладно, верю. – Я снова осмотрела окрестную зелень. – И все-таки, что-то его не вижу…
Тут со стороны, противоположной той, откуда должен появиться, показался Сережка в обществе высокого молодого человека с металлоискателем в крепкой руке и рюкзаком за плечами. Увидев меня, мой парень помахал рукой и тронул собеседника за рукав защитной куртки с капюшоном. Тот тоже повернул голову. А потом они вместе спустились с дороги и подошли к дому.
– Мам, мы немного поговорили… – посмотрел на меня ясными серыми глазами ребенок. – Представляешь, оказывается тут, в земле, – он повел рукой, – можно найти кучу всего интересного!
– Денис. – Представился спутник моего сына. – Ваш сосед через три дома. Кстати, Вы уже знакомы с моей мамой Мариной.
– А-а… – Я улыбнулась, разглядывая красивое лицо с четким контуром подбородка, прямым ровным носом, идеальными губами и лучистыми глазами под черными ресницами. – Приятно познакомиться. Можете звать меня Катей.
Наверно я погорячилась, считая этого мужчину молодым. Да, он точно был меня моложе. Но всего лет на десять. А может, и меньше.
– Что Вы… – порозовел тот. – Неудобно женщину, которая намного старше, называть только по имени.
Я удивленно приподняла бровь: так явно подчеркивать возраст женщины в хорошем обществе как-то не принято.
– Пусть будет так, как комфортно для Вас. – Ответила я. – Зовите Екатериной Павловной. Интим не предлагать.
Сын засмеялся, а Денис стал малиновым даже ушами.
– Каждый живет по своим правилам. – Я пожала плечами и улыбнулась. – Может, чаю? Я как раз заварила свежий. А еще у нас есть печенье и конфеты. И пока мы будем их есть, Вы расскажете историю здешнего края. Уверена, – я вытянула ладонь в сторону поставленного им у ноги устройства, – Вы в этом – настоящий знаток.
– Как-то неудобно… – Польщенно засмущался тот. – Вы только приехали, вещи не разложили…
– Но чай-то уже готов. – Я пожала плечами, пропуская в дверь сначала собак, а потом сына. – Так Вы идете?
Тот повел плечиком и осторожно опустил прибор к земле.
– А у Вас есть, где помыть руки?
Впрочем, собеседником он оказался интересным. Уплетая печеньки и закусывая их конфетами, он рассказал о торговых путях старой Руси, как раз проходившим по этим местам. А еще – об усадьбе и церкви, в шестидесятых годах прошлого века разрушенных местным совхозом.
– Представляете, чтобы не покупать материалы для строительства скотного двора, они варварски разрушили исторические здания. – печально говорил он. – Я смотрел архивы… Даже не представляете, каким прекрасным и большим был здешний храм! В ясный день его купола видели те, кто жил отсюда за тридцать – сорок километров. Кстати, когда въезжали в соседнюю деревню, обратили внимание на котлован с левой стороны дороги и растущие на пригорке липы?
Я кивнула и вытянула из-под его пальцев мармеладку. Не найдя того, на что нацелился, он задумчиво взглянул в вазочку, а затем – на меня. Я похлопала ресницами и улыбнулась.
– И что не так с липами?
– Когда-то граф, чьей усадьбы под липами давно нет, плавал по искусственному озеру на лодке.
– Мама! – Встрял ребенок. – Денис говорил, что дорога раньше шла чуть в стороне. И вдоль нее были вырыты пруды разной формы!
– Попробуйте пастилу. – Я опустила руку и вытащила из ящика стола новую коробку. – Тает во рту!
Серые глаза мужчины с нежностью посмотрели на уложенные в два ряда сладости.
– Так Вы что-нибудь интересное там нашли?
Я отвлекла его от созерцания, вернув в действительность.
– Так… по мелочи. – Ответил он. – Монетки разных годов и достоинств, несколько изъеденных ржавчиной ножей, какие-то кузнечные изделия… Завтра думаю сходить в одну из заброшенных деревень и поискать там. Если хотите…
– Хочу! – Обрадовался Серега. – Ма-ам! Можно?
– Можно. – Согласилась я. И действительно, чего делать пацану в доме, который надо еще раз убрать? Кроме того, меня ждала трава… Много травы.
– А Вы? – Посмотрел на меня Денис.
Я засмеялась.
– Да кто ж за меня приведет все это безобразие в какое-нибудь подобие порядка? К тому же в здешних лопухах можно не заметить змею. А я их очень боюсь!
– Спасибо. – Денис отодвинул чашку и поднялся. – Пойду домой. А то мать, наверно, потеряла…
Я тоже встала.
– Мам, я Дениса провожу и прогуляюсь в другой конец деревни. – Серенька нацепил на голову бейсболку и вышел за мужчиной. Следом, не спрашивая разрешения, умыкнулись собаки.
Мне остались чашки и безбрежное море работы.
И больше всего в этом доме мне не нравилась кухня. Ее стены, обшитые гипсокартоном и когда-то выкрашенные в васильковый цвет, за много лет ни разу никто не мыл. Эти бурые пятна из жировых наслоений вокруг старой плиты и мойки выглядели отвратительно. Потолок был затянут почерневшей паутиной, а оконные стекла – точками мух, чьи трупики валялись между рам. Печка печально желтела глиняными сколами и трещинами, а пол был в ржавых разводах. Интересно, чего такое железное прежние хозяева тут хранили?
Однако задумываться было некогда, поскольку антисанитарии в доме точно не место. Поставив у порога ведро с водой, а на подоконник раскрытого окна – бутылку с растворителем, я принялась за работу. И когда вокруг все благоухало химией, руки не хотели подниматься выше плеча, а колени гудели, как у девяностолетней леди к дождю, я вдруг услышала громкий гул бензокосы.
– Вроде Толик уехал? – Распрямившись и вытерев вспотевшее лицо собственным плечом, вернее, надетой на тело безразмерной майкой, я вышла из кухни в комнату и выглянула в окно. Все в том же плотном костюме защитного цвета и в прозрачном щитке, прячущим лицо от летящей во все стороны травы, над моими лопухами трудился Денис. Шагах в пяти от него, легко и изящно поводя граблями, срезанные останки растений собирал в кучки Сережка. А Марина эти кучки вилами складывала в привезенную с собой тележку. Ахнув и содрав с рук перчатки, я вылетела на крыльцо и замахала руками.
Денис, сделав вид, что не замечает ничего, кроме работы, развернулся ко мне спиной. Марина же, улыбнувшись, подошла ко мне.
– Привет! – поздоровалась она. – Как приехала, сразу в дело?
– Привет! Слушай… зачем вы это косите? – Озабоченно спросила я. – Мне так неудобно… я бы сама… как только дом уберу… Вот Толик тоже в прошлый раз… но трава прет, как сволочь!
– Точно. – Согласилась соседка. – Но, если все будешь делать одна, через пару дней загнешься. Кстати вонь чувствуется даже здесь.
– Сейчас принесу воды и помою с жидким мылом стены.
Мне даже стало неудобно: неужели пахнет даже на улице?
– Дени-ис! – пронзительно крикнула Марина, и ее сын, несмотря на шум двигателя, поднял голову.
– Воды Кате принеси. – Сказала она, и тот сразу выключил свой агрегат.
– Ведра есть? – спросил он, подняв надо лбом щиток.
Я кивнула и понеслась за ведрами. «Боже… как же хорошо быть мужчиной», – думала я, глядя, как Денис, не напрягаясь, несет два полных десятилитровых ведра.
– Куда? – отрывисто бросил он, остановившись в дверях. Я ткнула в угол тряпкой и вышла за ним, глядя, как легко он управляется с тяжелой косой.
– А траву мы возьмем. – Сказала Марина. – Гусятам бросим.
– Ладно… – растерянно ответила я, глядя на их неспешную и уверенную работу.
Через сорок минут в моем доме пахло чистотой и светлой водоэмульсионной краской, которой я успела выкрасить одну из отмытых стен. Ничего не имею против синего, но в интерьере мне больше нравились желтые и бежевые цвета.
– Завтра покошу огород. – Денис с сожалением посмотрел на пятилитровую бутыль, в которой недавно плескалась смесь бензина с маслом.
– Так вы же вроде хотели куда-то идти? – Поинтересовалась я, вытаскивая из багажника десятилитровую канистру с топливом и ставя ее перед ним. Он помотал головой.
– Не надо. У меня хороший запас.
– Тогда… давай отдам деньгами?
На меня посмотрели, как на блаженную: с сожалением и уверенностью в моей безнадежности.
– «…не смущай сердца уже огорченного и не откладывай подавать нуждающемуся». – процитировал он Евангелие, положил косу на полную травой телегу и медленно пошел к дороге.
– Э? – Я перевела свой взгляд на его мать, помогавшую Сережке сгребать разбросанную у дома траву.
Та пожала плечами и как-то совсем уж безнадежно махнула рукой. Почувствовав, что расспрашивать дальше не стоит, я снова отправилась в дом. Там, подвинув оставшийся в живых кухонный стол к свежеокрашенной стене, я водрузила на него плитку, достала из сумочных недр кастрюлю и начала варить куриный суп.
Денис еще несколько раз приходил за травой. Я видела через окно, как он гладил вилявших ему хвостом собак и как о чем-то, несомненно важном, говорил с Сережкой. А потом, когда работа закончилась, уложил в тележку грабли и стукнул в дверной косяк.
– Хозяйка! – позвал он. – Не заснула?
Я вышла на крыльцо и вдохнула запах свежескошенной травы.
– Еще нет, но очень хочется. – Улыбнулась ему.
– Вставай завтра пораньше. – Сказал Денис. – Полы и стены не убегут, а сыну будет приятно, если с ним на прогулку пойдет не только чужой дядя, но и мать.
– Ладно. – Кивнула я. – Во сколько встречаемся?
– В пять. – усмехнулся он. – Пойдем по холодку. Без слепней. Только от клещей побрызгайтесь и наденьте резиновые сапоги.
– Договорились. И спасибо за все это… – я посмотрела на идеально подстриженный газон с двухсантиметровой щеткой травы.
– Спасибом сыт не будешь. – Невозмутимо ответил Денис. – С тебя – стакан.
– Да не вопрос. – Я засмеялась. – Хоть бутылку. Сейчас принесу.
– В следующий раз. – Пальцы в перчатке удержали меня за локоть. – Вода у тебя чистая есть?
– Да я сама…
– Неси ведра.
***
– Правда, он – классный дядька? – Глядя в спину удаляющемуся по дороге соседу, спросил Сережка.
– Чем только с ними расплачиваться? Вот вопрос…
– Ну не бутылкой же. – резонно заметил сын. – Он сладкое любит. У нас конфеты остались?
– Ромашка, василек и коровка. – перечислила я. Сын тут же засмеялся.
– Все в тему. Вот и дай им из каждой кучки понемногу. Увидишь, они обрадуются!
Потом я узнала, что Сережка оказался прав: Денис любил сладенькое. Но это было потом… А сейчас ко мне на всех парах неслась любопытная Серафима.
– Уж какой он хороший парень… – завела она песню, пристроившись на лавке рядом со мной. – Работящий, не пьет и не женат…
– В чем подвох? – Я привычно выгнула бровь.
– А чего? – удивилась соседка. – Ты ж не замужем! Да и парень твой, на хозяйственного мужика глядючи, сам к земле потянется.
Сережка рассмеялся и свистнул Маньке. Они с Казбеком тут же примчались из какого-то тенька и, радостно дыша, уставились ему в лицо.
– Пока Вы, бабушка Серафима, пытаетесь прельстить маму тем, к чему у нее нет никаких способностей с потребностями, я прогуляюсь.
– Возвращайся через час. – Сказала ему. – Будем обедать.
– Обязательно. – Ответил сын и, не торопясь, двинулся в сторону дороги.
– А чего это он, – посмотрела ему вслед Серафима, – говорил о тебе? Болеешь?
Я засмеялась и перевела разговор на Дениса.
– И что с этим, несомненно привлекательным мужчиной в самом расцвете сил, не так?
О-о-о… Оказывается, сама не ведая, я затронула волнительную для всех деревенских тему! В мои широко расставленные уши полилась не только известная всем и каждому здесь информация, но и определенные домыслы.
– Разведенный он, без детей… – об этом, скорее всего, местные узнали от Марины. – Не успели, наверное, или не захотели. Сейчас многие девки с парнями для себя живут. Говорят, до развода, бизнесом занимался. А сейчас на газели работает… – я сразу предположила, что в доставке. – Дом этот они с матерью года три как у Анюты купили. Ей он от свекрови достался. Сама-то в Онуфрево живет. Дети в Москву уехали, а она тут огород да коров держит. Уж такая деловая… – Выслушав похвалы в адрес неизвестной мне женщины, я вернула соседку к интересующей меня теме.
– А давно он разведен? – Спросила ее как бы между прочим, когда словесный поток немного иссяк.
– Вроде прожили они после свадьбы годок. – Пожевала губами бабушка бабушка. – А потом разбежались.
– Бывает. – Я оперлась на лавочку ладонями и поболтала ногами, гоняя норовящую приземлиться на них стрекозу. – Значит, оформлять отношения теперь ни с кем не хочет?
– Да вроде нет у него никого. – Серафима взглянула на дом по другую сторону дороги, из которого к нам спешила еще одна тетя Надя. Ее взрослые дети тоже разъехались по городам, а внуки не горели желанием ради свежего воздуха отрываться от цивилизации.
– Как это нет? – удивилась я, сдвигаясь в сторону, чтобы плотной соседке было куда опуститься. – Денис – красивый мужчина. Даже я заинтересовалась.
Увидев блеснувшие под ресницами глазки, помахала рукой.
– Исключительно с эстетических позиций. Умеет-таки природа-мать творить гармонию!
– Эх! – услышала мои слова другая тетя Надя. – Была бы я молодкой, точно бы со старухами на лавке не сидела. Пошла бы, да обняла покрепче!
– Я – не молодка, и руки с детства слабые. – Улыбнулась ей.
– Поэтому и одна. – Тетя Надя поерзала по лавке, поправила сбившийся чулок и глубоко вздохнула, вспомнив молодость.
– Сим, а помнишь Тольку Пирогова?
– Что на гармошке в нашем клубе играл? – Серафима чуть повернула тонкий нос к соседке.
– Это его сын играл! – Возмутилась тетя Надя. – А сам папашка, еще до свадьбы, под моими окнами чуть ли не каждый день танцы устраивал! Только я все равно за Петра вышла.
– Так это Толька первым на Геле Паряскиной женился! А плясали мы между моим и Валькиным домами.
Я встала, поскольку имена незнакомых мне людей вызвали неукротимый приступ зевоты.
– Ты куда? – тут же спросили они вдвоем.
– Суп доварю. – ответила им. – Полы домою и полежу.
Тетя Надя лукаво посмотрела на вылизанный Денисом и Мариной проулок. И, вроде как небрежно, не обращаясь ни к кому, произнесла:
– Света, соседка Маринина, дочку свою, Алевтину, за Дениса замуж прочит. Маринка этому рада-радешенька!
– Совет им, да любовь!
Я улыбнулась и пошла в дом, игнорируя взмахи вышедшего на свое крыльцо Семена. А за моей спиной, словно шелест ветра, раздавалось такое восторженное, такое упоительно-интригующее шу-шу… Неужели бабушки прямо сейчас делают ставки на бой с неведомой мне Алевтиной за притягательное личико и совершенное мужское тело? Если так… я готова проиграть еще до начала поединка. И вообще… Прожив определенное количество лет замужней дамой и работая в коллективе, на семьдесят процентов состоявшем из мужчин, я поняла, что других детей, кроме Сережи, иметь абсолютно не хочу. Я не готова поступаться собственными желаниями и мечтами ради капризов существа, от которого проблем больше, чем пользы. Это я о тех, кому стукнуло больше восемнадцати, и для кого женитьба – отличная возможность обрести в одном лице бесплатную служанку, сексуальную игрушку, распахнутый навстречу собственным прожектам кошелек… Современные мужчины уверены: женщина создана этаким многоруким Шивой для удовлетворения их собственных нужд. Поэтому должна радостно тащить на себе груз ответственности не только за рожденных в браке детей, но также за того паразита, что едет на ее горбу и стонет при этом о превратностях судьбы.
Или я не умела правильно мужичков готовить? Но, в любом случае, куриный суп у меня получился просто офигительным. Лапша, брошенная в кипящий бульон, не разварилась. Морковные звездочки из прозрачной душистой глубины подмигивали оранжевыми глазками. А зелень, выданная мне тетей Надей, той, что жила рядом с Серафимой, плавала между ними мелкими юркими рыбками. Не дожидаясь загулявшего сына, я достала миску и налила в нее целых два половника. Хлеб Коломенского комбината, намазанный с одной стороны сливочным маслом и украшенный помидорными кружками, был мягким и таял во рту…
– Приятного, Катя, аппетита! – Сказала сама себе и, выбросив из головы негативные мысли, начала есть.
***
