Денис Сергеевич Кореев
Нежеланная мечта. Том 1
Я лёг на кровать и принялся думать. Сам не знаю, о чём я думал. О всякой чепухе по большему счёту. Но перед глазами часто появлялась картина двух трупов. Это был первый день, когда я не пил и был нечем не занят. Сейчас я начал осознавать всю силу алкоголя. Без него я начинал сходить с ума. Я стал словно труп. Труп с шизофренией и паранойей. Мне срочно нужно было выпить, но пить я тоже не хотел, как и всего остального. Я хотел нормального трезвого сна, без сцен кошмара и ранних пробуждений, для начала. А там пусть всё идёт дальше так, как будет идти.
Я провалялся так до семи, Марию я не замечал и совершенно не знаю, чем она была занята. Возможно ей сейчас было куда скучнее, чем мне, но я нечего не мог с собой поделать, дабы развеселить её. Пришло время идти на дело.
Мы поехали в переулок, я оставил там своего коня, привязав его к забору. Я облачился в свою одежду, провонявшую одеялом. Мария была одета в свой ездовой костюм, а сверху надела дождевик. Я дал ей одну бандану, чтобы она скрыла лицо и волосы. В таком виде её нельзя было отличить от мужчины, только если проследить за её движениями. Я зарядил пистолет и протянул ей. Затем я приготовил свой револьвер, но заряжать его не стал. Мы спокойно подошли к дому второго ростовщика, стараясь смотреть на дома и не поворачиваться к прохожим. Ростовщик жил в частном доме без забора. При чём на достаточно многолюдной улице, но я нечего не боялся. Вообще ничего не чувствовал, как и во время предыдущего ограбления.
Мы подошли к двери. Я встал у стены, где дверь должна открываться, Мария встала за дверью. Она постучала, я видел, как её руки слегка трясутся. Но во время своего первого запланированного дела я волновался куда сильнее. Ростовщик был общительный приятный мужчина 40ка лет и крупного телосложения. Он сразу же открыл дверь и как только начал говорить: «Здра…», то ему по голове сразу же прилетело железной рукоятью револьвера. Он упал без чувств с первого удара, я думал, что будет сложнее, так как его вес был за 120 кило.
Мы быстро забежали в дом и заперли дверь. Мне вновь везло, учитывая то, что я не проверил обстановку, а ростовщик был женат, в доме никого не оказалось, кроме него самого. Будь кто-то здесь, они бы вышли на звук удара о пол. Удар был достаточно громкий.
Я приказал Марии идти прямо, в ту комнату, где ростовщик нас принимал, хотя и не особо верил в то, что там что-то обнаружится. Сам же я пошёл налево. Весь дом был хорошо обставлен и когда я ворвался в комнату, то не понял, что именно это за комната. Здесь стояла кровать, но было много дорогих безделушек повсюду. Нужно было закончить всё как можно скорее, но мы были вдвоём, так что можно было обыскать эту комнату. Я принялся искать что-то вроде запирающегося шкафа, или сейфа.
Тут вдруг раздался оглушающий выстрел из соседней комнаты. Я нечего не понял и выбежал на звук выстрела. В коридоре напротив двери лежал ростовщик. Из его правой груди потихоньку вытекала кровь. Он смотрел прямо в ту сторону, где должна была быть Екатерина, его взгляд был стеклянным. Он когда-то успел развернуться и прислониться спиной к двери и теперь полусидел. Оглушение от выстрела прошло, и я услышал, что он что-то пытается сказать, но кроме хрипов у него нечего не выходило. Его рот наполнился кровью, и она начала вытекать. Я встал в ступор, словно статуя. Когда я совершал убийства, то они получились быстрыми и жертвы не мучились на моих глазах. Этот же человек сидел, хрипел и пытался что-то сказать, он не моргал, но взгляд у него был ещё живой. Он мучился и мучился сильно. Меня начало тошнить, от картины, от запаха моей одежды, от обстановки, от чувств резко переполнивших меня, от всего. Я почувствовал, как завтрак подступил к горлу и только тогда пришёл в себя. Не знаю, как долго я так простоял, мне это показалось вечностью, но скорей всего это было не больше минуты. Я бросился в комнату к Кате. Та стояла, опустив пистолет, и смотрела на умирающего. Вот же тупая дура. На кой хрен она его прикончила?! Его можно было вновь оглушить и спокойно завершить дело, теперь оставался лишь один вариант.
– Бежим отсюда, дура! – Крикнул я на неё.
Она очнулась от своего помутнения.
– Но мы ведь нечего не взяли, – спокойно сказала она.
Этим спокойствием и медлительностью она взбесила меня ещё больше. Я схватил её, из-за всей силы сжимая её руку в своей, и потащил за собой к выходу. Когда мы выбежали, то к дому уже подбегали люди, услышавшие выстрел. Этот ростовщик был не полной тварью и пользовался любовью окружающих. Я поволок Катю за собой в проулок, расталкивая людей, которые ещё нечего не поняли. Как только они осознали происходящее, то кто-то выкрикнул: «Убийцы!». Остальные тоже подхватили этот крик, и он теперь преследовал меня со всех сторон. Я отпустил Катину руку и бросился из-за всех силы бежать к коню. Я слышал, как за мной бежит Катя, не отставая ни на шаг. А за ней я слышал множественные шаги бегущей толпы и крики: «Убийцы!», «Вон они!», «Они побежали туда!». Все мои чувства обострились, я стал лучше слышать, лучше видеть, лучше ощущать, стал сильнее чувствовать запахи, я даже прочувствовал вкус слюны, наполняющий мой рот. Я быстро выкрикнул Екатерине не стараясь скрыть своего голоса:
– Прыгай на коня! – Получилось очень грубо, хотя я не думал об этом.
Я услышал свой голос, словно со стороны. Мы забежали в проулок, и я на уровне подсознания ощущал, что, там, за поворотом, куча людей, желающих нас убить. Я бросился к поводьям. Видимо я сделал это автоматически, но завязаны они были на петлю, благодаря чему я в доли секунды развязал их простым движением и перекинул в руки Кате, она уже была на коне и сидела чуть спереди от седла. Что не говори, а эта девушка научилась правильно и быстро реагировать. Я запрыгнул на коня прямо с земли не пользуясь стременами, даже не знаю, были ли они сейчас свободны, выхватил поводья своей левой рукой из Катиных рук, другой достал револьвер из кобуры. Я направил коня прямо туда, откуда должна была выбежать толпа людей. Я взвёл иглу при помощи зубов и сделал выстрел вперёд, чтобы никто не совался прямо на коня. Конь не испугался выстрела, он лишь моментально пустился в галоп. Как только мы выехали на перекрёсток, то справа я увидел отстраняющуюся толпу. Я резко вывернул поводья налево, коня слегка занесло на повороте, но он удержался и двинулся прямо на всей скорости. Я отвёл руку с револьвером назад и сделал ещё один выстрел выше голов преследователей. Я даже не успел заметить, как я перезарядил револьвер, это произошло машинально, словно всегда было заложено в моей крови. Я почувствовал, что больше за нами никто не гонится.
Теперь меня переполнял адреналин. Он поработил меня с кончиков больших пальцев на ногах, до кончиков волос и ногтей на руках. Я был весь в его власти. Я не чувствовал страха, лишь адреналин и азарт. Я хотел испытать судьбу по максимуму, я хотел поставить свою жизнь на зеро. И я это сделал. Вот чего я действительно хотел все эти дни, с того момента как попал в это время. Я забыл о присутствии перед собой Екатерины и вёл коня на юго-запад. Незаметно для меня мы проехали город и мчались по лесу. Потом я осознал, что происходит и спокойно остановил коня. Я скинул Катю с коня, потом слез сам.
– Снимай бегом дождевик! – Крикнул я на неё.
Сам я уже стягивал с себя все одежды и кидал их в мешок. Катя последовала моему примеру.
– Слушай сюда, ты поехала на верховую прогулку, двигалась в сторону запада задумалась и уехала далеко, потом решила вернуться и развернулась. Едь тихой рысью, или даже быстрым шагом в том направлении, – я быстро махнул рукой на север. – Как выйдешь на берлинский тракт, сворачивай направо и возвращайся в гостиный двор, – проговорил я с невероятной скоростью.
– А как же ты? – Она была уже в своей верховой одежде без всего лишнего и верхом на коне.
– Ты не знаешь где я. Я вернусь под покровом ночи, и мы уедем из города. Жди и не засыпай, – сказал я ей так же быстро, а затем погладил коня по морде и сказал ему: – Слушайся эту идиотку и защищай её.
Я хлопнул коня по шее, и он поехал, Катя кинула на меня взгляд, а потом направила коня в нужную сторону.
Я же скрылся в кустах. Я не представлял куда мне дальше идти. Я убийца, грабитель, тот кого сейчас разыскивает весь город и у меня даже нет коня. Вот что бывает, когда берёшь с собой тупую девушку на дело. Мне показалось, что прямо сейчас передо мной лежит тот самый ростовщик и, мучаясь от боли, хрипит: «Передайте моей супруге, что я люблю её». Я зажмурился из-за всех сил прогоняя эти мысли, открыл глаза, всё было в порядке, просто галлюцинация на фоне ужасного стресса. Нет на это времени, нужно куда-то идти. Я пошёл вглубь леса на юг.
Спустя час ходьбы я набрёл на деревню, спросил у прохожего, где здесь есть таверна, он ответил:
– Да господь с вами, в Доброве и в помине никогда таверны не было, а вы чего собственно хотели то?
– Водки и побольше.
– Ах, ну а вот с этим, проблем не будет, пойдёмте со мной, – сказал он с невероятным гостеприимством.
Пока мы шли, то он постоянно что-то говорил и спрашивал у меня. Я нёс какой-то бред о том, что путешественник и свернул с тракта, дабы найти деревню. На меня нахлынули печальные воспоминания, и я хотел напиться. Ещё и конь сдох на выезде из города, а обратно возвращаться не хочется уже. Мы подошли к избушке, он велел ждать, потом вынес трёхлитровую банку слегка серого самогона. Хотел составить мне компанию, но я сказал, что хочу побыть один. Я открыл кошелёк и достал первую попавшуюся купюру и протянул ему.
– Да что ж вы так со мной? Это ж просто подарок от чистого сердца, ведь грех путнику в помощи то отказать.
– Вы мне подарили подарок, я дарю подарок вам, тоже от чистого сердца и не смейте отказываться, а то приму это за оскорбление.
Он взял купюру и посмотрел на неё.
– Да господь ж с вами, ведь это невероятно много, быть может хоть поменьше чего найдётся? Уж столько я и правда не могу принять.
Я взглянул на купюру, увидел там цифру 25, подумал и сказал:
– Могу дать сотню, коли это не устраивает.
Старик уловил мой серьёзный тон и понял, что я не шучу.
– Сохрани вас господи боже, да благослови вас пресвятая дева Мария, век щедрости вашей не забуду, да каждый день за хорошую дорогу для вас молиться буду…
Мне надоело это слушать, я пожал ему руку и пошёл на север.
В каком-то месте я увидел хорошее дерево, мне надоело идти, меня преследовал умирающий ростовщик, он тащился за мной, прицепившись рукой к моей лодыжке, из-за чего пришлось тащить левую ногу, и хрипел о том, чтобы я передал его жене, как он сильно её любит. Я знал, что это всего лишь галлюцинация, но крайне ужасная. Возможно, это белочка меня атаковала в первый же день трезвости. Я решил, что прогоню её при помощи самогона. Я сел, прижавшись спиной к дереву, открыл банку и сделал пять больших глотков самогона. Что-то мне подсказывало, что самогон был крепче водки, но я не почувствовал его вкуса. Поставил банку на землю, возле себя. Огляделся, ростовщик лежал рядом и тянулся ко мне руками. Я сделал ещё три больших глотка. Быть может дед меня обдурил и дал мне просто воду, смешенную со спермой. Так как алкоголь не действовал. Я достал трубку, забил табаком, закурил. Ростовщик продолжал лежать и хрипеть, я откинул трубку, встал и посмотрел на него.
– Какого хуя я ей должен что-то передавать?! Это не я тебя убил, ебаный ты гондон! Я вообще никого не хотел убивать, кроме того блядского графа Ковальски! Меня вообще здесь быть не должно! Это вообще не я!
Я упал на дерево. Этот ростовщик продолжал тянуться ко мне и хрипеть. Я сделал ещё пару глотков, дал себе возможность вдохнуть воздуха, ещё пара глотков. Я поднялся, хотел поднять откинутую трубку, но упал перед ней на колени. Я понял, что я уже в хлам пьян. Самогон оказался хорош. Я поднял трубку и пошёл на север, к тракту. Начинало темнеть. Темнеет быстро. Дорога. Километр. Километр. В руках банка. Я делаю глоток. Падаю. Блюю. Поднимаюсь. Глоток. Дорога. Километр. Километр. Ростовщика больше нет. Я подхожу к чему-то. Что-то подходит ко мне. Я на месте. Ко мне подъезжает всадник с двумя конями. Я падаю. Блюю. Смотрю вверх. Лицо ростовщика из-за рта которого выливается кровь. Снова блюю. Крик.
– Вставай!
Ростовщик меня поднимает. Я вижу дыру в его груди. Пуля застряла в ребре, пробив лёгкое. Из дыры течёт кровь, но я всё вижу. Я пытаюсь отбиться от него.
– Давай же!
Блюю. Но я на ногах. Ростовщик меня держит. Он забирает мою банку.
– Нет! Оставь мой самогон! – Кричу я ему.
Пытаюсь схватить банку. Нечего. Падаю. Или не падаю. Я еду. На ком-то. Или на чём-то. Кто-то меня тащит. Кто-то тащит то, на чём я еду. Дороги нет. Есть трава. На траве моя желчь и самогон.
Весь день начинается сначала.
7
Наступает момент, когда я выбегаю из комнаты и вижу умирающего ростовщика. И тут я просыпаюсь. Вскакиваю, машу руками, что-то кричу. Оглядываюсь вокруг. Палатка, спальник, вещи в углу. Кто-то меня спрашивает:
– Что с тобой, дорогой?
Я пытаюсь присмотреться. Это Катя. Да, точно, она. Я внимательно смотрю в её лицо. Всё как в тот вечер, когда мы сбежали из палатки. Я, Катя, ночь в палатке, я просыпаюсь от ужаса.
– Что вчера произошло? – Спрашиваю я её.
– Мы расстались, я поехала в город. Я почти всю ночь сидела и ждала тебя, наступило утро. Я решила, что с тобой что-то случилось и решила отправиться тебе навстречу. Я поняла какого коня ты присмотрел для меня и выкрала его, как ты мне и рассказывал. Правда оседлала его плохо и седло постоянно съезжало. Я поехала на запад. Я решила, что ты будешь возвращаться по дороге и была права. Только я нашла тебя всего в одной версте от того места, где мы расстались. Ты был ужасно пьян, нес бред, у тебя в руках была банка с самогоном. Я кое-как взвалила тебя на коня, ты пытался драться. Ты ужасно дерёшься, когда пьян. Я оказалась сильнее, – она улыбнулась, похоже она была рада своей победе и совсем не переживала из-за случившегося. – Ты уснул прямо на коне, мне пришлось его тащить за собой, потому что он не хотел идти без твоего руководства. Я пыталась это проделать на протяжении пары часов. Потом поняла, что это бессмысленно мы пересекли реку и я свернула на север в лес. Проехала час, потом остановилась у реки, и я поставила палатку. Ты сразу же свалился с коня и спал на земле, я боялась, что ты умираешь. У тебя был сильный жар, и ты бредил, ещё постоянно размахивал руками и ногами. Я затащила тебя в палатку и до этого момента ты не просыпался. Я же в свою очередь выстирала твою одежду и приготовила поесть, у тебя в рюкзаке было немного круп. Вечером ты стал тише, и я легла возле тебя.
Я не хотел всё это слышать, не хотел. В первые минуты пробуждения я верил, что всё это сон. Я хотел в это верить, быть может это так. Может ничего не было.
– Значит… Значит… Ростовщик, он… Он мёртв? А… А мы бежали от погони?
– Да, всё верно.
Значит всё-таки всё это правда. Чёрт.
– Ты… Ты его убила? Или я?
– Он очнулся и пополз к стене, я растерялась, не знала, что делать и выстрелила.
– Мне нужно выйти на воздух, – заключил я.
Я выбрался из палатки и подошёл к реке, чтобы умыться. Но там, в воде я увидел не своё отражение, а лицо ростовщика, довольное и счастливое, а в следующий миг оно исказилось ужасом и из-за рта полилась кровь, а он начал хрипеть прежние слова. Я быстро отстранился от воды и упал задницей на землю.
Какого хрена? Какого хрена, эта девушка ничего не чувствует, почему она спокойна и довольна, а я вынужден страдать? Не уже ли я впитал все её негативные впечатления, когда крепко сжал её руку. Не ужи ли теперь я буду мучиться всю жизнь из-за убийства, совершённого другим человеком по глупости. Я не хотел этого. И на моих руках достаточно крови, я бы лучше страдал из-за неё. Хотя, да. Я заслужил этого. Я воспитал эту девушка, она была невинна, до встречи со мной, а я взрастил из неё хладнокровную убийцу. Я действительно заслужил всё то, что со мной сейчас происходит.
Я почувствовал на своём плече чьё-то прикосновение. Я моментально скинул чужую руку и оттолкнул тело, что было за мной. Это была Катя.
– Извини, я не хотела тебя напугать, – тихо и скромно сказала она и заплакала.
Я был в ужасе. Я ожидал вновь увидеть ростовщика. Я был готов убить его сам, лишь бы не мучиться. Наверное, моё лицо сейчас было изрядно искаженно, как у какого-то психопата-маньяка, из-за чего она заплакала.
– Где самогон?! – Рявкнул я на Катю, игнорируя её слёзы.
– Тебе не стоит пить, ты ещё в плохом состоянии, – ответила она, начав сильнее рыдать.
– Где чёртов самогон?!!! – Я кричал из-за всех сила.
Она заревела навзрыд, поднялась и куда-то пошла. Мне он нужен был, мне нужен был этот самогон. Это единственное средство, что избавило меня от ростовщика. Не важно какой ценой. Я хотел забыть этот образ. Катя принесла какую-то бутылку.
– Что это за хрень?! – Снова рявкнул я на её.
– Я не могла его везти в банке и перелила в бутылки, – ответила она, шмыгая носом и вытирая слёзы с лица.
Я открыл бутылку, сделал глотком семь. Я вспомнил этот вкус. Да. Это был тот самый алкоголь. Больше я уже ничего не помнил.
***
Когда мы расстались с Дэном, то я была сама не своя, мне было страшно. Было страшно оставаться одной, особенно после того, что я сделала. Но я решила быть сильной, чтобы он не жалел о том, что взял меня с собой. Он так много делал для меня за эти дни, а я ничем не могла ему отплатить за это, кроме своего тела. И то, я каждый раз явно получала куда больше удовольствия чем он. Мне было стыдно, что я так отягощала его жизнь и я решила, что, хотя бы сейчас я смогу быть той, кого он хочет видеть. Я буду сильной.
Я вернулась в город. Всё прошло спокойно. Никто и не посмотрел на меня. Я проехала на гостиный двор и бегом поднялась в номер. Я закрыла комнату на задвижку и принялась ждать. На столе я обнаружила его часы. Он верно забыл их, или специально не взял.
Уже стемнело, но его всё не было. Что если и он боится сейчас, так же, как и я? Нет. Я не могу бояться. Я должна быть сильной. Я должна ждать его и не бояться. А как только он придёт, то мы быстро покинем город и всё будет в порядке. Я буду в его объятиях и смогу позволить себе хоть немножко побыть слабой. Нужно было собрать вещи, он ведь считал, что мы вместе вернёмся в номер и у нас будет время собраться. Но теперь времени не было. Я принялась быстро собирать его рюкзак.
Всё было собрано. Я взглянула на часы, был час ночи, а его всё не было. А что если он вообще не придёт? Нет, я не могу так думать. Он придёт. Он не бросит меня. Он ещё никогда меня не бросал. Если бы он хотел меня бросить, то сделал бы это ещё в Варшаве. Мне нужно быть сильной.
Я держала часы в руках и следила за минутной стрелкой. Она двигалась невероятно медленно. С каждым малейшим движением стрелки, мой страх возрастал до невероятной степени. Каждый раз, что двигалась стрелка, я считала, что страшнее уже просто не может быть, но вот ещё одно движение и мой страх усиливался. Я не знала, что делать. Нет. Стоп. Мне нельзя быть слабой, я должна быть сильной, хотя бы сейчас. Хотя бы пока я одна. У меня ещё будет время, чтобы быть слабой. У меня будет много такого времени.
2 часа. А что, если с ним что-то случилось? Что если его нашли и уже убили? Или везут сейчас связанным в город. Он должен был уже вернуться, если с ним всё в порядке. Нет, мне нельзя об этом думать. С ним всё в порядке. Где мой пистолет? Я начала искать пистолет, он придавал силы, хоть немножко. Но потом я вспомнила, что убрала его в карман дождевика, а тот закинула в мешок, который остался у Дэна. Да и зачем мне пистолет? Пули и порох всё равно у Дэна. А от пистолета без боеприпасов никакого толку. Что с ним? Почему он не приходит. Я так больше не могу.
3 часа. Через пару часов уже начнёт светать, а его всё нет. С ним точно что-то случилось. Я нужна ему. Я должна ему помочь. Другого варианта нет. Я должна быть сильной. Я должна сделать всё, чтобы ему помочь. Что он рассказывал мне о конокрадстве? Всё словно вылетело из головы из-за этого страха. Нет, я всё помню. Подходишь к коню спокойно, словно к своему, отвязываешь его и уезжаешь так, словно это твоё животное. Никакого волнения, никакого страха. Всё легко. Я справлюсь. Я должна быть сильной и помочь ему. Но я совершенно не разбираюсь в конях. Где мне его найти и какого взять? Точно, я вспомнила, мы часто ходили мимо одной и той же конюшни, и Дэн всегда следил взглядом за одним светло-коричневым конём с черной гривой и хвостом, а когда того не было, он огорчался. Наверняка он хотел получить его. Но зачем ему второй конь? Вот же я дура, этот конь должен быть подарком для меня. Значит я сама его себе подарю, а ему позже скажу спасибо.
Нужно было покинуть номер. Но как? Да, Дэн говорил, что дворы необходимо покидать тихо и незаметно, чтобы никто не знал, когда ты уехал. Я одела на плечи огромный рюкзак, взяла своё седло с сумками, посмотрела на часы, было 3.30. Нести всё это было очень тяжело, но выбора у меня не было. Я должна быть сильной. К тому же дальше мне поможет чёрный конь Дэна. Я незаметно покинула двор. Прикрепила огромный рюкзак к спине коня, как это делал Дэн. У меня откуда-то появились силы, чтобы закинуть его, хотя в комнате я кое-как оторвала его от пола. Седло я закинула на шею коня. Я страшно волновалась за Дэна, с ним точно что-то случилось, раз он не пришёл, и я обязана ему помочь, как и он всегда помогал мне.
Я поехала к конюшне. Открыть её не составило труда. Но когда я шла к нужному коню, то все остальные на меня фыркали и хотели ударить. Мне стало страшнее прежнего, но я старалась держаться спокойно. Я подошла к коню. Что дальше? Он ведь меня лягнёт, или вообще затопчет. Нет, я не должна об этом думать, я должна быть сильной. Я подошла к нему, он оказался на удивление спокойным, спокойнее всех остальных. Он повернул ко мне свою морду, наши взгляды пересеклись. Я мысленно ему сказала: «Ты мне нужен. Правда. Ты мне очень сильно нужен, чтобы спасти самого дорогого и любимого для меня человека». Мне показалось, что он меня понял и отвернулся. Я накинула на него седло и закрепила под брюхом. Он не был против. Потом я надела на него узду и поводья, он относя ко всему спокойно. Я вывела его из стойла, а затем и из конюшни. Он покорно следовал за мной.
Я села на коня Дэна, держа поводья нового коня, в руках и поехала к гостиному двору. Что если он пришёл, а там никого нет? Что он тогда будет делать? А ведь если он пришёл, то наверняка раненый и уставший. Больше никак нельзя было объяснить его столь долгое отсутствие.
Я подъехала к гостиному двору, но не знала, что делать. Нет, если бы он пришёл и никого не увидел, то отправился бы на поиски коня, а раз он приметил именно этого коня, то и пошёл бы за ним. Но мы не пересеклись, значит он не приходил. Что мне теперь делать? Куда мне ехать? Я нечего не знаю. Я не хочу быть сильной. Это он всегда был сильным, а не я. У меня больше нет сил, чтобы оставаться сильной. На мои щёки упала пара слезинок. Нет, я пообещала, что буду сильной, а значит буду. Нужно думать, как он. Чтобы он сделал в данной ситуации. Точно, нужно ехать ему навстречу. Если он направляется в город, то должен двигаться по западному тракту, по которому приехала и я.
Я поехала на его поиски. Мы ехали версту за верстой, но его всё не было. Мне становилось всё страшнее и страшнее, но не за себя, за него. Ведь он может где-то лежать в лесу и умирать. Я уже приближалась к месту, где сама выехала на тракт. То место я хорошо запомнила. Но его всё не было. И тут вдруг я увидела силуэт человека. Моей первой мыслью было, что это какой-то убийца и он убьёт меня, как и я недавно поступила с ростовщиком. Нет. Я должна быть сильной. Я умею драться и буду драться, пока не умру.
Я приближалась к силуэту, он падал, вставал, что-то пил и тут я узнала Дэна. Точно это он. Я остановила коней и бросилась к нему. Он упал. Я хотела его обнять, но он оттолкнул меня. Что с ним случилось? Он никогда не был таким. Он пьян. От него пахнет спиртом. Но он никогда не напивался до такой степени. Я попыталась его поднять, у меня не получалось, он постоянно падал. Я решила, что должна быть ещё немного сильной, а потом он выспится, протрезвеет и я смогу побыть немного слабой. Но задерживаться на этой дороге было нельзя, начинало светать, нужно было уезжать. Я снова попыталась его поднять. Он яростно вцепился в какую-то банку, я оторвала её от него, но я кое-как разобрала фразу «Оставь мой самогон», это было единственное, что я поняла. Я вырвала банку и попыталась поднять его на коня. Но он начал драться. Этого я никак не ожидала, но его попытки были столь слабыми, что мне не составило труда схватить его руки и удержать в своих. Я сама не знаю, как, но мне удалось затащить его на коня. Он просил оставить его самогон, я не могла его ослушаться, это единственное, что я смогла разобрать из всех его слов. Но в банке я его оставить не могла. Я достала одну бутылку из своей боковой сумки, вылила оттуда воду и перелила жидкость из банки. Бутылка наполнилась, нужно было что-то ещё. Я достала вторую бутылку из рюкзака Дэна, опустошила её и перелила остатки туда. Потом я села на своего нового коня, взяла поводья обоих животных и направилась на запад. Я просто не знала куда мне больше идти.
Порой ехать было легко, но иногда конь Дэна вставал как вкопанный и его было невозможно сдвинуть с места. Видимо он чувствовал, как плохо его хозяину и не хотел доставлять ему ещё больше мучений. К счастью мой конь вёл себя хорошо, и я решила назвать его «Helfer», что в переводе на русский означает «помощник». После двух часов сопротивлений моей помощи, я поняла, что мои состязания с этими двумя братьями бессмысленны. Они оба были совершенно не управляемы сейчас. А я была совершенно обессилена. Мы пересекли какую-то реку по мосту, и я решила, что будет хорошо остановиться на берегу. Только останавливаться вблизь дороги было нельзя, поэтому я свернула на север и ещё час мучилась, пробираясь по лесу.
В итоге я нашла отличный берег и хорошую поляну возле него. Я остановила коней и как только мы встали, то Дэн упал на землю. Я бросилась к нему, он весь пылал огнём. Его тело излучало невероятный жар. И он начал говорить что-то непонятное и несвязное. Ему срочно нужен был отдых. Я разбросала вещи из рюкзака по поляне, отыскала палатку и принялась её ставить. У меня ушло куда больше времени, чем у него в прошлый раз. Я положила туда одеяло, затем начала раздевать Дэна, но он снова начал драться. Я поняла, что он бредит, поэтому старалась как можно нежнее всё проделать. Я затащила его внутрь. Больше я не знала, что я могу делать. Мне вспомнилось, что вчера он сказал, что у него грязная одежда. Я разобрала мешок, потом выстирала его одежду и повесила сушиться на ветке. Потом я прочистила оружие. Я бы всё равно не смогла сейчас заснуть, пока он так сильно дёргается. Потом я вспомнила, что в спешке раскидала все вещи по поляне и начала собирать всё обратно в рюкзак. Пока я собирала вещи, то обнаружила, что в рюкзаке был котелок и немного гречки и риса. Мне нужно было чем-то заняться, чтобы отвлечься, и я приготовила рис. Зажигалка, которой Дэн всегда пользовался была очень удобной, я и не знала, что огонь можно создавать так просто. Потом я съела половину порции, вторую я оставила ему. Он будет голодным, когда проснётся.
Начинало темнеть. Дэн вроде немного успокоился, а я уже не помнила себя от усталости. Я забралась к нему в палатку и легла рядом, обняв его, чтобы он чувствовал мою поддержку. Я должна быть сильной, пока он болен. Больше не кому.
Я ещё не успела заснуть, как вдруг Дэн резко проснулся, вскочил и начал махать руками и озираться вокруг. Потом он спросил у меня, что произошло. Я начала рассказывать ему всё с самого начала. Я верила, что он будет гордиться мной, что похвалит меня за то, какой сильной и храброй я была и теперь я смогу хоть немножко побыть слабой в его объятиях, но после рассказа он вышел. Я решила, что он ещё слишком слаб и не может здраво рассуждать. Может быть кто-то отравил его этим самогоном и потому он так болен. Я услышала падения и помчалась узнать, что случилось.
Когда я подошла и прикоснулась к нему, то он оттолкнул меня с такой злостью и ненавистью, которой я ещё никогда не видела. Он был не в себе. В него словно вселился сам дьявол. И тут я поняла, что больше не могу быть сильной. У меня из глаз полились слёзы, я вспомнила всё, что я совершила. Я вспомнила то убийство, о котором не думала прежде из-за сильного страха за Дэна. Я вспомнила побег. Вспомнила дорогу сюда. И вот теперь это, тот ради кого я всё это проделала был переполнен ненавистью ко мне. Я была слишком плоха, я постоянно ему мешалась, я только делала его жизнь хуже. Ведь это я навязалась на это ограбление. Он был искусен в этом деле, первое, наиболее опасное ограбление он произвёл с невероятной лёгкостью, он бы и второе совершил точно так же, но я всё испортила. Я стала убийцей, я убила человека своими руками. Он теперь никогда не сможет полюбить меня, потому что мои руки запачканы в крови. Я сидела на траве и рыдала и поток моих слёз с каждым мгновением усиливался. Я хотела быть хорошей, всегда хотела, но всё что у меня получалось, так это лишь мешаться всем и портить жизнь всех.
