Дарина Грот
Александра
– Да, – согласился Слава непонятно с чем именно, – странно.
Макс ждал разъяснений и выражение его лица говорило об этом громко и публично.
– Что именно? – переспросил Максим, так и не дождавшись никаких звуков от впавшего в стопор Славы.
– Я и ей не говорил об этом, – Святослав перевел озадаченный взгляд на Макса.
3
Прошел первый семестр второго курса. Группа, в которой училась Саша, благоприятно закрыла сессию, отгуляла краткосрочные каникулы и оживленно ворвалась во второй семестр, ликуя и радуясь. Февраль завершал свои псалмы, укладываясь на покой, снимая погребальное одеяние с робко трепещущей земли, готовой встрепенуться и повернуться свежим, юным лицом к весне, шагающей во-о-он оттуда.
Компания Кирилла практически лишилась своего вожака. Кирилл был морально истощен, стал нелюдим, сидел один, страшился всех. Артем не узнавал своего друга, но и не очень-то пытался понять, что же случилось. Он все чаще приглядывался к Саше через призму Кристины и удручающих отношений с ней, которыми он был сыт по горло.
В то воскресение он гулял с Кристиной, чуждаясь ее. Девушка пыталась взять его за руку, но он прятал руки, ссылаясь на холод и логику: в кармане ведь теплее. Кристина пыталась шутить и развлекать парня, но Артем лишь делал вид, что слушает девушку. Он думал обо всем: об учебе, о скором лете, о будущем, о любимой музыкальной группе, которая через месяц приезжает в Москву на гастроли, а он не знает, каким образом выклянчить у родителей денег, о том, что завтра понедельник и надо бы подготовиться к латыни, о том, что его щетина стала пышнее и ему даже не хочется подбривать ее, а хочется показать всем. Разброс мыслей, скачущих как голодная саранча по засеянному полю, не смущала его. Он был готов думать о чем-угодно, лишь бы не слушать нескладный разговор Кристины. Девушка не обращала внимания на отрешенность парня и его однозначные мычания в ответ, но в тот момент она устала не обращать внимания.
– Мне надоело это, – сказала Кристина, придерживаясь стандартной своей интонации.
– Угу, – ответил Артем, глядя себе под ноги, прислушиваясь к тому, как скрипит снег под лакированными ботинками, в которых все ожесточеннее замерзали пальцы ног, намекая на то, что надо было надеть носки потеплее, а лучше зимнее кроссовки.
– Нам лучше расстаться, – Кристина взглянула на парня, спросив эксперимента ради.
– Да, – Артем чуть шагнул в сторону, чтобы наступить на снег, где еще не было ничьих следов, послушать будет ли здесь скрипеть. Кристина остановила его и внимательно посмотрела на его лицо. Щеки и нос такие красные! Густой пар вылит из широких ноздрей! Глаза живо бегают по лицу девушки, цепляясь за отдельные фрагменты, но не останавливаясь надолго.
– Что? – удивленно спросил он, не понимая, почему застопорилось движение.
– Ты меня не слушаешь, – Кристина сложила руки на груди.
– Опять ты начинаешь, – Артем отмахнулся и хотел было пойти дальше.
– О чем я только что сейчас говорила?
Артем, нахмурившись, посмотрел на нее со своего двухметрового роста. Кто б его знал, о чем она говорила! И не только сейчас! Обсуждала, наверное, одногруппниц, придурочную Аблебину, дотошных преподавателей. Но Артем ничего не отвечал, лишь только глазами изучал меняющееся выражение лица его спутницы даже не понимая, в лучшую ли сторону оно меняется или в худшую.
– Я сказала о том, что нам лучше расстаться, – заявила Кристина, горделиво вскинув маленькую головку, укутанную в шапку толстой вязки, наливного темно-синего цвета, оттеняющего ее не менее темно-синее глаза. Злые глаза. Недовольные. Кристина ждала извинений и раскаяний от своего парня.
– Я согласен с тобой, – ответил Артем вместо извинений и всего того, что ожидала от него Кристина.
– Ты опять не слушаешь меня.
– Нет, я слушаю тебя и очень внимательно, и действительно считаю так же, как и ты, что нам лучше прекратить это.
– Ты так решил из-за твоей матери? – вспылила девушка.
– Причем тут она?
– Ты думаешь я не знаю, что она ненавидит меня с того самого момента, как ты познакомил нас?
– Что? – изумился Артем, только сейчас в действительности обратив полноценное внимание на разговор, в котором оказывается участвовал.
– И не надо притворяться, что ты не в курсе. Наверняка она тебе все уши прожужжала! – Кристина была полностью захвачена собственными эмоциями, которые были далеки от реалистичных.
– Ты не права, – вздохнул Артем.
– Не надо! – отрезала она, – хочешь расстаться? Пожалуйста! Как будто тебя кто-то держит! – усмехнулась она, пожимая плечами. – Мне вообще плевать. Это чувство у нас взаимно. Я домой.
Девушка развернулась и пошла прочь, усмехаясь сама с собой. Зря она примеряла его фамилию, а как бы здорово звучало: Кристина Жук! Не то, что Иважская Кристина. Но да бог с ним. Больно надо!
Артем, неожиданно и приятно получив свободу, еще несколько секунд обдумывал произошедшее, дабы окончательно убедиться в настоящей реальности случившегося, а после направился к метро.
– Привет, Кирюх, – Артем позвонил своему другу, который соизволил взять трубку, что и удивило и даже несколько обрадовало Артема. – Чем занят? Я тут в двух станциях от тебя. Зайти вот хотел. Как смотришь на это? – Артем топтался у входа в метро, чувствуя как его пальцы, держащие телефон у уха, постепенно немели от промозглого холода, сжимающего их в испанский сапожок. Кирилл не ответил на вопрос, и ничего не говорил, а Артем мысленно кричал на друга, заставляя его сказать уже хоть что-нибудь. Ну хоть что-нибудь! Чтобы Артем уже наконец смог бы зайти в метро и снять перчатки, казавшиеся бесполезной штукой в тот момент, чтобы растереть пальцы правой руки, скованные холодом.
– Что скажешь-то? – Артем напомнил Кириллу о себе.
– Заходи, – промямлил Кирилл и повесил трубку. Это уже не удивило Артема, частично привыкшего к внезапной перемене весельчака и его странной тяги к отшельничеству.
Через две станции метро Артем вновь поднялся на улицу и буквально через 5 минут ехал в лифте на 15 этаж. Иногда он так сильно завидовал тем, кто живет у метро! Счастливые люди, которым не надо тратиться на автобусы или троллейбусы, чтобы уже в давке добираться до метро. И спать они могут гораздо дольше. И нервы у них целее. Но будучи студентом, Артем отмечал для себя кипу актуальных плюсов удаленного проживания от метро. Он мог поспать, пока добирается до метро. Он мог больше времени провести, подготавливаясь к семинару или экзамену.
Дверь ему никто не открывал, несмотря на то, что к домофону Кирилл подошел и дверь подъезда открыл. Артём вздохнул и нажал кнопку дверного звонка. И вот железная дверь лязгнула, внутри дернулся ключ и взору открылся подернутый тьмой коридор, а в открытых дверях появилась тощая фигура Кирилла.
– Здорова! – Артем протянул руку. Кирилл с секунду-другую изучал гостя тревожным взглядом, затем пожал руку и сделал шаг назад, пропуская друга вперед. – Я знаю, что в последнее время ты всегда хочешь побыть один, но тут такое дело, – Артем скинул ботинки, потирая руки, – меня Кристинка бросила, или я бросил ее. Черт его знает!
– Что это вдруг? – безразлично спросил Кирилл, пялясь на Артема так, словно впервые увидел его и то, что он видел совсем не нравилось ему.
– Сам не понял, – Артем повесил куртку и тоже уставился на Кирилла. Эта ситуация казалась ему весьма странной: пялиться друг на друга в темном коридоре! Чувство устойчивой неловкости впиталось в его ноги, поднимаясь выше, затягивая толстыми ветвями его тело, и Артем понятия не имел, что сделать, чтобы разрядить нависшую над их головами неловкость.
– Бывает, – ответил Кирилл, даже не шевельнув губами. И только сейчас, после того как глаза привыкли к полутьме, Артем увидел, что Кирилл чрезмерно бледный, будто у него всю кровь выкачали. Глаза впали, а черные, словно углем намазанные синяки под глазами, поглощали их когда-то яркий блеск.
– Слушай, чувак, – Артем положил руку на плечо друга, но тут же почувствовав острые кости, обтянутые дряблой, старческой кожей, и неприязнь, отдернул руку, скидывая с себя неприязнь. – Ты здоров? Ты неважно выглядишь.
Кирилл вздохнул и направился в свою комнату, позвав жестом руки Артема.
– Тём, – Кирилл закрыл за ним дверь в свою комнату, – мы же с тобой друзья?
– Конечно! – Артем чуть опешил от вопроса, но был уже рад, что Кирилл сказал хотя бы несколько слов, а не привычный односложный ответ, сказанный скорее невпопад и на отвали, нежели неся в себе хоть какой-нибудь смысл. – Всегда были и будем.
– Я могу доверять тебе? – Кирилл полностью проигнорировал пламенную речь Артема.
– Я разве когда-либо давал тебе повод не доверять? – обиженно спросил Артем. – Ты же знаешь меня с первого класса. Только благодаря нашей дружбе мы пошли на фельдшеров! Помнишь? Помнишь, сколько времени мы решали, куда бы поступить, чтобы обоих устраивало?
– Я не об этом, – Кирилл перебил поток нахлынувших воспоминаний друга, – я о доверии. Сидеть вместе за одной партой годами и доверять – разные вещи.
– Согласен, – Артем смутился, – но ты же знаешь меня! Ты знаешь, что я – могила!
Кирилл внимательно посмотрел на Артема. И тут его лицо исказила ужасная гримаса боли. Кирилл закашлял, усаживаясь на кровать, пряча лицо, закрывая его руками, омывая их слезами, которые, к радости Кирилла, Артем видеть не мог. Кашель усиливался, набирая необъяснимую мощь.
– Эй, бро, – Артем присел рядом, – чем помочь? Стукнуть?
Кирилл, задыхаясь от кашля, покачал головой, все еще прикрывая рот руками.
– Как же меня это достало! – прохрипел Кирилл сквозь душащий кашель.
– Что с тобой? – Артем не на шутку обеспокоился, незаметно отсев подальше от друга. – Ты болен?
– Нет! – рявкнул Кирилл и был атакован очередным приступом сильнейшего кашля. Внезапно все стихло. – Не болен, – Кирилл смахнул слезы с глаз и протянул руку, открыв ладонь. Артем посмотрел на ладонь: три зуба: восьмерка, шестёрка и пятёрка, если знания его не подводили.
– Какого черта? – закричал Артем, вскочив с кровати, не веря своим глазам, изумленно таращась на зубы, лежавшие на ладони Кирилла. – Ты только что выплюнул свои зубы, чувак! – тряся головой, пытаясь скинуть страшное видение, Артем пятился назад, даже не понимая, что уже давно упирается в закрытую дверь.
– Это не мои зубы, – Кирилл опустил взгляд и крепко сжал кулак, стиснув зубы.
– В смысле? – Артем чувствовал себя крайне неадекватно. Уже целая тьма недобрых мыслей успела проскочить у него и наверное самая безобидная это то, что его друг детства, Кирилл, оказывается психопат, и кому бы помолиться, чтобы этот психопат не зарубил его прямо сейчас, также потом демонстрируя кому-то другому уже его останки.
– Эта сука! – Кирилл вскочил с кровати, открыл ящик комода и бросил туда зубы. – Посмотри сюда!
Артем, опасаясь всего на свете, мысленно умоляя всех богов, чтобы они защитили его от всевозможных опасностей, издалека взглянул на содержимое ящика. Там были зубы, клоки волос и кровавые тряпки.
– Что за дьявол? – вновь заверещал Артем, тут же отпрыгнув от ящика. – Ты маньяк? Убиваешь людей и коллекционируешь их части? Чувак, что все это значит?
– Я просил о доверии, и ты обещал его мне.
– Да! – возразил Артем, – но ты забыл упомянуть в своей прелюдии о тайном ящике! С останками людей, черт тебя дери!
– Я готов объяснить тебе все, но пока ты не готов принять это, я не смогу рассказать, – Кирилл вновь уселся на кровать, потирая лоб и глаза. – Я не маньяк. Никого не убивал и ничего не коллекционирую.
– Тогда что это? – Артем кивнул на ящик, – из морга берешь? Фокусы стремные демонстрировать?
– Ты успокоишься?
– Серьёзно? У тебя полный ящик человеческих останков, а ты спрашиваешь, успокоюсь ли я? Ты в черную магию ударился? – тут же спросил Артём загадочным шепотом.
– Да что ж такое! – Кирилл вскочил с кровати, – может если ты дашь мне возможность объясниться, то тебе не придется выдумывать одну чушь за другой?
Оба парня замолчали и смотрели друг на друга так, словно впервые увидели и тут же узнали какую-то страшную тайну, которая будет стоить им обоим жизней.
Артем, охваченный страхом, едва был в состоянии контролировать себя и свою речь, думал лишь об одном: поскорее бы выбраться из западни, в которую он сам себя притащил. Кирилл же напротив, даже не думал о том, какое впечатление и эффект производит на своего друга залежами человеческих останков, к появлению которых он уже привык за последние месяцы, хотя, конечно, рад им не был.
– Что случилось? – набравшись сил и смелости, спросил Артем.
– Я кашляю, – Кирилл опустил взгляд, – и происходит то, что ты только что видел. Вначале жуткий кашель, который буквально выдирает мои легкие, а потом я выплевываю зубы, волосы или кровь.
– Ты сейчас серьёзно? – Артем улыбнулся скорее на нервной почве, чем потому что ему было весело. – Заканчивай это, чувак. Ты всегда славился мастером разыгрывать людей, но сейчас это уже не перебор. Даже для тебя.
– Хотел бы я, чтобы все, что со мной происходит было шуткой или тупым розыгрышем.
– Слушай, – Артем отошел от двери, в то время как любопытство все-таки взяло верх над природным страхом, – я понимаю, что мое поведение сейчас выглядит не очень в твоих глаза, как и твое, в общем-то, в моих, но я могу объяснить. Меня просто испугало то, что я увидел. Сейчас я взял себя в руки. Ты можешь открыться мне. Я готов к любой правде. Если ты кого-то убил, то, как говорится, давай вместе избавимся от трупа! – Артем говорил и сам не верил в то, что говорил. Ни при каких обстоятельствах он не хотел становиться соучастником преступления, тем более убийства. Он просто поменял тактику, предполагая, что общается с помешавшемся человеком и безопаснее всего не делать резких движений и не говорить резких слов, не провоцировать вспышку агрессии, дабы не оказаться очередной частью, бренно полеживая в ящике.
– Ты меня не слушаешь, Тём! – Кирилл впился в него глазами. – Эта сука сказала, чтобы я подавился ею. Не проходит и дня, чтобы я не выплюнул из себя зуб, волосы или кровь! Я больше, чем уверен, что она, чертова ведьма, прокляла меня!
Тут Артем решил, что его друг действительно тронулся умом, но уже был не в силах сдерживать шквал вопросов, крутящихся на языке.
– О ком ты говоришь? – выпалил Артем.
– Об Аблебиной! – крикнул Кирилл, утопая в очередной волне негодования оттого, что впервые он решил открыться и не кому-то там, мимо проходящему, а своему другу, которого он уже знает уйму лет, и друг не просто в ответ не понимает, но и не верит, словно насмехается над ним.
– При чем тут Аблебина? – задумчиво спросил Артем, вспоминая черноволосую девушку, вполне себе живую и активную, с густой гривой и кажется с целыми зубами.
– Послушай, что я тебе расскажу, – Кирилл зашептал, оглядываясь, словно боялся, что кто-нибудь услышит его. – Только выслушай меня до конца! Не перебивай, ладно?
Артем кивнул в знак согласия и Кирилл поведал всю историю, приключившуюся с ним еще в самом начале второго курса и о том, что последовало за этим. Артем слушал, не перебивая, как и обещал. И чем больше он слушал, смотрел на лицо друга, то и дело искаженное то одной, то другой эмоцией, окрашивающей его потухший взгляд в черные, панического настроения тона, тем больше понимал, что Кирилл не врет. Он верит в то, что говорит, его голос умоляет верить ему, его глаза словно повидали картину мрачного постапокалипсиса, руины домов и останки человечества. Его лицо с каждым сказанным словом, описывающим все то, что он чувствовал и испытал, менялось, а на нем все интенсивнее вальсировали отчаяние и нарастающая паника. И если даже ничего из сказанного не было правдой, Кирилл однозначно верил в действительность сказанного.
Эпитеты, страшные и порой сентиментально изысканные, которыми Кирилл описывал Сашу, наводили страх, еще больший, чем до этого испытывал Артем, когда увидел 3 зуба на ладони Кирилла. Артем всегда где-то в глубине души считал Сашу не просто психопаткой, но называть ее ведьмой или каким-либо иным словом, описывающим сверхъестественные существа, ему не позволяла сильная атеистическая составляющая и уверенность в слишком простом жизненном цикле человека: рождение – взросление – старость – смерть. Ничего более существовать не могло, кроме тонкого литературного слова: абсурд. И в конце странного рассказа Артём вовсе потерялся в собственных чувствах. Что ему надо сейчас чувствовать? Почему такая странная и тяжелая пустота в сердце, душе и голове? А что, если все, что сказал Кирилл, правда? Нет! Артем зажмурился, тряхнул головой. Такого быть не может. Не бывает! Он не маленький мальчик, чтобы верить в мистику или ересь, выражаясь языком, которого требовала текущая ситуация.
–Тём! – воскликнул Кирилл, – я понимаю, как это звучит, но я боюсь выйти из дома, потому что знаю, что чертов кашель вернется и я вновь выплюну что-то из себя! – Кирилл треснул кулаком по ящику. Нервы сдавали. – Я ходил к врачам. Я сделал рентген и узи брюшной полости. Знаешь что? А ничего! Я здоров как бык, меня хоть завтра в космос отправляй без подготовки! Я сдавал кровь на анализ, которую я регулярно отхаркиваю, – Кирилл прищурился и подбежал к столу, роясь в бумагах, – на! Смотри! Резус и группа крови, взятой из меня! – он протянул трясущейся рукой Артему результаты анализа. – А вот резус и группа крови, которую я отхаркиваю. Как тебе? А?
Артем смотрел на данные. Кровь 4-й группы отрицательная, та которую Кирилл выплевывал действительно отличалась от крови 1 группы с положительным резусом, описанной на анализе под именем Кирилла и его данными, и не мог поверить своим глазам. Как же так? Что из этого подделка? Такого ведь не бывает!
– Но… – Артём пытался собрать мысли воедино, чтобы что-то ответить, но слова подводили его.
– Да, – Кирилл горько усмехнулся, – но – это ничто, чтобы описать происходящее. И я понимаю твое изумление. Больше, чем уверен, что ты думаешь, что я вру. Да черт побери! – Кирилл вырвал анализы крови из рук Артема, – я бы сам на твоем месте никогда бы не поверил в то, что я рассказал, если бы! – он швырнул листочки с напечатанными буквами и цифрами на тонкой бумаге на стол.
– М-да, – Артем не знал, что ответить, – я разрываюсь между чувствами. С одной стороны – да, ты прав. Звучит как бред сивой кобылы. Но с другой, – Артем внимательно посмотрел на друга, – ты сейчас совсем не похож на человека, глаголющего шутки.
4
Артем поджидал Сашу после пар около входа в колледж. Она всегда уходила самая последняя из группы. Непонятно, чем она занималась после звонка с последней пары, но Саша выходила из здания спустя полчаса. В лучшем случае. Конечно, это уже никого не удивляло, даже одногруппники, которые внезапно привыкли к тому факту, что с ними учится сумасшедшая, чье место по-хорошему в спецшколе. Да и вообще, психопатка не может быть профпригодна к профессии медика! Но и к этому все привыкли! В жизни встречается много абсурдных и противоречивых вещей. К этому факу стоит действительно привыкнуть и стараться не думать, задавая вопросы «почему» и «за что». Ответов все равно никто не даст и не получит, а нервы уже взвинчены.
Артём почти целую неделю переживал и осмысливал разговор со своим другом, тщетно выискивая рациональность в его словах. И чем больше времени Артем проводил за обдумыванием, тем чаще ловил себя на мысли, что обретает веру. К тому же, теперь у него появился повод лично пообщаться с Сашей, о чем он тайно от себя мечтал уже некоторое время.
На улице февраль словно с цепи сорвался, будто мечтал и стремился заморозить все, у чего есть горячее сердце, насыщаемое не мнее горячей кровью. От холода сводило не только руки, но и все тело уже. Нос превратился в ярко красную морковку, наощупь напоминающую сосульку. Артем уже не чувствовал своего лица, но продолжал стоять у входа, не решаясь зайти внутрь погреться, дабы не вызвать у охраны подозрений, поскольку он сам себе казался подозрительным. К тому же, Артём не хотел, чтобы кто-нибудь видел его разговаривающим с Аблебиной и мгновенно стать посмешищем после.
Спустя еще только минут 15 Артем увидел Сашу. Она выпорхнула из колледжа как птица, томившаяся в железной клетке тысячи лет, внезапно вырвавшаяся на свободу. Пальто нараспашку, вокруг головы намотан черный шарф, полы которого нежно ворвались в поток ледяного ветра, словно плетью стегающего землю. Тонкие пальцы сжимали перчатки и не собирались надевать их, засовывая их в карман пальто. От нее словно жар шел, хотя ее ледяная кожа не выглядела разгоряченной.
Артем двинулся за ней по пятам, держа дистанцию примерно в метров 10. Он шел не сводя глаз с плавно двигающейся впереди фигуры. Холод, лишающий движений, мгновенно разжал свои ледяные оковы, предоставив парню полную свободу действий. Кровь начала быстрее циркулировать в окаменевших конечностях, давая все больше и больше тепла. Артем видел себя маньяком, преследующим свою жертву, которая и не догадывается о своей ближайшей судьбе. Он чуть улыбнулся над своими мыслями и свернул в парк за Сашей. Уже пройдя половину парка, девушка остановилась. Артем тоже. Он только сейчас отвлекся от своих мыслей, понял, где находится и что вокруг. В февральский зимний вечер в парке никого не было кроме него и девушки, стоявшей впереди словно монумент.
Она не оборачивалась и не шевелилась. Просто замерла. Так же как она это делала постоянно. Артём уже привык к внезапному оцепенению девушки. Сколько раз он видел это за полтора года совместного обучения? Достаточно много. Особенно часто петрификация захватывала внимание Саши на уроках анатомии. Аблебина могла бесперебойно и идеально рассказывать Николаю Анатольевичу тему семинара, потом внезапно замолкала, устремляла на преподавателя многозначный взгляд, но совершенно не понятный, и замирала как статуя. Не реагируя ни на свет, ни на движение, в принципе, не обращая внимания на жизнь, Саша могла так стоять 10-15 минут. Последний раз она простояла в кабинете анатомии до конца пары. Уже началась пара у третьего курса, а Аблебина продолжала стоять. Ее трясли, стараясь привести в чувства и даже давали нашатырь. Все безрезультатно. Только каким-то мистическим, самостоятельным путем девушка возвращалась в свое обычное состояние, окидывала тотально наплевательским взглядом аудиторию и преподавателя, усмехалась и делала вид или на самом деле считала, что ничего страшного и удивительного не произошло.
Да, как уже было упомянуто, Артем, конечно, удивлялся каждый раз, но привык видеть окаменелость живого человека. На парах. А сейчас он стоял в нескольких метрах от странной девушки в безлюдном зимнем парке. Ему было не по себе. «Не по себе» Артем хорошо освоил, проведя вечер в гостях у Кирилла. Много вопросов без ответов бороздило его разум. Были простые и сложные, тупые и слега заумные, короткие и длинные и все они так задорно перемешались между собой, подбирая ответ, которого не было и быть не могло.
Но долго размышлять о происходящем ему не удалось. Саша резко, практически затратив лишь секунду, повернулась и тут же впилась чернющими глазами в Артема, который вздрогнул от неожиданности и сделал шаг назад.
Девушка практически уничтожала его своим взглядом, наваливая на него огромную железобетонную плиту, которую, очевидно, у парня не было сил и возможности удержать на своих, внезапно ставших хрупкими плечах. Он чувствовал, как его корпус накреняется вперед, как сильно ему хочется склониться к земле, как неожиданно он устал, да так сильно, что готов свалиться на дорогу, запорошённую снегом, лишь бы только отдохнуть.
Саша чуть вскинула голову, веки слегка закрылись, но глаза она так и не отрывала от парня. Уголок ее губ вздрогнул, в попытках вздернуться вверх, но в итоге так и не рискнул достичь цели, опустился, придав суровой минорности выражению лица.
Артем первым пришел в себя. Он бешено окинул взглядом окружающие его деревья, укрытые пушистыми снежинками, посмотрел на пустые дороги, отдыхающие от вечно топчущихся ног людей и выгуливающихся собак, успел даже посмотреть на почерневшее небо: оттуда, словно жуткими, несущими смерть, белыми мушками, сыпался снег. Тонкий, острый. Лишенной той самой зимней романтики. Артём вновь прыгнул взглядом на девушку. Ничего не изменилось, разве что ее взгляд стал еще более тяжелым. Впитывая в себя растущий со скоростью света страх, Артем чуть улыбнулся, кивнул девушке и сделал шаг вперед. Он прошел мимо, притворившись, что изначально шел по своим делам и сейчас всего лишь продолжил тернистый путь.
Саша проводила его все тем же взглядом. Наконец, расслабилась и улыбнулась. Артем стоически шел вперед по парку, понятия не имея, куда его несет и главное, зачем. Он ругал себя, называя дурачком и трусом. Ведь он хотел поговорить с девчонкой и в последний момент струсил по каким-то необоснованным причинам даже для себя. Идиот!
Святослав ехал по третьему кольцу, толкаясь в пробках. Рядом с ним сидела сероглазая брюнетка по имени Марина. Хотя за три месяца отношений Слава привык называть ее Зая. Почему именно Зая он не знал. В принципе, раньше он не давал клички своим девушкам, горделиво считая все эти уменьшительно-ласкательные ребячеством, которое он уже давно перерос. И тут, на пороге своего тридцатилетия, на тебе! Зая! Марина не выказывала недовольства, Слава воспринимал ее молчание как согласие.
Он познакомился с ней на улице. С ним такое было впервые. По неширокой улочке, еще в начале зимы, он на своей «плоскодонке», как он называл свою любимую машину, буквально переползал лежачий полицейский. Краем глаза он заметил справа силуэт и глаза невольно скользнули в сторону объекта. По дорожке вдоль проезжей части неспешно передвигалась девушка, на ходу кутаясь в широкий вязанный шарф, борясь с распущенными волосами, которые то и дело мешали и запутывались в шарфе, выбивались из, казалось, уже готового кокона на голове. Она развернулась, подставляя ветру лицо, надеясь перехитрить стихию и все-таки упаковать непослушные волосы и голову шарфом. В этот момент Слава увидел ее лицо. Оно не выражало особенной красоты по современным меркам. Обычное молодое личико. Чернобровое, со светлыми глазами, хмурилось и щурилось, прикрывая глаза от ветра. Девушка все-таки намотала шарф, развернулась и пошла дальше. Слава скинул скорость с 20 км, установленных ограничительным знаком, до 5 км, медленно двигаясь вдоль пешеходной дороге. Девушка шла, Слава плелся сзади, собирая уничижительные возгласы и сигналы машин сзади. Взвесив все за и против, Слава рванул вперед, припарковался, едва найдя доступное место и бросился на встречу девушке. Познакомились. Обменялись телефонами. Встретились. Симпатия, сподвигшая Святослава на знакомство, усилилась. Девушка заинтересовала его и интерес изо дня в день становился сильнее.
Сейчас они, выбрав день заблаговременно, чтобы у Славы был выходной, несмотря на бушующий февральский холод, ехали на ВДНХ гулять.
С каждым пройденным метром движение становилось все более интенсивным, машин становилось больше, как будто они размножались почкованием прям на третьем кольце и уже к въезду в Лефортовский туннель, они стояли в глухой пробке.
Рука Марины лежала на его бедре, пальцы нежно поглаживали его. Ее взгляд был печально устремлен в туннель. Едва они въехали в черную, бледно освещенную пасть, Марина чуть сжала его бедро и вздрогнула.
– Зай, – Слава с легкой, воздушной улыбкой взглянул на девушку. Ее серые глаза потемнели, приобрели цвет мокрого асфальта. – Ты что? – Слава кивнул на сжимающую его бедро руку, – все в порядке?
– Да, – быстро ответила она, одарила его быстрой и испуганной улыбкой и снова уставилась на дорогу.
– Точно? – не поверил Слава и взял ее за руку. Чуть дрожала. Холоднела. Цеплялась за его руку как за единственный шанс на спасение непонятно от чего. – Эй! – мягко позвал он, рассматривая устремленный вперед профиль девушки. – Расскажи!
Марина снова вздрогнула и повернулась к парню. Ее черные зрачки мгновенно среагировали на слабый свет, раздувшись как воздушнее шары.
– Это Лефортовский туннель? – спросила она. Слава нахмурился, вспоминая, где они сейчас находятся. Он посмотрел на табло на GPS системы и мышцы его лица расслабились. – Да, Лефортовский туннель. А что?
– Я так боюсь этого места, – вжавшись в кожаное сиденье, прошептала Марина. Машина медленно двигалась вперед, дыша в задний бампер впереди едущей машины, освещая грязный номер из трех семерок. Радио, крутившее расслабляющую музыку, вдруг зашипело, зачихало, а затем замолчало. Слава перевел взгляд на дисплей.
– Просто связь пропала, – сказал Слава сам себе, – мы ж под землей. Чем вызван страх? – он снова улыбнулся, поцеловав ее ручку, крепко сжимая тонкие пальцы между своих.
– Аварией, – Марина, смутилась, постоянно оглядываясь.
– Аварией? – удивился Слава.
– Да, я ехала на такси, машину занесло и ее кубарем крутило по всему туннелю. Я не знаю, как я выжила… Перед въездом в туннель растянулась фура, перекрыв дорогу и скорая долгое время не могла проехать ко мне. У меня была сломана нога, от боли я теряла сознание, потом снова приходила в себя, чувствовала боль и видел вокруг все тот же туннель. Мне казалось, что меня никогда не спасут. Что я умру! – Марина закрыла лицо руками и шмыгнула носом.
Слава молчал. Он не знал, что ответить и стоит ли. Он практически не чувствовал милосердия и сострадания к бедам людей, упорно считая, что каждому воздается по заслугам. Кто-то называл бы его бессердечным, прирожденным хирургом-потрошителем. Кто-то посчитал бы, что Слава примет иные суждения, когда воздастся ему по его заслугам, о которых он ничего не будет знать, не будет и понимать, постоянно спрашивая за что. Сам же он считал себя рационально-мыслящим человеком. Он физически не мог переживать за всех тех, кому плохо. Таких слишком много в мире. И никто не может испытывать так много жалости ежеминутно потому, что ежеминутно кому-то плохо и кого-то надо пожалеть. Искреннюю жалость невозможно испытывать ко всем! Вот, как считал Слава. Ему, безусловно, было неприятно слышать, то девушка пережила такое потрясение и боль, но никто не застрахован от ужасных потрясений, несчастных случаев, смерти. Это факт. Но вряд ли подобная речь смогла бы утешить девушку.
– Я больше никогда не повезу тебя через этот туннель, – Слава снова поцеловал ее руку и улыбнулся. – Не думай об этом. Сейчас такого точно не произойдёт. Посмотри! – Слава окинул взглядом стоящие вокруг машины. – Мы в глухой пробке! Никто не разобьется.
– Да, – Марина осторожно вытерла глаза, чтобы не размазалась тушь, – я это понимаю. Просто я боюсь. Боюсь находиться здесь. Боюсь, что этот туннель никогда не закончится, что я снова не смогу выбраться отсюда. Рухнет. Сломается.
