полная версия

Борис Ярне
Свобода

– 41 –

Выбравшись из Красноярска, Андрей направил автомобиль на восток по трассе Р-255 «Сибирь» в сторону Иркутска. На протяжении часа езды никто не вымолвил ни единого слова. Оксана не спускала глаз с экрана смартфона, отслеживая новости.

– Тишина, – наконец произнесла она.

– Если верить тем сказкам, что мы услышали о черных псах, в этом нет ничего удивительного, – отозвался Андрей. – Особенно, если спецслужбы имеют к этому непосредственное отношение. Что дальше делать?.. Не ясно. Слава, у тебя есть идеи? Слава? Ты не спишь?

Оксана повернулась назад, к Вячеславу с Марией, и тут же вскрикнула в ужасе.

– Андрей, останови машину! – закричала она. – Слава, что ты молчишь-то?

Кортнев, бросив испуганный взгляд на Оксану, лишь растерянно хлопал глазами. Он обхватил Марию обеими руками и прижался к ней всем телом. Девушку била такая дрожь, что он с трудом ее удерживал. Ее лицо было мертвенно-бледным, а глаза, наполненные слезами, выражали какую-то нечеловеческую боль. Сердце Оксаны сжалось от холода. Ислам в растерянности вжался в сидение.

Андрей остановил автомобиль и съехал на обочину.

– Ислам, помоги! – крикнул, очнувшийся Вячеслав.

Выскочив, Оксана бросилась к багажнику и вытащила оттуда одеяло.

– Подальше от дороги! – крикнула она и, отойдя от обочины, пройдя немного вглубь рощицы, постелила одеяло на траве, под березами.

Ислам с Вячеславом перенесли Марию и аккуратно уложили ее, Оксана подоткнула под голову сложенную куртку. Склонившись над ней, она поднесла к ее губам стакан с водой, перехваченный у Андрея. Вячеслав склонился рядом, держа Марию за руку.

– Все будет хорошо, все пройдет, – приговаривала Оксана.

Вячеслав помог Марии немного приподняться, и та начала пить воду большими глотками, быстро осушив стакан, Андрей подлил еще из бутылки, и опустился рядом с Оксаной. Та быстро взглянула на него, незаметно пожав плечами.

– Что с тобой, солнышко? – еле выговорил Кортнев. – Скажи что-нибудь?

– Подожди, Слава, – прервала его Оксана.

Закончив пить, Мария опустила голову, закрыв глаза. Ее дыхание успокаивалось, дрожь начала проходить и вскоре оставила ее.

– Маша, – прошептал Вячеслав.

Спустя минуту Мария открыла глаза и приподнялась на локтях.

– Сейчас, милая. – Вячеслав подхватил ее вместе с одеялом и усадил, прислонив к стволу дерева.

– Ты как, Маша? – спросила Оксана.

– Мне хорошо… сейчас, – попытавшись улыбнуться, произнесла она.

– Это… – начал Вячеслав.

– Это были они, – сказала Мария и посмотрела прямо в глаза Вячеслава.

– Маша?

– Простите меня, но я не могу больше…

– Кто, они? – с горечью в голосе спросил Кортнев.

– Я говорила, – ответила Мария. – Те, которым не нравится то, куда и зачем вы идете. Вы… Я не могу… Больше я не могу…

– Машенька… – промолвил Вячеслав.

– Вы, у вас может получиться, а я… я боюсь… простите…

– Это шайтаны, – произнес Ислам, садясь напротив Марии и глядя мимо нее.

– Опять, – прошептал Кортнев, опуская голову.

– Чтобы победить их, нужно вступить с ними в бой. Только так можно от них избавиться. Ты не сможешь этого, ты погубишь себя, – продолжил Ислам, обращаясь к Марии, после чего встал и отошел в сторону.

– Это так, – подтвердила Мария. – Простите меня.

– Ну, что ты, Маша, – улыбаясь, сказала Оксана. – Ты только, скажи, мы все для тебя сделаем.

– Оставьте нас со Славой, пожалуйста, – произнесла Мария.

– Конечно. – Опершись на Андрея, Оксана поднялась, и они, подозвав Ислама, направились к машине.

– Я тебя очень люблю, Слава, – вставая, ласково произнесла Мария.

– Машенька, а я…

– Слава, – прервала она его, – отпусти меня. Ты же видишь, я не в состоянии больше находиться с вами, у меня нет этих сил.

– Маша… Я останусь с тобой, я отправлюсь с тобой, куда скажешь… Мы сможем… мы…

– Нет, Слава, не сможем, поверь мне. Ты должен двигаться дальше, но… Ты сможешь, но ты должен оставить меня, отпустить…

– Машенька, как же…

– Слава! – взмолилась Мария, – отпусти меня!

– Маша, я не могу тебя оставить! Как ты такое можешь говорить?

– Прошу тебя, ты должен оставить меня. Если ты этого не сделаешь, ты погубишь себя, и я этого не смогу пережить, не смогу себе простить… ты погубишь нас обоих. Прошу тебя, Слава, следуй дальше, к ней, ты должен ее найти… Я верю в тебя… Прошу… ради нас с тобой, найди ее!

– Кого, Маша?.. Маша!..

– Умоляю, Слава! – Мария упала перед Вячеславом на колени, – если ты меня любишь, ты должен меня отпустить, а сам идти дальше, Слава!..

– Машенька… – Вячеслав, опустился рядом с Марией и крепко обнял ее.

Свинцовая туча вернулась и заволокла все пространство вокруг себя.

Мария разговаривала с Оксаной, прохаживаясь меж берез, вдоль опушки рощи.

– На самолет ее, наверное, даже не посадят, с поезда снимут прямо тут, при посадке, – рассуждал Андрей. – Я не то, что не представляю, как ей добраться до Волгодонска, я не могу представить ее одну, добирающуюся куда-либо!

– Она непреклонна, – глухо отозвался Вячеслав, – давай думать.

– Вообще, ты понимаешь, что не имеет значения, где это произойдет, это все равно произойдет. В аэропорту, на вокзале! Ну, предположим, она добралась до Волгодонска, свершилось чудо, и она оказалась дома. Там ее и повяжут!

– Маша… – начал Кортнев и тут же запнулся. – Маша пообещала, что будет говорить о том, что я ее похитил и насильно удерживал.

– Полтора месяца? В нашей теплой компании? А съемка в магазине, который мы обломили? Там ты не очень-то ее удерживаешь. Другое дело, она может пойти, как свидетель, а не соучастник. Что ей могут предъявить?

– Андрюша, ты только сейчас на свет явился? Все, что угодно!

– Она это понимает?

– Она все понимает, и готова ко всему.

– Но…

– Только не к тому, чтобы оставаться с нами… со мной…

– Мы обрекаем ее на…

– Андрей, хватит, ты сам все слышал, и понимаешь, что… понять это… это… Довольно! И я… я дал ей слово…

– Она не выдержит допросов, всего того, что ей предстоит… – начал Андрей.

– Она все знает, Андрей, – оборвал Вячеслав.

– Я… я не понимаю… Может, есть какой другой путь? Давай, так, сейчас… Красноярск – большой город. Снимем ей квартиру на год! Это будет стоить тысяч двести, оставим ей денег на проживание, деньги у нас теперь есть, слава богу, скинем вторую тачку, еще будут, а после, когда все уляжется, ты заберешь ее…

– Андрей, ты сам-то в это веришь? И в то, что она согласится на такое.

– Она сама что говорит? – строго спросил Андрей.

– Просит посадить ее на автобус до Красноярска и все. Просит отпустить ее прямо здесь, и обещает сама со всем справиться.

– И ты?

– Ох, Андрюша! После того, что я сегодня видел, – и не только сегодня, – что я от нее слышал, что чувствовал, я верю ей. Верю в то, что со мной она остаться не может, что это опасно для нее самой и… Нет, нет… я сам не знаю, что говорю.

– Проклятье, – прошептал Андрей. – Так подумать, что мы возимся столько? Вжали бы гашетку в пол и уже месяц назад были бы все на берегу океана.

– Ну, что ты погнал?..

– Кстати, в свете последних событий, – продолжил Андрей, – с учетом того, что мы натворили, мы очень некстати остановились в пятидесяти километрах от Красноярска на трассе.

Оксана приняла решимость подруги и, более того, вскоре после того, как они начали беседу, приняла и ее сторону.

Андрей отогнал автомобиль по грунтовой дороге в сторону какого-то села, и, не доезжая, заехал глубоко, насколько это было можно, в лес. На съезде с трассы была автобусная остановка, до которой решили идти пешком. Вячеслав с Марией собирали вещи, а Андрей с Оксаной бродили в стороне.

– Хозяйке я еще не звонила, – сказала Оксана. – Квартира за нами до завтра.

– Будь на связи, – предупредил ее Андрей. – Она согласилась взять деньги?

– Я уговорила ее взять триста тысяч. Убедила, что дорога непредсказуема. Она намерена лететь самолетом.

– Слава? – обратился Андрей.

– Не спрашивай, – отмахнулась Оксана. – Он, думаю, этого никогда принять не сможет. Все в ее руках.

– Почему мы это делаем? – спросил вдруг Андрей.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы посылаем ее, да что там… на верную смерть. Как мы можем?

– Ты меня не слушал.

– Что, Оксана?

– У нее нет выбора.

– А у нас, у Славы?

– Если она покинет его, ей больше ничего не будет грозить, – послышался рядом голос Ислама. – Она успокоится, а он будет полностью готов к борьбе.

Оксана с Андреем одновременно вздрогнули, удивленно посмотрев на него.

– Откуда ты знаешь? – спросила Оксана.

– Знаю. – Ислам развернулся и пошел прочь.

– Она жертвует своей любовью, – прошептала Оксана, – ради него, ради его цели.

– А разве его цель не быть вместе с ней?

– Он сможет быть с ней только так, просто он не хочет этого принимать. Именно принимать, поскольку понять он уже все понял. Это единственно верное решение.

– Как можно быть в этом уверенным, Оксана?

– Нужно просто верить. Я верю Маше, она не способна на ложь. Она спасет Вячеслава. Главное, чтобы он поддержал ее в этом.

Андрей молчал.

– Мы что-нибудь придумаем со Славой. У нас есть время, – говорила Оксана. – И если у тебя появятся свежие идеи – звони.

– Договорились. У нас осталось одна карточка и две пустые трубки. Отдай ей, мы будем звонить. Думаю, мы сразу поймем, взяли ее или нет, она не предаст. И… я не знаю, какие идеи могут прийти…

Мария попрощалась с Андреем и Исламом. Андрей заметил Марии, что прощаются они не навсегда, на что та улыбнулась и поцеловала его в щеку.

Прошло не более часа, после того, как Мария с Вячеславом и Оксаной выдвинулись к автобусной остановке, а Андрей уже опустошил треть пачки из-под сигарет. Ислам сидел у дерева, в то время как Андрей наматывал круги между деревьев. Он несколько раз проверял, ловит ли тут сеть, то и дело, доставая телефон и убирая его обратно, в карман. Наконец он оставил его в руке. Некоторое время он смотрел на короткий список контактов, после чего выбрал один из них, нажал на вызов и поднес трубку к уху. Он совсем не ожидал, что кто-то ответит, и когда количество длинных гудков превысило степень его терпения, и он уже хотел отключиться, на том конце приняли вызов.

Уже поздним вечером он позвонил Оксане.

– Оксана, это риск, но, извини, я ничего лучше не придумал, – начал он.

– Не пугай меня, – сказала Оксана.

– На тебе Слава.

– Андрей?

– Я вышел на нашего полковника. Он сказал, что сделал так, что дня на три-четыре Мария исчезнет из базы, из розыска. С полуночи. Все! Пусть решает Слава, я не вижу причин нас подставлять, особенно если учесть, что его сняли с дела, и он сам нам об этом сообщил. Как у вас?

– Я оставила их одних. Андрей, ты молодец. Сожмем кулаки…

– Но, это все, что он может. Что будет, когда Мария доберется до дома?

– Я поговорю прямо сейчас.

– Хорошо, держи меня в курсе. Спокойной ночи, дорогая.

– Спокойной ночи, любимый.

Уже стемнело. Андрей забрался в автомобиль.

– Давай вперед, – сказал он Исламу, разместившемуся на заднем сидении, – превратим салон в спальню.

Ислам пересел.

– Откуда ты все это знаешь? – спроси его Андрей.

– Что?

– Ну, о твоих шайтанах, о шайтанах Маши. Что это такое?

– Я знаю, – робко произнес Ислам.

– Не хочешь говорить?

– Я не знаю, что говорить.

– Ислам, я вот готов тебе признаться в том, что происходит в моей голове, поскольку, я уверен, что-то с ней происходит. И произошло что-то необычное. – Андрей взглянул на Ислама. Тот лишь покорно кивнул. – Я с юных лет любил размышлять о… А, черт, о чем я только не любил размышлять! Если кратко… Я… В последние годы я стал остро ощущать давление со всех сторон, давление, ограничивающее свободу не только моих действий, но, даже мысли. Я отнюдь не уникален в этом плане, но не буду говорить за всех. Одним словом, это давление нарастало, я уже начал задыхаться на работе, дома, да везде. Я стремительно терял вкус к жизни именно по причине того, что чувствовал, как мне казалось, что я совсем не ее хозяин, или даже так: хозяин моей жизни совсем не я. Несмотря на это, я словно нарочно накапливал этих хозяев в лице, например, кредитных организаций. Работа у меня была замечательная в финансовом плане, но совершенно неинтересная. Как я на нее попал? А как я получил то образование, благодаря которому я на нее попал? Просто! Да, просто надо было поступить в институт, как все. А в какой? Я с детства мечтал быть путешественником, я честно говорю, – похоже, сейчас эта мечта осуществилась, – но, как им стать и что делать, чтобы им стать? Я не знал, а меня никто не научил. А что вокруг? Родители, родственники, друзья? Все придерживаются единственного правила – идти по пути наименьшего сопротивления. Для достижения поставленной цели? Как бы ни так! Для достижения должного уровня жизни! Ты спросишь, а почему это не может быть целью? Да потому, что это обычное животное стремление, смазанное человеческой склонностью к комфорту. И никак не цель, способствующая прогрессу даже для самого себя. И когда ты становишься на путь, на тот путь, на котором стоят все, ты автоматически становишься зависимым и от этих всех и ото всех сопутствующих элементов этой удивительной разнообразной и интересной жизни, смысл которой спрятан за дверьми всевозможных квартир, домов, машин, салонов, бутиков и банков. Кто я? Животное, только осознающее себя таковым в силу природных особенностей человеческого мозга. Но вот вопрос! А почему я не выбрал свой путь? И нет ответа! Я не знаю, честно. Я его потерял где-то там, в детстве, когда хотел стать путешественником. Почему? Да в силу какой-то врожденной привычки. Я даже не задумывался об этом, я делал все, что делали все вокруг. Я становился, как все, и в итоге, стал им. И мне было хорошо. Хорошо ли? Я и об этом не задумывался. До поры. А тот путь? Я о нем не вспоминал даже для смеха. Возможно, тот путь я не смог забрать с собой в жизнь, потому что он не проходил в ее узкие двери, и мог быть раздавлен ее стенами, в рамки которых не должно помещаться что-то, выходящие за пределы общепризнанного чего? Правильно, этого животного стремления к определенному уровню жизни. Или я не смог, или не хотел, я уже не могу точно сказать. Случилось то, что случилось. Я превратился в стандартный продукт своего общества, продукт массового производства. И я слился с массой, стал ее инструментом. Это незаметное, возможно, черт возьми, подсознательное, или, как там еще, неосознанное стремление к выживанию. То же самое выживание, только в иных условиях. Это не Африка, не твоя яма. Но, это тоже яма!.. Ислам?.. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Ислам незаметно улыбнулся.

– Ну, извини, я увлекся, – продолжил Андрей. – Я не мастер говорить, и, возможно, пиши бы я речь о том, что сейчас говорю, я бы ее десять раз отредактировал, но… Ладно. Я, вообще, не об этом хотел поговорить. Как-то в пятницу вечером я так напился в баре, что заснул прямо на столе. И пока я спал, мне приснилось, что я нахожусь то ли в бездне, то ли в яме, то ли у позорного столба. И тут мне ясно дали понять, что я собой представляю. Мое сознание, подсознание, черт его знает. То, о чем я итак прекрасно знал, предстало передо мной в таких красках, что я совсем обезумел. «Ты раб, рабом родился, рабом и подохнешь!» Вот так кричало мне оно. Что оно? Черт его знает. И где-то в этот момент меня, похоже, и пригрело чем-то по голове. А чуть позже я… В общем, после я встретил Оксану. Вот, я тебе признался. Твоя очередь. Что ты там про шайтанов? И мир этот, сквозящий через наш мир. Это фраза так напугала Машу.

– Я видел его, – сказал Ислам.

– Кого?

– Мир.

– Это как? – удивился Андрей.

– Однажды меня очень долго били, целую неделю. Я провинился… я… Я всю неделю сидел в яме. Днем меня поднимали, привязывали к столбу и били, по нескольку раз в день. Брат мой меня бил, а дядя выходил иногда и смеялся, говорил, чтоб били меня сильнее, чтоб я, собака, знал свое место. Когда я стоял у столба на меня плевали, меня…

– Слушай, Ислам, если не хочешь, не рассказывай, – прервал Андрей.

– Ночью я сидел в яме, – не слушая, продолжал Ислам, – и уже не мог плакать, сил не было. И тогда я понял, что я больше не хочу жить… но было это странно.

– Что странно?

– Я не хотел жить, и в то же время хотел.

– Ислам?

– Я думал, что нечего мне больше делать на земле, что ничего нельзя изменить, что я так и останусь навсегда в этой яме, меня будут бить и плевать в меня, но я хотел жить… не здесь. Я… мне хотелось, чтобы я как будто бы умер и родился заново в другом месте, или там же, но по-другому. Или… Я сидел и думал об этом, я плакал без слез и думал, мне было так больно, но я все же старался думать не о боли, а о… И вдруг я его увидел. Нет, не увидел, я его ощутил. Там было очень темно. Так темно, как не бывает здесь, на земле. Была ночь, но не было звезд, луны, не было ни одного огонька. Была только дорога, пустая ровная дорога. Ее и не видно было, но… я видел ее. И шла эта дорога в тот мир, и мир этот такой же, как наш, но другой… Вот…

– Ислам, это был сон? – спросил Андрей.

– Нет, я клянусь, я видел это. И там были шайтаны. Их не видно, не слышно, но они там были.

– В том мире?

– Нет, между.

– Между чем? – не понял Андрей.

– Между ними и нами. Шайтаны всех видят и не дают жить так, как хочется, они всех опутывают цепями и тянут вниз, вниз. Они видят людей только, когда те внизу, когда они ползают, поэтому они притягивают их вниз. И в том мире, и в этом. Если кого-то они и отпускают чуть выше, то все равно держат на цепи, заставляют его держать на цепи других, тех, что внизу. Тогда они вселяются в них, как в моего дядю. Моего дяди нет, но шайтан остался, и я никак с ним не встречусь, чтобы сразиться… Многие стремятся избавиться от цепей, такие, как ты, или Оксана, Слава, Петр Ильич, Маша, но шайтаны не пускают их. Кто-то боится, не выдерживает, и они возвращаются вниз. Маша не выдержала, поэтому ее нужно отпустить.

– А Слава?

– Слава может пропасть, если опуститься с Машей, потому что его сила, уже решившая избавится от цепей, может погубить его в самом низу, и его и Машу.

– Не понимаю… – признался Андрей.

– Он должен сдаться, чтобы оказаться внизу с Машей, но он не сможет этого сделать, потому что он не сможет скрыть свою силу, свое стремление. Тут нельзя притворяться. Не выйдет. Может быть, сдаться он и может, только как, я не знаю…

– Ислам, у меня такое ощущение, что это все говоришь не ты, – заметил Андрей.

– Я не знаю, откуда я это все знаю, но, мне кажется, я все это видел тогда, когда сидел в яме. Я чувствовал это.

– А сила, с которой Слава любит Машу? Она не сможет преодолеть ту силу, которая тянет его вверх?.. Боже мой, я сам это говорю! К тому же, любить… извини, Ислам, я не знаю… ты провел столько времени…

– Я любил, я люблю… – с чувством проговорил Ислам.

– Прости?

– За это меня и били целую неделю… Я заберу ее, как только расправлюсь с шайтаном, я украду, сделаю, что угодно, но она будет моей. – Ислам задумался.

– Ислам?

– Нет, ничего, о чем ты говорил?

Андрей внимательно посмотрел на Ислама. Что-то незнакомое он различил в выражении его лица, что-то светлое коснулось его, но сам он тут же спрятался.

– Я спрашивал, – говорил Андрей, – сам себя, в первую очередь, спрашивал, может ли сила любви Славы к Маше преодолеть ту силу, которая тянет его вверх? И пусть они окажутся внизу, зато будут вместе, если они этого хотят, вместе хотят. Как быть тут? Это…

– Я… я не знаю. Она манит его, так же, как и тебя, – проговорил Ислам.

– Кто? – спросил Андрей.

– Я не знаю, кто она, но она может помочь…

– Ты ее тоже там видел? – улыбнувшись, спросил Андрей.

– Нет, я видел ее тень, когда сидел в яме, – рассеяно ответил Ислам.

– Ислам, так зачем ты хотел оказаться в том мире, если эти шайтаны повсюду?

– У меня мог быть шанс!

– Ты так думаешь? А эти шайтаны, получается, и есть те самые черные псы?

– Я не знаю. Черные псы… Может быть… – Ислам осекся.

Андрей улыбнулся.

– Но, как ты это видел? – все же, спросил он.

– Я не знаю.

– Ладно, раскладывай сидение и укладывайся спать, я пойду, покурю.

Андрей вышел из автомобиля и прошел немного вглубь леса, выбравшись вскоре на небольшую полянку. Он прикурил сигарету, затянулся и взглянул вверх.

– Вот! Тут лес и никакой дороги, и никаких шайтанов, – прошептал он.

– Ты стараешься таким образом абстрагироваться? – спросила незнакомка.

– От чего? – отозвался Андрей.

– От понимания происходящего вокруг?

– И стараюсь мыслить, основываясь на субъективном опыте наблюдения за материальным миром, а мистические картинки, вбрасываемые в качестве загадок, не имеющих конкретного ответа, предпочитаю использовать для аллегорического объяснения своего психического состояния. К тому же это происходит не вокруг, а где-то вовне. И, это уже слишком…

– А ты разве не заметил, что это «вовне» очень больно бьет тебя совсем рядом?

– Но я не могу этого понять.

– Но, ты же пытаешься понять, я знаю. Более того, ты даже готов принять это. Загвоздка в том, что ты не знаешь, как с этим быть и что делать.

– Это препятствие на пути к пониманию тебя? – спросил Андрей. – Это препятствие на пути к тебе?

– Я не могу тебе этого сказать. Ты держишься, не сдаешься. Ты устал, уже устал.

– Но я не отступлю.

Андрей почувствовал улыбку в глубине капюшона незнакомки.

– Это все правда? – спросил вдруг Андрей.

– О чем ты спрашиваешь?

– О мирах, дорогах, шайтанах, цепях…

– Я не знаю, как тебе ответить, чтобы ты понял.

– Я постараюсь понять.

– Ты уверен, что готов к этому?

– Но ведь Мария это поняла, Ислам, Петр Ильич.

– Почему ты думаешь, что они это поняли? Так это или нет, я не могу говорить о таких вещах. Это другие жизни, другие пути. Это их тайны.

– Я говорю не о том, что они узнали тебя.

– Я поняла.

– И я никогда о них не узнаю, ты никогда мне не расскажешь?

– Не сейчас.

– Я понял. Только тогда, когда я узнаю тебя, верно?

– Возможно.

– Но о дороге, мирах ты скажешь?

– Не торопись, Андрей.

– Почему?

– Возможно, ты сам это поймешь. Поймешь, почему не стоит торопиться. Без моей помощи. Поверь мне, не торопись.

Андрей грустно улыбнулся.

– Я тороплюсь на встречу с тобой.

Шелестящий смех разлетелся по полянке и спиралью вознесся к небу.