Бауыржан Чердабаев
Золотая лодка
– Спасибо, мой маленький братец! Думаю, завтрашним вечером мы сможем туда прошмыгнуть.
Сказав об этом, он направился помогать Баубеку расстилать постель. И спустя ещё несколько минут они все уже спали мирным сном.
На следующий день, когда у путешественников выдалось свободное время, Валид повел их в городской квартал, где селились северные купцы и показал дом, в подвале которого сидел Абу Али. После этого они отправились в другой конец города, в один из самых отдаленных и весьма опасных районов Сарайджука – куда лишний раз не осмеливались заходить даже стражники. Там он свел их с людьми, торговавшими из-под полы разным трофейным и кустарным холодным оружием.
Чего только там не было. Камбар долго рассматривал, перебирал, крутя в руках, диковинные, ранее невиданные, клинки. Среди них попадались короткие римские гладиусы, длинные самурайские катаны, изящные персидские шемширы, европейские палаши с увесистыми эфесами, и многие другие кинжалы, мечи, рапиры, шпаги, секиры, копья и пики. Но перебрав множество из них, он, в конце концов, остановился на обычных коленчатых тюркских ножах. Его опыт подсказывал, что с такими боевыми ножами будет удобнее обходиться ребятам. Спрятать при необходимом случае коленчатый нож под одежду не составляло особого труда, так как он был не длинным, но и не коротким, достаточного размера для ведения близкого боя, а его сабельное перекрестие хорошо защищало кисть руки при ударах, и способ ношения режущей стороной вверх позволял, извлекая нож из ножен, быстро приводить его в боевое положение. А это то, чему старик Камбар старался обучить ребят.
Помимо коленчатых тюркских ножей, Камбар приобрел для Мансура с Баубеком кольчужные рубахи для защиты от поражения холодным оружием. Сплетенные из мелких железных колец, эти кольчатые доспехи были лёгкими и прочными. Камбар не пожалел на них последние деньги, взятые утром у Сахиба в качестве аванса.
Сделав покупки, путешественники заторопились обратно. Но Валид куда-то запропастился, и они, не став его ждать, отправились в мастерскую.
Остаток дня они полностью посвятили работе: таскали воду с реки, месили глину, готовили краски для раскрашивания готовой посуды, собирали хворост, поддерживали огонь в печах, чистили гончарные инструменты, свозили тачки к реке, отмывали их от грязи, а, вернувшись обратно, наводили порядок во дворе и в мастерской.
За работой часы бежали незаметно. Наступил поздний вечер.
Вскоре в мастерской появился Валид. Он прошёл мимо гончаров, заканчивавших работу и, подойдя к Камбару, тихо сказал:
– Пока вы выбирали оружие, я узнал, что не позднее завтрашнего утра к стенам города подойдёт войско эмира Тимура.
– Так, – промолвил Камбар, глянув на подошедших к ним ребят, – Значит, завтра утром первым делом нам нужно будет идти вызволять мага. Но сейчас непременно нужно отдохнуть, а то мои веки уже сами смыкаются!
Дождавшись, когда гончары разошлись по домам, Камбар и мальчики, наскоро поужинав, легли спать. Сегодняшний день для них выдался длинным и тяжелым. Вымотавшись вконец, Камбар заснул первым – даже беспокойные мысли о завтрашнем нападении на город не смогли одолеть его утомлённость – а за ним уснул Баубек, в тиши раздались перемежавшиеся друг с другом звуки храпа с посапыванием.
Несмотря на усталость, Мансур с Валидом поднялись с постели и, наскоро одевшись, юркнули к выходу.
Действительно, Валид очень хорошо ориентировался в городе. За время своего беспризорничества, он изучил все улочки и переулки, знал часы передвижения ночной стражи. Перелезая через глинобитные заборы или черепичные крыши караван-сараев, он безошибочно определял, куда выведет выбранный им путь.
И вот шли они сквозь темноту, стараясь не шуметь, так как было безветренно и тихо. На чистом ночном небе ярко светила луна.
Мансур с Валидом прошмыгнули по темным узким улочкам, преодолевая на пути множество заборов с крышами, и наконец-то вышли к городской площади. И сразу же задул ветерок, плотные облака мгновенно затянули луну, и на город тотчас опустился мрак.
Не мешкая, они быстро перебежали через площадь и, стараясь не попасться на глаза стражникам, оказались у крепостной стены.
– Нужно перелезть через неё, – тихо проговорил Валид, указывая на стену, – Она старая, видишь, местами, где осыпается, из неё торчат кирпичи. По ним несложно будет забраться на верх.
– Угу, – буркнул Мансур и, оглянувшись по сторонам, полез за Валидом.
Перемахнув через крепостную стену, они очутились на территории ханской цитадели, где прямо перед ними оказалась ещё одна стена, – не такая высокая как крепостная – за которой виднелось мрачное на вид здание. Это была тюрьма, где недавно находился профессор Горин.
Обойдя тюремную стену, они вышли на садовую тропу и побежали по ней ко дворцу, стоявшему у обрывистого берега реки перед неприступной оборонительной стеной, усиленной валом.
Укрывшись за раскидистым кустарником, благоухающим приятным цветочным ароматом, они рванули к резному каменному фонтанчику, стоявшему впереди, а от фонтанчика перебежали к статуе диковинного зверя, и уже оттуда прошмыгнули к женской половине дворца и полезли на крышу.
Спустя несколько минут мальчишки уже были наверху.
– Ну, что теперь? – спросил, отдышавшись, Мансур. – Куда дальше?
– Туда, – ответил Валид, ткнув пальцем в противоположную сторону крыши. – Её комната находится со стороны реки.
Валид бесшумно побежал по черепицам вверх и перемахнул через конька. Мансур рванул за ним.
Валид уже находился у края крыши. Он опустился на колени и, ухватившись за карниз, глянул вниз.
Мансур решил подождать. И Валид, приподнявшись, сказал:
– Смотри, здесь есть балкон. Ты можешь попробовать через него попасть к ней.
Мансур кивнул и, улегшись на черепицу, подполз к краю крыши. Глянул вниз. До балкона было невысоко. Не раздумывая, он уцепился руками за карниз и спрыгнул.
Валид глянул сверху и, махнув ему, вернулся к печной трубе. Усевшись рядом с ней поудобней, он достал из-за пазухи матерчатый кулёк, в котором, как оказалось, лежал кусок белой глины, прихваченный им этим вечером в мастерской. Сунув обратно кусок материи за пазуху, он размял глину в руках и принялся что-то лепить из неё.
Ханская дочь находилась у себя в комнате. Она сидела на обтянутом ковром диване, тянувшемся по всему периметру комнаты. Рядом с ней горела лампада, стоявшая на деревянной резной тумбе.
Малика, тихо напевая, вышивала.
Вдруг справа от неё отворилась балконная дверь, и в комнату вошёл Мансур.
Увидев вошедшего, она вскочила и, выхватив свой поясной кинжал, встала перед ним.
– Асем! – воскликнул Мансур, увидев перед собой девочку, и, убрав руку от рукоятки своего тюркского ножа, висевшего под халатом, удивленно захлопал глазами.
Он поднял руки, давая понять, что не собирается причинить ей вреда, и глядел на неё. Та стояла перед ним в широком стёганом халате, накинутом поверх платья из мягкой светлой ткани – по всей видимости, готовилась ко сну, – с распущенными длинными волосами. Мансур неуверенно спросил:
– Принцесса, это ты?
Но Малика промолчала. Она глядела с опаской на Мансура, направив в него острие клинка.
Он настороженно попросил:
– Убери кинжал, это же я – Мансур! Ты что, не узнаешь меня?
Вдруг Малика часто заморгала, ее рука с кинжалом медленно опустилась:
– Постой, ты разговариваешь как Абу Али! Его везли на казнь, но по дороге на конвой напали какие-то люди и выкрали его. Ты знаешь, кто они, и где сейчас находится маг?
– Нет, – убедительно соврал Мансур, продолжая держать руки вверх. – Я бы и сам хотел это знать.
Ханская дочь опустила кинжал и спрятала его в ножны:
– Я тебя узнала! Ты ведь тот, кто спас сегодня мальчика?
– Да, – неожиданно зарделся Мансур и, опустив руки, с огорчением спросил:
– А ты, выходит, не Асем?
– Нет, я не Асем! Я ханская дочь, Малика! – гордо воскликнула принцесса, но, скорее, по привычке, с которой ей часто приходилось произносить эту фразу, и, осёкшись, спросила:
– А кто такая эта Асем?
– Моя одноклассница, – ответил Мансур.
Комната Малики освещалась светом от масляной лампады, стоявшей на деревянной тумбе. От света на стены, завешанные тонкими узорчатыми гобеленами, падали тени, создавая атмосферу таинственности.
– Одноклассница? – переспросила его Малика и, мягко ступая по расстеленному на полу ковру, подошла к Мансуру. – Что значит это слово?
– Учимся мы с ней в одной школе, – ответил Мансур. Он подкрался к двери, приоткрыл её и ненадолго выглянул в коридор.
– Школе? – переспросила Малика и тут же произнесла:
– Извини за мою бестактность: я задаю слишком много вопросов.
– Ничего, – ответил, успокоившись, Мансур и закрыл дверь. – Школа это что-то навроде мектеба86. Правда, в наших школах вместе с мальчиками учатся ещё и девочки.
– Хм, – многозначительно произнесла Малика и, быстро скрестив руки на груди, спросила:
– А какая она, эта Асем?
В глазах ханской дочери мелькнул огонёк ревности. Но Мансур не обратил на это внимание.
Он вынул фотографию одноклассницы и подошёл к Малике.
– Вот, погляди, – сказал он и, протянув ей фотографию, воскликнул:
– Как две капли!
Малика взглянула с опаской и любопытством, взяла фотографию и, посмотрев на Асем, произнесла удивленно:
– Да, вроде есть некоторое сходство.
– Некоторое? Ты когда на себя в последний раз в зеркало смотрелась?
Малика вперила в него недовольный взгляд. Мансур замялся и сказал:
– Прости, я не хотел тебя обидеть.
Она заметно смягчилась, вернула ему фотографию и, всё же с легкой обидой в голосе, произнесла:
– А я ведь была там… в будущем.
– В будущем? – восторженно переспросил Мансур, убирая фотографию за пазуху, и добавил:
– Когда? В каком году?
– Я не знаю, какой это был год, – ответила Малика. – Но помню, как Абу Али говорил что-то о семистах годах.
– Семьсот лет! – воскликнул Мансур и громко присвистнул. – Так это, что же, получается, вы были в две тысячи девяносто пятом году!
– Тихо! – одёрнула его ханская дочь. – Нас могут услышать!
Но вдруг с балкона донеслась какая-то возня. Она снова схватилась за кинжал и спросила:
– Там кто-то есть ещё?
– Погоди-ка, – сказал Мансур и метнулся на балкон.
Спустя секунду он вышел оттуда, ведя перед собой Валида, и, улыбаясь, произнёс:
– Не бойся, это мой маленький братец. Он сидел на крыше и подумал, что своим свистом я звал его.
Увидев мальчика, ханская дочь тихо воскликнула:
– Так это же он! Тот самый мальчик!
Она приблизилась к Валиду и спросила:
– Тебя как зовут, малыш?
– Валид, – ответил, смущаясь, тот.
– Не бойся, – ласково произнесла Малика. – Ты у меня в гостях. Ничего плохого тебе никто не сделает.
Малика взяла его за руку и повела к дивану.
– Иди, садись сюда, – указала она на то место, где недавно сидела сама, и, глянув с укором на Мансура, добавила, обращаясь к Валиду:
– Ты же весь замерз, рука холодная. Сейчас я принесу тебе теплое одеяло, и ты быстро согреешься.
Сказав об этом, она выбежала в соседнюю комнату, где находилась её спальня и вскоре вернулась, неся в руках одеяло и небольшую корзинку, наполненную сладостями.
Укутав Валида в одеяло, Малика поставила рядом с ним угощения. Валид, взяв засахаренный орех, отправил в рот и, словно маленький зверёк, сидя в безопасной норке, откуда виднелась только его довольная мордашка, принялся жевать.
– Везет тебе! – воскликнул, улыбнувшись, Мансур. – Мне бы так!
Валид смешно насупился, и Малика, негромко засмеявшись, сказала:
– Перестань, не смущай его. Он и так, натерпелся, пока привёл тебя сюда.
Она поправила одеяло на Валиде и, усевшись поуютнее рядом, мельком глянула на Мансура, сидевшего с обратной стороны от Валида:
– Странное ощущение у меня внутри: будто я знаю тебя очень давно. А у тебя нет такого ощущения?
– Как тебе сказать? – проговорил он и, отведя взгляд от её глаз, устремил его на периодически вспыхивавший ярким огнём фитиль на масляной лампаде:
– Если честно, то я в недоумении. Ты и Асем так сильно похожи друг на друга, словно сёстры-близнецы. Как так получилось – ума не приложу?
Ханская дочь промолчала. Она посмотрела на Валида. Тот, опустив голову на её плечо, мерно сопел в своей «норке».
Малика легонько улыбнулась и шёпотом спросила:
– А тебе не было страшно, когда ты прыгнул за ним под копыта лошади?
Мансур почувствовал, как его щёки запылали от волнения, и, быстро взяв себя в руки, ответил:
– Я даже не успел подумать об этом. Как только увидел его на дороге, то сразу же прыгнул.
Малика с искренним восхищением посмотрела на него и произнесла:
– Ты знаешь, мне бы тоже хотелось учиться с тобой в одной школе, быть твоей одноклассницей. Я никогда в своей жизни никому не завидовала, но сейчас понимаю, насколько повезло Асем.
Мансур собирался сказать ей что-то в ответ, но Валид задвигался во сне, словно почувствовав себя лишним, и она предложила Мансуру перенести малыша в спальню.
Мансур вскочил с дивана и, подхватив Валида на руки, понёс его на кровать. Но ханская дочь опередила его. Она заботливо разложила постель, откинув вначале покрывало, и, когда Мансур опустил Валида на мягкую перину, то тот открыл глаза и, улыбнувшись, протянул ханской дочери маленькую лодку, слепленную из глины.
Приняв подарок, Малика с благодарностью посмотрела на Валида, заботливо укутала его в одеяло, кивнула Мансуру, и они неслышно вышли из спальни.
Они стояли на балконе. И смотрели вниз на полноводный Яик, за его обрывистым берегом открывался вид на ночную степь, освещающуюся еле заметными тревожными предрассветными сумерками.
– Я солгал тебе, – проговорил Мансур, глядя вдаль, – что не знаю, где находится Абу Али. Он сейчас сидит в подвале в квартале северных купцов.
Малика бросила на него недоуменный взгляд и спросила:
– Но зачем ты это сделал – ты же ведь не заодно с теми людьми?
– Нет! – воскликнул Мансур, посмотрев на неё. – Конечно же, нет! Я слышал, что к стенам Сарайджука надвигается враг. Сегодня утром они начнут атаковать город.
– Я знаю, – с грустью ответила Малика. – Хотя, мы с отцом до последнего надеялись, что этого не произойдёт. А вчера, перед самым твоим появлением, хан сказал, что как только эмир Тимур пойдёт на город, нам придётся уйти из него.
– И это правильно! – воскликнул Мансур, неуклюже улыбнувшись, сделав тем самым не совсем удачную попытку взбодрить ханскую дочь. – Вам надо уходить, так как от этого города камня на камне не останется!
– А как же ты? – встревоженно спросила она. – А что будет с Абу Али? Что будет с маленьким Валидом?
Мансур посмотрел на неё и сказал:
– Я с моими дедушкой и другом Баубеком этим утром идём освобождать мага.
– Но ведь это опасно! – воскликнула ханская дочь, и на её глаза навернулись слёзы. – Вас могут убить!
Она смахнула их рукавом халата.
– Мне пора! – с грустью сказал Мансур.
Он тут же приблизился к Малике, ощутив, исходивший от неё, тонкий цветочный аромат, взял её за руки и, глядя ей в глаза, добавил:
– Единственное, я прошу тебя забрать с собой Валида, когда будете уходить из города. Он сирота, и у него кроме нас никого больше нет во всем белом свете.
Малика прижалась к Мансуру, заставив его сердце часто заколотиться, и, всхлипнув, пообещала негромко:
– Я заберу его с собой, обещаю, я буду заботиться о нём, как родная сестра.
Мансур внезапно отстранил от себя ханскую дочь и, быстро поцеловав её в губы, ловко вскочил на ограждение балкона, взобрался на крышу и исчез.
Глава 21. Гибель Сарайджука.
Весна 1395 года. Сарайджук. Золотая Орда.
Ранним утром хан Тохтамыш ходил по глинобитной крепостной стене взад и вперед в раздумьях.
Вскоре на крепостной стене появился визирь. Игнорируя окрики нукеров, он подбежал к хану.
– О, великий хан! – взволнованно воскликнул он и, заметно нервничая, поклонился. – На город надвигается войско Тимура! Нужно уходить сию же минуту!
– Паршивые овцы! – вдруг завопил Тохтамыш, выпучив глаза, и, выхватив свой кинжал, принялся грозно трясти им перед собой. – Паршивые овцы! Где гонцы, почему они не доложили мне об этом заранее?
– Один из них только что подоспел, – произнёс дрожащим голосом визирь, стоя с опущенной головой перед ханом, не смея смотреть тому в глаза. – Но передав это сообщение, он тут же скончался от ран. Он передал, что остальные не смогли уйти от погони, их догнали и изрубили воины Тимура.
Тохтамыш замолчал и, опустив голову, задумался.
– Хан! – снова воскликнул визирь, украдкой подняв на того глаза, и, молитвенно сложив перед собой ладони, добавил:
– Умоляю вас, хан, нужно уходить!
Тохтамыш посмотрел на визиря, не скрывая растерянности, и, оглянув подошедших нукеров, сдавленным голосом приказал им отходить. Вскоре, воспользовавшись тайными ходами, они покинули Сарайджук.
Малика не смела перечить отцу и ушла вместе с родственниками, многочисленной ханской прислугой и приближенными людьми, забрав с собой Валида.
И как только солнце полностью взошло над горизонтом, вдали от города, с его западной стороны, раздался протяжный боевой клич, сразу же загрохотали барабаны и загудели трубы. То гремя раздельно, то сливаясь в один шумный гвалт, звуки барабанов и труб усиливались, становились жуткими, словно раздирали души человеческие, и, приближаясь к стенам города, нагоняли всё больший страх на жителей.
Кто-то носился по улицам с пожитками и скарбом, кто-то бежал сломя голову через площадь, кто-то истошно кричал в поисках своих близких, кто-то даже пытался бороться со стражей и открыть ворота, но были и те, кто с оружием в руках лез на стену, собираясь оборонять родной город.
А тем временем, войдя в квартал северных купцов, Камбар и мальчики подошли к дому, где находился Абубакир Алиханович. Стараясь не шуметь, они осторожно спустились по лестнице в подвал. Мансур с Баубеком первыми подошли к двери, ведущей в одну из подвальных каморок. Как вдруг дверь распахнулась, и появился Отто.
Выхватив из ножен свои коленчатые ножи, ребята набросились на Отто, втолкнув его обратно в каморку. Дикий, неистово залаяв, ворвался следом. Завязался бой. Поднялись шум, возня, лязг оружейного металла, визг и лай тобета. Абубакир Алиханович отбежал в угол комнаты и, замерев там, испуганно наблюдал за происходившим.
Ребята продолжали напирать на Отто. Тот сбросил с себя ганзейский камзол с беретом и, выхватив штык-нож, принялся отбиваться от них. Он успел ранить Дикого, но тобет, заскулив от боли, все же не сдавался. Злобно скалясь и рыча, он снова попытался наброситься на Отто. Но тот, несмотря на свой преклонный возраст, проворно отбивался от пса и атак мальчиков, стараясь при этом обойти комнату и приблизиться к Абубакиру Алихановичу.
Отто все ближе подходил к профессору, очутившись рядом с ним, увернулся от серий ударов и схватил его.
– Стоять! – крикнул он ребятам и, тяжело дыша, приставил штык-нож к горлу Абу Али. – Стоять, или я его убью!
Мансур с Баубеком остановились, продолжая держать перед собой ножи, и растерянно смотрели на них, не зная, что делать дальше. Не нужно было понимать немецкого языка, чтобы догадаться, что, при любом их неправильном действии, магу угрожала опасность.
И Отто, держа нож у горла профессора, заметил растерянность в глазах мальчиков и потащил заложника вдоль стены к дверному проёму.
Но тут из второй комнаты послышался шум. Все замерли. Шум послышался вновь, и стало понятно, что там сражаются.
– Баубек, – Мансур быстро глянув на друга, выпалил. – Нужно помочь дедушке – ты справишься здесь один?
Баубек неуверенно мотнул головой, но всё же остался стоять на месте. И Мансур бросился в соседнюю каморку.
Он успел вовремя. За узким окошком, откуда падал с улицы свет утреннего солнца, послышался грохот пальбы из крепостных пушек. Но Мансур не обратил внимание на эти звуки, так как увидел Камбара лежавшим на полу. В стороне от него валялся его коленчатый тюркский нож, а подельник Отто – тот самый, в пиратской косынке, стоял над ним и, замахнувшись саблей, собирался нанести смертельный удар.
Мансур тотчас заорал что есть силы и бросился на бандита. Тот не успел среагировать, и Мансур со всей силой ударил его увесистой рукояткой ножа по затылку. От неожиданного удара фон Клаус выронил саблю и рухнул на пол без чувств.
Мансур подскочил к дедушке. В этот момент за окном снова послышалась пушечная пальба. Но на этот раз она раздалась откуда-то издалека, еле слышно, кажется, за городской стеной, и спустя мгновение, приблизившись с жутким рёвом, разорвалась за окном. Оконная рама с треском влетела в комнату вместе со шквалом земли, слюдяным крошевом, гарью и пылью.
Мансур упал на Камбара, прикрывая его своим телом. Грохот взрыва оглушил обоих.
– Дедушка! – воскликнул Мансур, глядя на Камбара сквозь рассеивающуюся пыль. – Идём, скорее! Там Баубек!
Между тем, Отто, воспользовавшись шумом и замешательством Баубека, убрал с горла профессора штык-нож и вытолкал его из комнаты, стараясь и сам поскорее выскочить следом. Но Баубек с Диким не отставали от них. И как только Отто с Абу Али очутились в узком коридоре, из двери в соседнюю комнату показались Камбар с внуком. Заметив их, Отто снова притянул к себе профессора и, приставив к его горлу штык-нож, к ужасу того, чуть не порезав ему горло, продолжил вместе с ним пятиться назад к выходу, откуда яснее слышался гул пушек.
Отто с профессором выскочили из подвала и, подперев дверь стоявшей поблизости скамейкой, вышли на улицу, испещренную воронками от пушечных ядер. Город было не узнать: разрушенные дома десятки трупов, вонь, дым и хаос. Слышался стон и плач раненых. Невдалеке снова раздался грохот от упавших пушечных ядер.
Поблизости стояла у обочины чья-то четырехколесная повозка, запряженная лошадью и наполовину заполненная вещами. Отто тут же схватил за руку Абубакира Алихановича, ринувшись к повозке, толкнул в нее профессора и хотел было забраться сам. Но вдруг появился хозяин, держащий в руках набитый вещами узел, он закричал гневные проклятия, пытаясь отогнать чужаков. Но Отто гаркнул на него, размахивая своим штык-ножом, и тот испуганно отступил.
Едва Отто с профессором стали отъезжать, как со двора показались Камбар и мальчики. Пушечное ядро пролетело над их головами и врезалось в стену дома, куски глинобитной постройки вперемешку с осколками камня и древесины же разлетелись по сторонам.
Путешественники немного замешкались, залегши на землю. Дикий, рванув за повозкой, бросился догонять беглецов.
– Проклятье! – выругался Мансур. – Они ушли!
Камбар, запыхавшись, оглянулся и увидел, как с площади выехала на дорогу арба с одним арбакешем и понеслась в их сторону, очевидно, устремившись к воротам, чтоб покинуть город.
Но тут издалека, угрожающе взвизгивая, прилетело ещё одно пушечное ядро и, грохнув поблизости от мчавшейся по дороге арбы, шальным рикошетом отскочило от каменного булыжника мощенной улицы и прямиком влетело в арбакеша, снеся его из повозки. От неожиданного удара двухколесная повозка тоже не устояла и, перевернувшись вместе с лошадью, отлетела к краю дороги.
Недолго думая, Камбар ринулся к арбе. Оглушенная лошадь встала на ноги и, тряся головой, собиралась уже рвануть с места, но, подоспевший старик, схватил её за узду и принялся успокаивать.
Арба уцелела. Поставив её на колеса, путешественники запрыгнули в неё и помчались догонять Отто и профессора.
Тем временем, повозка, в которой находились беглецы стремительно выезжала из шахристана в рабад.
– Господин штурмбанфюрер! – вдруг вскрикнул, опомнившись, Абубакир Алиханович, когда они свернули с центральной улицы и прямиком понеслись по второстепенной к воротам, находившимся в юго-восточной части города. – Вы куда? Нам ведь нужно было в библиотеку!
– Ты что, не видишь, что творится вокруг? – прорычал Отто, посмотрев на профессора, и, со злостью подхлестнув лошадь, добавил:
– Если нам и удалось бы попасть в книгохранилище, то уже трудно было бы выбраться из города. А нам ещё нужно найти золотую лодку. И пока воины Тимура не подошли к юго-восточным воротам, нам нужно торопиться!
Абубакир Алиханович не стал спорить с Отто, притих, и, гневно прищурив глазки, словно задумав что-то коварное против него, откинулся назад.
Хлестнув ещё несколько раз лощадь плетью, Отто вынул из поясной сумки маячок и взглянул на экран. Жёлтая точка всё ярче начинала пульсировать. Злорадно усмехнувшись, он отправил маячок обратно в сумку и подхлестнул лошадь еще сильней. За ними по пятам гнались Дикий и Камбар с ребятами.
Старик тоже размахивал плетью. Похоже, в пылу гонки, он ничем не отличался от Отто. Пытаясь настичь его, он безжалостно стегал лошадь. И та, словно стараясь нагнать упущенное время, послушно неслась под плетью старика.
Ребята сидели позади и с ужасом наблюдали за происходившим вокруг. Едва они выехали из шахристанских ворот и оказались в рабаде, как перед ними открылась страшная картина. Практически все караван-сараи, мечети, жилые дома, бани, торговые лавки в районе ремесленников были разрушены и превращены в руины. Очевидно, обстрел из пушек закончился минутами ранее, и теперь воины эмира Тимура штурмовали стены города.
Им противостояли многие жители Сарайджука и небольшое количество воинов хана Тохтамыша, решивших остаться. Ребята глядели на них, было видно, как те героически отбивали атаку противника, стреляя из пушек по нападавшим, выпуская в них стрелы из луков, пронзая и скидывая их со стен копьями, бросая в них сверху камни и подожжённые глиняные кувшины, наполненные маслом.
Глядя на них, Мансур вспомнил об уроках истории о Золотой Орде. Он ведь знал, что, после битвы на реке Терек, эмир Тимур поведет свое войско в степь и разрушит все города ханства Тохтамыша. Ведь, находясь здесь, он слышал, как народ толковал, что на город идёт враг, но почему-то не придавал этому значения. Глупо как-то получилось, но он не думал, что все это будет настолько серьезно, не задумывался, что это может произойти с ним, с его дедушкой и другом. А может он не придавал этому всему значение, потому что был захвачен приключениями и поглощен встречей с новыми людьми.
Он встрепенулся, стараясь отогнать от себя лишние мысли, напоминавшие ему о Валиде и ханской дочери, принялся успокаивать себя: ведь это прошлое, все уже давно случилось – не вернуть и не исправить. Пройдёт совсем немного лет, и Сарайджук отстроят заново.
«Но вот, интересно, – подумал Мансур. – А почему никто из строителей не нашёл тогда золотую лодку, хранившуюся всё это время в подвале ханского дворца?»
Он провел обеими руками по лицу, пытаясь помочь себе отделаться и от этой мысли: «Действительно, необыкновенная и очень странная она, эта золотая лодка!»
Арба подскочила на ухабе, встряхнув Мансура, и продолжила нестись за повозкой, в которой находились Отто с профессором. Впереди показались юго-восточные ворота. Мансур глянул ещё раз в сторону защитников города и, понимая, что гибель Сарайджука неизбежна, всё же с горечью осознал, что их силы были неравны. На стену взбиралось все больше воинов Тимура. И в тот момент, когда Камбар подогнал арбу к воротам, Мансур обратил внимание, как центральные ворота отворились, и в город хлынул враг.
Остановив арбу рядом с повозкой, только что брошенной Отто у ворот, Камбар спрыгнул на землю и крикнул ребятам:
– Бежим, скорей! Сейчас воины Тимура будут здесь!
За воротами слышался лай Дикого. Он преследовал беглецов. Те побежали к реке и скрылись в зарослях камышового тростника, где лежала золотая лодка.
Старик Камбар и мальчики выбежали из города и ринулись за ними. И только они стали продираться сквозь густую заросль камыша, как тотчас оттуда донёсся свирепый рык Дикого, затем сразу же последовал испуганный крик мага и грубая брань Отто. Он крикнул что-то на немецком, и тут же громко заскулил тобет.
– Дикий! – крикнул Мансур, испугавшись за пса. – Ко мне!
– Дикий! – присоединился к нему Баубек.
– Дикий! – крикнул, забеспокоившись, Камбар, и в этот момент из камыша раздались уже знакомые путешественникам неземные звуки, задул сильный ветер, громко зашумел, пригибаясь, тростник и оттуда появилось яркое свечение.
Не останавливаясь, путешественники ринулись туда и увидели золотую лодку, в которой уже никого не было.
Золотая лодка лежала перед ними, её корпус заметно изменился, напоминая некое динамичное фантастическое существо, а носовая часть вытянулась, и она теперь выглядела как грозная торпеда со своей пятиконечной звездой. Текстура материала судна всё также напоминала золото, но по цвету и яркости, – то ли от грязи, то ли от частого путешествия сквозь время, то ли от коварных замыслов человека – она стала намного темнее.
Забыв на время о Диком, Мансур дотронулся до неё и, увидев пробежавшую по корпусу мерцающую рябь, взволнованно воскликнул:
– Смотрите, она поменялась! Она словно живая!
Мансур посмотрел на дедушку с Баубеком и, опомнившись, спросил:
– Постойте, а где Дикий?