Артур Саянов
Неоправданная ставка
Гром громко расхохотался, а, успокоившись, произнёс:
– В общем, я понимаю, что мне надо сильно постараться, чтобы быть убедительным. В подобных спектаклях я ещё участия не принимал. Теперь у меня возникает ещё два вопроса, – задумчиво протянул Гром. – Когда мы разыграем этот спектакль, и должен ли я согласится на предложение Хромого Пита объединиться? А он его обязательно сделает.
– Задуманное сделаем по окончании разговора, а насчёт предложения думай сам, ты теперь капитан, так как я на некоторое время пропаду из вида.
Гром, удовлетворённый доводом, хмыкнул.
У Сэмуила было много вопросов, но задал он только один.
– Какова наша конечная цель, капитан?
Акула сделал паузу, раздумывая над точным определением.
– Пока наша цель перехитрить врага, а после я расскажу о дальнейшем пути. Возможно у нас они разные.
– Suum cuique! – довершил фразу Сэмуил. – Scio me nihil scire.
– Что ты, Барракуда, постоянно говоришь на непонятном языке? Противно чувствовать себя идиотом, разрази меня гром, – возмутился здоровяк.
– Это язык философов, латынь, – ответил Сэмуил. – Первая фраза, сказанная мной, означает «каждому своё». А следующая фраза говорит о том, что, сколько бы я ни знал, я не перестаю удивляться тому, как много я ещё не знаю.
– Ну что друзья, пришло время сыграть наш спектакль. Давай Гром, покажи на что ты способен, – заключил Акула Пьер.
Гром вышел на палубу, и подойдя к пушке, развернул её в направлении капитанской каюты. Пираты находящиеся на палубе замерли в ожидании развязки. Никто не посмел спросить помощника капитана, что он собирается сделать. Гром поднёс дымящийся фитиль к запальнику, и прогремел залп, застеливший палубу едким пороховым дымом. Здоровяк пока рассеивался дым подбежал к развороченной выстрелом двери, и с диким рёвом разрядил в капитанскую каюту два пистолета. Затем он исчез в проёме и появился победно держа в руке человеческое ухо с серьгой, какую носит Акула Пьер.
– Теперь я капитан «Посейдона», – злобно прорычал Гром, – а кто хочет оспорить это, пусть выйдет, и скажет.
Никто из членов команды не издал и звука. Здоровяк покрутил головой в поисках желающего, и не найдя такового, приказал спустить на лодку, а когда это произошло, сел на весла и начал грести в сторону берега.
Первым в капитанскую каюту зашёл Карамо. Он отсутствовал несколько минут, а когда вышел, громко сказал:
– Я не знаю, что произошло между Акулой и Громом, но в том, что теперь наш капитан Гром, сомневаться не приходится. Кто считает, что это не так, говорите сейчас, а если вопросов нет, значит отныне капитаном будет Гром.
Вся команда была немало потрясена выходкой помощника капитана, но похоже все решили принять это как данность. Акулу уже не воскресить, а вступать в противостоянии с новым капитаном, не имело смысла зная его воинственный характер.
Лодка Грома причалила к берегу, когда солнце уже садилось за горизонт, и начинало смеркаться. Здоровяк, затащил лодку на камни, и отправился в таверну, где обычно пираты проводило своё свободное время. Здесь было многолюдно, причём большая часть посетителей состояла из членов команды Хромого Пита. Сам Пит сидел на своём излюбленном месте, в окружении нескольких женщин. Он о чём-то рассказывал, когда в таверну открыв дверь ногой, вошёл разъярённый Гром, и уселся за стол скинув какого-то спящего бедолагу.
– Хозяин вина капитану Грому, – громко закричал он.
– Насколько я помню, твоим капитаном был Акула Пьер, – усомнился Хромой Пит.
– Теперь Гром, капитана «Посейдона», – рявкнул здоровяк, и бросил на стол Пита, ухо с кольцом.
Пит брезгливо взял ухо, и внимательно рассмотрев серьгу, ухмыльнувшись заметил: это действительно ухо Акулы Пьера. Ты убил своего капитана?
– А ты хочешь поговорить со мной об этом? – огрызнулся Гром, – если я что-то говорю, значит так оно и есть.
Здоровяк опорожнил кубок, и громко стукнув им по столу крикнул:
– Ну что палубные крысы, может кто-то хочет задать вопросы капитану Грому?
– Скажи, как ты убил его, – раздался голос из дальнего угла таверны, скрытого в полумраке.
– А ты в начале покажи своё рыло, а потом я расскажу тебе, – захмелевшим голосом ответил новоявленный капитан.
На самом деле Гром был абсолютно трезв, так как для него не существовало понятия напиться и упасть, но сейчас надо было изображать пьяного, чтобы усыпить внимание противника, и позволить ему сделать первые шаги.
– Я предлагаю поднять кубки, за нового капитана Грома, – громко изрёк Хромой Пит. Известие о смерти невероятно порадовало его, и сейчас стоило задобрить нового лидера команды, прежде чем сделать ему предложение объединиться.
– Для меня ты никогда врагом не был Пит, это Акула мечтал с тобой расквитаться, а теперь этот вопрос урегулирован. Да кстати, где деньги обещанные за голову Акулы Пьера? – уставившись пьяным взглядом на Пита, поинтересовался Гром.
– Я обещал эти деньги членам моей команды, – попытался отговориться Хромой Пит.
– Отвечай за сказанные слова капитан Пит, и тебя будут уважать и бояться не только твои соратники, но и враги, – посоветовал Гром, – твои люди знают, что особой оговорки не было, и ты заявил это во всеуслышание, в этом самом месте, не позднее двух дней тому назад.
Во время этого разговора в таверне стояла гробовая тишина, и все присутствующие смотрели по очереди то на Пита, то на Грома, ожидая развязки этого спора. Члены команды Пита действительно слышали сказанные капитаном слова, но никто не решался подтвердить это.
– Он прав капитан, – сказал всё тот-же голос, после чего из темноты показался долговязый пират по кличке Длинный Змей, – ты действительно назначил цену за Акулу Пьера, но не говорил, что это должен сделать кто-то из наших.
Такого подвоха от своего собрата Пит не ожидал. Он гневно сверкнул глазами, смерив Змея недобрым взглядом, после чего усмехнулся и произнёс:
– Я готов отдать золотые, но они у меня на корабле.
– Так отправь кого-нибудь за ними, – не унимался Гром.
– Я буду ждать тебя завтра на корабле, и вручу тебе твою заслуженную награду, за предательство, – обнадёжил Хромой Пит, – а сейчас давай выпьем вина, за добрую весть принесённую тобой.
Всю ночь Гром пьянствовал с командой Пита, и лишь на рассвете вернулся на корабль. Его встретил Карамо.
– Всё спокойно капитан, команда приняла твою игру, – тихо оповестил канонир, но так, чтобы это могли слышать, находящиеся поблизости пираты.
– Сегодня капитан разрешает выпить за его здоровье, – распорядился здоровяк, – а это, – добавил он, бросив на палубу кожаный кошель, чтобы на что выпить и поесть. Пойдём со мной Карамо, нам надо кое-что обсудить.
Тело Акулы Пьера было завернуто в парусину, и лежало в капитанской каюте на столе. Карамо сам завернул тело капитана, и на правах старшего, пока отсутствовал Гром, сказал пиратам, что они похоронят тело Акулы по морским традициям, когда корабль выйдет в море.
Когда они вошли в каюту Грома, располагавшуюся под каютой капитана, там их дожидались Сэмуил и Акула Пьер.
– Всё сделал, как мы задумали капитан, – тяжело выдохнул здоровяк, усаживаясь на табурет, – Пит со своей командой поверил в твою смерть. Ухо с твоей серьгой пригвоздили ножом к стене, и празднуют победу. А знаешь кто мне помог, когда я потребовал свою награду? – неожиданно спросил Гром, и тут же ответил, – его помощник Змей. Пит сказал, что это касалось только членов его команды, но Змей опроверг это, и подтвердил, что награда предназначалась любому, кто это выполнит. Хромой Пит согласился и сказал отдаст золото завтра, на своём корабле. Я должен быть там к обеду.
– На корабль Пита тебе ходит нельзя, потому что живым ты не вернёшься, – запротестовал Акула, – Это ловушка. По соображениям Пита твоё отсутствие, позволит взять команду без боя, так как один Карамо, не сможет им противостоять. Мы могли продолжит эту комбинацию, и заманить Хромого Пита в свою ловушку, но поступим иначе: по пиратскому закону, объявленная награда, должна попасть в руки своего обладателя, потому что если этого не произойдёт, капитан объявивший её и не сдержавший своего слова, лишается голоса на совете. Это знают многие. Это знает Хромой Пит. После того, как ты не появишься на его корабле, он будет искать встречи с тобой, и должен даже мёртвому, пока не отдаст в руки или не бросит золотые на твоё остывающее тело, с тем чтобы потом забрать золото считая долг выплаченным. Думаю, он зная твою натуру не подозревает, что ты уйдешь не получив награду, и не позднее утра бросится на поиски «Посейдона» так как хочет заполучить этот корабль, подчинив команду. Карамо! – обратился капитан к канониру, – на какое количество людей из нашей команды ты можешь положится?
– На её большую часть капитан, – заявил канонир, – есть сомнения в пяти-шести членах, но за ними присматривают мои ребята.
– Вот о них я и хочу сказать. Не знаю доподлинно кто, но один из наших ведёт переговоры с Питом, о том, что в нужный момент в случае серьёзного противостояния, он подожжёт пороховой погреб. С этом минуты во всех жизненно важных частях корабля должны находится преданные люди. Особое внимание пороховой погреб. Корабль я оставляю на тебя Гром, а ты Карамо, будешь его помощником. Завтра я на какое-то время покину корабль, а вашей основной задачей будет не вступать в прямую схватку с врагом. Потаскайте его за собой, но в бой не вступайте. У меня есть хороший план, осуществление которого зависит от моей предстоящей встречи. Мы как можно тише уходим из бухты и держим курс на «Трезубец Посейдона».
– Сейчас в той зоне сильные шторма капитан, и небезопасно соваться туда, пока мы не получили обещанные карты, – поспешно вставил Карамо.
– Наша цель находится в том же направлении, но в двухстах милях от «Трезубца», потому подводных скал можно не опасаться, там их точно нет, что касается новой карты, то вы получите её, когда мы придём туда.
Они выпили по кружке рома, после чего Гром Сэмуил с Карамо поднялись на палубу. Команда выполняла обычные работы, когда новый капитан Гром, скомандовал поднять паруса, а вставший за штурвал Карамо, взял курс на проклятое моряками место, прозванное «Трезубцем Посейдона». Немало кораблей нашли в тех широтах свою гибель, напоровшись на подводные скалы. Через несколько минут «Посейдон» под всеми парусами резал форштевнем океанские волны, оставив своих предполагаемых преследователей за пару десятков миль, где только ветер знает в каком направлении ушёл корабль.
Многие члены команды догадывались о том, что необычный и дерзкий поступок Грома, в результате которого погиб Акула Пьер, это какая-то мистификация. Слишком крепкой была дружба людей, не раз доказывавших своё непоказное благородство, чтобы вот так закончиться. Гром был лихим рубакой, но никогда не был негодяем, способным убить своего капитана. Убитого Акулу Пьера никому не показали. По словам Карамо, заворачивавшего тело капитана в парусину, его сильно разорвало, и это очень неприглядное зрелище. Не смотря на свои сомнения, пираты продолжали хранить молчание, искусно подыгрывая в этом немом спектакле. Канониры поняли это с первого взгляда на Карамо, который не смог сдержать улыбку, чтобы дать понять своим преданным воинам «здесь нет предательства братцы. Тишина. Принимайте всё как есть»
За пятью членами команды находящимися под подозрением канонира, постоянно наблюдали. Было неясно кто из них сотрудничал с Хромым Питом, но на всякий случай следили за всеми. На «Посейдоне» существовало негласное правило, по которому старые члены команды всегда кого-нибудь опекали и таким образом, из двадцати пяти канониров Карамо, составлявших основной боевой костяк команды, получалось пятьдесят. Остающиеся тридцать, так как команда состояла из восьмидесяти человек, жили сами по себе, но хорошо выполняли свои обязанности, и не давали повода для каких-либо сомнений. За них никто не мог дать гарантии, так как они были заложниками ситуации, попавшими на пиратский корабль после крушения, но в случае любого самого ничтожного неповиновения, это жёстко пресекалось старыми пиратами. Основным заводилой у находящейся под подозрением пятёрки пиратов, был Багровый Рики. На пол лица этого пирата от самого рождения расходилось красное пятно, приобретающее багровый оттенок, когда он злился. Рики был на море не новичок, и перед тем как попал на «Посейдон» несколько лет прослужил на военном корабле, где не раз принимал участие в стычках с пиратами. На галеоне, гонявшемся за пиратским кораблём, он оказался абсолютно случайно, следуя в качестве пассажира в порт, где на тот момент находился его корабль. Несколько раз он порывался сбежать с «Посейдона», но не подворачивалось удобного случая. Попасть на другой пиратский корабль, он не хотел, а в другие порты кроме этого облюбованного братством островка, пираты не заходили. Во время пребывания на острове Рики обнаружил в таверне старого знакомого из своей первой команды, ходившей на торговом корабле. Оказалось он уже несколько лет является искателем приключений в команде Хромого Пита, и считает его лучшим капитаном братства.
Хромой Пит, сам отыскал его, когда Рики собирался возвращаться на корабль. Старый пират прознавший о его желании покинуть «Посейдон» пообещал, что если тот поможет ему уничтожить корабль Акулы Пьера, высадит его в торговом порту, и достойно наградит, а если он не сделает этого, то лично расскажет команде «Посейдона», что Рики предатель. Немного подумав пират пообещал, что поможет, но должен получить какой-нибудь сигнал. Сговорились на трёх пистолетных выстрелах с секундной разницей. Время и место решили определить при первом удобном случае. Хромой Пит хотел захватить «Посейдон» а не взрывать его, но на всякий случай заручился поддержкой, и если удача в бою с противником ему изменит, корабль должен взлететь на воздух.
Рики по возвращении стал искать сподвижников, что и привлекло внимание старых членов команды. Карамо приказал никому не говорить, но держать подозреваемых под постоянным контролем.
Сэмуил сменил за штурвалом Карамо, и ведя корабль мысленно прорабатывал увиденные им детали такелажа «Святой Бриджитты». Кому принадлежит этот корабль, и какую миссию он выполняет? В том, что это не призрак, он не сомневался, так как слишком явным было присутствие людей. Как сделать так, чтобы снасть была безупречной и при этом выглядела выведенной из строя? Сэмуил тогда сумел разглядеть, что большие дыры в парусах были искусно нарисованы, по краям паруса были нашиты дополнительные куски материи, которые трепались на ветру, придавая оснастке рваный вид. Всё это осуществимо. А вот каким образом сделать дополнительный штурвал? А в том, что он был, Сэмуил не сомневался. Главное, каким образом управлять кораблём?
Его мысли прервал голос Грома: всё Барракуда, пора старине Грому становится за штурвал. По моим предположениям, мы скоро войдём в зону шторма, так что твои ручонки здесь не потянут. Иди отдыхай, меня сменит Карамо, а ты сменишь его на рассвете.
Сэмуил передав штурвал, сбежал по трапу в каюту и начал внимательно рассматривать свои рисунки, сделанные сразу после встречи с таинственным кораблём. «Дублирующий штурвал. Дублирующий штурвал» крутилось в его голове предположение. Его взгляд скользнул по зеркалу. Зеркало! Вот что давало глубину. Он взял зеркало, поднял его над головой и направил так, чтобы можно было видеть предметы за спиной. Вот она, разгадка! Шкипер смотрит в зеркала и стоит лицом к корме. При определённых навыках таким образом управлять кораблём было вполне реально, тем более в течение короткого времени. «А что если зеркала буду два?» Для подобного эксперимента требовалось второе зеркало, которое было в каюте капитана. Не долго думая он направился в каюту Грома, где находился Акула Пьер. Капитан спал, и Сэмуил решил не будить его, чтобы поделиться своей догадкой, а взять второе зеркало и проверить. Он поднялся в капитанскую каюту, но к его большому сожалению, зеркало на которое он так рассчитывал было разнесено в дребезги ядром из пушки, пущенное Громом двумя днями ранее. Раздосадованный он поднялся на ют, но вместо Грома у штурвала стоял старший канонир.
– Меня только что сменил Гром, – удивился Сэмуил.
–Похоже у нашего здоровяка проблемы с кишечником, – хохотнул Карамо, -а ты собрался подать кому-то сигнал? – добавил он увидев в руках товарища зеркало.
– Послушай, Карамо, ты сможешь вести судно, стоя лицом к корме и глядя в зеркало? – спросил Сэм.
– Ещё не приходилось, но можно попробовать, – засмеялся Карамо. Сэмуил повернулся к корме и направил зеркало так, чтобы можно было видеть нос корабля. Карамо последовал его примеру и встал с другой стороны штурвала.
– Непривычно только то, что управление меняется справа налево, но в этом легко разобраться, – веселясь такому необычному способу управления, произнёс канонир, – кажется я понимаю на что ты намекаешь Барракуда. Я тоже много думал над тем как управляется «Святая Бриджитта» и мне кажется, что ты разгадал эту загадку, только зеркал должно быть два.
– И ты это понял? – восхитился Сэмуил, – да, именно два зеркала могут дать необходимый обзор. Карамо! Если это так, то какими же гениальными должны быть люди, создавшие это!
– Ты даже не представляешь, какие новшества есть у тех, кто управляет этим кораблём, – загадочно улыбнулся канонир.
– Но откуда ты это знаешь?
– Возможно и ты скоро узнаешь об этом Барракуда, – ответил Карамо, покачивая головой в подтверждение своих слов.
Предсказания Грома в отношении шторма не сбылись, так как через час с небольшим «Посейдон» вошёл в зону штиля, а ещё через некоторое время корабль погрузился в пелену густого тумана. Пробираться в этих широтах сквозь туман было небезопасно из-за присутствия большого количества рифов и небольших скал, но Карамо уверенно вёл корабль к назначенному месту так, словно хорошо знал эти места.
– По правому борту вижу остров! – закричал дозорный.
Из тумана стали прорисовываться очертания большого острова, отвесные скалы которого, не имея береговой черты уходили под воду.
Гром приказал убрать паруса, бросить якорь и спустить на воду лодку.
Сэмуил спустившись в лодку сел на вёсла и подошёл к корме корабля, откуда по канату спустился Акула Пьер. Отделившись от корабля, лодка вошла в густую завесу тумана, где можно было не опасаться, что кто-то из членов команды сможет разглядеть второго попутчика Барракуды.
– Старайся грести не поднимая брызги, – сказал капитан, когда лодка отдалилась от корабля на четверть кабельтова, – держи левее, за первым скальным откосом, будет пещера.
Сэмуил налёг на вёсла, а он имел хорошие навыки гребли, обучившись с малых лет выдергивать весла из воды практически без брызг, и при этом держать хороший темп. У скал туман был рваным, местами оголяя отвесный каменный шип, глыбой нависающий над головой.
– Запомни это место Сэмуил, на дне под нами лежит не один корабль, благодаря этому каменному шипу – тихо посоветовал Акула Пьер, когда лодка повернула за скалой в огромный зев пещеры. Здесь царил абсолютный штиль, а звук весел теперь отражался под каменными сводами
– Когда сильный туман, а в это время года, он здесь постоянно, этот скальный выступ прячется в дымке, но главное не в этом. Здесь мелко.
Акула замолчал, с интересом поглядывая на своего товарища, зная тягу того к полноте информации.
– Здесь мелко, если мель – это преимущество, значит здесь существует какая-то ловушка, – высказал догадку Сэмуил,
– Ты хорошо мыслишь Барракуда, но логически это вычислить невозможно друг, мой. Я покажу тебе это место на карте, оно отмечено недавно. Суши вёсла.
Сэмуил поднял вёсла, и лодка пройдя несколько метров по инерции, мягко ударил о каменный уступ. Акула зажёг кремневый факел, и шагнул в глубь узкого лаза. Сэмуил последовал следом, и прихватив край швартовочной верёвки лодки, обмотал её вокруг увесистого камня. Постепенно стены грота начали сужаться, пока не превратились в узкий проход, через который пришлось пробираться гусиным шагом согнувшись в три погибели. Через десять метров они оказались в пещере внушительных размеров. Потянуло запахом костра. Пройдя очередной узкий проём меж скал Акула и Сэмуил вошли в другую пещеру в центре которой костёр и сидели четыре человека в одинаковых накидках с накинутыми на голову глубокими капюшонами. Судя по спокойному поведению сидящих у костра, их здесь ждали.
– Мы ждали тебя сутками раньше капитан Пьер, – слегка поклонившись в знак приветствия сказал один из обитателей пещеры, извлекая из-под своего одеяния какой-то свёрток.
– Меня задержали непредвиденные обстоятельства брат Титул, – спокойно ответил Акула Пьер, принимая из рук человека в капюшоне предмет похожий на холщовую сумку.
– Здесь всё что ты просил, – оповестил Титул, – через час начнётся прилив, и нам пора отправляться на корабль, иначе вода затопит проходной грот.
– Сегодня я отправлюсь с вами братья, а ты Барракуда, возвращайся на корабль, – сказал капитан, передавая Хэмпфилу сумку, – передашь Грому он знает, что с этим делать. Возвращайся тем же маршрутом, и помни четыре пистолетных выстрела.
Акула Пьер дружески хлопнул Хэмпфила по плечу, и в сопровождении своих молчаливых спутников, исчез в темном проёме. Сэмуил не теряя времени отправился назад. Когда он вывел лодку из-под пещерного грота, туман уже рассеялся. На небе ярко светила полная луна, и хорошо просматривались паруса стоящего в двух кабельтовых от острова «Посейдона».
Глава ХIХ
ПО ТУ СТОРОНУ РЕАЛЬНОСТИ
В сознании Майкла царил туман. Реальность жила вперемешку с тем миром, который он так любил, на который возлагал все свои надежды, и который так жестоко с ним обошёлся.
В клинике Майкла поместили в отдельную палату, выходящую окнами в сад. По утрам палата заливалась солнечными лучами и наполнялась запахом благоухающих цветов. Через неделю пребывания в клинике Майклу разрешили прогулки в саду, где он с удовольствием проводил большую часть времени.
Наблюдая за своим пациентом, доктор заметил перемены в его настроении. Чем это было вызвано, точному определению не поддавалось, но, как показалось доктору, это было связано с ночными видениями.
Если утром Майкл начинал что-то писать в своей схеме, переданной доктору Эдвардом, то весь день сидел со счастливым лицом. Если же после пробуждения он не подходил к столу и не писал, то целый день находился в угнетённом состоянии. Доктор несколько раз пытался найти хоть какую-нибудь логику в этой схеме, но всякий раз приходил к выводу, что это не поддающийся логическому осмыслению набор символов, знаков, букв. Скорее, все это напоминало какую-то сложную игру, завершения которой не знал даже её создатель. В один из дней доктор увидел следующую картину: Майкл, сидя в саду, раскладывал карты и что-то говорил. Доктор незаметно приблизился и стал слушать.
– Ну вот, Джозеф, мы снова вместе и теперь будем видеться чаще. Пообещай же мне, что не будешь пропадать надолго. Тебя вообще почему-то нет. Я очень редко вижу тебя, но почему? Молчишь?
Произнося свой монолог, он держал в руках Майкл бубновую двойку.
Затем вытащив бубнового короля, торжественно произнёс: – Ваше величество, вы можете на меня целиком положиться. Я всё знаю, но пока не могу помочь вам, хотя кто знает?
Ветка предательски хрустнула под ногами доктора.
Майкл, резко обернувшись на звук, спрятал карты. Он не заметил доктора, но тут же поднялся и пошёл в сторону здания.
Парадоксальным было то, что он так резко среагировал на шум. При том, что раньше не обращал на посторонние звуки никакого внимания. Большую часть суток он спал и находился в своих грёзах, где у него с каждым днём становилось всё больше друзей.
Ни Каролине, ни Эдварду доктор не разрешал встречаться с Майклом в течение двух недель, и только к концу третьей он позвонил Эдварду и попросил приехать.
– Дальнейшее содержание вашего брата в клинике не имеет смысла. Мне кажется сознание может вернуться к нему в любой момент. Я наблюдал за ним и понял, что он сам отказался от внешнего мира, желая пребывать в своих видениях, и вернется к реальности, когда захочет. Вы можете увезти его домой, а я буду навещать вас два-три раза в месяц. Сейчас я поеду с вами, чтобы выбрать для него более удобную обстановку.
***
Когда к Эпштейну приехал Джонни Кобра и рассказал о случившемся, Ричард впал в такую ярость, что даже видавший виды Джонни почувствовал себя неуютно. Эпштейн собрал все самые отвратительные эпитеты, говоря о своём младшем сыне, и только когда немного успокоился и взял себя в руки, смог продолжить разговор с Коброй, который за время бушующего урагана по имени «Ричард», сидел молча глядя в пол.
– Где он сейчас? – после некоторой паузы спросил Эпштейн-старший.
– Он в клинике доктора Морти. Твой старший сын постоянно справляется о его состоянии, и, я думаю, тебе пока нет надобности ехать туда, – как можно мягче произнёс Кобра.
– Ты думаешь, мне нужны твои советы? – снова вспыхнул гневом Эпштейн, – ладно, Джонни, я кажется порядком завёлся, – добавил он успокаиваясь. Если Эдвард находится рядом, я могу быть спокоен. От твоих друзей мне не поступало никаких сведений. Они вообще работают, или получили гонорары и решили раствориться?
– Знаешь, Ричард, что я вынужден сказать тебе? Ты, конечно очень серьёзный землевладелец, и у тебя горе, но это не даёт тебе права повышать на меня голос и сомневаться в компетенции моих ребят. Они профессионалы и знают свою работу. Я свяжусь с ними, и они обязательно созвонятся с тобой. Моя миссия, насколько я понимаю, закончена. Если больше нет вопросов, я, пожалуй, поеду.
– Езжай. Наша сделка закончена. – сухо ответил Эпштейн.
После отъезда Кобры, Ричард долго раздумывал, стоит ли ему поехать навестить сына в клинике, но здравый рассудок возобладал над гневом, и он решил первым делом связаться со старшим сыном.
Каково же было его удивление, когда к дому подъехал автомобиль, и на пороге появились Эдвард, ведущий Майкла под руку, а следом шёл незнакомый мужчина с небольшим саквояжем.
– Здравствуйте, мистер Эпштейн, я доктор Морти, – сказал доктор, – Ваш сын после потрясения находился на лечении в моей клинике, но сейчас кризис миновал, и я решил, что процесс реабилитации будет проходить гораздо быстрее в стенах родного дома.
– У этого негодяя нет дома! – возмутился Эпштейн. – Нет больше семьи, и нет имени! Я лишаю его всего, что он имел! Он совершил невиданную подлость, которой нет прощения, и я больше не хочу его видеть!
– Господин Эпштейн! Я понимаю ваше негодование, и вы вправе дать волю своим чувствам, но в данный момент это не возымеет должного эффекта. Возможно, он слышит ваш голос, но абсолютно ничего не воспринимает. Его мозг находится в состоянии ступора в результате сильного психического потрясения. Делать какие-то прогнозы сейчас достаточно сложно. Возможно это пограничное состояние может пройти, но необходимо время и покой. На всё Божья воля. Я советую поместить Майкла в такое помещение, где он не сможет причинить себе физического вреда. В этом состоянии люди не до конца осознают происходящее и довольно часто пытаются покончить с собой. Уберите все острые предметы, верёвки – в общем, изолируйте его. Я буду приезжать и наблюдать его состояние. И ещё один важный момент: вот этот рисунок должен всегда находиться при нём, – подытожил доктор, протягивая Эпштейну схему Майкла. – Я навещу вас на следующей неделе.
Эдвард сидел рядом с Майклом, держа брата за руку. Майкл видел предметы, но не видел людей, он словно смотрел сквозь человека. Он слышал звуки, но не воспринимал слова, и то чему-то улыбался, то сильно хмурился.
Ричард проводив доктора до дверей, подошёл к сыновьям. Долго молча смотрел на Майкла и, наконец, спросил:
– Майкл, ты слышишь меня?
Майкл никак не отреагировал на его голос, продолжая безучастно смотреть на огонь камина.
– Почему именно ты, Майкл? – с горечью в голосе произнёс Эпштейн и, сев на стул, обхватил голову руками.
– Отец, – нарушил молчание Эдвард, – разреши мне забрать Майкла с собой. Ему нужен уход, ему нужна братская поддержка. Ещё я должен признаться тебе, что в момент игры я был рядом.
– Ты знаешь, Эдвард, что пришлось пройти нам с вашим дедом, прежде чем у нас появились первые деньги? – игнорируя слова сына, начал свой рассказ Ричард. – Ты знаешь о чём я мечтал? Я мечтал о том, что мои дети никогда не будут думать о корочке свежего хлеба. О том, что мои дети будут свято чтить труды своего отца. О том, что моим детям никогда не придётся думать, где и как можно заработать несколько монет, чтобы купить себе книгу, которая во время чтения поможет забыть обо всех трудностях жизни. Я мечтал создать свою империю, и я создал её. Благодаря мне наша семья обрела всё то, что мы имеем сегодня. Благодаря мне, Эдвард! Я никогда не рассказывал вам о том чуде, которое произошло со мной за много лет до того, как вы появились на свет, но сейчас расскажу тебе. Это было именно чудо. Остров Семи ветров, на котором я провёл ночь, подарил мне свои сокровища, а знаешь, почему это произошло? Потому что я хотел изменить свою жизнь. Потому что я верил. Я знал, что однажды это произойдёт. А что было сокровищем, ты знаешь? Сокровищем был птичий помёт, перемешанный с вулканической породой и морским илом. Дерьмо, Эдвард, стало нашим сокровищем. Когда человек хочет что-то изменить, даже дерьмо может помочь ему в этом, главное – знать, как его использовать. Мы с твоим дедом целым месяц возили это драгоценное удобрение, а потом ещё месяц посыпали им наше поле, и чудо, которое я так ждал, произошло. На моего отца смотрели как на душевнобольного, когда он выбивал разрешение на покупку этого крохотного островка, и он приобрёл его. Приобрёл благодаря твоему другому деду, Сандерсу. Он до последнего момента не знал, зачем отец покупает этот скалистый островок, но поверил ему, и был вознаграждён за свою веру. Но почему я, привыкший верить своим родным, так жестоко наказан? Почему, Эдвард? Мой младший сын вот так запросто пошёл в казино и проиграл сумму, которая для нас с отцом являлась фантастическим состоянием. Будь у нас такая сумма, мы бы смогли купить себе несколько плодородных участков и зарабатывать хорошие деньги, собирая урожай. Пот и кровавые мозоли сопровождали меня всё моё детство, потому что я хотел, чтобы моя семья была сыта. Что же сделал мой младший сын? Я мог ожидать любой глупости от Рэма, но я не побоюсь сказать тебе то, что, может быть, причинит тебе боль. Я больше всех из вас верил в Майкла. В моего маленького умницу Майкла, и Майкл, – Ричард прервался, покачиваясь вперёд-назад и обхватив голову руками, – больнее всех ранил моё сердце… больнее всех… – повторил он.