Арад Саркис
Обрывки минувших дней
– Вам нельзя брать темы, связанные с военной сферой, помните? – он ухмыльнулся, отчего мне стало не по себе, так как мужик он был отличный, всегда за студентов; строгий, но и не зверь, второй шанс давал всем, кто просил о нем, поэтому подводить его хотелось меньше всего. – Давайте так, вы подумайте еще, я подержу отчет до завтра, если не надумаете ничего другого, возьмите ту же тему, но со спорткаром10. А в дипломе выявите проблемы и предложите пути их решения. Договорились?
– Да, большое спасибо. Тогда я сегодня оформлю и вышлю вам на электронку.
– Отлично, буду ждать.
Он ушел по своим делам с какими-то бумагами в руках, а я продолжил слоняться по коридорам корпуса в ожидании следующего занятия.
В тот же день я начал писать свою дипломную работу. С темой я не стал заморачиваться и взял ту, которую предложил научный руководитель. Первым делом я приступил к поиску теоретической информации по теме. Как оказалось, задача была непростой, так как все мои запросы в поисковых системах Интернета вели меня на ресурсы, которые приходилось читать от и до, чтобы извлечь необходимую мне информацию, так как материала было море, и все не совсем по моей теме.
Так, просидев до глубокой ночи, я составил полторы главы дипломной работы, пересчитал – семь печатных страниц, а нужно было не менее восьмидесяти. Но это было начало, и оно было положено. Заставив себя просидеть еще минут сорок, я нашел математическую модель, которую мне позже научный руководитель помог переделать. Также я смог найти необходимый код программы, который воспроизводил движение спорткара и который еще предстояло видоизменить для моих нужд. Потерявшись в тщетных попытках разобраться, я просто отключился над рабочим столом.
III
– Просыпайся, Вик. Ты на работу не опаздываешь? – брат тряс меня за плечо.
Я подпрыгнул с места и судорожно начал раздеваться, чтобы принять душ.
– Который час?
– Половина восьмого утра.
– Отлично, успеваю. Спасибо что разбудил, – я стянул с себя футболку. – Как работа?
– Неплохо… меня уволили.
Уже месяц брат работал в небольшом страховом агентстве помощником. Вел учет документов, список клиентов, обзванивал последних, в общем, все то, что руководство и сами агенты не любят делать.
– Как? Что ты натворил? – я уставился непонимающим взглядом на него.
– Сокращение штата. Ничего, я уже нашел другую, бариста11.
– По моим стопам? – ухмыльнулся я. – А что за кофейня?
– Новая, недавно открылась, называется «Вейк ап Коффи» рядом с чайной лавкой, где твоя Алиса работала.
Брат заметил, что ее упоминание погрузило в некое неприятное раздумье, поэтому поспешил сменить тему.
– Тебе Ник, кстати, звонил, сказал, что вечером заскочит в бар.
Кивнув, я поспешил в душ, а брат направился по своим субботним делам.
Зайдя в «Гэтсби», я застал напарника за приготовлением бара и парочку официанток, протирающих столы. Кивнув, последним, я направился к служебному помещению.
С недавних пор мы изменили график работы, решив, что было бы неплохо, чтобы в будние дни мы работали посменно, а выходные поделить, чтобы каждая смена могла отдохнуть. Так получилось, что нам с Гвоздем досталась суббота, а нашим сменщикам воскресенье. Никто особо возражать не стал.
– Привет, Гвоздь, как ты?
– О! А я тебя ждал. Поговорить надо.
Он выглядел немного растерянно и одновременно решительно. Видимо этот разговор у него в голове сидел давно, а, может, он просто себя «накрутил».
– Ты не против, если я сначала переоденусь, а то в куртке душно немного? – улыбнулся я.
– Да, конечно, прости, налетел с ходу, – протараторил он. – Не спеши.
Я минут десять тянул, прежде чем выйти из служебного помещения в зал, раздумывая, о чем же Гвоздь хотел поговорить. Тема явно была личной, но мы с ним, кроме работы, больше нигде особо не пересекались. Несколько раз виделись в кинотеатре, куда мы с Софией частенько захаживали, и на улице, когда оба шли по своим делам.
Наконец, решив, что слишком долго сижу в комнате для персонала, я вышел к бару. Гвоздь уже обо всем позаботился: стопки на своих местах, откуда достать их нетрудно, бутылки с алкоголем расставлены по правилу, которое мы двумя сменами барменов разработали для общего удобства, а барная стойка блестела так, что можно было чуть ли не увидеть свое отражение.
– Что-то случилось? – я подошел к стойке, но не знал, чем занять руки, так как Гвоздь уже все сделал.
– Такое дело… эм-м… сюда иногда заходит София с подругами, заказывают разные коктейли типа «Олд фешен», и «Текила санрайз», ну, ты и сам знаешь.
– Гвоздь, давай к сути, – произнес я с улыбкой, уже зная, к чему он ведет.
– В общем, я хотел узнать, есть ли между вами что-то, потому что она мне вроде как очень нравится, и мне бы хотелось пригласить ее куда-нибудь, но не хочу влезать и мешать вам.
Я молчал, так как ожидал, что он попросит совета, а не спросит, есть ли что-то между мной и Софией. Я, конечно, уже знал, что они знакомы и в хороших, но не близких, отношениях, но и не думал, что Гвоздь не в курсе, что мы просто друзья. Хотя, по правде говоря, это неудивительно, так как со стороны мы действительно выглядели как влюбленная пара, по крайней мере, для людей, которые не знали НАС, но на самом деле ничего более крепкой как сталь дружбы между мной и Софией никогда не было, и нас это вполне устраивало.
– Вик? Извини, если сказал что-то не так…
– Не-не-не! – вырвалось у меня. – Мы с ней только друзья. Пригласи ее, конечно!
– Хорошо, спасибо. Я долго думал, как ты воспримешь.
– Все нормально, не переживай, – ухмыльнулся я и сразу же скорчил серьезное лицо, посмотрев прямо на него. – Если обидишь ее, я знаю, где ты работаешь!
Мы засмеялись. Уверен, я смог с помощью этой глупой шутки донести до него, что я о ней забочусь, и если обидит ее, будет разговаривать со мной.
– Гвоздь, ты хоть что-нибудь мне оставил сделать?
– За час управился, новый рекорд!
Наш бар со временем превратился в полуресторан, если можно так выразиться. Так что уже несколько месяцев мы открывались не в обед, как это принято у большинства баров, а в девять. Поэтому к нам начали приходить по утрам студенты с ноутбуками, чтобы позавтракать и поработать. Бывало, приходили, заказывали яичницу с кофе, занимали какой-нибудь одиночный столик у стены с розеткой, и сидели так, пока не надоедало или не становилось настолько шумно, что мешало им работать. Гвоздь дал им прозвище «соловьи» из-за того, что каждое утро, с открытием «Гэтсби» начиналась их «песня» клацаньем по клавиатуре. Для нас этот звук в краткий срок из раздражающего превратился в традиционный, знаменующий начало субботнего рабочего дня.
– Смотри, Вик, новый соловей, я его раньше здесь не видел, – сказал мне напарник, когда я вернулся из подсобки с контейнером лимонов для коктейля «Каунт тулип», ставшего весьма популярным среди девушек, хотя я и не понимал, что в нем такого, ведь вкус от сочетания текилы, джина, манго и лимона просто кошмарный.
Гвоздь кивнул в сторону парня, сидевшего за дальним столиком у окна с ноутбуком перед собой и чашкой кофе.
Я взглянул на посетителя, про которого он говорил, и не поверил своим глазам: точь в точь как на фото.
– Это не соловей, – произнес я и направился к столику.
Полный решимости и уверенности, я знал, что скажу.
– Ты бывший парень Софии?
– Привет, да, а ты кто?..
– Поднял свою жопу и вышел отсюда, пока я сам тебя не выкинул.
– Прости, что? Ты хоть…
– Ты плохо слышишь? Или ты встанешь и выйдешь, или я тебе прямо тут наваляю. Пошевеливайся.
– Я уйду, но тебя уволят, уж будь уверен, я пожалуюсь твоему боссу.
– Да хоть Папе Римскому. Вали отсюда, и чтоб духу твоего тут больше не было.
Он встал, собрал свои вещи, кинул на меня недовольный злой взгляд и ушел, а его недопитый кофе остался стоять на столе.
Я весь кипел, так и хотелось пойти за ним и проехаться кулаком по его самодовольной роже. Да он и сам видел, что я совсем не прочь его отделать. Звук захлопнувшейся за ним двери заставил меня немного успокоиться.
Повернувшись, я пошел обратно к бару. Гвоздь стоял с открытым ртом. Благо, хоть официанток в зале не оказалось.
– Даже не спрашивай, – улыбнулся я ему. – Можешь об этом шефу не говорить?
– Вик, я-то не скажу, но он все равно узнает, парень-то пойдет прямо к нему и…
– Не узнает, шеф в Испании, в прошлую субботу предупреждал, помнишь? Да и у этого урода кишка тонка пожаловаться.
– Так он бывший Софии?
– Угу.
– Он что-то серьезное натворил?
– Более чем. Спросишь у Софии, если захочет, сама расскажет.
– Да уж…
День шел медленно. Последний соловей ушел в половине пятого, это означало, что в «Гэтсби» скоро будет не протолкнуться, так что мы с Гвоздем начали спешно готовиться к наплыву посетителей. С приближением вечера в баре появлялось все больше людей. Как я и ожидал, «Каунт тулип» заказывали чаще всего, поэтому с утра только и делал, что выжимал манго и лимоны.
Ближе к семи вечера в бар заглянул мой брат с парочкой своих друзей.
– Привет. Вик! – поздоровались они.
– Сделаешь нам что-нибудь на свой вкус? Бармен лучше знает, какое пойло круче всего! – сказал один из них.
– А к пойлу ничего не надо?
– Ребят, идите, я все закажу, – сказал брат, указав им на свободный столик в углу зала, освободившийся минуту назад. – Им что хочешь, мне…
– Пиво, как всегда, – сказал я. – Чипсы?
– Да! И соуса побольше! Ну, ты и сам знаешь, – кивнул он и пошел к друзьям.
– Эй! – окликнул я брата. – Не больше двух кружек, я не буду снова за тобой убирать.
– Договорились, – крикнул он мне сквозь шум галдящих посетителей и музыку.
Я быстро сделал два стакана своего любимого «Ржавого гвоздя», один стакан «Май тай» и наполнил одну кружку пшеничным пивом для брата. Помахав рукой одному из его друзей, сидящих лицом ко мне, я махнул рукой, подзывая и давая понять, что могут забирать свой заказ.
– Спасибо! – сказал он, унося на подносе четыре напитка.
Я записал заказ за их столиком в журнал, чтобы потом отдать официанткам для предоставления счета и, сказав Гвоздю, что отойду выжимать фрукты, направился в подсобку. Соки манго и лимонов быстро закончились. Спускаясь в подвал, оборудованный напополам в морозильную комнату и подсобное помещение для хранения фруктов, продуктов, алкоголя и сейфа с деньгами, я поймал себя на мысли, что в следующий раз надо выдавить сок из фруктов на пару дней вперед.
Прошло минут двадцать, когда я, стоя у соковыжималки, получил сообщение на телефон от Гвоздя: «Пришел Ник, ты нужен. Срочно!»
Я наполнил два мерных кувшина выжатым соком, и вместе с ними быстро поднялся обратно в зал, оставив остальное на столе. Чуть не уронив кувшины на лестнице, я проматерился и подумал, что пора бы начинать заказывать сок, а не выжимать самим, поэтому решил поговорить об этом с боссом, когда тот вернется из Испании, где отдыхал с семьей.
Выйдя из служебного помещения, я увидел у барной стойки Ника со стаканом белой жидкости в левой руке. Он выглядел очень неопрятно, устало и от него веяло злобой.
– Пьешь воду? – сказал я, приблизившись.
Я рассмотрел лучшего друга, он был в том же состоянии, что и во время сессии: усталый взгляд, неопрятный вид, не выспавшиеся глаза.
– Этот идиот сказал, что не нальет мне без твоего ведома, – он косо посмотрел на Гвоздя, а тот время от времени смотрел в нашу сторону и продолжал обслуживать клиентов.
– Следи за языком, Ник, – отрезал я. – Гвоздь не виноват, что у тебя проблемы.
– Плевать. Налей мне рома.
– Ты в порядке?
– Да, блядь! Я в порядке! Налей. Пожалуйста.
Прикинув, что будет лучше дать ему, что он хочет, я пододвинул к нему пустой стакан и наполнил его на треть темным ромом. Он отпил немного.
– Спасибо, – сказал он, закрыв глаза, будто обдумывал что-то. – Меня отчислили. Ну, ты уже знаешь, наверное.
– Но это же не конец жизни, Ник.
– Поговорим об этом, когда тебя отчислят. А не, погодите, ты же у нас прилежный! Всегда обо всем беспокоишься, сдаешь все вовремя. Вылитый любимчик преподов.
И тут до меня дошло. Будто молния в меня ударила.
– Ник, ты что, пьяный что ли? Или под кайфом?
– Дружище, я уже несколько дней не просыхаю, – устало засмеялся он и сделал еще один глоток своего рома. – Но откуда тебе-то знать, мать твою? Тебе же не плевать только на себя.
Я не мог поверить своим ушам. И глазам тоже. Ник никогда не напивался. Да, выпить любил, но никогда не надирался до такого состояния.
– Собирайся, мы уходим, – сказал я, изумленно уставившись на него и еле заставив себя повернуться к напарнику. – Гвоздь, мне надо…
– Да конечно, – кивнул он.
После его слов Ник внезапно поднял свой стакан и швырнул об пол.
– ДА КТО ОН ТАКОЙ, ЧТО ТЫ РАЗРЕШЕНИЯ СПРАШИВАЕШЬ? – проорал он и продолжил теперь кричать на Гвоздя, который в смеси испуга и непонимания смотрел на меня. – ТЫ КТО, А? НА МЕНЯ СМОТРИ! Я ТЕБЯ ПОПОЛАМ СОГНУ!
Тут подбежал мой брат.
– Что случилось? Ник?
Весь бар смотрел на Ника меня и Гвоздя. У меня в тот момент, наверное, цвет лиц поменялся на багровый, настолько во мне бурлила ярость.
– Быстро вышел отсюда, пока я тебе зубы не пересчитал. Стой снаружи и жди меня. – произнес я спокойно, отчеканив каждое слово.
Конечно, я бы не смог воплотить в жизнь свою угрозу, ведь даже в пьяном состоянии, уверен, он смог бы меня уложить с нескольких ударов. Но, видимо, даже будучи пьяным, он понимал, что я для него не прохожий человек с улицы, и поэтому немного успокоился.
– Он сам…
– ВЫШЕЛ ОТСЮДА, Я СКАЗАЛ! – заорал я на Ника.
Он встал, взял куртку и пошел к выходу.
– Все, шоу окончено. Нечего тут смотреть, – сказал мой брат таращившимся посетителям, на что те медленно продолжили свою болтовню, и гул в баре возобновился.
– Извини меня за это… все, – сказал я растерянно Гвоздю.
– Ничего, ты иди, – сглотнул он, голос у него немного дрожал.
– Один справишься?
– Я помогу, – сказал брат, все еще стоявший у стойки. – Отработаю оставшуюся смену, тем более я уже знаю, что и где у вас тут находится.
– Спасибо. Вам обоим, – сказал я и, забрав куртку из служебного помещения, пошел за пьяным другом.
Выйдя из теплого в бара в холод, я осмотрелся. Его нигде не было. Пробормотав под нос несколько матерных слов, я прошелся до перекрестка и увидел, как кто-то идет по проезжей части Четырнадцатого переулка в сорока-пятидесяти метрах от «Гэтсби». Это был Ник. Без сомнений. Я догнал его. Он посмотрел на меня и вернул взгляд вперед на улицу, продолжив молча идти.
– И что это было? – сухо спросил я, шагая рядом с ним.
– Прости, я не хотел, на меня что-то нашло… Ты злишься, да?
– Злюсь ли я? Н-е-е-т, Ник. Я не злюсь. Я просто в бешенстве.
– Прости…
– Какое ты имел право прийти в таком состоянии, устроить пьяную выходку, грозить моему напарнику расправой в полном народу баре и ставить под угрозу мою работу, а? Ты не представляешь…
– Я не…
– Закрой хлебало, когда я говорю! – я сорвался на крик. – Думаешь мне на тебя плевать? А сам-то?! Ты мог прийти ко мне в тот же день, когда у тебя начались проблемы, но нет! Бутылка была для тебя бóльшим другом, чем я! Неужели ты всерьез думал, что, напившись, избавишься от всех проблем? Ну как? Они пропали?
Наоравшись, я немного успокоился. Ответов на заданные вопросы я не получил, да и не ставил это целью. Главное было пристыдить его, чтобы он поразмышлял. С минуту мы шли молча по направлению к моему дому.
– Ночуешь сегодня у меня.
Он ничего не ответил. Значит, был согласен.
– Помнишь, как мы в прошлом году ходили по улицам и громко пели? – сказал он после длительного молчания.
– Скорее выли, – сухо заметил я.
– Да… было весело.
– В памяти осталась какая-нибудь из тех песен?
– Не-а. А у тебя?
– Нет, ни одной, только мотивы и то, наверное, неверные.
– Дай-ка подумать, глядишь и вспомню что-то.
Злость потихоньку начала отступать, но все равно я сердился. Будто внутри кто-то говорил: «Не поддавайся! Ты на него зол!».
Ник, видимо, вспомнив что-то, тихонько запел одну из тех песен, которые мы исполняли прошлой осенью, обнявшись и гуляя по улицам, полупьяные, после посиделки в «Гэтсби», где праздновали день рождения Гуся.
Я подхватил Ника, еле перебирая слова у себя в голове. Мы снова шли по той же улице, громко напевая ту же песню о безвозвратной любви парня к девушке:
Весь мой смысл был в тебе,
А ты себя убила.
И где-то в скошенной траве
Меня ты позабыла
Бессовестно разбила ты
Хрустальную любовь.
Осколки рвут из темноты,
Из сердца брызжет кровь…
По Нику было видно, что он начал немного приходить в себя. Мы некоторое время снова шли молча. Слова были не нужны.
– А помнишь ту песню, про предательство которое? – нарушил я тишину.
– Погоди-погоди, – улыбнулся он, глядя себе под ноги.
– Я уже забыл ее совсем.
– Вспомнил! Подхватывай.
Ник снова запел, его красивый низкий голос разлетелся по пустой улице и зазвучал совсем по-новому:
Мой друг – предатель!
Как же так…
Куда смотрел писатель?
Я знаю, добр он, простак…
Прости его, читатель!
Вспомнив слова, я запел с ним, и вместо пения получились громкие завывания невпопад, и это нам нравилось больше всего:
Но боль в душе и в горле ком
Мне не дают покоя.
Я улыбаюсь, но тайком
Гублю в себе героя.
Мы были всегда плечом к плечу,
Закрывали друг друга от стрел,
Но его подлость я не прощу,
Между нами черный пробел…
Злость меня покинула окончательно. Чтобы позже вернуться и разгореться с новой силой.
Март, 2016
I
Поднимаясь на четвертый этаж корпуса на занятие по педагогике, на которое спешил с пятнадцатиминутным опозданием, я остановился на втором, потому что меня привлекли, как мне показалось, знакомые голоса.
Я потянул на себя дверь, ведущую в коридор из лестничного пролета, и мне предстал полный этаж студентов. Казалось, собралась добрая половина факультета, если судить по галдежу.
В тот день проходила вторая волна комиссии по отчислению студентов за академические задолженности. Декан и его свита приглашали к себе поименно студентов и решали, давать им еще один шанс закрыть долги или нет.
Очень многие были в хорошем настроении, несмотря на то, что их могли исключить. Некоторые стояли в одиночестве, озираясь по сторонам, но не выдавая паники внутри. Я шел сквозь толпу на самый звонкий голос – голос Софии. Его можно было услышать за километр и уверенно сказать, кому он принадлежит. Подобного голоса не было ни у кого из моих знакомых. Вместе с ней я обнаружил с десяток наших однокурсников.
По пути я заметил как две девушки успокаивали подругу, плачущую навзрыд. Видимо, она уже побывала у главы факультета, и ей не дали шанса.
– О! Вик! Что ты тут делаешь? – обрадовалась мне София, когда заметила, как я прорываюсь к ним сквозь толпу.
– Привет! – поздоровался я со всеми, когда наконец-то добрался до них. – Решил с вами посидеть сегодня.
– А пары?
– Всего две, мне простят прогул, – улыбнулся я.
Внезапно кто-то, подошедший сзади, сравнялся со мной и закинул руку мне на плечо. Это был Гусь со своим неизменно бледно-зеленым рюкзаком за плечом.
– Привет! – его широкая улыбка не имела границ.
Честно говоря, я не очень-то и удивился, увидев его там – человек он был малоответственный по отношению к учебе. Однако не могу не сказать, что все, что касалось дружбы, для него было архиважно, в вопросах личного характера на него можно было положиться без сомнений. Бывало, он даже обижался, если кто-то из нашего круга не шел к нему за советом или помощью, предпочтя кого-то на стороне. Гусь всегда старался участвовать в жизни каждого из нас, даже если это доставляло ему неудобства. Единственный его недостаток, от которого мы все пытались его отучить – это его спешка практически во всем, кроме учебы, естественно. Я даже не смогу сосчитать, в скольких передрягах, из которых мы с Ником его вытаскивали, он побывал только из-за своего упрямства и торопливости.
– Да ладно, Гусь! И ты туда же? – сказал я с легким сарказмом.
– Ну что поделать, братан, в этот раз судьба меня настигла, – хмыкнул он.
– Не судьба, а карма, – произнесла София, выставив указательный палец, будто читает нравоучение. – Ты ей задолжал, а, как мы все знаем, она та еще сука.
– Мое имя еще не назвали? – спросил Гусь.
– Не-а, – ответила Карина, еще одна наша однокурсница, – сейчас вторые курсы вызывают.
– Плохо! – произнес Гусь с досадой. – Я думал, что приду чуть позже, уже нас вызывать будут, отстреляюсь и побегу снова по делам.
– Да мы сами тут с утра сидим! До нас никак не доберутся.
– Я хочу есть. Кто со мной? – сказал Гусь. – Вик?
– Нет, я тут побуду.
– Ну, тогда набери меня, если вдруг каким-то чудом меня вызовут раньше, о’кей? – сказал он и, не дождавшись ответа, ушел.
Шум становился все громче, поэтому приходилось и громче говорить, чтобы собеседники тебя слышали. И в какой-то момент из кабинета выскочил первый заместитель декана и заорал, чтобы все заткнулись и не мешали работать. Это был человек, которого боялись все студенты. Именно первый заместитель декана, а не сам декан, внушал страх и ужас в каждого студента, который заходил к нему с каким-то вопросом. По университету даже ходили слухи, что он однажды, будучи в плохом настроении, ударил одного из учащихся, посмевшего упрекнуть его в халатном выполнении своих обязанностей. Естественно, в это верили немногие, так как за такое сразу уволили бы, но подобные моменты как в тот раз, когда он выходил из себя, возникала мысль, что он вполне может и «влепить» кому-нибудь в ту же секунду. Хотя, если говорить откровенно, в хорошем настроении, он всегда подшучивал над студентами и всячески их подзадоривал, но это случалось нечасто.
Мы стояли и громко обсуждали преподавателей, ежедневную рутину, сложившуюся ситуацию. Часы шли, но очередь до четвертого курса, по-видимому, наступила бы не скоро. Все пришедшие кучковались по группам и занимали себя в ожидании: одна группа занималась лабораторными, доделывали расчеты, дочерчивали графики, другая группа развлекала себя и окружающих незатейливой игрой типа «Города», третья группа обсуждала свои долги, преподавателей, и так далее. Каждый был занят убиванием времени, в глубине души волнуясь, паникуя и осознавая, что скоро грядет его час.
Студент за студентом заходили в кабинет декана в хорошем настроении и выходили оттуда сломленными, разбитыми. Были, конечно, и те, кто с уверенностью заходил к комиссии и с улыбкой, кричащей: «Я же говорил, что меня отчислят!», выходил оттуда и, запихав свои документы, бумаги, тетради в рюкзак, уходил восвояси.
Наша группа была полностью поглощена обсуждением количества долгов, промыванием костей преподавателей, их предметов и некоторых наших однокурсников, которых мы все не переваривали.
София не в первый раз стояла на комиссии по отчислению за долги, поэтому с настроем у нее все было отлично. Она прямо сияла, поливала шутками, звонко смеялась. От этого у меня пару раз возникало ощущение, будто мы стояли в очереди на карусель или за билетами на концерт, а не в очереди на отчисление. Остальные от Софии не отставали, будто уже все для себя решили. Гусь начал рассказывать смешные истории, которые случились с нами вне университета, которые случились на занятиях, хотя все и так их помнили, но никто не перебивал его, все слушали и в конце громко искренне смеялись. Я пошутил над тем, что София уже пятый раз традиционно стоит на комиссии, от чего она засмеялась и заявила:
– Если я все-таки закончу этот чертов универ, то напишу книгу «Мемуары вечного студента» и опишу все секреты, как сдать сессию!
Стоит заметить, чем ближе очередь доходила до четвертого курса, тем больше настроение у всех тускнело. В том числе и у меня, хоть мне пока что ничего и не грозило. Но это были мои друзья, с которыми мы стали крепко связанными друг с другом за прошедшие четыре года. Поэтому я не мог не переживать.
Вскоре позвали к комиссии Карину. Она неуверенно пошла к кабинету и через секунду дверь за ней закрылась. Мы все стояли молча, ожидая, что же будет. Прошло десять минут. Еще десять минут. Напряжение нарастало. София встала рядом со мной, уцепившись за мою руку. Я чувствовал как она немного дрожит.
Дверь открылась. Карина вышла спокойная, с улыбкой на лице. Мы поняли, что все хорошо.
– Мне дали неделю, чтобы закрыть мои два долга! – сказала она нам, когда подбежала и начала упаковывать свои вещи в сумку. – Надо теперь найти преподавателей и договориться о пересдачах. Удачи, ребят! Держите меня в курсе, пожалуйста.
После Карины отчислили четырех студентов, тоже наших однокурсников. Дальше в логово дракона позвали Гуся, который подошел к нам ровно за минуту до этого.
– Сможет им зубы заговорить, как думаешь? – спросила меня София. – Как в прошлые несколько раз.
– Не думаю. Выпускной год же. В этот раз он не сможет отвертеться.
В случае Гуся прошло от силы четыре минуты, прежде чем он вышел.
– Отчислен! – объявил он с искренней улыбкой на лице всем, кто находился в коридоре.
Он подошел к нам, положил руки мне на плечи и спросил трагичным голосом:
– Ты же меня не забудешь, Виктор?
– Ты не умираешь, – съехидничал я.
– И то верно! – снова улыбнулся он, потом посмотрел на Софию. – Просили тебя, Соф.
– Господи, вот бы хоть неделю дали… – прошептала она под нос и направилась к кабинету.
Я ничего не сказал, просто легонько сжал ее руку, давая понять, что буду ждать ее на том же месте.
Прошло не более семи минут, прежде чем София вышла из кабинета декана. По ее лицу было видно, что никаких шансов ей не дали, отчислили без всяких вопросов.
– Не смотри на меня так, – сказала она мне. – Все хорошо.
Все было НЕ хорошо, так как она вся побледнела.
– К черту их всех! Я хочу молочный коктейль. Сейчас вернусь.
София достала из сумки деньги и направилась к выходу, ведущему к лестнице на первый этаж. Я в точности знал, куда она пойдет за коктейлем, и был уверен, что выберет длинный путь, чтобы поразмыслить.
Уверен, это сильно давит, когда сидишь напротив восьми членов комиссии, они между собой обсуждают, какой ты «кривой», а ты не можешь ничего сказать, понимая, что в такой нелепой ситуации привели твои же действия. Так что я в принципе мог понять, что чувствовала София и все те, кого выгнали из университета до нее и после.
– На, – она протянула мне стакан с молочным коктейлем, по возвращении спустя пятнадцать минут.
– Не, не хочу, – улыбнулся я. – Но спасибо.
– Молочный коктейль для тебя как травка для нормального человека. Пей давай! Мне нужен «торкнутый» Виктор, а не ты!
Эта подколка мало-мальски подняла оставшимся студентам настроение.
Тем временем солнце медленно, но верно, скатывалось по небосводу, давая понять, что день близится к концу и пора расходиться.
Чуть меньше трети нашего курса отчислили. Было тяжело осознавать, что многие из них разъедутся по своим родным городам и больше мы не увидимся. В особенности меня волновало расставание с Софией. Уверен, она тоже об этом думала. Мы с ней договорились видеться каждый день до ее отъезда, поэтому обыденно попрощавшись, разошлись по домам.
II
– Многие из вас уже знают, что случилось в седьмом общежитии.
С этого предложения преподавателя по культурологии моя жизнь в очередной раз перевернулась.
– В комнате «четыреста семнадцать» студенты принимали наркотики, – продолжила она. – И, по-видимому, не первый раз. Вчера один из них умер от передозировки, остальных госпитализировали, ведется следствие, если кто-то из вас знает что-нибудь…
Перед глазами все поплыло, голова начала кипеть, и все звуки будто смешались в один сплошной звон. Помню взгляды нескольких человек на себе, кто точно был в курсе, кто обитал в четыреста семнадцатой комнате седьмого общежития.
Я уже знал, о каких студентах шла речь. И меня терзала мысль, что кого-то из них больше нет. Разум отказывался предположить, кто это мог быть и кого я бы предпочел отдать смерти, чтобы остальные жили. В горле стоял огромный ком, который невозможно было ни проглотить, ни выплюнуть. Я еле дышал, пытаясь глотать воздух ртом.
В состоянии бреда, как я помню это сейчас, да и по-другому не скажешь, я поднялся с места и медленно направился к выходу, шатаясь из стороны в сторону. Помню голос преподавателя, называющего мое имя, звон шептаний из аудитории. Внезапно кто-то подхватил меня за руку, буквально вытащив из темноты. Это была Марго. Я чувствовал руку на спине и различил стоящего рядом Гуся.
Я продолжал переставлять ноги, чувствуя, что мне надо выйти и идти, куда – неважно, главное идти и не давать мыслям дурманить голову. Марго шла за мной, не отпуская мою руку. Впереди меня, выставив руки на случай, если я упаду, шел спиной вперед Гусь.
– Виктор, пожалуйста, сядьте на место, – говорила преподаватель, но мне было не до нее. – Виктор, Вы меня слышите?
Ком все увеличивался, мысли продолжали прорываться, показывать разные картинки, как в комнате «четыреста семнадцать» мои самые близкие друзья принимают наркотики, как они меня обманывают, что их состояние – это результат ночной подготовки к экзаменам. К горлу подступила рвота, и как только разум показал мне изображения, на которых друзья лежат на полу без чувств, синие, обезображенные, мертвые, ком в горле вдруг исчез, освободив путь, и меня вырвало прямо у двери. Аудитория загудела еще сильней и голова начала болеть еще больше. Марго продолжала держать меня, ни на секунду не отпуская.
Я не помню, как мы оказались на улице, сидя на скамейке. Однако припоминаю, что, успокоившись, пытался переварить информацию, обдумать ее и решить, хочу ли я знать подробности.
Марго и Гусь сидели рядом и тихо успокаивали. Марго иногда гладила меня по плечу и спине, будто это изменило бы что-то.
– Кто? – просто спросил я.
– Мне кажется, сейчас тебе надо… – начал Гусь.
– Кто? – прервал я его.
– Вик, тебе надо лечь поспать и… – Марго смотрела на меня глазами, полными сожаления.
– Черт, просто скажите мне, кто! – сорвался я. – Я в порядке.
– Это София, – выдохнула Марго и больше они не произносили ни слова.
Мир рухнул в одну секунду. Внутри меня все свернулось, снова появился ком в горле и желание блевать. Но я сдержался. Поначалу мне казалось, что, узнав кто, я разрыдаюсь, но глаза были сухие, ни намека на слезы.
– Понятно, – только и сказал я.
Каким-то образом я убедил себя, что все в порядке, хоть это было и не так. Мне до ужаса захотелось увидеть Августа. Может, чтобы спросить как там София? Может они общались? Не знаю. Но именно он был мне нужен.
Просидев с друзьями еще некоторое время, я отправил Марго домой, убедив, что со мной все будет хорошо, и ничего не случится. После получаса молчаливой прогулки с Гусем, который наотрез отказался оставлять меня одного, я тоже пошел домой. Мне не хотелось туда идти, потому что не смог бы притворяться, будто ничего не произошло. Я не хотел ничего ни с кем обсуждать. Но это надо было сделать, и лучше покончить с этим как можно раньше.
