Алексей Калинин
Война кланов. Охотник 2
Полет с берендеями
Вячеслав несется за перевертнями, слегка забирая вправо – очнулись десантники и застрочили вслед убегающим зверям. На полоске бетона остаются лежащие тела. Вячеслав бежит, припадая на переднюю лапу, пока не падает ничком на землю, похоже, что стрелки попадают и в него. Однако, он находит в себе силы подняться и мчится дальше, пока не пропадает из виду. Надеюсь, что с ним будет всё в порядке.
– Ну, здравствуй, охотник! За что же тебе такая честь, что в провожатые вызвался самый старый берендей? – окликает меня сопровождающий.
Я откидываю сиденье и сажусь на жесткий пластик. Судя по тому, как переглянулись и обнялись человек в форме и Иваныч – знакомы они давно.
– Здравствуйте, сам поражаюсь такому везению. Ещё бы объяснили – куда меня провожают и почему с такой навязчивой свитой! – я киваю на иллюминатор.
– Так ты ничего не знаешь? – мужчина чешет затылок и удивленно поглядывает на Иваныча.
– Вот эту фразу я слышу постоянно… Игра такая мудреная? Блин и каждый раз звучит такое удивление: «Ты ничего не знаешь?» Надоело, честное слово! Создается ощущение, что соседский Тузик и то больше меня знает, но молчит как партизан! Хоть бы кто-то объяснил, вместо того, чтобы закатывать глаза и этак натурально удивляться! – я не выдерживаю и срываюсь на крик.
Нервы ни к черту…
– Чего это с ним? – кивает на меня военный.
– Переволновался, – отвечает Иваныч.
Отвечает так спокойно, будто военный поинтересовался: «Который сейчас час?» Это спокойствие становится последней каплей.
– Спасибо, конечно, что помогли и выручили! Нервы не выдерживают, когда куча вопросов, а вместо ответов только попытки убить. Это же кому так я понадобился, что снарядили орду перевертней для поимки? А когда спрашиваю, так сразу – молчи!!! Михал Иваныч, может, расскажете, почему вы меня так опекаете?! – я со злостью швыряю рюкзаки.
«Зеленые лягушки» шмякаются о стенку и прокатываются пару метров. Мужчина в форме следит за полетом рюкзаков и смотрит на меня тяжелым взором, словно огромным бревном прижимает к стене.
– Высказался? А теперь слушай сюда, истеричка! Пока твою драгоценную задницу уносит самый надежный самолет доблестной гвардейской дивизии, на земле осталось лежать около двадцати парней! Двадцать жизней отданы за то, чтобы ты сейчас здесь визжал и ругался?! Да я тебя сейчас сам выброшу и хреном перекрещу во всю спину вместо парашюта! Вещами кидаться будет! А ну подними немедленно, щенок!!! – рявкает военный.
– С места не пошевелюсь, пока не объясните, что происходит! – я крепко сжимаю зубы.
– Значит, сейчас к перевертням отправишься! Сосунок! – рычит мужчина. Он делает шаг по направлению ко мне.
– Попробуйте! – нервное напряжение достигает своего пика, меня трясет, но я не отступаю.
Режим охотника включен
– Успокойтесь оба, – выдыхает Иваныч и устало приседает на откинутое сиденье. – Успокойтесь. Сергей, направление знаешь, на пацана не серчай, у него тетку побили! Вот он и сорвался. Сейчас Сашок, сейчас все расскажу.
– Марию? – удивленно переспрашивает побледневший воин, морщины лба пересекает глубокая складка задумчивости. – Кто смог такое сделать? Она же нас с тобой раскатала как младенцев, помнишь?
– Как же не помнить-то – да видно кто-то посильнее нашелся. Недаром же охотники один за другим пропадают, – Иваныч с треском разминает шею. – Но кто? Может старые перевертни объединились?
– Опять на охотников открыли охоту? Первый раз такое слышу после смерти Пастыря. Или его не убили? – Сергей приседает рядом с Иванычем, потирает лицо ладонями.
– Убили его, Сергей, убили. Однако кто-то другой появился, и этот кто-то вновь объединил стаю. И охотится этот кто-то как раз на последнюю кровь. По другим областям нет такого, что творится у нас, – Иваныч хлопает ладонью по обтянутому формой плечу. – Чайком-то угостишь?
Я перевожу взгляд с одного на другого. Ни черта не понимаю. Так ощущает себя человек, попавший в среду иностранцев.
О чём они говорили? О каком Пастыре? О какой последней крови? Вроде бы и слова русские, но не понятно ни капельки.
– Угощу, конечно. Как же тебя и медовым-то не угостить – половину самолета тогда разберешь! Эй! Иди к нам, призывник неадекватный! – могучая рука, блеснув большими часами, открывает неприметный лючок, и на свет появляется слегка помятый термос и две алюминиевые кружки.
– Адекватный я, но обилие тайн вымораживает! Задолбало ждать, пока кто-нибудь чего-нибудь объяснит! – бурчу я в ответ и принимаю из рук дымящуюся кружку.
Столько вопросов накопилось в голове, что и не могу разобрать, за какой схватиться первым: кто напал на тетю; куда пропала Юля; почему я оказался в горящей церкви; кто меня спас? Я чувствую, что в висок стучит небольшой молоточек, он как раз попадает по вздувшейся вене.
– Раз адекватный, то давай знакомиться, Гвардии подполковник Жестов Сергей Анатольевич, по совместительству берендей. Можно просто Сергей! – крепкая рука сжимает мою ладонь, играет пальцами в сжавшихся тисках.
– Александр, можно просто Александр. Не дорос я ещё до отчества! – пробую вытащить ладонь из крепкой хватки, но не тут-то было, десантник не отпускает.
Я смотрю на то, как подполковник старается сплющить мою ладонь. Он явно пытается показать своё превосходство…
Но он не проходил обучение у тети Маши!
Полминуты металлические тиски пытаются сжать руку с неимоверной силой, Иваныч с усмешкой наблюдает за нами. Потом я легко, словно вареную сосиску из обертки, вытаскиваю расслабленные пальцы из сомкнувшихся клещей.
Тетина щебенка не пропала даром!
– Эх, был бы у меня такой наглец в батальоне, то из нарядов бы не вылезал! – подполковник отпивает ароматного отвара.
Иваныч тоже отхлебывает обжигающего настоя. Горячий напиток, отдающий лесными травами и медовым запахом, успокаивает нервы, расслабляет мышцы. Внутри разливается тягучее спокойствие. Вопросы не то чтобы ушли совсем, но как-то отходят на второй план.
– Неприкосновенный запас? – интересуется Иваныч, протягивая пустую кружку за добавкой.
– Для успокоения бойцов велел каждый день заваривать. Часто привожу обратно, но порой случается, что девичье письмецо из дома сбивает мысли о службе на благо отчизны, и солдаты готовы умчаться в самоволку прямо с парашютом… или без него. А после кружки такого чая горячие головы остывают и думают – как быть дальше. Термос на каждый вылет – и ни одного несчастного случая за двадцать лет! – с гордостью говорит Сергей Анатольевич и поворачивается ко мне. – Как, боец, понравился чаек?
– Да, благодарю, успокоился немного, – я передаю обратно кружку.
Урчание мотора и вибрация пола сопровождают наш полет. Если не смотреть в иллюминатор, то можно подумать, что едем по земле. Мимо проплывают кучевые облака, иногда закрывающие заплаточную землю. Подобно теткиному одеялу плоскость внизу была собрана из прямоугольников желтых, коричневых и зеленых оттенков, с вкраплениями городов и точками сел, с голубыми кляксами озер и тонкими артериями рек. Такое же одеяло я видел во сне про Давыдова.
– Тогда садись поближе, и я сейчас расскажу тебе сказку! – Иваныч усмехается. – Чтобы потом не ругался, что тебе никто ничего не рассказывает.
– Добро, а я пока со своими летчиками настрою курс. Летим к наставнику? – подполковник деловито убирает термос и кружки.
– Да, курс тот самый, за Убийцей Оборотней. Вот координаты! – Иваныч вытаскивает из кармана рюкзака сложенный вчетверо листок. – Не забыл ещё?
– Разберемся! Сидорыча хрен забудешь! – хмыкает Сергей Анатольевич, по полу грохочут ботинки, и подполковник скрывается за округлой дверью в конце грузового отсека.
– Теперь слушай, охотник! Если тебе тетка не рассказывала, значит не пришло время. Сейчас мы летим в село «Волчье», в Сибирь.
– А что мы там забыли? – я не могу скрыть своего удивления.
Оно и понятно: я раньше не выезжал дальше областного центра. А теперь эвона куда – в Сибирь. На территорию суровых людей и сказочных лесов.
– Ты так и не научился слушать не перебивая! Ситуация с пропадающими охотниками происходила двадцать лет назад, когда перевертни объявили большую охоту. Берендеи помогали, чем могли, но в большинстве своем оставались в стороне. Всё началось с пропажи самой сильной охотницы – твоей тетки. За ней начали исчезать другие и также не находили следов похищения. Три общины были в недоумении от происходящего, начался полный беспредел. Охотники вырезали перевертней целыми семьями, те в ответ рвали охотников. Ещё немного и охотники могли перекинуться на берендеев, чтобы истребить всех оборотней на Земле и обезопасить себя и людей. Так длилось, пока не появился твой отец, – Иваныч лезет за термосом в лючок.
– Мой отец? – я взволнованно вскакиваю, но, под взглядом Иваныча, сажусь обратно. – Извините, Михаил Иванович, не мог удержаться.
– Уйми свое недержание, не от армии косишь, – смягчается Иваныч. – Да, появился твой отец. Жили мы с Серегой под присмотром нашего наставника, в скрытой от посторонних глаз избушке в Сибири. Тренировались там… Я до сих пор помню Владмира на пороге избушки, когда он пришел с окровавленной теткой на руках. Тело Марии представляло собой одну сплошную рану. Она очень много времени провела в беспамятстве, Владимир не отходил от кровати не на шаг. Он рассказал, как Мария пропала, и он полтора года разыскивал ее, пока не нашел в тайге по слабому зову. Мол, она еле дышала, рядом лежали разорванные перевертни. И однажды во сне она дико закричала и произнесла два слова: «Волчий Пастырь».
– А кто это? – вырвался у меня вопрос. – Один из богов, который тоже играет? Он то здесь с какого бока?
Под укоризненным взглядом тут же хлопаю себя по губам. Хмыкает вошедший подполковник, когда металлическая дверь скользит на место.
– Дай-ка я хлобыстну! У меня рука на хамовитых солдатиках набита! – подполковник подходит к нам, придерживаясь за поручень над головой.
– Спасибо, конечно, но я сам справился, теперь весь во внимании!
– Повезло гвардейцам, только что по связи передали, что пятнадцать легкораненых, сорок два с синяками, но все живы-здоровы! Эх, аж гордость разбирает за орлов! Молодцы ребята, и стаю задержали, и сами не подставились! А то всё охотники да охотники – вон каких орлов из людей воспитал, не сплоховали! – Сергей Анатольевич весь лучится радостью.
– А они не расскажут о «необычной» атаке? – спрашиваю я.
– Объявлено, что вырвались экспериментальные образцы из подземной лаборатории. Будет взята подписка о неразглашении. Некоторым отличившимся обещаны похвальные листы и нашивки. Хорошо еще, что укусов нет, – улыбается подполковник.
– Как нет? Столько перевертней и ни одного укуса?
– Сказано же тебе, что нет укусов. Перевертням нужен только ты, охотник, – бросает подполковник.
– Я продолжу. На чем остановился? На Волчьем Пастыре? Когда Владимир услышал ее слова, он места себе не находил. С нашим наставником они долго беседовали про Пастыря, пока мы упражнялись на улице, а потом Владимир пропал на две недели. Мария шла на поправку, и одним непогожим днем пришла в себя. Увидев нас, она слетела с кровати и встала в стойку. Мы с Сергеем попытались утихомирить её, но даже ослабленная, израненная и обессиленная Мария напинала нам по самое не балуй. Разнесла половину избы, пока Сидорыч не справился с нею. А когда узнала, куда ушел Владимир, то и наставнику пришлось туговато. Она тогда кричала про то, что одного уже потеряла, не хочет потерять и другого! – под гул моторов ведет монолог Иваныч.
У меня перед глазами встает избушка лесника, два молодых берендея, похожие на Вячеслава и Федора, кудлатый наставник, смахивающий на Иваныча, израненная тетка на деревянном настиле кровати. Отец, горящий жаждой мести, и неизвестная сила, которая сияет красными глазами из глубины мрачной тайги. Голос убаюкивает, или же сказывается нервное напряжение последних суток, когда калейдоскоп событий менялся с удивительной резвостью. Я чувствую, как ватная усталость обкладывает со всех сторон расслабляющим покрывалом.
– Не спи! – окрик выводит из полудремы. – Для кого рассказывают? Мы и так это знаем, хотя и приятно вспомнить.
– В самом деле, Саш. Давай, я потом расскажу – как все было? А ты пока покемаришь в холодке, – гудит Иваныч.
– Нет-нет, все в порядке! Я слушаю! – я делаю «сухое умывание», щипаю уши, напрягаю тело и с выдохом расслабляю мышцы.
Всегда помогало, когда нужно было взбодриться. Помогает и сейчас.
– Мария пробыла ещё пару дней, пока не появился Владимир. За ним по пятам гналась стая перевертней. Мы вышли для переговоров и хотели отдать охотников, так как не думали вмешиваться. Но один из молодых и дерзких перевертней не выдержал и напал на нашего наставника. Завязалась драка, мы сражались плечом к плечу с Марией и Владимиром. Берендеи породнились с охотниками кровью, смешав ее на поле брани, – Иваныч слегка закатывает глаза, уходит мыслями в то время, потом возвращается обратно. – Это образно, на самом деле кровью мы не мешались. Однако отчасти из-за этого тетка и не раскатала Федора, а не только из-за договора.
– А что с Федором? – спрашивает Сергей.
– Укусил соседскую девчонку, но все осознал и готов жениться, так что может тебе на воспитание его дети попадут, Натольич. А если раздумает жениться, то я заставлю… Если живым увижу, – Иваныч покачивает кудрявой головой.
– Да уж, никто тогда не думал, что Владимир справится со своей местью и убьет Волчьего Пастыря. И месть ли это была? Мария так и не рассказала, что с ней случилось, и как она оказалась в тайге. Хотелось бы узнать, за что воевали. Может тебе она что рассказывала? – подполковник упирает в меня пронзительный взгляд.
– Нет, ничего не рассказывала. Говорила, что не пришло ещё время. Расскажете, кто такой этот Волчий Пастырь? Что за Зов, по которому отец нашел тетку? Куда мы летим и зачем?
– Ты заметил, что берендеи живут отдельно от других? Такие уж мы эгоисты, живем небольшими семьями, с приходом времени отделяемся друг от друга, но никогда не собираемся в стаи. Мы умеем самоорганизовываться. Вот этого нельзя сказать о перевертнях. Оставшийся без стаи перевертень быстро теряет контроль над собой и сходит с ума, кидается на людей и кусает всех подряд, на таких в основном и охотитесь вы. Перевертни и волки подчиняются одному высшему существу – Волчьему Пастырю. Вроде бы как их правитель и главарь. Именно с ним и столкнулись Мария и Владимир. После возвращения Владимира перевертни поутихли, редкие случаи нападения на людей тут же пресекались охотниками. У Дикой стаи словно вынули стержень, и она распалась на небольшие группки. На Земле воцарился относительный мир, – Иваныч вытирает ладонью вспотевший лоб.
В самолете становится душновато. Солнце нагревает обшивку, я тоже ощущаю испарину под носом.
– А в прошлом году стая вновь активизировалась. Все в недоумении – за двадцать лет тишины и спокойствия слегка расслабились. Перевертни радуются возвращению Пастыря, но этого не может быть. Владимир детально рассказал, как попал старику в лоб, как тот перекинулся в человека и уже не вставал. Правда, не вбивал игла, а улепетывал от примчавшейся стаи… Но он попал из Убийцы Оборотней, а это могучий артефакт… Если бы главный перевертень остался жив, то вряд ли бы ты сейчас сидел с нами и чаек потягивал, – слово перехватывает подполковник.
– И то, правда, по легендам Пастыря убивали, и пока появился новый – миновало не одно столетие. Сейчас же прошло слишком мало времени. Про Зов могу рассказать следующее, ты ощутил его, когда Голубева щелкнули шокером. Тогда мне казалось, что ты сможешь прийти к нам, тем более, что внимание переключилось на следователя. Всего несколько шагов и оказался бы под нашей с Вячеславом защитой. Мы как раз смотрели из кустов на то, как раскладывают бледного следователя на травке. Зов – это мощный мысленный поток, он подобен невидимому канату, тянущему в место, где находится зовущий. Плохо, что Мария не успела научить тебя ни Зову, ни Вызову, – Иваныч огорченно вздыхает.
– Так это вы были тогда в лесу? Я почувствовал, как меня тянет вглубь, когда неожиданно сам для себя оказался на обочине. А Вызов – это зов наоборот? – я вспоминаю про остановку по дороге в Ивановское СИЗО. – Кстати, я получил навык «противостояние Зову». Может, поэтому не пошел к вам?
– А ты соображаешь, – усмехается подполковник. – По Вызову и идут охотники, то есть представляют себе оборотня, на которого идет охота, берут его вещь, и день за днем идут по следу. Так нашел Волчьего Пастыря и твой отец. До этого многие пытались обезглавить стаю, но этих сорвиголов находили растерзанными или не находили вовсе. Словно в назидание остальным охотникам тела подкидывались под ворота охотников, а те не могли даже почувствовать приближения старых перевертней – такие сильные оборотни подчинялись Пастырю.
Я невольно вспоминаю испуг на лице тети, когда мы не обнаружили тело убитого перевертня на месте. Тогда действительно не хрустнуло ни одной веточки, не донеслось даже чужого запаха. Просто было тело, раз и исчезло.
– Но, похоже, что как бы ты не сопротивлялся, а по очень сильному Зову тебя и заманили в ту ловушку! – добавляет Иваныч.
На ум приходит Юля, лежащие на земле оборотни и удар сквозь палатку. Неужели Юля с ними заодно? Вряд ли – я отгоняю прочь эту мысль. Не нужно было писать ей, где я нахожусь, может всё бы сложилось по-другому. А то приехали отдохнуть и на тебе…
– А что за последняя кровь, о которой вы постоянно упоминаете? – я чешу затылок – раз пошли такие откровения, то почему бы не узнать побольше?
– Последняя кровь – ты, Александр. Ты последняя кровь убийцы Пастыря, потому-то тебя всю жизнь и охраняли. Твоих родителей уберечь не смогли, может, хоть тебя сохраним, – Иваныч виновато склоняет голову. – Не думали, что так рано включишься в Игру. Вообще скрывали, что ты можешь в ней участвовать. И жил бы дальше, но каким-то образом перевертни вышли на тебя. Думаешь, что нечаянно тебе попался тот катридж? Кто-то насильно впихнул тебя в наш мир…
– То есть я такой индивидуум, что аж страшно становится. Избранный, блин. Последняя кровь и что же тут такого? Подумаешь, сын убийцы Пастыря. Или перевертни объявили кровную месть и пока не загрызут – не успокоятся? – от объема информации начинает пухнуть голова.
– В том-то и дело, «индивидуум», что только твоя кровь может воскресить Пастыря. Вот и заманили в ловушку, да и набрали крови сколько надобно. Из тебя за компанию шашлык сделать решили. Вроде как символ отмщения! – усмехается Иваныч.
– И такое может быть? – я оглядываю руки и ноги.
За ночь вылечиваются раны и царапины.
– Может быть всякое. Летим мы сейчас к одному очень хорошему человеку. Или не человеку, но очень душевному, тебе понравится, – Иваныч переглядывается с Сергеем и коротко хохотнул.
Подполковник тоже кривит губы в улыбке, словно лимона откусил. Душевность человека, к которому собираемся в гости слегка настораживает. Ноги понемногу гудят – сказывается пробежка, драка и спринт. Я раскладываю ещё пару сидений и поворачиваюсь к сидящим берендеям.
– С вашего позволения, я немного подремлю? Или медленно поморгаю. В общем, как получится, – мужчины машут в ответ, мол, давай, мешать не будем.
– Нам ещё четыре часа лету, так что успеешь вдосталь харю поплющить! Но сильно не расслабляйся, а то будет как в анекдоте про расслабившуюся собачку, – хмыкает подполковник.
– А что за анекдот? – переспрашивает Иваныч.
Под негромкий говорок, упругий шум мотора за бортом и убаюкивающее встряхивание, я закрываю глаза, вытянувшись в полный рост и давая отдых уставшему телу. Несколько раз просыпаюсь от вида оскаленных клыков, вытирал пот, ошалело оглядываюсь по сторонам и снова бухаюсь в пучину кошмаров.
То один, то другой перевертень нападает из кустов или выпрыгивает из окон пятиэтажек. Полуобнаженная Юля распята под тяжелыми руками насильников. Я рвусь к ней, и тут же насильники хватают беспомощное тело и бегут сквозь заросли орешника. Забегают в храм Уара, и он занимается бездымным пламенем газовой горелки. На пороге лежит окровавленная тетя, тянет ко мне руки, но не получается пробиться сквозь круг Защиты…
– Вставай, парень!!! Подъем!!! Мы падаем!!! Держи зонт и гвоздь – в полете нажми на кнопку!!! – грохочут громовые раскаты над самым ухом, затем следует жесткое сдергивание с сидений.
Только что скитавшийся по лабиринтам подсознания, я за доли секунды успеваю оценить обстановку. Меня расталкивает подполковник, рампа опущена и вдали виднеется полотно зеленеющей тайги. Возле лебедки на изготовке застывает Иваныч.
Шутят так, мужички! Ну что же, позабавимся…
– А-а-а!!! – я выхватываю зонтик из рук подполковника и слетаю с нагретого места.
В два прыжка оказываюсь у подстраховывающего Иваныча и проскальзываю под раскинутыми руками.
– Стой, придурок!!! – раздается вслед, когда я прыгаю в пугающую пустоту, сжимая в руках свернутый рулон зонта.
Раскинув руки, я мгновение провожу в полете и почти полностью вылетаю из отсека. Подо мной зеленеет огромное лесное море, ни намёка на присутствие людей. Кругом тайга – зеленая простыня, по которой ленточками раскиданы мелкие речушки.
Подъемом стопы я цепляюсь за поручень лебедки и бросаю тело обратно. Подобное упражнение отрабатывали с теткой на тренировке по бегу, когда нужно было неожиданно сменить направление бега. Тогда в ход шли деревья, пеньки, толстые прутья кустов, вот и сейчас пригодилось для розыгрыша шутников. Тело проносится над рампой. С мягким приседом я приземляюсь на ребристую поверхность.
– Точно, я ведь гвоздь забыл! – я невинно улыбаюсь обескураженным берендеям.
Двое мужчин кидаются за мной, когда натыкаются на столь хамское отношение к своему розыгрышу, а я ещё зеваю и утомленно похлопываю ладошкой по губам.
Иваныч быстро справляется с собой и хохочет в ответ. Подполковника же задело серьезно. Он хмуро нажимает на кнопку на стене. Рампа понемногу поднимается, щель сужается, закрывает далекую землю.
– Вот не можете вы, охотники, без понтов! Дать бы тебе разок, чтобы не мешал веселью! – рявкает Сергей Анатольевич.
– Подскажите, а вам Слава с Федей родственниками не приходятся? У них тоже розовая мечта настучать мне по сусалу!
– Ах ты… – не находится с ответом подполковник. – Да тьфу на тебя и только. Не дам я тебе гвоздя! И зонтик верни на родину!
– Да, пожалуйста! – я протягиваю продолговатый цилиндр Сергею Анатольевичу. – Скажите, это у вас посвящение в десантники такое?
– Все-то ты знаешь. Да-а, развлекаются так ребята. Будят спящего новичка, и тот спросонья бежит прыгать, правда, ловят его сразу. Ты первый, кто увернулся и выпрыгнул. Эх, жаль, что не до конца, – притворно вздыхает подполковник. – Ладно, повеселились и будя. Накинь одежу поплотнее, а то комары на подлете высосут досуха, а потом иди сюда – будем сбрую править.
Иваныч кивает на рюкзак, из которого показалась ещё одна «пикселька», как раз под мой размер. Я быстренько скидываю запачканные вещи и влезаю в форму. Плотная ткань обхватывает тело как вторая кожа, новая одежда еле слышно похрустывает.
– Накрахмалена?
– Много чести. Спецсоставом обработана, чтобы у перевертней нюх отбить.
Из откидного отделения подполковник достает плетеные ремни, соединенные в причудливую вязь. Жесткие ремни обхватывают моё туловище, руки, ноги. Словно надели перевязь-переноску для комнатной собачки. Подполковник особо не церемонится со мной и ворчит себе под нос.
– Слегка расставь ноги, так теперь подними руки, вот. Поворотись-ка, сынку! Ох, и гарный же хлопец получился, хоть завтра в десантуру!
После того, как упряжь накинута и затянута, по спине хлопает жесткая ладонь. По крайней мере, мне кажется, что хлопает, на самом же деле твердые пальцы проверяют упряжь, дергают крепления.
Иваныч тоже сосредоточенно крепит объемистый рюкзак за спиной. Перетяжки на руки и ноги – действия выверены и точны, словно не первый день надевает десантную амуницию. Замшелой глыбой парашютная сумка пристраивается на мощной спине, словно неизвестный зверек льнет к Иванычу для защиты от напастей.
Такую же суму цепляет и Сергей, но его амуниция более обширна, ремней и лент не пересчитать. На плечах, поясе поблескивают карабины, как у скалолазов перед подъемом в горы. Подполковник натягивает на голову тускло-зеленый шлем и такой же протягивает мне. Шлем удобно устраивается на голове, широкая лента щекочет трехдневную щетину, уши словно закладывает мягкой ватой.
– Собираемся у назначенной точки, порадуем старика. Заодно и молодняк проверим на боеспособность! – Сергей Анатольевич выкрикивает слова, словно перерубает тесаком стволы толстого борщевика.
Иваныч кивает в такт, привязывая шнуром один из рюкзаков себе под зад, как раз под парашютной сумкой. Сергей дергается ему помочь, но останавливается недовольным взмахом, мол, сам справлюсь. Я тем временем подтягиваю два рюкзака ближе к себе, авось тоже придется крепить.
– Ты их в руках держи, не выпускай!
– Постараюсь! А мне дадите парашют? – я покрепче прижимаю похудевшие рюкзаки к груди.
– Тебе зонтика мало? На парашют ещё не заработал! – не оборачиваясь, кричит подполковник.
Сергей деловито проверяет оснастку Иваныча, тот осматривает амуницию друга. Как два воина проверяют экипировку товарища в тех горячих точках, где ошибка одного влечет за собой смерть обоих.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – в грузовой отсек высовывается слегка растрепанная голова пилота.
– Разрешаю! – коротко отвечает подполковник, помогающий Иванычу прикрепить страховочный шнур к перекладине.
– Через пять минут будем над зоной выброски!
– Добро! После нашего выхода заходите на аэродром. Ждите нашего появления, командировочных должно хватить. На аэродроме вас уже ждут. Всё под мою ответственность!
– Есть! – лихое козыряние и дверь скользит на место.
– Александр, подойди ко мне! – подполковник разворачивает меня к выходу передом, а к себе задом. – Не вертись!
Бряцают карабины, пристегивая меня к подполковнику. Ленты дергают то вправо, то влево, проверяется натяжение. Я ощущаю легкую дрожь в ногах – никогда не приходилось прыгать, страх когтистыми лапками царапается изнутри.
– Полетим тандемом! Ничего не бойся, с утками не дерись, комаров не ешь. Будешь кричать – отстегну! – напутствовует добрыми словами Сергей. – Иваныч, мы за тобой! Пошли!
В сторону отъезжает люк самолета, показываются урчащие турбины, прилипшие к плоскости крыла. Внизу, насколько хватает глаз, простирается тайга, узкими трещинами голубеют речушки, мелькает пара проплешин лесных озер. Желто-серая дымка на горизонте готовится принять в себя раскаленный диск солнца.
– Не зевай! – на ухо гремит бас.
Иваныч шагает в пропасть, не оглядываясь. Хлещет страховочный трос. Поджатые ноги мелькают под дюралевым брюхом огромной птицы, и Иваныча относит на полсотни метров. За ним следом тянется маленький парашютик на длинных стропах.
Стена из мышц подталкивает следом, ещё чуть-чуть и кончится ребристый пол. Где-то глубоко внутри противно ноет, но я справляюсь с тошнотой и показываю большой палец Сергею.
– Готов? Тогда раз, два, три! – ноги отталкиваются от поверхности.
И…
Все завертелось, закрутилось. Чередовались местами самолет, небо, земля…
Небо, земля, самолет. Небо-земля, земля-небо.
Понемногу растет страх, что именно сейчас парашют не раскроется. Именно сегодня Аннушка разлила масло…
Земля разворачивается зеленым бескрайним покрывалом, ветер стучит воздушными кулаками по телу, залетает в рот, пытается порвать щеки.
Глаза слезятся от мощных ударов, сквозь пелену влаги каруселью крутился сине-зеленый калейдоскоп. Руки дрожат от страха. В голове вертятся мысли о том, чтобы зацепиться за что-либо твердое и надежное, но в скорости падения их выдувает вместе со слезами. Я цепляюсь в рюкзаки, словно они могли помочь и смягчить возможный удар о землю.
– А-а-а!!! – по ушам режет громкий крик.
Тут же слева прилетает хороший шлепок по уху, смягченный шлемом, но все же довольно ощутимый. Крик застряет глубоко в горле, и лишь спустя одно моргание глаз до меня дошло – кто кричал.
– Не бзди, всего-то 10 секунд летим! – перекрывая шум ветра, раздается звучный рев в ушах.
Я крепко сжимаю зубы – никак не ожидал от себя подобного поведения. Сотни раз видел в фильмах, как десантируются доблестные гвардейцы, но как же страшно прыгнуть в первый раз. Вспоминаю недавний шутливый прыжок в бездну, тут же содрогаюсь от мысли о том, что нога могла соскользнуть с маслянистого поручня. Похоже, что пара-тройка волос перекрасилась в белый цвет самостоятельно.
Мысли скачут хаотично, по щекам текут капли выбитых ветром слез, тут же срываются и уносятся прочь. Я неожиданно ловлю себя на мысли, что задержал дыхание и надо бы вдохнуть, а то грудь начинает покалывать.
– Чому ж я не сокил, чому ж не лятаю! – дико горланит над ухом подполковник.
– Парашют открывайте! Разобьемся же! – вырывается тонкий писк сквозь стиснутые зубы.
– Да я парашют в самолете оставил! Зонтик нужен?
За такие слова я готов убить шутника, но едва набираю воздуха для достойного ответа, как резко рвет по груди и ногам. От рывка едва не выбрасывает рюкзаки из рук. Цепляюсь в них так, что ладони начинает сводить судорогой.
Падение замедляется. Я быстро-быстро моргаю, сгоняя остатки слез с ресниц.
– Чего-то тяжеловато стало, никак в штаны наложил? – веселится за спиной подполковник.
Я молча глотаю подковырки, что ж, сам напросился на подобное обращение – оставается делать вид, что не слышу его слов. Отстраненно наблюдаю, как приближается зеленый массив.
– Не писай, прорвемся! Ещё и на свадьбе твоей погуляем! – не унимается Сергей.
– Хорошо бы до свадьбы дожить! – слова застревают в горле, прорываются сквозь плотный ком, который никак не хочет сглатываться.
Острые верхушки елей зеленым частоколом выстраиваются внизу, приглашают приземлиться в игольчатые объятия. Угрюмые деревья, видевшие не одну бурю, политые дождями и посыпанные снегами, стоят как богатыри на рубежах Отчизны.
Нас понемногу относит в сторону, я задираю голову. Над нами воздушный купол белой ткани, сквозь отверстие в центре бешено бьется какой-то лоскуток. Я вижу, как рука подполковника подтягивает стропы и направляет парашют по одному ему известному маршруту.
– Слегка согни ноги, чтобы по колено в задницу не вошли! – подполковник пинает мою ступню, привлекая внимание. – Скоро будем приземляться.
Я послушно подтягиваю колени чуть выше и вижу вынырнувшую небольшую полянку. Словно лес нешироко зевнул и обнажил темно-зеленую полость рта. Я успеваю оглянуться в поисках Иваныча, далеко на горизонте парит белая пушинка одуванчика.
