Александр Владимирович Хвостов
Отпусти любовь с улыбкой
Зину тоже порадовало освобождение Маши, что выразилось в таких крепких её объятьях, что я едва не задохнулась. После обеда я сказала Зине, что пойду прилечь, так как спина малость устала от сидения.
– Хорошо, Танюша, иди! – сказала она. – Я посуду помою и тоже поваляюсь немного с книжкой.
– Зина, а можно попросить тебя иногда за машиной посматривать? – спросила я. Просто окно той комнаты, где я ночевала выходит на улицу, а в Зининой спальне окно выходит во двор.
– Да без проблем! – сказала она. – Думаешь, могут что-то сделать?
– Ну да, – говорю я. – У меня же машина не твоя с сигналкой: ножом её вскрыл – и тю-тю. – Ладно, присмотрю, – ответила Зина. – Но будем надеяться, что всё обойдётся.
Уходя в свою комнату, я ещё сама глянула во двор: пока всё было тихо. Но это пока!
Я проснулась от довольно резких толчков Зины и тревожных криков:
– Таня, там какой-то тип возле твоей машины ходит.
Я пулей лечу на кухню. Смотрю в окно – и вижу, как длинноволосый брюнет дырявит ножом колеса у моей машины. Его лицо было спрятано платком, на глазах были очки, а на голове была бандана, которая сзади подвязывала волосы парня в хвост. Недолго думая, я сказала Зине дать мне телефон – она мгновенно мне его принесла и я позвонила Орлову и Лёне, на что мне было сказано сидеть дома и сохранять спокойствие (легко сказать, «сохраняй спокойствие!», когда какой-то поганец твою машину калечит). После этого, попросив у Зины сигарет (она иногда покуривала тайком от Томы) и закурив, я наблюдала за парнем: со стороны кажется странным, что взрослый парень пакостит, как мальчишка; однако негодяй даже и не думает убегать после сделанного, как это обычно бывает, а стоял чуть в стороне. Впечатление было, что он проколол мне колёса, чтобы спровоцировать меня на выход, а потом… Да, это была чистой воды провокация! И слава богу, что я на неё тогда не поддалась, а то вы бы не узнали этой истории. Неожиданно парень побежал – за ним двое в гражданке вдогонку. Вскоре они его вели под руки.
– Алло, Тань, выйди к нам и глянь на улов! – сказал в телефон Лёня.
Я вышла – Лёня, встретив меня, провёл к машине Орлова, где я увидела Виноградова. Он смотрел на меня с такой злой досадой, с какой, наверно, смотрит волк, упустивший свою добычу.
– Чего смотришь, сука ментовская? – спросил он. – Рада, что мусора повязали меня? Ну, давай, пляши от радости!
– Да пошёл ты, ничтожество! – сказала я, помолчав полминуты, и ушла. Лучше того, что я сказала, я бы всё равно ничего не придумала: много чести стараться для этой мерзкой и подлой личности.
Лёня шёл рядом со мной. Едва мы подошли к подъезду, как вдруг я развернулась к нему, уткнулась ему в грудь и заплакала… Я заплакала оттого, что страшная для меня минута прошла и я осталась жива, что вновь добро победило зло.
– Что ты, Таня, что ты! – сказал он мне, гладя моё плечо, но я продолжала плакать, так как из меня просто выходил стресс. – Ну, давай, успокойся! Всё хорошо, гада этого мы поймали!
– А нож? – спросила я, утерев глаза. – Нож нашли у него?
– Нож он сбросил, – сказал Лёня. – Но ты не волнуйся, ножик я найду, а ты дуй к своей подруге и составь там исковое заявление и мы его к делу приобщим.
– Хорошо бы ещё машину сфотографировать! – предложила я.
– Правильно мыслишь! – сказал Лёня. – Действуй!
Пока Лёня искал нож, я тем временем отсняла машину и выслала фото ему на мобильный, после чего, уже у Зины, мы составили исковое заявление на сумму шестнадцать тысяч триста рублей.
– Ну вот и хорошо! – сказал Лёня. – Теперь этот засранец не отвертится: разбой по предварительному сговору на нём уже есть, порча имущества тоже; дай бог, чтобы Орлов смог его раскрутить ещё и на угрозу убийством и, вполне возможно, на покушение на убийство. А в том, что он хотел тебя убить, я не сомневаюсь.
– Аналогично! – говорю я. – Я только не пойму, как он меня нашёл?
– А это мы выясним! – сказал Лёня. – Сейчас я позвоню моим хлопцам и пусть они тряхнут того парня с иномарки ещё раз. Думается мне, что ниточка оттуда идёт. – Лёня набрал номер одного из помощников. – Алло, Федя, у вас есть адрес того парня с иномарки? Есть. Тогда дуй к нему и поговори с ним обстоятельно! Только без рукоприкладства! На связи. – вновь разговор со мной. – Я сейчас в отдел, отдам Орлову твоё заявление и фотографии. А заодно послушаю, чего там наш Ромео напоёт.
– А нам что делать? – спросила я.
– А что угодно! – сказал Лёня. – Вы теперь совершенно свободны!
– Тогда мы займёмся машиной, – сказала я. – Хотя бы приценимся, где по сколько продают камеры и шины.
– Только будьте осторожны на дороге! – сказал Лёня. Мы обещали. Когда мы выходили из квартиры, я, сама не зная зачем, спросила Лёню – нашёл ли он нож Ромы?
– Обижаешь, подруга! – ответил он, суя руку в карман пиджака. – Вот он ножечек! Надеюсь, и отпечатки на нем хорошие. Так что всё в лучшем виде. Ещё бы покрышки свезти криминалистам… Но это завтра.
Выйдя из дому, мы разошлись: Лёня уехал в отдел, а мы с Зиной на авторынок. Хочу припомнить одну картину: мы приехали, нашли нужные нам шины и камеры, купили сразу… И вот дальше надо было видеть лицо продавца: рассчитавшись, мы повесили камеры на плечи, взяли покрышки и тихонько пошли. Так у того продавца было лицо, будто мы у него двух слонов тушками купили и эти тушки на своих плечах упёрли. Видимо, женщины у него нечастые гости, а может, он не женат и не знает, сколько всякого разного может приволочь женщина из магазина, зайдя туда лишь за хлебом. Кстати, в магазин мы тоже заехали.
***
Дома мы с Зиной готовили ужин и болтали, не ожидая каких-либо сюрпризов, которых нам и днём хватило по самое «не могу». И всё же без сюрпризов не обошлось: уже всё подходило к полной готовности и мы накрывали на стол, как вдруг в дверь позвонили. Мы с Зиной никого не ждали, а Лёня заранее сказал, что останется в отделе, чтобы послушать допрос Ромы.
– Кто там? – с тревогой спросила я, подойдя к двери.
– Тётя Таня, это мы! – послышалось с той стороны двери. Услышав голос Маши, такой родной, любимый и долгожданный, я отперла замок в один раз, открыла дверь и тут же оказалась в объятьях Маши, тоже таких долгожданных… Какое-то время я не могла слова сказать от счастья встречи, целовала Машульку от души.
– Таня, полегче! – прикрикнула Зина. Я опомнилась.
–Маша, познакомься, Зинаида Михайловна Караваева, моя коллега и подруга, – сказала я и Маша с Зиной пожали друг другу руки.
– Тётя Таня, а это Мила, помощница частного детектива и моя новая подруга, – сказала Маша, указав на весьма красивую девушку с тёмными и вьющимися волосами, в белых брюках и красной рубашке с коротким рукавом. Мы тоже пожали руки.
– Ну, что, девушки, пройдёмте к столу! – сказала я.
– Спасибо, конечно, но меня бабушка ждёт, – сказала Мила. – Пока, Маша. Звони!
– Ты тоже не пропадай! – сказала Маша и девушки простились.
– Кушать будешь? – спросила я Машу.
– Да, – сказала она. – Только руки помою.
– Я принесу тебе полотенце, – сказала я. Зина объяснила, где лежат полотенца, а сама пошла накрывать на стол. Найдя полотенце, я буквально полетела в ванную. – Вот, Машуля, твоё полотенце… Маш, прости меня, пожалуйста.
– Да я тебя давно простила, тётя Таня, – сказала Маша. – Ведь я люблю тебя. Честное слово!
– Я тоже люблю тебя, – сказала я.
– Девочки, где вы там? – крикнула Зина и мы пошли ужинать.
За столом было хорошо, даже радостно! Чувствовалось, что тут сидят люди, которые очень любят друг друга и бесконечно близки. И, казалось, будто мы собрались за столом не после всех этих нелепых, страшных, мучительных перипетий, а просто приехали к Зине в гости, ужинаем и тихонько болтаем о всяком разном, шутим, смеёмся, веселимся… А главное – мне тогда сиделось легко рядом с Машей, поскольку она меня сумела простить. Ведь если бы было наоборот – Маша бы вряд ли вообще ко мне приехала и мы бы не обнялись, не поцеловались… И кто знает – увиделись ли мы вообще тогда хоть раз? Но, слава богу, всё кончилось хорошо! Не буду скрывать, мне очень хотелось приласкать Машу по-матерински, немного потискать, поболтать с ней наедине… И вскоре у нас появилась такая возможность: заметив слегка потускневший взгляд Маши, я спросила, что с ней?
– Да я просто малость устала, – сказала она. – Вроде ничего не делала сильно, а устала, как будто вагон разгрузила и не один. Я, пожалуй, домой поеду.
– Так в чём дело? – сказала Зина. – В гостиной постелить постель да и всё!
– Зинаида Михайловна… – начала Маша, но Зина её перебила:
– Лучше просто Зина или хотя бы тогда тётя Зина.
– Хорошо, тётя Зина! – согласила Маша. – Так вот, тётя Зина, я бы не хотела доставлять вам хлопот со мной, тем более, мне завтра на работу…
– Никаких хлопот! – ответила Зина. – И на работу мы тебя отвезём! Тебе куда и ко скольки?
– В центральную библиотеку к пол девятому, – сказала Маша.
– Нам к пол десятому – так что довезём! Тань, помоги мне! – сказала Зина. Я поддержала её и Маша сдалась. Помню, Зина, вернувшись после выдачи постели Маше на кухню и увидев меня у мойки, сказала мне:
– Танюша, ты иди к Маше, я сама помою посуду. Я же вижу, вам вдвоём покурлыкать хочется. Иди!
Я, поцеловав Зину за понимание, шмыгнула к Маше. Она, уже переодетая в ночную рубашку, стелила постель. Я помогла ей доделать это и мы легли вместе.
– Знала бы ты, тётя Таня, как мне было грустно без тебя, – сказала Маша. – Конечно же, я сперва была обижена на тебя; но когда Леонид Алексеевич поговорил со мной и убедил меня, что ты обратилась к нему, потому что любишь меня и хочешь помочь, что ты извинишься за свои слова, сказанные сгоряча (а это было непросто!), я поверила ему и рассказала всё. И, слава богу, не ошиблась: мы наконец-то снова вместе! А знаешь, чего бы мне очень-очень хотелось?
– И чего же? – спросила я.
– Я бы очень хотела попробовать называть тебя мамой, мамочкой… Можно? – спросила Маша, глядя мне в глаза таким взглядом, будто бы это не желание человека, а мольба.
– А почему бы нет, девочка моя! – сказала я, осыпав Машино лицо поцелуями. – Я буду только рада этому!
– Спасибо! – сказала Маша и поцеловала меня в ответ. – А как ты только будешь людям объяснять всю эту метаморфозу?
– Ничего, объясним! – уверенно сказала я. – Слава богу, эти люди понятливые. Да, в конце концов, есть ещё одна идея: покрестить тебя. Ты ведь не крещёная?
– Увы, – с вздохом сказала Маша. – В детдоме как-то не думали об этом.
– Ну вот! – говорю я. – А я стану твоей крестной матерью.
– Это ты хорошо придумала, тётя… Ой, прости, мама! – споткнувшись, сказала Маша. Я, улыбнувшись, подумала: «Ничего, привыкнет!».
Зазвонил телефон, прервав наш такой тёплый и добродушный разговор. Это был Лёня. Если в двух словах – то он сообщил, что Роман признался и в разбойном нападении на меня с целью бросить Машу, и в намерение меня убить, когда понял, что вся партия разрушена… Он понял, что влип нехило. Правда, по законам жанра, он говорил, идея с разбоем принадлежала Вике, как и анонимка – её работа. Словом, Иван кивает на Петра, а Пётр на Ивана. Но главное – Роман действительно нанял своего приятеля, дабы проследить за мной до квартиры, где скроюсь, но я вновь всё расстроила, запомнив номер. Поэтому Роман и пропорол колёса, надеясь выманить меня, увезти подальше и убить. На вопрос Лёни, почему Рома не расстался с Машей без всех этих сложностей, тот цинично сказал: «Не люблю сопливых и банальных сцен».
Кончив разговор с Лёней и пожелав ему спокойной ночи, я вернулась к Маше. Она уже спала и я тихонько улеглась рядом. Мне тотчас вспомнился наш разговор и я несказанно обрадовалась самому тёплому и нежному слову, прозвучавшему в нём: «мама». Господи, какое счастье вошло в моё сердце с этим словом! Сколько тепла, любви и света оно туда внесло! И я готова любить Машу с тысячекратной силой, лишь бы она называла меня мамой. Да, конечно, Маша всё узнает и про Рому, и про Вику, и про всё, и ей будет очень больно. Но эта боль со временем пройдёт, если с Машей буду я, мама. Её мама!
29 12 2017г.
