Александр Владимирович Хвостов
Отпусти любовь с улыбкой
– Тётя Таня, ты смеёшься? Неужели я себе поесть домой не куплю?
– Дело не в этом, Машуль… – начала было защищаться я.
– И потом! – прервав меня, начала Маша. – Я, пожалуй, к тебе ещё приду сегодня вечером, так как Ромка у своих – а одной дома куковать как-то не фонтан.
– А у него разве семья есть? – невольно спросила я. – А почему он о ней не говорил ни разу?
– Понимаешь, тётя Таня… – замявшись, начала Маша. – Рома просто со своей семьёй не очень ладит по многим причинам, в том числе и из-за меня. Впрочем, если говорить точнее, самые нелады у него с бабушкой, весьма властной, я тебе скажу, женщиной.
– А ты что, её видела? – спросила я.
– А то! – сказала Маша. – Во веки не забуду того дня, когда я в первый раз пришла в их дом. Знаешь, я вроде бы и одета была не убого, и вести себя старалась пристойно, но старуха окинула меня таким взглядом, будто я к ним с помойки пришла. Помню, она приказала маме Ромы отнести ей чай с вафлями в комнату и ушла туда на всё то время, пока я была у них. Помню, я после того раза предложила Роме разойтись, раз я его бабушке не понравилась, на что он мне сказал: «Я девушку искал для себя, а не для бабушки. И потом, она всем и всегда недовольна, что не укладывается в её представлении о нормальной жизни: например, ей бы хотелось, чтобы мы с мамой до пенсии учили детей, как она, а мы выбрали то, что выбрали, и так далее. Так что не заостряйся на этом!».
Мать Ромы приняла меня более вежливо, даже чаем напоила. Да и семья там самая простая: мать – журналистка, бабушка – учитель по английскому языку.
– Однако для первого раза ты много узнала об этой семье, – заметила я.
– Просто мама Ромы оказалась женщиной общительной, – ответила Маша, – так что за чаем мы вполне мирно поговорили в придачу.
– Невольно напрашивается вопрос: а отец у Ромы есть? – спросила я.
–Ромка говорил, что есть, – начала Маша, – только они с матерью в разводе и Рома с отцом видятся на нейтральной тереторрии.
– А почему Рома у домашних остаётся? – спросила я.
– Да просто мать уезжает в очередную рабочую командировку, – начала Маша, – и она попросила Рому побыть с бабушкой, так как та иногда болеет и за ней нужно присматривать.
– Что, там, правда, серьёзная ситуация? – спросила я.
– Как тебе сказать… – начала Маша, задумавшись. – Ситуация серьёзная – но поправимая: у бабушки Ромы гипертония и давление прыгает туда-сюда.
– Откуда ты это знаешь? – спросила я.
– Во-первых, мне Ромка однажды рассказал, – начала Маша, – а, во-вторых, я просто видела бабушку Ромы в момент болезни, когда как-то раз вызвалась поехать с ним и помочь ему в уходе, так как матери нужно было отъехать по делу: она и впрямь была плоха. Однако соль в другом: бабушка, как мне тогда показалось, натурально получает удовольствие от своей болезни.
– Это как? – спросила я удивлённо.
– Да элементарно, тётя Таня! – отвечает Маша. – Вот, скажем, ты меня встретила с улыбкой, хотя тебе после того, как ты получила по голове, было весьма несладко. А у Ромы бабушка просто-таки умирала тогда и даже, кажется, не старалась хоть немного улыбнуться, если не мне – то внуку! А про волю к выздоровлению и говорить нечего! Лежала весь день с кислой миной. Знаешь, глядя на то, как Ромка с бабушкой весь этот день валандался и на её жалкий вид, я невольно вспомнила известные строчки:
«О, боже мой! Какая мука
С больным сидеть и день, и ночь,
Не отходя ни шагу прочь».
Рассказ Маши был резок, но слова в нём всё же справедливы. Слушая его, я вспоминала немало примерно похожих историй из личной практики, когда люди, попав какую-нибудь непростую ситуацию, падали духом, пускали сопли и вообще обретали жалкий вид. Впрочем, бывали и такие, которые в буквальном смысле ищут такие ситуации на свою голову ради того, чтобы удержать родных возле себя. Например, я услышала как-то в новостях о том, как сын вышел в окно, чтобы не дать матери выйти замуж за своего бойфренда (любовника по-нашему!). И ладно бы, это был подросток лет 14-ти-15-ти, а то взрослый парень лет 20-ти, которому, по идеи, саму в пору с девчонками любовь крутить. Как он сам пояснил потом: «Я просто не хотел, чтобы у мамы ещё кто-то был, кроме меня». Итог – парень стал инвалидом (вероятно, пожизненно!), а мать при нём сиделка. И все «довольны»! Я согласна с вами, товарищи читатели, история, рассказанная мной, бредовая и я бы сама не поверила, если бы услышала от кого-то, но своим глазам и ушам я верю и мне думается, что мальчик не дорос умом, коль не желает отвязываться от юбки матери и сломал сразу две жизни – свою и её. Впрочем, и маменька тут тоже постаралась, как можно думать.
И всё же, слушая рассказ Маши, как частный человек, а не как психолог, я, слегка обиженная его концовкой, спросила её: а если я буду старой и больной – то ей и со мной сидеть будет мука?
– Я обидела тебя? – тревожно глядя на меня, спросила Маша. Я честно сказала, что есть маленько. – Тётя Таня, прости, пожалуйста. Я всё сейчас объясню: для меня было бы мукой не то, что я должна буду за тобой ухаживать; я не побрезгую кормить тебя с ложечки, менять тебе памперсы, мыть тебя, читать тебе книжки… Поверь мне, я буду это делать с радостью и любовью. Но мне бы было тяжело всё это исполнять, если бы ты пала духом или вообще превратилась в капризную старуху, которая бы гоняла меня, как солдат вошь. Вот тогда бы для меня наступила «вешалка»!
– Всё понятно, – сказала я, качая головой.
– Прости меня ещё раз! – сказала Маша, взяв мою руку, лежащую на столе.
– Я не сержусь, – сказала я, с тёплой улыбкой.
Уже кончился завтрак и я провожала Машу на работу, когда в дверь позвонили. Это была Вера.
– Привет, кума! – сказала она, войдя ко мне. – А ты чего ещё в халате? На работу не идёшь?
– Верусь, я сегодня дома посижу – приболела чуток, – сказала я и в двух словах объяснила, что случилось.
– Ух, едрёный веник! – выразилась Вера. – Да, подруга, влипла ты.
– Ничего, жизнь продолжается! – бодро сказала я.
–Тогда, конечно, отдохни денёк! – сказала Вера. – Тебе помочь чем?
– Да нет, спасибо, я сама потихоньку справлюсь, – сказала я.
– Я позвоню тебе в обед, – сказала Вера.
– Тогда только на домашний! – сказала я и дала Вере домашний номер.
На сём простившись, мы расстались с Верой и Машей, и закрыв за ними дверь, я вернулась в свою спальню и прилегла, потому что чувствовала, что у меня слегка кружится голова. Знаете, что больше всего ненавижу – это любые недуги, даже если это головная боль, потому что их надо вылёживать. А для меня лежать в постели из-за болезни – это что-то вроде новой формы садизма, потому что я человек весьма активный, и потому, если уж попала в такую ситуацию, старалась из неё поскорее выбраться на свободу. Понимаю Риткину заботу обо мне и благодарна ей за это, но лежать в кровати я могу только во время сна.
***
Лёжа в постели, я не заметила, как заснула, и проснулась, когда зазвонил телефон. К слову, был обед – и я думала, что или Вера, или Маша звонят, чтобы справиться, как я. Однако позвонил Орлов.
– Здравствуйте, Татьяна! Это Андрей Сергеевич.
– Добрый день, Андрей Сергеевич, я вас узнала.
– Как вы себя чувствуете?
– Слава богу, Андрей Сергеевич, потихоньку поправляюсь. А у вас новости есть?
– Есть немного: я проверил вашего соседа-грубияна и выяснил, что он в больнице с переломом ноги лежит – так что у него самого крепкое алиби. Правда, я поговорил и с ним – спрашивал, не подговаривал ли он кого-то из дружков своих, на что он ответил отрицательно… Но это мы проверим.
– Дай-то бог, Андрей Сергеевич, чтобы в нашем с вами деле одним негодяем стало меньше!
– Спасибо вам большое, Татьяна, за эти слова. До свидания.
– Всего вам доброго, Андрей Сергеевич.
Закончив разговор, я пошла переодеться, поскольку надо было кончать с этим халатным настроением! Лучше я по дому что-то буду поделывать, прерываясь на отдых, чем проваляюсь весь день, как квашня в халате. Сменив халат на любимый синий костюм в цветочек, который Вера однажды приняла за пижаму, я пошла сперва обед себе приготовить, а, поев, стала по дому крутиться: прибирать, гладить… Разумеется, давая себе отдых, во время которого я смотрела кино и вязала. Вера позвонила где-то ближе к трём часам. Я ей сказала, я в порядке, что отдыхаю и смотрю телевизор.
– Ну, слава богу, Танюша! – сказала Вера. – Я вечерком тебя навещу.
– Я буду только рада, – сказала я и мы простились. Под вечер позвонила и Маша с тем же вопросом и сказала, что она скоро приедет ко мне. Переговорив с Машей, я пошла готовить ужин. Не знаю, почему, но мне очень захотелось жареной картошки с зелёным салатом. Слава богу, среди Машкиных харчей оказалось и картошка, и зелень – и потому я скоренько почистила картошку и поставила жариться, а за это время покрошила зелень и заправила сметаной. Вот и ужин был готов, и Маша с Верой пришли, и мы уж сели за стол, как вдруг в дверь позвонили.
– Кто там? – спросила я.
– Полиция и следователь, – был ответ оттуда. И голос принадлежал Андрею Орлову. Я открыла дверь и увидела его вместе с опергруппой в гражданской одежде.
– Добрый вечер, Андрей Сергеевич! – сказала я.
– Добрый вечер! – ответил Орлов. – Можно пройти?
– Да, конечно! – сказала я. Они вошли. – Чем могу помочь?
– Мария Филиппова не у вас находится? – спросил Орлов.
– У меня, – сказала я, тихонько бледнея. – Маша, подойди, пожалуйста!
Выходит Маша, здоровается и спрашивает Орлова, чем она может быть полезна?
– Гражданка Филиппова, вы задерживаетесь по подозрению в разбойном нападении на гражданку Чайкину, – объявил Орлов. Я и Маша были в шоке. – Собирайтесь!
– Стоп, стоп, стоп! – сказала я, едва понимая, что происходит. – Будьте добры, Андрей Сергеевич, объяснить, причём здесь Маша?
– А очень даже причём! – сказал Орлов. – Нам поступил сигнал от неизвестного, что похищенные у вас вещи находятся у гражданки Филипповой по адресу улица Полярная, дом 11, квартира 9. Мы проверили эти сведенья и нашли на квартире гражданки Филипповой ваши вещи, бейсбольную биту и перчатки. Вот протокол изъятия. – читая предъявленный мне протокол, я и верила, и не верила своим глазам. Неужели же я пригрела-таки на груди змею? – А вы, гражданка Чайкина, тоже собирайтесь: поедете на опознание ваших вещей.
– Хорошо, – сказала я. – Только, если можно, я возьму свою машину, чтобы мне было, на чём домой приехать.
– Да, конечно! – сказал Орлов.
– Вера, можно попросить тебя собаку вывести? – спросила я.
–Легко, – сказала Вера. Я дала ей ключи и пошла одеваться.
Мы поехали в отделение, где в своём, видимо не так давно отремонтированном кабинете, Орлов предъявил мне все мои вещи. Я их, конечно, опознала, но забрать, правда, не смогла, так как они являлись вещ-доками. Однако, покончив со всеми формальностями, я, с горяча, по глупости, как угодно, сказала Маше:
– Вот такого я от тебя не ожидала. И это за мою любовь и заботу? Ну и дрянь же ты! Дрянь и воровка! А я и верно, старая дура, раз люблю всех и делаю всем добро, не думая о том, кто и чем мне за это добро отплатит.
Маша мне попыталась сказать, что она не виновата, но её не услышала и быстро ушла из кабинета следователя А. С. Орлова. Сев в машину, я не утерпела и расплакалась так, как не плакала, пожалуй, с похорон Анюты. Мне действительно было больно и обидно, что человек, которого я любила самой нежной, материнской любовью, отплатил мне за неё такой гадкой подлостью. Уж лучше бы Маша мне нож вонзила куда-нибудь! Хоть не так больно было бы. Выплакавшись и вытерев глаза, я завела машину поехала по городу, желая выкатать всю горечь и успокоиться. Объехав весь город и посмотрев в очередной раз на нарядный вид его улиц, усаженных самыми разными цветами, которые сменяли друг друга, как огоньки гирлянды на ёлке, я поехала домой.
6
Подъехав к дому, я задержалась в машине. Мне пришла в голову вот какая мысль: что-то быстро милиция нашла моё добро. И почему оно, собственно, оказалось у Маши? Вариантов ответа может быть минимум три: либо Маша кого-то навела на меня, либо она действовала с кем-то в сговоре, либо её подставили. Едва я немного сползла по спинке сидения и устроилась чуток подумать, как в окно постучали. Я глянула – и увидела добродушное и весёлое лицо Лёни, на котором красовались аккуратно подстриженные тёмные усы.
– Привет, соседка! – сказал он, когда я вышла из машины. – Я смотрю, ты оклемалась, раз за руль села?
– Да нужно было съездить в милицию для опознания моих вещей, – сказала я.
– Нашли?! – удивился Лёня. – Скоро они!
– Вот именно! – заметила я. – А знаешь, у кого? У Машки.
– Это у твоей племянницы? – спросил Леонид в шоке. – Вот тебе на! Да, Таня, «везёт» же тебе.
– Лёня, помоги, пожалуйста! – взмолилась я. – Ты ведь частный детектив?
– Ну да, – сказал Лёня. – А чем я могу помочь?
– Знаешь, пойдём ко мне – там и поговорим толком! – предложила я.
– А почему не ко мне? – спросил Лёня. – Рита на дежурстве, а у Даньки свои интересы… Так что нам не помешают.
– Мне просто нужно куму отпустить, – сказала я. – Она меня там дожидается вместе с собакой. И потом я ещё не поела.
– Хорошо! – уступил Лёня. – Я своё всё отнесу и приду.
Едва я вошла к себе в квартиру – Вера тут же спросила меня как я?
– Да нормально всё, Веруся, – отвечаю я спокойно. – Жизнь продолжается – и надо её дальше жить, что бы там ни случилось. А вы как без меня?
– Да тоже всё нормально, – сказала Вера. – Собаку твою я выгуляла, помыла и покормила. – Вера, я тебя обожаю! – сказала я, обняв и поцеловав её. Она ответила тем же. – А сама поела?
– Да, я немного картошечки с салатом поела. Всё было очень вкусно, – сказала Вера. Я, услышав слова, что всё было очень вкусно, даже слегка улыбнулась. – Тань, я, пожалуй, пойду.
– Да, конечно! – сказала я. – спасибо за помощь.
Когда Вера уходила, пришёл Лёня и Вера, поприветствовав его, спросила о цели его визита ко мне.
– Да вот у Тани возник небольшой вопрос в сфере правоведенья и она попросила меня о консультации, – сказал Лёня. Вера кивнула понимающе головой и мы простились.
– Поешь со мной за компанию? – спросила я Лёню, когда мы с ним вошли в кухню.
– Можно немного, – сказал он. Я положила нам понемногу картошки с салатом, сделала по чашке кофе и мы, ужиная не спеша, продолжали разговор.
– Итак, мы остановились на том, что милиция быстро нашла моё добро и нашла его у Маши, – начала я. – Я, хоть и не следователь, и не опер, но мне кажется, что как-то подозрительно-удачно всё сложилось. Впечатление, что милицию на Машкину квартиру навели. И я тебя прошу, Лёня, помочь разгадать этот ребус.
– Считаешь, что Машу подставили? – спросил Лёня.
– Не исключаю, – сказала я. – И подозреваю, что это мог сделать её парень, Роман Виноградов.
– Почему он? – спросил Лёня.
– А я тебе расскажу, – сказала я. – Знаешь, парень с виду вроде бы неплохой, вежливый… Но в тоже время себе на уме: про себя почти ничего не рассказывает, разве что где родился и учился, а, скажем, про семью – об этом он почему-то совсем не рассказывает, будто бы там не о ком говорить Хотя, по словам Маши, он из вполне интеллигентной семьи: бабушка – учитель английского языка, мама – журналистка. Да что там про семью рассказать! Рома обычный телефонный разговор прервёт, едва завидя постороннего, точно он с собеседником на том конце готовятся взорвать могилу Джона Кеннеди и обсуждают, как лучше это сделать. Вот пример: как-то в субботу Маша и Рома пришли ко мне в гости. Мы все поужинали и Рома вышел в подъезд покурить, а мы с Машей пока посуду помыли и поболтали о своих делах. Погодя так немного, я предложила чая с пирогом – Маша согласилась. Я сказала ей всё устраивать для чаепития, а сама пошла позвать к столу Рому. Выйдя в подъезд, я слышала, как Рома, сидя на ступеньке и куря, с кем-то весьма мило разговаривал. И, судя по разговору, это была девушка, поскольку я нечаянно услышала фразу: «Знала бы ты, моя киска, как мне хочется к тебе, в твою кроватку! А я тут с этой овцой и её тёткой, старой курицей, тухну. Господи, как бы от этой дуры влюблённой отвязаться?». Я кашлянула – Рома обернулся и мигом обрубил связь. Я, будто ничего не слышала, пригласила его на чай – Рома вежливо отказался и я ушла. Так что я бы сказала ещё, что он гниловатый человек. Вернувшись в квартиру, я Маше тогда ничего не сказала. И вот теперь понимаю – зря.
– Ты думаешь, что этот Рома мог напасть на тебя, чтобы отделаться от Маши? – спросил Леонид.
– Я бы этого не исключала, – сказала я. – Понимаю, версия бредовая, но, в свете всей этой ситуации, именно это пришло мне на ум. И потом, скажи, станет ли нормальный преступник хранить улики у себя? Да он их тотчас скинет где-нибудь и привет! Если, конечно, он не законченный жлоб или идиот. Разве не так?
– Мыслишь верно! – подметил Лёня. – Продолжай!
– Допустим, Машка совершила разбойное нападение на меня. Но есть одно «но»: чтобы трахнуть меня по башке, ей надо было бы встать на табуретку, так как она ниже ростом. Впрочем, возможен и такой вариант, что Маша могла навести Рому на меня… Зачем – это второй вопрос. Но даже если и так – то она бы подумала о том, куда бы это всё девать. В общем, Лёня, разберись, пожалуйста! Если Маша виновна хоть как-то – то пусть отвечает по всей строгости, а нет – то надо её вытаскивать из этого гадюшника.
Леонид согласился.
– Мне нужно фото этого Романа Виноградова, – сказал он.
– Если только у Маши на странице можно что-то найти, – сказала я.
– А близкие подруги у Маши есть? – спросил Леонид. Я назвала Сашу Берестову и сказала, что они коллеги и соседки. – Вот это совпадение! – добавил Леонид с улыбкой.
Поужинав, мы прошли в мою комнату. Я запустила компьютер, вошла с моей страницы на Машину, где нашла фотографии Ромы и Саши, скопировала их и сбросила Леониду на флешку.
– Спасибо, соседка! – сказал Лёня, беря свою флешку.
– За что? – спросила я.
– Ну как! – удивился Лёня. – Ты и накормила меня вкусно, и поговорили мы обстоятельно, и фотографии ты мне скинула.
– Пожалуйста, – сказала я с улыбкой.
– Как что-то будет – я позвоню, – сказал Лёня.
– Тогда вечером и на домашний, – сказала я.
– Хорошо! – сказал Лёня. – Ладно, пошёл я. Пока.
– Пока, – сказала я. – Я провожу тебя.
Закрылась дверь – настала тишина. Я бы могла сказать, что она была гробовая, когда бы не заскулила Каштанка. Я присела и ласково погладила её по спине, а она же как-то грустно, точно поняв моё настроение и всё, что произошло, смотрела мне в глаза и, кажется, сама заплачет.
– Да, моя лапушка, – говорю ей я, гладя, – попала наша Маша в беду. Мне тоже без неё очень грустно… Ну, давай надеяться, что всё кончится хорошо! Будем надеяться? – собака, услышав в моём голосе нотки оптимизма, гавкнула и лизнула мне лицо. – Я тоже люблю тебя, моя девочка. Ложись, отдыхай! Я сейчас тоже отдыхать лягу.
Каштанка послушно заняла своё место на коврике. Я же, помыв посуду и вымывшись сама, встала перед иконой Иисуса Христа молила его как о помощи Маше, так и о том, чтобы в случаи, если Маша виновна, я бы смогла простить её или в случаи, если Маша не виновна, она бы смогла простить меняя за то, я первая назвала её воровкой. Закончив молитву и перекрестившись, я разделась и легла в постель.
***
День начался в обычном ритме, ничего нового: прогулка с Каштанкой, потом мытьё её лап и моих рук и затем завтрак. Разумеется, у собаки – свой, у меня – свой. Ну, а после завтрака, чмокнув свою любимицу в её мокрый нос, я уехала на работу. Что поделаешь! Не умею я тупо сидеть дома на попе и дни напролёт или пялиться в телевизор, смотря там очередную мылодраму, или раскладывать пасьянсы, или читать слюнявые романы. Мне всегда думалось (да и сейчас думается!), что от таких «занятий» у человека мозги превращаются, пардон, в кучу дерьма. Вот тут мне нечаянно вспомнилась одна история: как-то ко мне на страницу постучалась одна моя однокашница (позвольте, пожалуйста, мне не называть её имени!). Не скрою, я ей очень обрадовалась, так как мы после детдома лет сто не виделись, и тут на тебе! Я тут же ей написала едва ли не роман о всей моей жизни (утаила только Машу на всякий случай!) и спросила её, как она поживает и чем замается, упомянув о её намерении поступить в пединститут. И что она мне пишет в ответе: «Ты знаешь, Таня, я по началу поступала в пед, даже училась два года… А потом однажды встретила симпатичного дяденьку-бизнесмена, понравилась ему, он меня взял на фирму секретаршей – ну, и пошло-поехало. Как ты, надеюсь, понимаешь, я исполняла не только профессиональный, но и любовный долг, о чём даже не жалею, поскольку шеф мне за это прибавлял маленько к зарплате. Теперь я его жена и вообще живу барыней в огромной квартире, делая, что хочу: хочу – сплю до обеда, хочу – с подружками где-нибудь отдыхаю или одна гуляю, хочу – телевизор смотрю или читаю что-то незатейливое, хочу – шопинг устраиваю, благо, муженёк денежки даёт. Жалею ли я, что бросила институт и не стала работать учительницей? Знаешь, иногда лучше прожить богатой дурой в своё удовольствие, чем вкалывать на это чёртово государство, а оно будет тебе милостыню подавать, вместо того, чтоб платить зарплату и пенсию нормально». Читая эти строки, я, во-первых, поняла, что мне с этим человеком просто не о чем говорить, поскольку, она, вероятно, забыла и то, чему её учили в детдоме; а, во-вторых, я тогда подумала: «Господи, слава тебе за то, что я, живя трудно и бедно, шла к свей цели, делала своё дело, растила любимую дочь… И при этом никого не кляла, не злилась, не ныла, и уж тем более никому не лезла за деньги в кровать, чтобы после стать его женой и жить такой же богатой дурой». Подводя итог, я скажу: я счастливый по-своему человек, так как у меня есть любимое дело, я могу общаться с людьми, узнавать об их проблемах, помогать найти верное решение… И сколько раз я слышала от людей: «Большое вам спасибо!».
***
Не скрою, я весь день прожила в напряжённом ожидании первых новостей от Леонида, как, пожалуй, болельщик наших футболистов ждёт чуть дыша, когда же, хоть один, да забьёт желанный гол в ворота противника. По мне даже не мурашки бегали, а ежи катались колобками туда-сюда-обратно, включая и пятую точку, которая была пристроена к любимому рабочему креслу. Мне реально было интересно – права ли я, подозревая Романа? Если да – то насколько я права? А главное – насколько ко всему этому причастна Маша? Если причастна вообще. Я, конечно, понимала, что сегодня не услышу ответы на все вопросы, но хоть что-то…
Домой я малость припоздала из-за того, что на Олимпийской, откуда я обычно без проблем выезжала к себе на Ленина, произошла неслабая автоавария, приведшая к пробке. Надо сказать, что я не видела сперва, что что-то впереди произошло – и потому не понимала, что там случилось. А когда пробка стала тихонько разъезжаться – я увидела две машины со в хлам разбитыми передами, а у одной из них, видать, от удара, даже лобовое стекло вывалилось. В общем, фильм ужасов! Слава богу, хоть без пострадавших. Добравшись кое-как до дома, я увидела Леонида, гуляющего с сыном и играющего с ним в футбол. Увидев это, я сама невольно в который раз вспомнила, как сама с Анютой любила поиграть в бадминтон, даже когда она уже была довольно большенькой. Вспомнила и улыбнулась, будто бы это время только что прошло мимо меня и с улыбкой помахало мне своей рукой. И я улыбалась ему без горечи и слёз, а ясно и легко, будто Анюта не умирала никогда. Подъезжая к месту, я посигналила – Леонид обернулся и махнул рукой. Встав на место и выйдя из машины, я пошла на площадку.
– Привет, соседи! – сказала я, подойдя к Леониду и Даниилу.
