Александр Иванович Вовк
Творец бессмертия, или Исповедь гения
Глава 9. Рабочие моменты
В очередную пятницу я, как всегда в этот день, давал отчёт своему шефу. Чего-то нового и важного за неделю не произошло, потому и говорить нам, по большому счёту, было не о чем. И я стандартно подвёл итоги:
– Все лаборатории в течение недели продолжали прежние работы, согласно графику. Происшествий не случилось. Научных открытий тоже не зафиксировано. Нарушений режима секретности и нарушений дисциплины не было. Все работники здоровы, все работают активно и в соответствии с заданиями. Со стороны начальников лабораторий на сегодняшний день жалоб, просьб и предложений не поступало. Всё как всегда, мистер!
– Вот что, Саша! – сказал доктор Кеннеди. Он с давних пор при отсутствии рядом посторонних обращался ко мне по-свойски, даже по-отечески, подчеркивая своё доверие, но я так и не решился преодолеть планку официальности, чтобы называть его проще. Возможно, у меня это когда-нибудь и получилось бы, но ведь шеф мне и не предлагал. – Ты заметил, что мы подошли к десятилетнему юбилею нашего проекта? Десять лет работы – это выглядит внушительно, не так ли? А какое воплощение этих десяти лет ты можешь показать теперь? Где результаты той огромной работы?
Я хорошо понимал беспокойство шефа. Он хотел услышать такие оправдания, которые бы несколько позже использовал сам, отчитываясь перед своим боссом, которого я и в глаза никогда не видел и потому приписывал ему особую проницательность, требовательность и безжалостность. От этого набора качеств мне иногда действительно становилось не по себе.
Но чем сейчас я могу утешить шефа? Мне, моим лабораториям, действительно нечего показать в конечном виде. Именно так! Нечего показать в конечном виде, но ведь и конца работ не видно! Может, за это мне и зацепиться, подыскивая оправдания, мол, еще не месяц май?
– Доктор Кеннеди! – начал я оправдываться, поскольку дольше молчать было неудобно. – Я не спорю, что за десять лет мы так и не достигли поставленной цели! Это наша реальность! Но ведь и не наша вина! Мы во многом опередили своих конкурентов, занимающихся чем-то близким к нашим исследованиям. Но мы не в состоянии опередить всех и во всём! И не можем даже на один шаг перегнать всю науку всей планеты! Никаких возможностей для этого не хватит! Но я не собираюсь оправдываться! Ведь вы хорошо осведомлены о ходе наших исследований по моим еженедельным докладам, по ежемесячным, квартальным и годовым отчетам. Чтобы в моих вынужденных оправданиях не потонула истина, я должен напомнить о совершенно реальных успехах!
Шеф смотрел на меня, не прерывая мою речь, но эмоционально не раскрывал своего отношения к моей попытке оправдаться. Я продолжил, не понимая, стоит ли мне это делать или мой вопрос решён заранее:
– Мы фактически закончили намеченные работы по искусственному мозгу человека. У нас уже имеется цифровое устройство, которым мы можем заменить природный мозг любого человека. Это наш абсолютный успех, причем, за нами приоритет! Но его мы пока умышленно держим в секрете. Мы уже провели ряд пересадок этого искусственного мозга на обезьянах, и пересадки в целом можно признать успешными, то есть, готовыми к целевому внедрению. Теперь на повестке стоит задача организации и проведения операции с живым человеком. Только после этого можно будет делать окончательные выводы о результатах этой части общей работы.
– Хорошо! – слишком уж безрадостно согласился шеф, продолжая думать о своем.
А я воодушевился хоть такой его поддержкой и продолжил:
– Теперь мы умеем формировать цифровую модель, в общем-то, любого реального человека. Для этого разработаны и практически отработаны все необходимые методики. Это, безусловно, очень большая наша победа, которой мы по праву гордимся! В ближайшем будущем нам предстоит автономная проверка модели мозга, заряженной цифровой моделью реального человека. Автономная проверка означает, что искусственный мозг испытывается пока отдельно от человека, цифровую модель которого мы загрузим в устройство. В этих исследованиях мы значительно опередили утверждённый график работ. Но уже наметились препятствия, которые способны затормозить работу. Я бы назвал их индивидуально-этическими. Этот вопрос я наметил обсуждать с вами на следующей неделе, если вы согласны.
Шеф наклоном головы дал понять, что согласен, и продолжил своё неопределённое молчание. Мне опять пришлось заполнять возникшую паузу:
– Мы достигли весьма больших успехов в деле применения естественных органов чувств человека в качестве датчиков сигналов для искусственного мозга. Весьма больших успехов! Причём решение столь сложной задачи, никем до сих пор в мире не решенной, у нас получилось весьма оригинальным и эффективным. Поначалу мы предполагали, что придётся заниматься подключением к искусственному мозгу по отдельности каждого органа чувств, но оказалось возможным подключить их все одновременно через нервный ствол позвоночника. Это тоже весьма значительное достижение! Пока оно никому не доступно! Разве это не выдающийся результат, которым мы имеем право гордиться? Разве с таким результатом нас можно обвинить в плутовстве, если подходить к оценкам объективно?!
– Не в том вопрос, Саша! Совсем не в том! Ты много мне понарассказывал о достигнутых результатах, и они есть, действительно есть, но всё это звучит не убедительно! Всё тонет в словах и терминах! Полученные результаты восторгов не вызывают! Вот, что главное! А надо просто принести нечто, включить его и скромно произнести: «Вот! Видите? Всё прекрасно работает! Всё думает! Всё шевелится!» Понимаешь что нам надо для полного счастья? Для того чтобы вверх чепчики бросали!
Я был крайне озадачен и через какое-то время, как только слегка пришёл в себя, признал:
– Такого у нас, сэр, пока нет! Более того, ещё долго не будет, ведь даже если кому-то показать сделанный нами искусственный мозг, то он мало на кого произведёт впечатление! Разве что, на узких специалистов в этой области… Они бы, конечно, оценили и заохали от восторгов! А так – ну есть какое-то устройство, и что с того? Еще и спросят с сарказмом: «Вы этим и занимались все десять лет?» И любые наши оправдания будут восприняты как банальное увиливание от ответственности! Это я понимаю!
– Вот! – констатировал шеф. – И я того же мнения! И что мне с этим делать, и как нам быть?
Можно подумать, что я это знал. Потому я отделался дежурной фразой:
– Будем думать!
– А десять лет тебе не хватило, чтобы подумать? – спросил шеф изменившимся не в мою пользу тоном.
Я решил рискнуть:
– А если вместе с вашим докладом поставить некоторые вопросы, подлежащие обязательному решению? Возможно, они отвлекут… Переключат на другое! Мол, сделано многое, но необходимо ещё то, да сё!
– Сомневаюсь, но выкладывай! – решительно потребовал шеф. – Это то самое, что ты собирался согласовать со мной на следующей неделе?
– Точно! – подтвердил я. – Дело предстоит такое. Для экспериментов нам нужны люди. Ничего страшного с ними не случится. Мои специалисты с ними поработают по готовым методикам, позадают множество всяких вопросов, и только! Ведь придётся всю жизнь человека смоделировать, заполнить его память, внедрить пристрастия, отношение к окружающим, к родственникам. Многие вопросы потребуют весьма откровенных ответов интимного характера. В общем, работа предстоит долгая. Возможно, месяц уйдёт, может, два! В итоге будет создана цифровая модель одного единственного человека. Далее останется исследовать реакции модели в различных ситуациях и оценить, насколько модель соответствует поведению реального человека, насколько она похожа на копируемую личность. Вот и всё!
– И что же здесь столь сложного, чтобы я вмешивался и серьёзных людей отвлекал от их дел? – удивился шеф.
– Сложно выбрать человека для исследований! Сразу предупреждаю, что меня выбирать нельзя! – заранее отрезал я такую возможность.
– Почему?
– Во-первых, я надолго утрачу возможность руководить проектом! Во-вторых, если мои сотрудники будут длительное время изучать мои откровения на самые различные темы, да еще под микроскопом, то я останусь перед ними голым, но на блюдечке! А когда они создадут якобы второго меня, цифрового, и начнут его испытывать… Они же со смеху помрут, наблюдая, как цифровой я похож на себя настоящего! И я сделаюсь посмешищем! На эту тему все только и будут шутить и иронизировать! Такой результат делу только повредит! Потому я и вам не предлагаю пробовать…
– Вот уж спасибо! – усмехнулся доктор Кеннеди. – Теперь я оценил твои трудности. А если взять кого-то из лабораторий?
– Да я уже думал! Тоже не выйдет! – заверил я. – Ну, кто же захочет заниматься перед коллегами душевным стриптизом? Кто откроет все свои тайны, привязанности, неприязни, коварные замыслы, нечто, скрываемое из детства и так далее. Если же кого-то заставить, то он просто станет лукавить. Вплоть до того, что на всякий вопрос будет отвечать наоборот. И какую модель мы получим в итоге?
– Кто бы мог подумать, что мы на таком пустяке споткнёмся?! Но не докладывать же мне о наших трудностях по этому вопросу там! – шеф выразительно показал глазами вверх. – Или есть еще более сложные проблемы?
– Есть! Но мы-то пока и первый вопрос не решили! Может, по порядку? – уточнил я.
– А если взять кого-то со стороны, совершенно неизвестного? Премию после работы ему выпишем!
– Так кто же сможет потом узнать его модель, если он со стороны? Он же для всех – незнакомец! Как понять, похожа на него сделанная нами модель или нет? С чем сравнивать, если и незнакомец, и модель для всех загадка?
– Ну, я и не знаю! – сдался шеф. – Что ты сам-то предлагаешь?
– И я пока не знаю! – сознался и я. – Может, взять кого-то из посторонних руководителей, но самого низкого уровня. Чтобы всего десять-пятнадцать подчиненных, знающих начальника, как облупленного. Мы его в тайне от всех опросим, чтобы он не переживал о разглашении его драгоценных сведений, модель с него слепим, да и выставим ее для оценки подчиненными… Таким образом, возможно, дело и пойдёт! Но где нам такого камикадзе искать? Точнее, где искать такой трудовой коллектив?
– По твоим приметам футбольная команда подойдёт!
– Э! Не пойдёт! – сразу отклонил предложение я. – У них интеллекта не хватит, чтобы своего капитана или тренера оценить! У них же ноги всему голова!
– Ну, ты уж слишком перебираешь! – посмотрел на часы шеф. – Тогда студенческую группу возьми! Как считаешь?
– Отличное предложение, но и оно за собою тянет хвост!
– Какой ещё хвост? – удивился шеф.
– Понимаете ли, всё, конечно, получится! Но ведь каждый студент из группы в идеале опознает своего старосту или кого мы подсунем. Так же? Тогда как этот бедный староста-камикадзе почувствует себя в группе? Он же потом сквозь землю провалится!
– Ты прав! – согласился доктор Кеннеди. – Как же быть? Может, не старосту, а простого студента завербуем? И с выпускного курса! Да еще перед самым выпуском, а? Раз – и нет его! И не останется ни разговоров, ни сплетен! Как тебе идейка?
– Должен признать, шеф, отличная идейка! Можно воплощать!
Доктор Кеннеди опять взглянул на часы:
– Вот что! Эту идею я поручу доработать Федору. Он тебе сообщит, когда всё подготовит, а я тебя покидаю. Помню, что ты мне собирался свою проблему доложить. Отложи на завтра или послезавтра. Я тебе позвоню. А теперь – будь здоров, привет передавай Светлане. Хорошая вы всё-таки пара! Приятно на вас поглядеть – неразлучны, словно два белых лебедя!
Глава 10. Моё скользкое дело
Доложить свою проблему мне удалось лишь через неделю – шеф куда-то исчезал. Опять командировка, я же не один у него. А моя вторая лаборатория затормозилась.
Хуже не бывает того, когда весь коллектив буквально горит какой-то важной работой, не ест, не спит по-человечески, торопится изо всех сил, догоняет, переживает, жилы надрывает, а потом – как теперь. Всё бездыханно! Ничто и никому вроде бы и не нужно. Все трудовые порывы и подвиги – коту под хвост! Попробуй после такого охлаждения опять людей поднять на баррикады! Уже не поверят, будто кому-то действительно нужны их жертвы.
Так и станут работать с прохладцей, лишь бы им самим упрёками нервы не трепали. Но всё равно ведь, пройдёт какое-то время, чем-то опять увлекутся, загорятся – и тогда опять их не остановишь! Сами будут торопиться! Самим результат станет важен! Самим захочется проверить себя! В общем, обычные творческие люди!
Люблю я такие моменты в жизни мыслящих и ищущих людей! Но такие моменты рождаются не лозунгами. Для них нужна интересная, трудная и важная работа – она-то и порождает энтузиазм и вдохновение.
– Фёдор плачется, будто не тем занимается! – с тоской доложил я шефу. – Студенческую группу подыскать пока не смог. Говорит, разносол сплошной, а не студенты! Никак их к общему знаменателю не привести! Кто в лес, кто по дрова!
Шеф удивился.
– Надо же! Видимо, он плохо задачу уяснил, – засомневался шеф. – Мне кажется, пусть группа будет любой, лишь бы облик старосты подыскать поколоритнее. Ладно! Я Фёдора к тебе за уточнениями пришлю! А теперь докладывай свой тормоз!
– Это вы точно сформулировали – настоящий тормоз! Да еще и скользкий! – подтвердил я. – А суть его в том, что… Даже не знаю, какую терминологию использовать! Нам нужен человек для замены его мозга на наше устройство. Сами знаете… Но ведь вернуть потом его родной мозг мы не сможем! Как же быть? Кто нам разрешит такой эксперимент? А без него мы безнадёжно забуксуем?
– Я тебя не узнаю, Саша! Мы же с самого начала к этому шли, вот и пришли! Можно сказать, наконец, пришли! Так давай продолжать наше дело! Что конкретно тебе нужно? Я полагаю, ты уже всё продумал? Рассказывай!
– Нам нужен человек, который, так сказать, никому больше не нужен! – грустно усмехнулся я. – Сначала пройдёт операция, потом будет этап выхаживания, и только затем мы начнем основные испытания. Нам много чего предстоит проверить. Программа большая. Там запланирована проверка приживаемости устройства и его работоспособности. Проверка энергетической запитки устройства от живого организма. Далее будет проверяться связь мозга с органами чувств организма. Надо будет настроить чувствительность контуров… Не стану всё перечислять. Наши основные трудности возникают уже до начала работ. Это и надо теперь решать! Где взять объект для опытов, это раз. Надо сформировать бригаду нейрохирургов для помощи нашим спецам, это два! Клинику найти! Абсолютно закрытую, замаскированную, не доступную прессе, но прекрасно оборудованную, это три! Подобрать средний медицинский персонал для выхаживания и поддержания жизни объекта, это четыре! И всё это – на длительное время. Всё это, мягко говоря, не для разглашения.
– Саша! Ты только не драматизируй, пожалуйста! Всё решаемо!
– Шеф! Ведь живой человек… И клиника… – не унимался я.
– Ну и что! Можно взять молодца после аварии, но долго придётся аварии ждать. Ты же меня торопишь? Значит, поступим иначе! Мало ли людей бесследно пропадает? Станет одним больше! Подберём тебе военный госпиталь где-нибудь в глухомани. Чем не клиника? И персонал! И секретность! И всего-то делов, хотя такие задачи решать я не уполномочен! Придётся тебе подождать ответа оттуда! – шеф скосил глаза вверх.
– И что же, всю мою лабораторию в глухомань перевозить?
– А почему бы нет? Воздух там, я надеюсь, хороший, а остальное мы долларами компенсируем! Ещё и проситься у тебя будут! – засмеялся доктор Кеннеди. – Ну, что? Подождём высочайшего дозволения! И будем считать, что на этом этапе все препятствия сметены!
– Для начала хотелось бы точку поставить, а потом уже считать! – не очень-то обрадовался я.
– Мы точку обязательно поставим! – заверил шеф весело. – Готовь программу испытаний, а я собрался отдохнуть недельку! Не ищи меня, что-то устал я после этой командировки. Нервишки шалят. Отпускаешь?
– Молюсь, шеф, и благословляю!
– Благословляешь, говоришь? А сам-то по воскресеньям в свою православную не ходишь! Меня как-то некоторые очень любознательные людишки уже спрашивали о тебе… Мол, работаешь в иезуитском учреждении, но веры-то ты другой! Почему тогда не ходишь в свою церковь? Надёжен ли? Не на Москву ли работаешь?
– Спохватились! – усмехнулся я, но внутренне насторожился. Странно уж очень. – Будто раньше было иначе?
– А в мире, Саша, постоянны только перемены! – усмехнулся шеф. – Неужели сам не замечал? – расплылся он в улыбке, словно я только что сделал его бесконечно счастливым. – Ты лучше мне скажи, как твоя Светлана? По-прежнему цветёт? На работе у нее всё ладится? Тогда, Саша, привет ей от меня передавай.
Шеф, как всегда, беспредельно элегантный, покинул мой кабинет, а я остался в тягостном состоянии. Как будто все служебные проблемы разрешены, надо теперь поработать с лабораториями, вызвать заведующих, уточнить исходное положение и задания на неделю, но я мялся по непонятным для себя причинам. Чутьё какое-то во мне просыпалось что ли? Не знаю даже, но тревога поселилась. Самое неприятное, что я не мог с ней бороться, поскольку не знал, от чего она исходит.
Всё же я вызвал заведующего второй лабораторией, проблемы которой мы решали с шефом, и обнадёжил, что в самое ближайшее время все работы продолжим в соответствии с программой. Будет и нужный объект для работы. Дал задание ещё раз программу проанализировать, чтобы предупредить возможные перекосы испытаний.
Сообщил ему, что, скорее всего, придётся на время испытаний поменять географию лаборатории, но, чтобы как-то компенсировать негатив от переезда, сообщил, будто там всё отлично приспособлено для плодотворной работы. Разрешил намекнуть на это подчиненным, но строго предупредить, чтобы никто не допускал распространения информации! Сами же пусть знают свою перспективу и готовят к ней семьи. Сообщать заведующему о том, что командировка может получиться весьма продолжительной, не имело смысла – он понимал это и без меня, но я с облегчением для себя отметил, что перспектива переезда его, кажется, не расстроила.
Мне именно последнее обстоятельство казалось самым неприятным. Придётся и самому чаще ездить в командировки. Возможно, даже летать. В любом случае, налаженная здесь жизнь может накрениться не в лучшую сторону.
«Переезды, перемены, замены, измены!» – это мне никогда не нравилось!
Но какие же измены? Что ещё за чертовщина в голову заскочила? Не застряла бы! Слава богу, такая беда нас со Светкой не коснулась! Светка у меня – человечек надёжный, стойкий, целеустремленный.
Жаль, что эти качества требуют от нее немалых жизненных усилий и времени. А у нас совместное гуляние даже в наши сосенки, когда последний раз было? А уж о длительном отдыхе, чтобы отключиться от всего где-нибудь в Майями, мы даже не вспоминаем! То я занят, а то Светлана с головой в работе. Так и живём! Живём, не радуя друг друга каждым выпавшим нам мигом, а одной лишь работой и переживаниями о ней!
Надоела непрерывная цепь одних и тех же действий, событий, обязанностей, лиц, надежд и устремлений. Потому так и получается: утро, работа, вечер, утро, опять работа! И вроде бы есть свобода действий, и даже денег вполне достаточно, но ничего себе в радость мы не используем. И, что самое главное и важное для полноценной семьи, ребёночка у нас так и нет. Уже и разговор о нем заводить опасаюсь, чтобы Светлане не сделать больно. Она бурно всякий раз реагирует!
Вот и опять душу непонятной болью задавило. Бросить всё это, куда подальше, хоть на недельку, что ли? Как иначе отвлечься? Вон, шеф тоже решил отдохнуть, но согласовывать с ним свою слабость я не стану, а отдохнуть без спроса мне не солидно – такие мелочи разрушают доверие к людям, в данном случае, ко мне.
И всё же я, себе вопреки, вдруг позвонил Светлане, что среди дня между нами было не принято:
– Светка! А если мы на недельку с тобой куда-то рванём? Ты как?
– У тебя что-то случилось? – спросила Светлана без малейшей доли испуга или хотя бы тревоги, которая всегда сопровождает подобные вопросы, обращенные к родным, к любимым людям.
– Ничего не случилось! Просто появилась возможность.
– Если ничего не случилось, так чего же ты вдруг вспомнил обо мне?
– А разве я о тебе когда-то забывал?
– Послушай, Саша! Ты даже не помнишь, что в эту минуту я провожу занятие со студентами и мешать мне нельзя! Всё! Мне не до лирики! – телефон опять нас разлучил, оставив меня в недоумении. Ведь и сам же знал, что нельзя вот так, когда захотела правая нога, потому и получил по носу!
Я решительно сделал несколько физических упражнений, интенсивно помахав руками, чтобы избавиться от возникших после разговора неприятных подозрений, да где уж там… Сами собой раскрутились!
