Александр Иванович Вовк
Творец бессмертия, или Исповедь гения
Ну, а в третьих, я ведь теперь элементарно исповедуюсь! И знаю, что использую последнюю возможность рассказать всё, как оно случилось. И не ради себя – ради того, чтобы люди увидели реальность! В такой ситуации, какая возникла у меня, люди не лукавят.
В общем, я пишу, как считаю нужным, а в остальном Читатели и сами, я надеюсь, разберутся! Но общая ситуация меня удручает. Она давно назревала, но ее долго не замечали! Да и что в том удивительного? Её и теперь, когда всему миру откровенно заявляют, будто намерены сократить население в десять раз, миллионы людишек не принимают всерьёз. А миллионы тех, кто понимает важность таких заявлений, успокаивают себя тем, что всё это какая-то конспирология!
Это въедливое словцо (словцо – символ!) умышленно вбросили в массы. Ведь население очень любит новые словечки! Логистика, профицит… Употребляя их, люди кажутся себе умнее, чем они есть, в самом деле. Сказал какую-то чушь, а сразу вроде всё понятно! Вот и это словечко, подразумевающее всевозможные заговоры, неожиданно приобрело смысл чего-то явно надуманного, обманного и глупого.
«Мол, не станем же мы верить конспирологии!»
Бедные людишки! Их опять провели на мякине! Причём, даже в том, что вполне очевидно!
Ведь в действительности важные дела на Земле редко вершатся без заговоров! Всюду, куда ни глянь, обнаруживается предварительный сговор заинтересованных лиц, обсуждение ситуации, выяснение мнений, заявление намерений! Заговоры происходят всюду! И в государственных делах, и в делах личных, а уж в коммерческих, как говорится, сам бог велел!
Потому произносить с иронией слово «конспирология» сегодня, мол, заговоров-то на самом деле нет, значит выдавать очень уж низкий уровень своего понимания отношений между людьми!
Но вернусь к повествованию.
Выйдя из дома с услужливым Фёдором, мы в качестве экскурсии побывали в некоторых местах Санта-Клары. Разумеется, Фёдор сам составил программу знакомства с городом, а мы и не возражали.
Разве город со ста тысячами населения может иметь выдающиеся размеры? Нет, конечно! Потому и времени на экскурсию потребовалось не так уж много.
Скоро мне удалось понять, что Светлане понравилось если не всё увиденное, то многое. Я же взирал вокруг себя большей частью критически, намереваясь, замеченные недостатки потом использовать в своих интересах. В общем, от безделья работал про запас! Да и прицельно я работал – надо же знать город, в котором придётся жить, где придётся решать всевозможные задачки, коих в любой жизни предостаточно.
Нам со Светкой очень понравился центральный парк, его ухоженный пруд и многочисленные аттракционы, даже американские горки. Правда, всё показалось слегка мелковатым, без обычного американского размаха, без парковых изобразительных форм, столь привычных для русских людей, без гипсовой девушки с веслом. Тем не менее, всё выглядело настолько законченно, аккуратно и привлекательно, что мне даже в репликах с женой не удавалось к чему-то придраться.
Даже пальмы везде оказались к месту! Глядя на некоторые из них, я впервые догадался, что они отнюдь не все одинаковые, как мне виделось издали. Есть и достаточно привлекательные, и достаточно облиственные, и весьма декоративные, будто шишками плотно облепленные. Может, их столь затейливо постригли? Но встречались пальмы не только с голыми, но и с мохнатыми стволами, будто обвитыми шерстью бурых медведей.
Потом мы перешли к площади Торгового центра, также окруженного высоченными пальмами. Павильон был увенчан системой голубых крыш из стекла, сделанных в виде огромных солдатских палаток, затейливо соединенных боковыми гранями. Вход замечательно отделан – так и тянет войти. Недалеко пустовала большая автомобильная стоянка. Если по-американски, то парковка. Так Фёдор еще до нашего отъезда из Саратова называл все наши стоянки.
Слово это мне с первого раза не понравилось своей смысловой неточностью, но теперь пришла соглашательская мысль, будто пора и мне забывать свои прежние предпочтения, иначе не смогу приспособиться к местной жизни. Меня здесь просто не будут понимать.
Чёрт с ними, с парковками! Пусть будут парковки, а не стоянки! Всё равно ведь она пустая, хотя рассчитана на многие десятки машин. Но если нет автомобилей, то нет и покупателей? И где же они прячутся? Спрашивать Фёдора я не стал. Сработала привычка доходить до всего самостоятельно, а спрашивать кого-то, лишь в крайних случаях, подобных капитуляции.
Вовнутрь торгового центра мы заходить не стали, несмотря на решительные намерения жены поглядеть, что там и как?
– Туда только войдёшь, – объяснил я Светлане, не очень надеясь ее убедить, – и все наши планы полетят в тартарары! И в головах, и наяву! Лучше, Светик, мы с тобой как-нибудь вдвоём сюда сходим, хорошо? Может, даже завтра, хотя у меня в кармане нет ни гроша! Что покупать-то собираешься?
Наконец мы увидели и университет Санта-Клары! Тот самый ПСМ! С ним у нас должно быть многое связано.
Обычно считают, будто он назван университетом Санта-Клары, поскольку находится в городе Санта-Клара. А в действительности – скорее наоборот! Это университет носит имя Клары, а точнее, Клэр Ассизской, как и город, названный в ее же честь.
Фёдор долго и заинтересованно рассказывал нам о святой Клэр Ассизской, которая якобы родилась в городе Ассизе 16 июля 1194 года. Ох, не верю я этим древним точным датам! Родилась она в богатой и родовитой дворянской семье, а погибла 11 августа 1253 года, находясь всё в том же городе. Выходит, как я подсчитал, прожила Клэр 57 лет.
Она являлась учеником некого святого Франциска Ассизского. Фёдор так и сказал – учеником, а не ученицей, будто Клэр была мужчиной! Или, как знать, прикидывалась им? Может, женщинам запрещалось то, чем занималась она? Не уточнял! Возможно, Фёдор всего-то ошибся, а я уже свою теорию подстраиваю.
А не в честь ли святого Франциска Ассизского назван и город Сан-Франциско?
«Вы только поглядите, – подумал я тогда, – как в этих местах кучно селились святые! Тем не менее, все названия только в честь неё! Разве не странно?»
А сама Клэр, как поведал Фёдор с такой гордостью, будто был знаком с нею лично, даже целый «Орден бедных дам» основала! И только после ее смерти Римско-католическая церковь объявила Клэр святой.
Правда, я так и не понял, зачем пришлось ее смерти дожидаться?! Но Фёдор будто угадал мой вопрос и произнёс с подчеркнутой печалью, что при жизни Клэр очень много страдала. Тоже странный, на мой взгляд, аргумент! Мало ли людей сегодня страдают ничуть не меньше той Клэр?!
В общем, Фёдор нам много о ней рассказывал, да почти всё мимо меня прошло. Трудно было с наскока разобраться, в честь чего Клэр подвергалась бесконечным гонениям даже своей семьи, и чем она занималась, окромя страданий.
Я еще подумал, слушая заливавшегося соловьём Федора, будто все святые чересчур уж много страдали. Постоянно, можно сказать, они страдали! Потому, видимо, нынешняя церковь, пребывающая в роскоши, нас всех призывает страдать. А в качестве самых притягательных примеров – вот вам, пожалуйста, святые! Перенимайте опыт! Страдайте, прихожане, и вы!
Страдайте! Мол, если жизнь у вас совсем паскудная, если существуете вы в жуткой нищете, так это же прекрасно! Так и должно быть в этом мире, зато за ваши страдания потом… Вот Клэр страдала, страдала и выстрадала себе символ святости! И вы, прихожане, смело дуйте в том же направлении. Страдайте и не ропщите!
Очень интересный, мне показалось, подход! Достаточно внушить этим людям – страдайте и повторяйте: «Нам ничего в этой жизни не надо! Нам бы только страдать не мешали!»
Выходит, достаточно проникнуться необходимостью страданий, и всё в этом мире для вас обязательно наладится! То есть, здесь-то все будут страдать и мучиться, пока не станут святыми, а уж там, в раю среди святых, жизнь будет совсем без страданий! Прямо-таки, великолепная жизнь! Причём – вечная! Не устать бы от нее, только!
Наконец, на территории ПСМ, которую здесь все называют кампусом, мы оглядели и место проведения восьмой Миссии Санта-Клара-де-Ассиз в Калифорнии.
Именно восьмой, ибо таких миссий, как с гордостью сообщил нам Фёдор, состоялась всего двадцать одна. Однако я не усвоил, зачем они проводились и какой с них прок? Выяснил лишь, что мы разглядывали испанскую миссию, которая стояла у истоков закладки этого города.
Выходит, я не ошибался, считая, будто сначала появилась миссия, за ней университет, а потом и город.
А кампус университета оказался образован небольшими зданиями, весьма своеобразными, церковного типа, покрашенными в светлые тона, и ухоженными аллейками, скамейками, пальмами и обширными газонами, оборудованными под естественность. Смотрелось всё чинно, нарядно, торжественно и красиво.
В университете обучалось почти девять тысяч студентов! Очень даже хорошо! К тому же, это старейшее учебное заведение Калифорнии! Оно уже тогда имело очень высокий рейтинг в США.
– Смотри-смотри и присматривайся! – посоветовал я Светлане. – Скоро и ты здесь будешь впитывать догмы!
– Это еще зачем? – явно испугалась жена.
– А чем же ты будешь заниматься все дни подряд? Посуду мыть? А так – выучишься, потом местного ректора заменишь! – усмехнулся я. – Только не забывай, что это частный университет! И, кроме того, он еще и иезуитский?
– Смотрите! Какое чудо! – не сдержалась Светлана.
Возразить было невозможно. Перед нами расплылся вровень с берегом небольшой водоём, беспорядочно обставленный огромными массивными вазонами, увитыми свисающими прямо в воду петуньями. В центре на высоком постаменте смиренно глядела вдаль грубовато отесанная статуя Клэр Ассизской.
«А ведь определённое настроение создаёт! И смирение действительно внушает!» – удивился я произведенному на меня, убеждённого атеиста, впечатлению.
«А где прячутся современные иезуиты?» – хотелось мне подколоть Фёдора, но я не стал. Кто его знает? Может, он одержимый? Может, он из их же числа?
– Не переживайте, миссис! – включился Фёдор в разговор о возможной учёбе Светланы. – Здесь учится треть иностранцев. Первый год у них подготовительный, но английский придётся заранее изучить. Не пугайтесь этого, вам вполне можно ориентироваться на поступление сюда уже в следующем году. Всё по силам! Документы надо подать до первого ноября. Причём, придётся собрать много документов, и большинство из них надо получить с вашей родины, со школы, с интерната…
– А кто такие иезуиты? – не удержалась Светлана, обращаясь к Фёдору. – Они, наверно, очень страшные люди?
– Да, с чего вы взяли, миссис?! Они ничем не отличаются от нас с вами! Это всего лишь их религия!
– А зачем мы прилетели не в Сан-Хосе, а в Сан-Франциско? Ведь это значительно дальше! – вдруг резко сменила тему Светлана.
– Вы меня разоблачили, миссис! От вас ничего не скрыть! Каюсь, но всё дело в том, что именно в Сан-Франциско я оставил на хранение свою машину!
Светлана расхохоталась:
– Теперь-то мне понятно! А я уже, казалось мне, все варианты перебрала…
В том же кампусе и напротив миссии расположился Музей Saisset. Его главное здание всегда поддерживало архитектурный стиль той самой калифорнийской миссии испанцев. В нём уместилось несколько выставочных залов и большой конференц-зал.
Федору, как он нам признался, в этом музее более всего нравились картины эпохи Возрождения. Есть картины Дюрера, Пикассо, Шагала, Матисса. А в подвале выставлено много стариннейших фотоотпечатков, закупленных когда-то Эрнстом Сессе в Европе. Это очень интересно! И многие фотографии, что никак не укладывалось в сознании современников, уже цветные! Прекрасного качества фотографии! Могли же всё-таки русские люди! Дело в том, что все фото сделаны одним человеком, Сергеем Прокудиным-Горским, личным фотографом Николая Второго. Тогда в мире ещё никто в цвете не снимал. Таких технологий ни у кого не было! Прокудин-Горский сам всё разработал, во что сегодня трудно даже поверить!
Попутно Фёдор рассказал, непонятно с чем вдруг увязав, что население нашего нынешнего города весьма разнородно. Почти половину жителей составляли белые. Я еще удивился, как он всех объединил – будто у всех белых единая национальность и общая государственная принадлежность?!
Азиаты насчитывали около 40%, а чернокожие – всего около трёх, что для США весьма не характерно. В других местах их значительно больше, но Санта-Клара – город образованных людей, потому негры здесь не приживаются.
– А мои соотечественники здесь найдутся? – не удержался я.
– Можно сказать, что здесь их много! Вот только, где они? Знаю, что в каждой компании работают русские. В основном, программистами. Женщины – уборщицами. Но на улицах вы их не встретите – они как те гребцы, прикованные к галерам. Работают днём и ночью. Для такой работы им всё обеспечено под самым носом – сон, еда, физические тренировки, развлечения. Я знаю таких людей… Через несколько лет галерной работы они превращаются… В общем, это уже неполноценные люди. Сдвинутые! Не разбирающиеся в реальной жизни, но уже и не дети. Человеческий брак! Грустно на них глядеть!
– Неужели они добровольно так живут? – удивился я и положению этих людей, и той оценке, которую неожиданно дал осторожный во всём Фёдор.
– Я не знаю! Могу лишь предполагать! Кому-то очень выгодно, чтобы эти люди ничего кроме работы не знали, и знать бы не желали! Например, мне известно, что в Японии насчитываются уже миллионы людей, которые за всю свою жизнь никогда не выходили из дома. Да! Никогда! Причём, это их самих устраивает. Они даже гордятся, что столь рационально организовали свою жизнь. Работают они прямо на дому. Кнопки нажимают, наверно! Еду им привозят по их же заказам курьеры. Всякие пиццы, газировки… Ну, не знаю, что они заказывают, но так и живут. Это еще более удивляет, поскольку комнатки в Японии, в подавляющем большинстве, микроскопические. В них, чтобы заниматься физическими упражнениями, места совершенно не хватает! Но они живут! Они довольны! Хотя, на мой взгляд, все подряд психически больны! Фобии у них, что ли? Боязнь реальной жизни? Не знаю!
Я пожал плечами. Мол, я тоже не знаю.
– А теперь, чтобы у вас не сложилось впечатление, будто в Санта-Кларе вся жизнь происходит лишь здесь, в университете, как у тех чокнутых японцев, предлагаю пройти к машине! – пригласил нас Фёдор. – Немного покрутимся по городу…
– Прекрасно! – сразу оживилась Светлана.
– Разумеется, мистер Фёдор! – подхватил такую идею и я. – Нам очень интересно.
Мы покатались по городу с часок. Комментарии Фёдора во время движения сразу стали односложными. Они сводились к следующему:
– Смотрите! Справа красивое здание в два этажа… В нём располагается Microsoft. Слева офис корпорации Amason. В тех двух домищах, где крыши стеклянные, фирма EMC.
И так далее. Мы смотрели почти до полного отупения, не в силах всё запомнить, вращая головами и глазами.
Этих странных названий набралось, пожалуй, штук двадцать пять или даже сто. Если бы все запоминал, голова пошла бы кругом, но Фёдор, что меня весьма удивило, помнил-то каждую. Его восторженная информация об этих известных миру фирмах меня не взволновала, а Светлану ещё меньше. Может, потому Фёдор слегка обиделся и уточнил:
– И каким вы теперь находите свой новый город?
– Красотища! – не стала лукавить жена, не пряча своё восхищение некоторыми местами. – Ландшафтный дизайн прекрасен. Море цветников! Даже на окошках! Чудный рай, а не наш город!
Я промолчал. Как это ни странно, во мне зашевелился патриотизм. Я, разумеется, видел многие достоинства этого американского города, но, если не считать восхитительной законченности в отделке каждого уголка, не замечать его архитектурной проработанности, то всё остальное, ровно, как и у нас. Конечно, в Саратове, и даже в Ленинграде, пришлось бы основательно потрудиться, чтобы найти такую же красоту вроде бы и не слишком затейливой архитектуры, такую же безукоризненную отделку зданий, изящную подсветку фасадов, идеально подстриженные газоны и их аккуратное обрамление, тротуары, выложенные цветной керамической плиткой, да мало ли!
Конечно, видеть всё это мне было обидно и, тем более, обидно признаваться вслух, что сравнение оказалось не в нашу пользу, как сто к одному! Но разве всего несколько дней назад Фёдор сам не видел наш убогий Саратов? Разве он не может без моего мнения составить своё, весьма не лестное мнение, и не щипать мне душу лишний раз? Но он это специально подчёркивал!
Ясное дело! Ближний космос освоили, а делать тротуары так и не научились. Зато научились подыскивать этому много весьма убедительных оправданий!
А уж пресловутое дорожное покрытие в Санта-Кларе – это повод для полного расстройства. Улицы покрыты ровнейшим асфальтом, будто черным зеркалом. Некоторые из них даже рифленой плиткой покрыты. А на перекрестках разноцветная плитка выложена красивыми мозаичными узорами. Да-да! Плитка под ногами, плитка под колесами! А сквозь нее кое-где мерцают цветные электрические фонарики, повторяя для водителя и пешеходов сигналы светофора!
Ну, буржуины! Как не восхититься их умением украшать свою жизнь?!
– А вам город, мне кажется, всё же не очень понравился, ведь так, мистер Гвоздёв? – всё же решил вытянуть из меня признание, как капитуляцию, Фёдор.
– Ну, что вы, сэр! Всё вокруг очень мило! Но у нас на родине такие пальмы замерзнут, а такие же дороги мороз за одну зиму разрушит! – решил я заглушить его хвастовство хотя бы учётом наших климатических условий, о которых Федор умышленно не стал вспоминать. Попробовал бы он все эти цветочки в это время года у нас посадить!
– Да-да! Конечно! – ухмыльнулся Фёдор, со всей очевидностью, понимая мои огорчения. И словно для того, чтобы меня успокоить, добавил:
– На Аляске морозы тоже свирепствуют, но дороги не разрушаются. Впрочем, я вам показал лишь лицо Америки, но ее другую сторону можно увидеть, если удалиться от огромных городов в так называемую одноэтажную Америку. Помните Ильфа и Петрова? Все города в США, действительно большие, расположены на океанских побережьях, а центральная часть как раз и осталась одноэтажной. Вот там картина бывает весьма неприглядной. Там наблюдается полная нищета и, следовательно, не только другая жизнь, но и другие виды на пространство открываются, если поглядеть по сторонам. Да и здесь, пока не возникла Кремниевая долина, была такая же глушь! Никакой красоты! Никакого лоска!
Я взглянул на Фёдора с любопытством. «Зачем он мне это рассказал? Неужели, только для объективности? Или заботится о том, чтобы я становился здесь реалистом?»
А Фёдор, будто уже забыл эту тему, весело обратившись к нам:
– Коль с городом вы слегка познакомились, то предлагаю пообедать. Сейчас по пути будет уютный ресторанчик QVALITY.
«Будто я что-то в этом названии понял! Мог бы и на русский перевести!»
– Вы, миссис Светлана, как относитесь к такому предложению?
– Я – с полным удовольствием! – оживилась Светлана. – Лишь бы дома не готовить! Не втянулась я ещё в дела домашние! Ты уж прости меня, Сашуль! – жена прижалась ко мне, как бы закрепляя свои извинения нежностью, а уж она, нежность, по мнению Светланы, должна была сгладить любое моё недовольство.
Когда справа показался тот самый ресторан QVALITY INN & SUITES, о чём свидетельствовала вынесенная поближе к проезжей части высокая зеленая стойка с вывеской, я неожиданно для себя взбрыкнул:
– Что-то зелени здесь маловато… И площадка для машин детских размеров!
– Ну, ты что, Сашка? – шутливо подтолкнула меня в бок жена. – Там такие самшитики чудненькие я заметила, и плетистые розы по стенам… Красота! Ты просто устал! Часовые пояса замучили? – засмеялась Светлана, красиво, как всегда, но еще и как-то по-новому, чересчур уж игриво.
Фёдор избавил меня от необходимости оправдываться.
– Нет проблем, сэр! – легко переключился он. – Проедем чуток подальше. Здесь подобные ресторанчики, как у вас говорят, один на другом! Я бы сказал, один за другим. Это не правильно по-русски?
Мы проехали мимо огромного и шикарного с виду отеля «Eloft Hotels». Даже дух перехватило от его наружного убранства! Вроде бы невзрачная пятиэтажка без особых изысков, но настолько изящно отделана цветными стеклянными плитами – чудо! А цветники вокруг такие, будто мы погрузились на дно огромной оранжереи, уходящей в небо!
– Смотри, Сашка! Какие флоксы, какие петуньи! – восхищенно простонала Светлана и вдохнула воздух, желая ощутить, исходящий от цветов аромат. – Боже ты мой! У нас зима в разгаре, а здесь цветущий рай!
– Слева от нас Monta Vista High School. Это еще один вуз! На ваш выбор, миссис!
Мы проводили взглядом оригинальное сооружение, выполненное из декоративного фиолетового кирпича разных оттенков. Перед ним пустовала вместительная автостоянка, аккуратно разлинованная под каждую машину. Суббота – потому и пустота! Видимо, всюду здесь сегодня не рабочий и не учебный день?
Центр Санта-Клары оказался восхитительным! Удивительная насыщенность самыми неожиданными объектами! Я и не ожидал увидеть столько самого оригинального. Вот, например, желтоватое двухэтажное здание. На первом этаже нельзя не заметить огромные овальные двери с тёмным стеклом. Шикарно всё оформлено! Под крышей выведено настолько чётко, что даже я сообразил – здесь разместился центр Йоги – CorePower Yoga. Фёдор это подтвердил.
Следом еще один домище необычной архитектуры.
– Это BevMo! – прокомментировал Фёдор. – Здесь оптом продаются вина и винные напитки! Вы ещё не подумываете закупать их оптом? – поинтересовался он со смехом.
– Алкоголь нас нисколько не интересует! – ответила за нас Светлана. – Никакой!
– Теперь справа за массивом домов и зелени запрятался, если так можно выразиться, городской стадион. Показываю его на всякий случай! – сообщил Фёдор.
Мы вращали головами и вздыхали.
– Теперь еще одно интересное учреждение культурного назначения! Проще говоря, музей! – обратил наше внимание Фёдор.
И опять мы увидели не стандартное, не высокое здание, отлитое, похоже, из серого бетона. Что может быть его нелепее? Но оригинальный фасад с двумя колоннами и неизменным для Санта-Клары цветным декоративным стеклом, шикарно всё оттенял. На фронтоне фасада крупно выгравировано что-то, непонятное для меня: TRITON VUSEUM OF ART, и рядом – Free Admission.
«Нет! – чертыхнулся я. – Надо срочно учить этот английский, иначе меня любая надпись будет превращать в дурака, не говоря уже о тех аборигенах, которые имеют против меня хоть какой-то умысел. Ведь ни черта не понимаю! Даже прочитать правильно не могу! И на слух, когда Фёдор сам читает, тоже ничего не улавливаю! Зачем он так растягивает губы, ворочает языком и гундосит, когда говорит по-английски?! Будто у него зубов не стало! Как же тяжело чувствовать себя идиотом! До сих пор я этого не ощущал!»
– Я не рассказываю вам об этом музее, понимая, что вы всё равно сюда ещё не раз придёте! – пояснил Федор.
– Прийти-то мы намерены, но что мы здесь поймём, не зная языка? Даже с экскурсоводом не разберемся! – усмехнулся я. – Во-во! Мистер Фёдор! А это что? – взорвался я, заметив за окном нечто привлекательное. – А это что за серия красиво оформленных домиков? Тоже какой-то отель?
– Ну, как вам сказать? В общем-то – да! Причём, весь этот комплекс весьма интересно называется, но я комментировать это не стану. Если перевести на русский, то получится: «Дома на выходные с номерами для некурящих!»
– Я скрытый смысл сего некурящего заведения правильно уловил? – удивился я и усмехнулся. – Интересно бы в какой-то выходной заглянуть в эти номера!
На это Светлана среагировала очень быстро:
– Ну-ну, дорогой! Тогда ты у меня не только никогда курить не будешь, но и дышать перестанешь!
– Ты меня не поняла! – засмеялся я. – Мы ведь оба с тобой некурящие! Вот и поглядим в выходные…
– Я уже всё сказала! – предупредила жена. – Я тебе тоже покажу кое-что в выходные!
Мы опять неспешно катились по великолепному покрытию улиц Санта-Клары, на которых не кучно, совсем не так, как в Сан-Франциско, на приличном расстоянии, чтобы не перемешивались, попадались различные архитектурные объекты, прочно захватывавшие наше внимание. Большей частью мы встречали нечто авангардное. Но всё, абсолютно всё, что нам встречалось, отличалось великолепным дизайном, как самих зданий, так и территорий вокруг них.
И вдруг мы подъехали к необычному угловому зданию. Темное, четырёхэтажное, с умышленно вытянутым в сторону перекрёстка неестественно массивным одним углом, выполненным в виде внушительной круглой башенки. Вроде бы явная старина, даже на крепость смахивает, но очень уж тёмные стёкла выдают современный стиль. Я так и не нашёл названия того, что здесь разместилось, но Фёдор пояснил:
– Это Otel Best Western University Inn Santa Clara. То есть, надо понимать, лучший отель университета Санта-Клары… А слово Western переводится по-разному. Более точно здесь уместно – «приверженец западной, римско-католической церкви»!
– Ну, да! – вставила своё слово Светлана. – И здесь иезуиты поселились, значит!
– А вот, как раз…– заострил наше внимание Фёдор. – Вот мы и к «Аватару» подъехали! Такой ресторан вам подойдёт, сэр? Мы ведь мимо нескольких уже проехали… И, вполне возможно, они были лучше этого!
Я оглядел предложение снаружи.
В глубине от дороги красовался трёхэтажный отель под затейливой многоуровневой крышей, покрытой декоративной красной черепицей. Номера в нём, видимо, были клетушками. Я судил об этом по размерам крохотных притемнённых лоджий на всех трёх этажах.
Основное здание отеля пытались заслонить своими «слоновьими ногами» несколько переросших пальм, но это им оказалось не по силам. Над входом в гостиницу и, наверно, и в сам ресторан, бросался в глаза монументальный навес в стиле самого отеля. На большом пространстве под навесом образовалась желанная в жаркую погоду тень.
– Что вы, Фёдор?! – откликнулся я. – Как я могу выбирать, не зная здесь ничего другого! Это уж на ваш вкус, пожалуйста! – а сам подумал, что даже на родине был в ресторане всего-то единственный раз, когда Пашка меня в него и затащил. Так с чем мне этот «Аватар» сравнивать? Но виду по поводу своей некомпетентности, конечно, я не подал.
– Это, безусловно, не «Хилтон», который мы совсем недавно проезжали, вы его видели, там-то царские палаты! – как бы извинился Фёдор. – Здесь проще, но протягивай ножки… Как у вас об этом говорят, что-то я забыл, по штанам, что ли?
– По одёжке! – засмеялась Светлана.
– Да-да! По одёжке! Ведь всё в рифму! – засмеялся вслед за ней и Фёдор. – Так входите же! Поглядим на возможную нашу одёжку! Я здесь тоже ещё не бывал!
Выходя из машины, я предположил, что в ресторане посетителей не окажется, поскольку на стоянке, пардон, на парковке, автомобиль Фёдора оказался единственным. Но я ошибся. За двумя столиками всё же сидели парочки. Видимо, они вошли сюда прямо из гостиницы, пардон, из отеля!
Мы сами выбрали столик на четверых у окна и свободно расселись. Фёдор, как и следовало по этикету, вручил Светлане роскошную папку-меню для выбора блюд и напитков, успокоив ее, что в случае затруднений сам немедленно придёт на помощь. Конечно же, Федор лишь исправно играл свою роль, понимая ненужность такого жеста, и когда подошёл официант, заказ сделал самостоятельно.
– А ваши гастрономические пожелания, мистер Гвоздёв? – не обошёл Фёдор и меня.
– Что-нибудь поприземлённее! Без экстравагантностей! Без змей, устриц и лягушек!
Фёдор довольно склонил голову:
– Сэр! Я вполне разделяю ваши вкусы!
Ждать не пришлось совсем. Вокруг нас предупредительно закрутились, и через несколько минут мы утолили свой голод первыми салатами, кажется, рыбными с диковинными соусами зеленого цвета.
Официант с полотенцем на руке всем налил вина. Федор к нему не притронулся, но нам порекомендовал.
– Вообще-то, в нашем штате, то есть, в Калифорнии, в крови водителя допускается чуть-чуть алкоголя, но я такой вариант считаю юридической игрой, рассчитанной на выгораживание непонятно кого, потому за рулём езжу исключительно трезвым. Это мой жесткий принцип, не нарушаемый никогда. Ведь к жизни – и своей, и к чужой – всегда следует относиться трезво! Не так ли?
– Разделяю, поддерживаю и полностью одобряю вашу трезвость! – поддержал я. – Предлагаю за это выпить!
Фёдор оценил мой каламбур, поднял свой бокал вина, элегантно коснулся бокала, удерживаемого в моей руке, и засмеялся:
– Браво, сэр! Это – по-нашему! Это – по-русски!
Постепенно мы разговорились о всяких пустяках, отталкиваясь от темы города.
– А вы, мистер Фёдор, где живёте? Тоже здесь? В Санта-Кларе? – спросила Светлана.
– Везде понемножку! Когда как! – ушёл от ответа Фёдор.
– Странно! Как можно так жить, по-цыгански? – удивилась ответу Светлана. – А жена, а дети у вас есть? Очень хотелось бы поговорить с вашей женой по душам!
Фёдор усмехнулся так, будто моя жена сморозила непростительную глупость или бестактность.
– Видите ли, миссис! – произнёс он Светлане, словно непонятливой девочке, – разговор по душам… Я понимаю, о чём вы собирались поговорить, но такой разговор здесь совершенно не возможен. В США откровений не бывает даже среди близких людей. А если такие разговоры и случаются, то потом о них кому-то приходится пожалеть! Так уж здесь всё устроено! Здесь прижился не только непонятный вам язык, но и совсем другие правила повседневной жизни. У каждого в душе здесь есть свои планы, свои мечты, свои тайные интересы, свои враги или люди, которых можно использовать в своих интересах. В том числе, и самых близких людей. И каждый из них может неожиданно превратиться в вашего конкурента или заклятого врага. Например, в деле о распределении наследства! Или в вопросах замужества. Вам трудно это понять, но сёстры здесь являются непримиримыми конкурентками, когда вопрос касается собственности или богатого жениха, а братья – принципиальными конкурентами.
Мы с женой долго переваривали последнюю откровенность Фёдора, тайно надеясь, что он пошутил.
«Ну, невозможны такие отношения между людьми, тем более, родными!» – думали мы, опираясь на свой жизненный опыт.
– Понять-то всё можно! – наконец, откликнулась Светлана, хотя и опешила. – Но, Фёдор! Как такое можно принять? Уж, не знаю! Мне даже сейчас становится страшно и, наверно, теперь я долго не усну! Красота только внешняя, напоказ, но не внутренняя, не от души! Будто и не люди вокруг! Столько красоты насмотрелись, пока ездили и ходили с вами, а за этой красотой, как выяснилось, всюду прячутся зубы алчных людей-хищников! Так, что ли?
– Не хищников, миссис Светлана! – улыбнулся Фёдор. – Не хищников! Всего лишь американцев! У вас на родине установились свои моральные и нравственные отношения, здесь исторически установились иные! Что же с этим можно поделать? Остаётся эти отношения лишь изучать и принимать такими, какие они есть в реальности. Если вы здесь продолжите жить по своей советской морали, вас скушают с потрохами, и всё! Ваша песенка здесь не прозвучит! Ведь в США всем управляет вовсе не любовь к ближнему, а любовь к деньгам! Только возможность их заполучить, разбогатеть, заиметь! По мнению американцев, эта цель оправдывает всё, без каких либо исключений! У американцев абсолютный культ денег! Ведь именно деньги определяют уровень жизни, потому они есть самое главное в жизни любого американца! Деньги, капитал – главная движущая сила всего и вся в США.
