Алек Владимирович Рейн
Алька. Кандидатский минимум
– Ладно, не страшно, давайте бечёвку перетянем, будет понятно, что надо будет доработать. Вы, к слову сказать, обноску низко натянули, как работать-то будете? Она вам будет мешать ходить.
– Да мы отметки на столбах затесали, когда бетонировать начнём, будем отвязывать.
– Ну да, сначала привязывать, потом отвязывать, потом снова, когда работать-то?
– А как иначе?
– Мозги включать. Забили бы столбы для обноски двухметровые и привязали бы бечёвку выше роста – всего делов-то.
Опять я получил щелчок по носу.
Переставили бечёвку в нужное положение – стало понятно, что с двух сторон несколько ям нужно расширить местами вглубь площадки, местами наружу. Подрезать надо было ненамного, максимум в двух местах на тридцать сантиметров, потом на двадцать, десять, но при бетонировании придётся залить бетона примерно на полтора куба больше. Коля почесал затылок и сформулировал свою позицию:
– В общем-то ерунда, но вы больше не косячьте, а то вам со мной не расплатиться.
Пришла машина с песком, я пошёл показывать. Песок надо было равными кучами разместить около ям – я предполагал ставить бетономешалку прямо у них, чтобы не разносить раствор по площадке, а прямо сливать его в яму и потом переставлять бетономешалку к следующей яме. Николай план мой одобрил, поинтересовался:
– А чего это Плишкина за вас впрягается? Я у неё экскаватор месяц просил – не давала, а вам – пожалуйста.
– Так Веня – вон тот парень – это ж сын её внебрачный, от Корыткова Николая Гаврилыча.
– Какого Гаврилыча?
– Коль, ты чего, не знаешь фамилии первого секретаря горкома?
Шутку мою Зрелов не принял, сел в машину и укатил. Толик с Лёхой и Димкой занялись площадкой – подрезали ямы под нужный размер. А мы с Веней ладили ларь для цемента. Позже Веня пошёл заниматься обедом, или скорее ужином. Парни, закончив с ямами, подошли помочь мне – я оставил их заканчивать ларь, а сам пошёл в правление – надо было договориться о воде.
В правлении был дым коромыслом, опять обсуждали что-то важное, говорили все сидящие и стоящие в комнате, и каждый старался переорать оппонента. Председатель, увидев меня, махнул рукой и прокричал, надрывая глотку, иначе было не услышать:
– Иди к главному механику, он теперь с тобой будет работать.
Как выглядел главный механик и где его искать, я не знал, но язык, как известно, доведёт куда надо, а уж в нашей-то стране, бывало, и до Соловков и далее доводил, но в этот раз обошлось – довёл меня до колхозной мастерской, где стояли и хохотали молодые мужики. Один из них – невысокий плотный парень лет тридцати по имени Василий – и оказался главным механиком. Упрашивать его не пришлось, Вася был нормальным мужиком.
– Вась, я Алек, мы мастерскую вам строим для ремонта тракторов – фундамент, завтра бетонирование начинаем – вода нужна. Я вот думал, может, шланг протащить от коровника?
– Не, мы и шланга такого не найдём, проще сделаем – завтра утром бочку вам на площадку притащат.
– Отлично, а на сколько литров?
– Тыща литров.
– Вот спасибо.
– Постой, ты там старший?
– Не-а, мы как-то без начальства, анархия – мать порядка.
– О как, ну что ж, бывает.
Вопрос поставил меня в тупик, я как бы выполнял функции бригадира, но в коллективе мы это не обсуждали, никто меня старшим не выбирал, так что морального права сказать, что кому делать или не делать, у меня не было, хотя мне многое не нравилось из того, что происходит на объекте.
Вернувшись к нам, обнаружил у дома самосвал, экскаватор и обоих водил, балагурящих с пацанами. Я присоединился, стояли, говорили ни о чём. Понял – мужики чего-то ждут, наверное, им Плишкина пообещала мзду от моего имени, но мне не сказала, решила, что я соображу. Я б сообразил, только у нас наличность была в стадии, близкой к её отсутствию. Соображая, как разрулить, я наткнулся глазом на кучу пустых бутылок во дворе, которые мы выкинули из дома при наведении порядка, пришла мысль, как рассчитаться с мужиками:
– Мужики, спасибо, выручили, завтра начнём, наконец-то работа пойдёт настоящая. Виноваты, но с баблом у нас сейчас не очень, сами понимаете – отметили приезд, то-сё, но вот посуды тут пустой море. Давайте закинем вам в кузов? Тут на чирик-полтора с гарантией будет.
– Да мы уже думали, да куда там. Пока до Степурино доедем, она по кочкам в кузове вся побьётся.
– А вы два ковша песочка киньте в кузов – довезёте как на пуховом одеяле.
Водитель ГАЗа мгновенно подсобрался, кивнул экскаваторщику. Они прыгнули в кабины, газанули и пропали. Появились через полчаса, собрали всю посуду, коей набралось около двухсот бутылок, сложили в мешки, бережно поместили их на песок, прыгнули в кабины, газанули и пропали в клубах сизого выхлопа.
А мы поужинали и легли спать пораньше – завтра ж пойдёт большой бетон.
Утром бочка с водой стояла у площадки, не совсем там, где это было удобно, но это уже «семечки». Цементовоз пришёл часам к одиннадцати, ссыпали цемент в ларь, подтащили бетономешалку к ближней яме и начали месить раствор.
Бетономешалка у нас была где-то четверть куба. Я, вспомнив, как мы замешивали раствор, бетонируя фундамент на даче, сказал, что будем месить в пропорции один к трём, то есть одна порция цемента на три порции песка, из этих соображений и погнали. Хорошо Николай приехал с утра поглядеть на нашу работу. Глянув на выливающийся из бетономешалки бетон, он сказал:
– Да он у тебя зелёный с синим отливом, вы в какой пропорции мешаете?
– Один к трём.
– Да вы что, так на вас цемента не напасёшься – в землю лить один к трём! Замешивайте один к семи.
– Коль, ну это ж вообще никуда – один к семи, давай хоть один к пяти.
– Давай так: две трети ямы месите один к семи, на последней трети делайте один к пяти. Потом вы поищите бут, договорись с председателем, пусть даст самосвал – ребята поездят, бут поищут. Когда зальёте фундаменты, надо будет сделать ещё одно дело. Пойдём со мной.
Мы вошли в траву, окружающую площадку. Побродив минуту, Николай что-то нашёл в траве и окликнул меня:
– Видишь балку?
Это была обычная железобетонная балка, их много валялось в траве, мы на них поначалу частенько натыкались.
– Разложите их по периметру на подфундаментные опоры по две штуки рядом, свяжете между собой проволокой, её я завтра привезу.
– А как мы растащим? Они по полтонны весят.
– Двести шестьдесят кило, да здоровые такие парни, чего тут тащить? Я её о колено сломаю.
– Не сомневаюсь, ну так давай с помощью колена разбросай поближе хоть.
– Ладно, мне ехать пора, но ты подумай. Найди в колхозе какой-нибудь погрузчик – работа дорогая, не сделаешь – желающие найдутся. Тут дел на три часа, а по деньгам – как треть площадки забетонировать.
Николай укатил, а я пошёл договариваться с механиком – самосвал дали, на следующий день Толик с Лёхой укатили за бутом. Искать долго не пришлось – водила привёз их к полуразрушенному кирпичному зданию, развернулся, встав задним бортом к полуразрушенной стене, протаранил её с разгона – стена рухнула. Парни наши набросали полный кузов битого кирпича и вернулись с сияющими физиономиями. Было чему радоваться – плюс один кубометр бута – это минус один кубометр бетона.
Но то, как проистекала работа на площадке, мне не нравилось. Каждый вроде бы вламывал нормально, если присмотреться, но при этом каждый трудился по своему графику, взял, пошёл покурить или попить воды, но, если ты задаёшь цемент в раствор и пошёл пить воду, остальные-то сразу встают. В общем, меня эта ситуация достала, я прекратил работу и произнёс пламенную речь:
– Мужики, это не работа, а мудовые рыдания. Если мы хотим чего-то заработать, то давайте выберем бригадира, мастера – неважно, как называть, дадим ему полномочия по организации работы и будем выполнять его указания. Парни, что происходит у нас на объекте? Кто-то идёт курить по собственному графику, другой решил отдохнуть – бардак полный. Единоначалие назрело, неважно, кто возьмётся, важно, чтобы дело побыстрее закрутилось. Предлагайте кандидатуры – я предлагаю себя.
Парни выслушали меня и в один голос заявили:
– Алик, мы согласны, давай, берись за руководство.
– Голосуем?
Все подняли руки.
– Давайте так – работаем в хорошем темпе пятьдесят минут, потом десять минут отдых. Курить, пить, бегать по нужде только во время перерыва, ну, за исключением, если совсем уж приспичило.
– Согласны.
Работа завертелась повеселее. Всё вроде бы как было, но порядка прибавилось. Я расставил немного иначе народ: Димке, как самому здоровому физически, поручил загружать цемент – зачерпывать его ведром из ларя и подносить и засыпать в бетономешалку. Вене – воду, остальные на загрузке песка, выгрузке готового раствора. Перетаскивание бетономешалки – сообща. Под фундаментные опоры мы заливали на высоту десять сантиметров над уровнем грунта, сделали тройку маленьких опалубок и переставляли их. Поверхность всех опор была строго в горизонте, проверяли, каждый раз натягивая нитку на обноске. После окончания бетонирования опор уровень грунта полов вывели в «горизонт» подсыпкой песка с его проливкой и трамбовкой.
По вечерам играли в домино, Толя музицировал, пел песни, свои и не только. Договорились в правлении, и нам выдавали по ведру молока через день – вечерами после работы дули молоко с ржаным хлебом на ужин, если ведро целиком осилить за раз не могли – оставалось на завтрак.
Однажды во время вечерней партии в домино погас свет, глянули в окно – света не было по всей деревне. Ну, что поделаешь – в сельской местности это явление частое, легли спать пораньше. Утром оказалось, что наша розетка на объекте обесточена. Пошёл разбираться в правление – оказалось, что вчера на другом конце деревни гуляли свадьбу. Один из гостей приехал на персональном транспорте – тракторе К-700, как водится, выпил и поехал на нём же домой. Всё бы ничего, но немного не разобрался на обратном пути, а ему и надо было проехать десяток домов, и он проехал, но по пути снёс все столбы электроосвещения, обесточив всю деревню. После обеда свет дали.
Эта свадьба была омрачена ещё одним событием, но очень грустным – два товарища, выпив, как положено, – свадьба всё ж таки, провожали друг друга, один был совсем никакой. Друг доволок его до дома, посадил его на завалинку, тут и приятель пришёл в себя – вытащил откуда-то заточку и сунул товарищу в живот. Все перепились, никому было позвонить из правления – вызвать из Степурина скорую помощь. Хоронили на третий день – опять все перепились, друга забрали в кутузку.
Однажды, опять во время вечерней игры в домино, услышал звук в комнате, где спал я с кем-то из ребят. Пошёл глянуть, увидел слабоосвещённую мужскую фигуру – кто-то пытался отворить окно с улицы. Метнулся на улицу, прихватив стоящую в прихожей лопату, за мной выбежали все ребята – в темноте наш нежданный гость пропал. Поскольку выбрались на свежий воздух, решили покурить, стояли, болтали, ржали над несостоявшимся приключением, обратили внимание, кто что прихватил с собой в погоню – Толик схватил топор. Все начали донимать его:
– Толя, мужик собрался залезть спереть сто рублей, а ты чего, за стольник его зарубить хотел?
Выпивали редко – не до этого, но в воскресенье позволили себе и изрядно усугубили – парней потянуло на подвиги. Решили идти на танцы в соседнее село. Я отговаривал, но куда там, пошёл с ними, чтобы не натворили чего. Толяна по дороге окончательно развезло – еле доволокли его до клуба и по приходу просто положили на траву у крыльца клуба.
Танцы не задались, оказалось, что все девицы из близлежащих к Старице деревень за малым исключением сбегают туда на работу на электроламповый завод – оттрубил на конвейере восемь часов – и свободен, а в деревне на ферме три дойки, первая в шесть утра, а вечерняя в семь, да ещё родаки напрягают по домашнему хозяйству, поэтому на танцах девиц было не больше десятка, а парней вчетверо больше. У каждой девицы свой местный ухажёр, который наблюдает за её поведением и даёт ей разрешение потанцевать с тем, кто её приглашает, а также следит за тем, чтобы ей не очень докучали, – ловить было нечего. Обстановка в целом была как на похоронах генсека – торжественно, тоскливо и скучно. Веня, который оказался изрядным танцором, пошёл танцевать в одиночку – какой-то местный пацан решил устроить с ним батл. Вениамин его явно перетанцевал, и пацан, махнув рукой, ушёл с танцпола. Веня закончил свои экзерсисы, и мы двинулись домой, но на улице у выхода затаился неудачливый Венин оппонент, который двинул ему по глазу в тот момент, когда Вениамин вышел на крыльцо этого вертепа. Веня, спрыгнув с крыльца на траву, крикнул:
– За что?
Пацан тоже спрыгнул, стал кружить вокруг, намереваясь намять Вениамину второй глаз. Было ясно, что объяснять он ничего не будет и вряд ли сможет, даже если захочет. Обидно было, вот и двинул. Драться Вене тоже не вариант – если даже он сможет навалять одному, набегут остальные сорок, наваляют Вене и нам, поэтому я встал между ними и сказал:
– Всё, закончили, мы уходим.
Пацан, не ожидавший такого скучного финала, произнёс:
– Ладно, я ничего.
Мы подошли к неподвижно лежащему Толику, стали размышлять, что делать – тащить его бездыханное тело три километра не представлялось возможным. Тут в толпе курящих невдалеке парней я увидел колдыря, высланного на сто первый километр и оставшегося жить в деревне по окончании срока. Его я видел неоднократно в Лыткино, он был в авторитете у местных пацанов, решил попробовать развести его. Подошёл к нему.
– Отойдём на два слова.
Колдырь напрягся, он явно меня тоже видел, скорее всего, я был для него мутным персонажем, с одной стороны, обычный шабашник – мантулит со всеми наравне, с другой – свободно трёт со всем деревенским начальством, с таким надо держать ухо востро. Отошли в сторону.
– Слушай, мне нужно помочь.
Визави мой растерялся, с такой странной просьбой к нему явно обращались впервые. Он оглядывался по сторонам, не понимая, как отреагировать.
– А чего нужно?
– Мне парня одного нужно домой отвезти.
– А чего с ним случилось?
– Устал.
Колдырь расхохотался, закашлялся от смеха.
– Ну ты, бл…, ваще ох…л, устал – дойдёт пешочком.
– Ты не понимаешь, он ходить не может – устал.
– Пойдём, покажешь.
Мы подошли к Анатолию, авторитет наклонился, потрогал его, повернулся ко мне и с удивлением произнёс:
– Так он же пьяный в хлам.
– Нет, он устал. Пить.
Тут колдыря осенило:
– А-а-а-а, устал.
Он подошёл к группе своих парней, взял одного за локоть, подвёл к Толяну и сказал:
– Слушай, парня надо отвезти в Лыткино, знаешь, в дом, где шабашники живут.
Парень, поглядев на Толю, сказал:
– Так он в говно пьяный, нах… мне это надо?
– Он не пьяный, он устал.
– Да пьяный он.
– Он устал.
Парень взглянул на своего старшего товарища, передёрнул плечами, подкатил мотоцикл, уселся.
– Сажайте своего козла.
Мы шустро подхватили Толика и посадили на пассажирское сиденье. Толик от того, что мы его растормошили, слегка пришёл в себя и так обнял мотоциклиста, что тот аж застонал – газанул, и они умчались. Я пожал руку колдырю, и мы пошли до хаты.
Неделю мы пахали как черти и забетонировали все ямы под опорные столбы, цемент, как по заказу, кончился на последней яме.
Зрелов после последнего разговора появился один раз, приехал, посмотрел, как идут работы, привёз моток толстенной проволоки, которой привязывают деревянные столбы линий электропередач к железобетонным «пасынкам». Я решил разложить балки перекрытий по опорам, переговорил с механиком – ничего грузоподъёмного в колхозе не было, шёл, размышляя, и увидел работающий в поле стогометатель (тогда я ещё не знал, что эта дикая по виду машина так называется). В голове возникла мысль: а вдруг? Свернув с дороги, дотопал по колючей стернине до работающего трактора, помахал трактористу руками, привлекая внимание.
– Привет, меня Алеком кличут, мы тут вам у заброшенной овчарни мастерскую для ремонта тракторов строим.
– Здорово, Сергей, видел, что там кто-то появился. Чего хотел, Алик?
– Серёж, нам надо по местам штук сорок балок перекрытий развезти и растащить, вручную никак – пупки развяжутся, поможешь? Заплатим хорошо.
– Да ты чего, ох…л? Да у меня там трос не к чему привязать, да я вас на крюки насажу как плотву.
– Серёга, не ссы. Придумаем, что за проблема, возьмём трос подлиннее с двумя петлями да сообразим мы с тобой, как и что. Ты подумай – червонец, десятка за три часа работы.
Серёга задумался – чирик за три часа работы – для колхоза очень хороший приработок по тем временам.
– Хорошо, к семи подъеду. Сколько вас будет?
– Да я один и буду, чем больше народа, тем порядка меньше. Управимся без сопливых.
– Это точно, значит, в семь.
В семь мы с Сергеем были на площадке. Привязать трос не составило труда, как и зачаливать балки, лежащие в траве, и расчаливать их на опорах. Больше всего времени занимало ожидание, когда перестанут болтаться, то есть ходить ходуном, длиннющие зубья, или клыки, после того как стогометатель встал под загрузку или когда он опустил перемычку на опоры, не знаю, как точно называются эти зубья стогометателя, которыми он захватывает стог сена. Цеплял и расцеплял я балки довольно шустро – прихватил фомку, приподнимал ею балку, после чего просовывал или вынимал трос. Балки клал кое-как – утром поправим, главное – растащить по местам. Худо-бедно, часам к одиннадцати мы всё закончили.
Утром следующего дня парни пошли скручивать балки по двое и раскладывать их поровнее, а я пошёл звонить в правление – надо было найти Зрелова, цемент – ёк – сидим, курим. В конторе сидел один председатель, увидев меня, он оживился и произнёс:
– Хорошо, что ты пришёл, а то я хотел за тобой послать – разговор есть.
– О чём?
– Понимаешь, у нас через неделю начнётся уборка овса, мы его на зерноток ссыпаем, а там полы убились так, что больше потеряем, чем сохраним, сможете помочь?
– Да не вопрос, а чем?
– Стяжку надо бетонную залить.
– Да хоть завтра, давай машину – перевезём бетономешалку и начнём.
– Но тут проблема – цемента у нас нет.
– Цементовоз стоит пятьсот рублей, ты в курсе?
– Я знаю, деньги есть.
– Но мне надо в Старицу попасть.
– У меня машина сейчас пойдёт, если ты раньше порешаешь – ты его подождёшь, если он быстрее погрузится – он тебя. Пойдёт?
– Пойдёт. Я пойду переоденусь, пусть к нам подъезжает.
– Сейчас распоряжусь.
– Деньги на завтра готовь.
– Деньги будут.
Утром по дороге в Старицу мы договорились с водителем, что встречаемся после всех наших дел на пустыре недалеко от ворот ПМК.
Где взять цемент, я не представлял, решил поговорить в ПМК, не может быть, чтобы Зрелов или бабы в конторке не знали ходов. Думал, рискну, ну а если не достану, скажу – не получилось. Дело ведь явно непростое, если сам председатель, имея деньги, не может достать. А если достану, это ж какая отличная халтура получится.
Поболтался поначалу по ПМК – искал Зрелова, не нашёл и пошёл в контору. Вопрос был непростой, я осторожненько заводил разговоры, но всё никак не мог выйти на результат. С начала обеда в помещении осталась одна женщина-прораб, и я задал конкретный вопрос:
– Вер, нам для одной левой работы цемент нужен, не подскажешь, с кем можно переговорить? Может, с Колей?
– Нет, Коля – парень осторожный, он не станет связываться с вами. Ты поговори с Никитиным Юрой, это самый дошлый у нас, уж он точно знает, где, что и как достать.
– А как он выглядит?
– Пойдём со мной в столовую, если по дороге не встретится, я покажу, где он постоянно бывает.
Мы вышли из здания, недалеко от входа стояли, негромко беседуя, два мужика. Вера глянула на них, мы прошли мимо. Когда отошли на несколько шагов, она сказала:
– Тот, который слева стоял, когда выходили, – Никитин.
Сказав:
– Вера, буду должен, – я отстал от неё, свернул в сторону и затихарился невдалеке, наблюдая за говорящими.
Они довольно быстро закончили и разошлись в разные стороны, один – в направлении столовой, а, тот, который был мне нужен, направился в сторону цементного двора.
Двор ПМК был пуст – все разошлись на обеденный перерыв. Тем не менее я, стараясь не привлекать к себе внимания, не спеша догнал его практически у ворот склада.
– Добрый день, у меня к Вам небольшой разговор.
Мужчина, ничего не отвечая, остановился, посмотрел на меня с выражением любопытства и удивления.
– Давай отойдём чуть-чуть, чтобы не светиться.
Мы пошли мимо цементного двора, мужик молчал, ожидая, что я скажу.
– Мы тут работаем бригадой в Лыткино, Коля Зрелов – наш прораб. Тут такое дело: председатель к нам обратился, у него через неделю овёс пойдёт, а на зернотоке полы – земля голимая, просил их подмарафетить – стяжечку залить, а цемента нет. Я приехал, думал, Зрелов, может быть, подскажет, а его нет. Может, поможешь? Жалко председателя – хороший мужик, и зерно пропадает. Деньги-то есть, председатель даёт.
При словах о деньгах председателя в глазах мужика появился наконец интерес к разговору.
– А сколько председатель заряжает?
Помня, что Вера определила его как мужика дошлого, я максимально снизил начальную планку стоимости цемента, рассчитывая на отчаянный торг:
– Двести рублей.
Лицо Юры исказила гримаса недоумения и сожаления.
– Да нет, двести – это мало.
Конечно, мало, я тоже это понимал, но надо же было с чего-то начинать. Я продолжил с воодушевлением:
– Ну, мы от себя добавим своих студенческих двадцать рублей, двести двадцать, а?
Мужик задумался, вынул из кармана ключи, стал их разглядывать.
– Ключи-то от склада у меня есть, могу заехать насосать – хрен с ней. Лыткино, говоришь? Буду завтра в семь – гляди, чтобы деньги были.
– Будут как штык.
– Подготовьте, куда ссыпать.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
У выхода уже стоял колхозный грузовик, я забрался в кабину, и мы помчались в Лыткино, где водила доставил меня прямо к правлению.
Председатель был на месте.
– Ну как съездил?
В голосе его звучали усталость и безверие – знаем мы вас, московских трепачей.
– Завтра в семь утра. Распорядись, чтобы сейчас на зерноток принесли досок полкуба и два рулона рубероида, пойдём ларь цементный делать. Деньги нужны завтра полседьмого, край – в семь часов.
Председатель оживился.
– Ну, вы жох-ребята. Я тут кого только ни просил, ну, такие ушлые – всё мимо, либо деньги какие-то запредельные, либо не могут. А ты за полдня спроворил – это я уважаю, ну чего, давай договор писать?
– Васильич, договор завтра сделаем, доски давай и рубероид, а то нам до ночи придётся ларь колотить.
– Понял, понял, звоню.
– Ну, давай, а я за ребятами пошёл.
Ларь мы сколотили вчетвером – Веню оставили приготовить пожрать – за два часа.
В семь утра следующего дня мы были на зернотоке. Цементовоз появился минут через пятнадцать, он летел в клубах пыли, как Шумахер в Монте-Карло, тормознул у зернотока, вылез, ничего не говоря, посмотрел, где расположен ларь, и стал разворачиваться под разгрузку. Я крикнул ему:
– Я пошёл в правление за деньгами.
Там уже сидели председатель, бухгалтер и незнакомая мне баба, что-то обсуждали. Васильич сказал:
– Подожди минут пятнадцать на крыльце.
Я размышлял, ожидая деньги, почему прораб сам был за рулём. Позвали меня через полчаса, вручили пятьсот рублей, и я убыл на зерноток. Вручая деньги, сказал:
– Спасибо большое, выручил, тут двести пятьдесят. Решили с ребятами тебе добавить. Вчера в спешке забыл представиться, меня Алек зовут, я бригадир.
Мужик явно остался доволен прибавкой, расслабился, цемент-то ссыпан, поди теперь докажи, кто его привёз, сгружал.
– Меня Сергей, я водителем цементовоза в ПМК работаю.
Упс, бывает – перепутал, не к тому подошёл, а получилось даже лучше. Прораб-то точно бы пять сотен слупил.
Ребята выдвинулись грузить бетономешалку в тракторную тележку, а я пошёл в правление писать и заключать договор на ремонт и изготовление бетонных полов.
Главной проблемой при составлении договора было понять, сколько можно запросить за бетонирование одного квадратного метра, – не было времени подумать. Решил поставить по рубль двадцать копеек – Васильича эта цифра не покоробила, подписав, спросил:
– Скоро приступите?
– Ребята бетономешалку, наверное, уже привезли, поторопи механика с водой, и надо четыре метлы – промести площадку получше. Прометём, прольём и начнём бетонировать.
– Отлично, сейчас распоряжусь.
Бетонировали так, как это делали в Норильске, – укладывали параллельно трубы диаметром сантиметров шесть, заливали бетон и затем гладилкой – доской, прикреплённой к длинной рукоятке, – выглаживали – выравнивали, чтобы гарантированно получать одинаковую толщину полов.
Приходилось, чтобы успеть к началу уборки овса, пахать в хорошем темпе – угваздывались мы изрядно, поэтому, когда на третий день среди ночи меня растолкали, я долго не мог проснуться. Продрав глаза, увидел, что в комнате горел свет, у дверей стояли трое парней, двое из которых, опираясь на длинные колья, вели неспешную беседу:
– Он.
– Не, не он.
– Да он это, вишь, с бородой – он точно.
– Да нет, у того борода была как лопата и морда шире.
– Да и х… с ним, давай всё равно отп…м для порядка.
– Это можно.
Четвёртый пацан, который меня растолкал, стоял недалеко от моей кровати, тоже опираясь на длинную палку.
Парни были совсем молодые, лет пятнадцати-шестнадцати, но учитывая наличие колов у троих и численное превосходство, опасность огрести люлей реально существовала. Вдобавок моя лежачая позиция была весьма невыгодна для защиты в случае нападения. В таком же положении находился мой сосед по комнатёнке – Лёшка, тоже уже проснувшийся и с удивлением взиравший на происходящее.
Стараясь не спровоцировать плохишей резким подъёмом, я с радостной улыбкой неспешно опустил ноги на пол, сел и поинтересовался:
– А чего случилось-то?
– Да в клубе сегодня какой-то бородатый отбуцкал двоих наших пацанов – Ромка, который вашего пьяного отвозил, сказал, что у вас тут бородатый живёт.
– Не, парни, мы с прошлого воскресенья в вашем клубе не были – работы много.
Я неторопливо поднялся, натянул рубашку и пошёл к выходу. Краем глаза я видел, что Лёшка тоже на ногах и неспешно направился вслед за мной. Шпанята расступились, мы вышли в прихожую. В нашем домишке была небольшая прихожая, из которой три двери вели в кухню и две комнаты. В комнате поменьше спали мы с Лёшкой, в другой – остальные. Во всём этом пространстве болталось ещё пяток ушлёпков – двое ржали над какой-то Толиной байкой, трое дули наше молоко на кухне. Веня с Димкой тоже выдвинулись в прихожую – ситуация поменялась, можно было бы надрать соплякам зады, но вряд ли это помогло бы дальнейшей спокойной работе, поэтому я протянул ближайшему руку и сказал:
– Ну, ладно, разобрались. Давайте, ребята, прощаться, нам с утра вкалывать.
Пацаны, как по команде, стали выходить на улицу. Проверили после их ухода, всё ли на месте, ничего не пропало – всё было в порядке, только выдули, паразиты, ведро нашего молока и сорвали шпингалет.
Утром мы, не выспавшиеся и от этого не очень довольные, были на зернотоке, но на объекте не было бочки с водой. Я пошёл к главному механику, которого стало явно воротить от моего вида, оно и понятно – всё хожу и что-то клянчу, и я понял – пришла пора его коррумпировать, и предложил:
– Вась, у нас сегодня небольшой праздник, зайдёшь?
– А какой праздник?
– Ты чего, не в курсе? Сегодня же сто пятьдесят лет гранёному стакану.
– А во сколько?
– В пять часов.
– Буду.
– Да, забыл сказать, нам что-то водичку забыли привезти.
– Ща распоряжусь, через полчаса бочка будет.
Вернувшись, я сказал:
– Сегодня работаем до пяти – надо отдохнуть после вчерашнего визита, потом у нас сегодня гость. Вень, ты давай пораньше сваливай, надо хорошо гостя встретить.
Веня был вообще редкий молодец, завёл знакомства с соседками старушками, покупал у них и баловал нас яичками, свежим луком, чесноком, зеленью.
– Кто будет?
– Вася – главный механик, надо выпить с мужиком, он для нас много полезного делает.
Парни повеселели.
Мыться после работы мы ходили на речку – без этого вообще бы жизни не было, так и в тот день, промытые, свежие, мы сидели за накрытым столом – ждали Васю. Вася был пунктуален – явился ровно в пять.
Засиделись, Толян был в ударе, пели, распахнув окно, «Идёт солдат по городу» – любимую Васину песню, выслушали рассказы про его армейскую жизнь, изрядно выпили, закусили. Хорошо посидели.
На следующий день с утра я зашёл в правление позвонить в ПМК Зрелову – напомнить ему, что цемента на объекте нет, – где застал главного механика, который взахлёб нахваливал нас, рассказывая, что лучше парней он не видел в жизни. Зам директорша ржала над его рассказом, лупила кулаком по столу.
– Да ты, Васька, громче всех песни орал.
Увидев меня, механик сказал, что я ему срочно нужен, и уволок меня из правления, посадил в машину, где сидел его приятель, заехали в магазин, там он взял какой-то закуски и водки из-под прилавка – в связи с началом уборочной в районе был сухой закон, и распили её в каком-то перелеске. Потом он повёз меня, чтобы я посмотрел на девицу, любви которой он домогался. Сам-то был женат и имел двух детей, но волочился за местной красоткой. Красотка была лет семнадцати, рослой, плотной и вполне себе рядовой наружности, хотя это всегда дело вкуса. Я выразил сомнение в целесообразности выбора объекта страсти:
– Вась, ну, девка-то несовершеннолетняя, не стоит, наверное.
– Да ты чего, её надо драть и фамилии не спрашивать.
Удалось вырваться мне из его цепких лап только к обеду. На второй день это повторилось, на третий пришлось объяснить:
– Вась ты пойми, нас всего пятеро. Когда одного нет, производительность на двадцать процентов падает, а мы же сюда заработать приехали. Извини, здорово с тобой, но мне надо работать.
Обиделся, но, кажется, понял, больше не допекал, но пару раз заезжал на объект просто поинтересоваться, всё ли у нас в порядке.
В предпоследний день работы на зернотоке, вернувшись с объекта, застали в хлам пьяного Веню, который уходил пораньше готовить обед, он же ужин, который буркнул:
– Обед на столе, я спать.
На следующий день рассказал, что вчера встретил незнакомого парня на заброшенной кошаре, находящейся недалеко от нашего дома, – в этой кошаре мы брали воду. Парень расположился там для отдыха с батареей портвейна и уже начал отдыхать, видно, поэтому сразу узнал в Вениамине своего старого армейского друга. Веня объяснил, что он не служил, но это же не повод, чтобы не выпить, и они выпили. Потом Веня вернулся, приготовил обед и снова пошёл пообщаться с новым приятелем, где надрался окончательно.
Закончили работу, председатель расплатился в срок, всё честь по чести, каждому досталось рублей по триста. Триста за неделю – хороший результат по тем временам. Коля Зрелов так и не появился, основная наша работа подвисла. Толик с Лёхой сказали, что продолжать работу они не видят смысла, Зрелов нас явно кинул – нечего ловить. Мы пытались их отговорить, но аргументы наши звучали неубедительно – что ни говори, а прораб явно на нас забил.
