Зульфия Талыбова
Ребекка. Пособие для начинающих ведьм
3
И вот потянулись дни и недели «перевоспитания» Ребекки у дочерей покойного пастора.
Хорошо ей жилось в избушке знахарок, а уроки по изготовлению ингредиентов для зелий нравились Ребекке больше всего.
– На самом деле, такие простые однокомпонентные чувства, злость, грусть, например, готовить легко, гораздо сложнее, но и интереснее готовятся переживания! – таинственно-заманчиво молвила Старая.
– Переживания?! Это… В них, наверное, живут несколько разных чувств? – предположила Ребекка.
– Так и есть, вафелька моя, – Старая улыбнулась, – и я хотела бы попросить у тебя рецепт одного переживания… Его можешь знать только ты.
Ребекка замерла.
Казалось, будто её в чем-то обвинили прямо сейчас, она почувствовала себя голой.
К щекам прилила кровь, Ребекка невинно улыбнулась, но опустила голову, страшась поднять глаза.
– Вот! – уставилась на нее Старая. – Вот оно самое! Благодаря этому ты здесь и очутилась! Невинность вперемешку с…
– С чем? – Ребекка ожила и подняла глаза.
– Что с тобой сейчас происходит? – Средняя вперилась в нее любопытным исследовательским взглядом.
– Что ты чувствуешь? – спрашивала Красивая. – Каковы же они, ингредиенты твоего…
– Смущения! – басом гаркнула Старая.
– Смущения?! – залепетала Ребекка.
– Так и есть, – Средняя не сводила с нее глаз. – Ты сейчас была смущена.
– Да, но я не думала, что это.. из-за этого.. в общем, что это может мне вредить!
– В нашем ханжеском городке может! – сочувственно вздохнула Красивая. – Ты выглядела будто… тебя в чем-то уличили, или…
– Разоблачили! – воскликнула Средняя.
– Это одно и то же, – с укором произнесла Красивая.
– Так, стоп, сестрицы! – Старая стукнула кулаком по столу. – Это ваши домыслы, не превращайтесь в наших горожан! Правду о своем переживании может знать только Ребекка.
Ребекка с благодарностью поглядела на Старую, но на других сестёр особо не злилась.
– Смущение, – тихо проговорила она. – Когда я могу его испытывать? Когда говорят о моей привлекательности? – то ли спросила, то ли ответила Ребекка.
– Ты смутилась, когда я отметила, что рецепт этого переживания можешь знать только ты! – напомнила Старая. – Видать, в этой фразе и спрятан ответ!
– Ну да, вы выделили меня, словно особенной сделали, и я смутилась. – Поясняла Ребекка.
– А из чего же состоит твое смущение? – допытывалась Старая. – Давай-ка разберём его по ингредиентам!
Началась суматоха: Средняя и Красивая живенько расставили банки-склянки, заполнили котёл водой и вновь уселись.
Ребекка же не могла сидеть, она стала медленно ходить по избе, исследуя свое такое нужное переживание.
– Чаще всего я испытываю это чувство на работе, – заметила Ребекка. – Вернее, испытывала.
– Та-а-ак, – ожидающе пропела Старая, пока Средняя и Красивая, раскрыв рты не сводили глаз со своей воспитанницы.
– Когда мне что-то говорили мужчины… Больные!
– И что же?
– Комплименты! – Ребекка остановилась посредине кухни. – Я ощущала от их слов… Стыд!
Средняя что-то лихорадочно записывала в свою ветхую тетрадочку.
– Да, – сама себе говорила Ребекка, – изначально я испытывала стыд, потому что от больных слышать комплименты как-то… Неловко, стыдно, одним словом! Это не то место, для меня по крайней мере!
– А что ты им говорила в ответ? – полюбопытствовала Красивая.
– Ничего! – Ребекка пожала плечами. – Я… смущалась!
– То есть стыдилась? И все? – с надеждой в голосе спросила Старая.
– Не совсем, – Ребекка задумалась. – Стыд больше несет негатива, черноты, хочется исчезнуть, но я не хотела этого. Я… была рада комплиментам! – воскликнула она.
– Рада?! – удивилась Красивая. – Ты же сказала, что неприемлемо больным заигрывать с сестрами?
– Так и есть, – согласилась Ребекка. – Но если опустить правила, мое естество скорее будоражилось от этого! Я чувствовала возбуждение в груди, чувствовала себя живой, привлекательной, красивой, и мне об этом говорили. Но разум словно не давал этой буре переживаний выплеснуться наружу, тут присоединялся страх показаться легкомысленной, и я…
– Опускала голову и только лишь улыбалась из-под опущенных ресниц. Вот оно – смущение!
Старая потерла руки, широко улыбнулась и подмигнула Ребекке, пока Средняя все строчила в тетрадке. Ребекка уселась за стол.
– Итак, я подведу итог! – начала Средняя. Ядро смущения – стыд! А ещё щепотка страха и… – она что-то подчеркнула в тетрадке, – захватывающая волна подавленного (невыраженного) возбуждения, спрятанная за опущенные улыбающиеся глаза!
– Ох, как подлинный мастер письма сказала! – Красивая иронично расхохоталась.
– Ну что же, вафелька моя, благодарю тебя сердечно! – Старая подошла к Ребекке и обняла ее.
– Погодите-ка, неужель спать?! – упавшим голосом спросила Красивая. – Время ещё мало!
– Можно и пофеячить ещё, – молвила Средняя.
– Дык, никто и не собирался спать, – Старая загремела посудой. Она наливала кипяток в чайник. – Давайте, просто потрындим?! – предложила она.
– Вот, так-то лучше! – Красивая и Средняя переглянулись и заулыбались.
Сестры убрали банки-склянки, спрятали всякую ведьмовскую атрибутику и накрыли стол. Теперь он выглядел вполне по-человечески. Большую часть стола заняли сладости и выпечка, и только чашки в виде мухоморов, намекали на странности хозяек: вряд ли заблудившийся путник посчитал бы их ведьмами из-за «ядовитых» чашек, но чудачками бы окрестил.
Ребекка разлила чай, и все уселись.
– Ну-с, о чем говорить будем? – спросила Старая, макая сушку в чай.
– А давайте… о любви! – предложила Красивая.
– А давайте! – Старая звонко опустила чашку на блюдце. – Вот ты и Ребекка нас просветите!
– А вы, как же? – осторожно спросила Ребекка.
– Да у нас уже все атрофировалось, – расхохоталась Старая.
– Как понимать?! – ахнула Красивая.
– А ты за себя, сестрица говори! – обиженно вставила Средняя.
– Сердце мое атрофировалось! Любить уж боле не может. Годами придавило, да банками-склянками. Прости, сестра, коль обидела, – объяснилась Старая. – Иными словами, хочу знать, что молодежь о любви думает, а я уже, да и ты тоже, надумалась в свое время. Слово Ребекке и Красивой!
– Вон оно что! Дык так и говори, а то атрофировалось у нее там что-то… – пробубнила Средняя.
– Ну-с, Ребекка, вафелька наша, что для тебя любовь? – спросила Старая.
– Моя злость живёт в ладонях, – неуверенно начала Ребека, – и любовь там же…
– Ух ты! А как она у тебя проявляется? – удивилась Средняя.
– Я скажу очень образно, но, грубо говоря, объект вожделения я люблю скрутить в руках до смерти, удушить, чтобы прочувствовать любовь.
– Ого! – Красивая подсела к ней поближе. – И многих ты э-э-э «задушила»?
– Ну, в переносном значении – да, – скромно промолвила Ребекка. – Но по-настоящему было лишь с одним…
– А как оно было? – спросила Старая.
– … С ним хотелось быть внизу, под ним, чувствовать его тело на себе, принадлежать ему… уткнуться в его шею и нюхать, нюхать, нюхать и… к-а-а-а-к укусить! С ним было по-взрослому, по-настоящему, я ведомая, он ведёт, и мне хочется идти за ним… Хотелось. Он умер, вернее, его убили, и месяца не прошло… по моей вине, поэтому я здесь – у вас…
– Печально, – тихо произнесла Красивая, а Старая и Средняя поджали губы и сочувственно поглядывали на Ребекку.
– Мои желания развратные? – спросила она. – Мы с ним любили играть в незнакомцев. В городе меня называют блудницей…
– Бекка, ты не похожа на блудницу, вафелька моя. Твои желания из уст льются так благородно.. так изысканно… – утешала Старая.
– Да она просто элитная блудница, – подмигнула Красивая Ребекке. – А что мне, например, нравилось гладить живот нашей кошке, у меня даже слюни текли, ей богу! – призналась она.
– Так вот, куда она пропала! – поперхнулась чаем Старая. – Ты сожрала нашу кошку!
– Чушь! – вспыхнула Красивая.
– Ааа, я, кажется, вспомнила! Вот отчего у нас страсти-то значительно прибавилось во флаконах! Я помню, что кошки не стало именно в тот день! Ты кошку использовала переносчиком страсти! – подлила масла в огонь Средняя.
– Вы и правда ведьмы! – икнула Ребекка, отодвинув от себя чашку.
– Не бойся вафелька это у нас юмор такой ведьмовской! – Старая ей подмигнула.
– Я бы побрезговала жрать кошку! Она умерла от старости!
– Ей три года было! – захлопала ресницами Средняя.
– Они такие милые! – растрогалась Старая, наблюдая за сестрами.
– Э-э-э… – промычала Красивая.
Пауза затянулась, щеки Красивой становились все краснее и краснее.
– Мать моя Герда, сестрица, я бы простила мужика, но кошку! – Старая закрыла руками лицо от недоумения.
– Ну хоть хвостатая от большой любви померла… – едва сдерживая то ли смех, то ли слёзы, тихо подметила Средняя.
Старая отошла от шока, но возмущение ее не унималось. Ребекка испугалась, как бы она в бешенстве Красивую в котле не сварила, но та встревожено пролепетала:
– Я сожгла ромашку!
Тут произошло чудо: Старая, да и Средняя тоже, мгновенно смягчились и даже стали хвалить Красивую.
– Умничка, девочка! – заворковали они.
Ребекка сидела раскрывши рот и ничего не понимала.
– Что это значит? – наконец спросила она.
– Позже, вафелька, чуть позже, мы все объясним, но сначала Красивая расскажет, как всё ж таки исчезла наша кошка. – Старая остановила выпытывающий взгляд на Красивой.
– Ладно, но не перебивайте! – попросила она.
4
Все угомонились.
– Наша кошка она была такая… такая хорошенькая, такая сладенькая… – запинаясь, начала Красивая, облизывая губы. – Я всегда любила ее тискать, ну, как и вы тоже. У нее такое мягкое тельце было, такая шкурка гладенькая, и, бывало, в порыве страсти я даже кусала ее!
– Не за холку хоть?! – хихикнула Средняя.
– Нет! – Красивая ущипнула ее за плечо. – Когда Ребекка говорила, что ее любовь живёт (как и злость) в ладонях, я поняла ее. Эдакая любовь с привкусом… садизма. Хочется словно до смерти сжать, укусить, скрутить, как будто только убив, можно прочувствовать любовь полностью… Вот, что и произошло с нашей кошкой: однажды я потеряла самообладание и так ее укусила, что она задохнулась… Я испугалась очень сильно, но сначала ощущения были, словно в тумане, я вообще сразу не поняла, что произошло, это словно был сон наяву… А когда «проснулась», ужаснулась… Не знала, как избавиться от вины, но вспомнила ромашковое поверье, сделала обряд и успокоилась.
Красивая уткнувшись в стол мяла в руках печенье, а под конец ее исповеди оно превратилось в пыль.
– Я так в детстве чуть подружку не задушила, – задумчиво произнесла Ребекка. – Очень хочется тебя поддержать, вот и вспомнился момент. Мне было лет тринадцать, с соседскими детьми мы играли в странную забаву: душили друг друга. Понарошку, конечно, но именно тогда я поняла, какая сила таится в моих руках. На мгновение я потеряла самообладание и сжала руки вокруг шеи своей подружки чуть сильнее… Она покраснела, стала задыхаться, слёзы из глаз брызнули, потом она и вовсе сознание потеряла на минуту-две. Это был кошмар! Как я испугалась! Но вскоре она ожила как ни в чем ни бывало, а я от облегчения и счастья сама чуть в обморок не упала!
Красивая поглядела на Ребекку и слабо улыбнулась.
– Кошку жаль, конечно, – после недолгой паузы сказала Старая, – но я тебя не виню. Любовь такая штука… Мне кажется есть в этом что-то такое.. такое… мол, люблю так сильно, что задушить готова, чтобы присвоить себе!
– Это страсть, сестра, – поправила ее Средняя. – Истинная любовь про созидание (а не пожирание кошек), я думаю, ее взращивают, и на это уходит время… Но, наверное, без страсти любовь – не любовь вовсе!
– У меня такая была, – сказала Ребекка. – Сначала он стал моим единомышленником, потом товарищем, потом другом, затем ухажёром, а потом и любовником…
– Это так волшебно: сначала прикасаться душами, а потом телами! – мечтательно произнесла Красивая. – Наоборот ведь не бывает!
– Мож у кого и бывает, но, думаю, строить любовь с конца – неправильно, хотя исключения всегда есть. Не, если хочется – пожалуйста – просто странно облекать сие действия благородными словами! – Рассуждала Старая.
– Ты прям как ханжа городская, ей богу! – фыркнула Средняя.
– А как ещё сказать?! Я ведь не против такой «любви», сама бы мож поучаствовала, но недоумеваю, когда после этого любовнички ждут чего-то духовного! Из чего изрекаю: делай, что хочешь, но не путай понятия и не жди понапрасну! Самому же хуже будет! Зажарку в суп добавляют последней!
– И лаврушку тоже, – пробормотала Красивая, собирая ребром ладони крошки от печенья в маленькую горку.
– Да, поняла я, поняла, – проворчала Средняя.
Наступила тишина: все осмысливали новое.
– Вафелька моя, об чем задумалась? – с нежностью спросила Старая.
– Я вспоминаю его.
– Милого своего?
– Да. Мне интересно вам рассказать о нем, о нас.
– Затем и собрались! – оживились сёстры.
Ребекка хотела говорить, но все же молчала какое-то время. Холодный чай в кружке-мухоморе давно остыл, а она даже и не испила из неё, а все думала, думала, думала…
– Мы любили играть в незнакомцев, – будто сама себе сказала Ребекка. – Он преследовал меня, а я словно убегала… Меня это будоражило, делало живой… Но именно поэтому я и оказалась здесь. Нас заметили прохожие, они были уверены, что он нападает на меня… Они стали бить его, позвали блюстителей порядка, и кто-то неосторожно ударил его прямо по голове, а он упал замертво… Я рыдала. Все потихоньку стали понимать, что случилось, даже приукрасили, дофантазировали… Меня ни о чем не спросили, право голоса не дали, обвинили в распутстве, и вот я здесь.
Сестры не спешили отвечать. Кухню захватила тишина, лишь Средняя вдруг стала перелистывать страницы в своей тетрадке.
И вот она прочитала:
– Подлинно любящие друг друга не стесняются говорить о тайных фантазиях, а мудрые ещё и осознают – не все грёзы выходят за двери ложа и претворяются в жизнь.
Ребекка от стыда вся сжалась и закрыла лицо руками. Красивая подсела к ней ближе и легонько погладила по спине.
– Я бы не была так категорична, сестра! – с сомнением произнесла Старая. – Ты сама прям как ханжа городская, ей богу!
– Ни в коем случае, – растерянно залепетала Средняя, обращаясь к Ребекке, которая немного выпрямилась и стыдливо взглянула на нее. – Я люблю записывать всякие умные фразы, где-то вычитала эту, и мне показалось, что она, как нельзя, в тему!
– Это что же ты такое читала!? – всполошилась Старая. – Тайные фантазии подлинно любящих! – визгливым голосом передразнила она сестрицу.
– Так я тебе и сказала! – бросила зардевшаяся Средняя и тут же мягким виноватым голоском обратилась к Ребекке: – Ребекка, ты умница, прости, если мои слова задели тебя!
Ребекка погладила Среднюю по руке: она не злилась.
– Можно что-то и в жизнь притворить, – задумчиво рассуждала Красивая.
– Да, но не жрать кошку! – нахмурилась Старая и сжала кулаки.
– Мать моя Герда, все простить не можешь?! – фыркнула Красивая. – Я ведь говорила, что нечаянно! В порыве страсти! И вообще я ее не жрала, а только укусила, забыла!?
– До смерти, – брякнула Средняя.
– Ладно, сестры, мы не о том говорим! – повысила тон Старая. – Как ты там сказала? – обратилась она к Средней. – «фантазии не выходят за двери ложа»… Я думаю, это образное выражение. Здесь имеется ввиду, что э-э-э.. в интимную жизнь любящих друг друга не присоединяется третий! Ему о фантазиях двоих знать не нужно, иначе это вакханалия какая-то! Вот что!
– А если фантазия именно в этом?! – ахнула Красивая. – Мол, третьего присоединить?
– В койку что ли?! – зарделась Средняя. – А ты развратница ещё та, сестрица!
– Я думаю везде нужно знать меру, – сдержанно улыбнулась Старая. – Но здесь соль в том, что именно другие люди не должны быть э-э-э…
– Незваными свидетелями ваших оживших фантазий! – воскликнула Красивая.
– Да, – поддакнула Старая, – вот это я и имела ввиду! Что к сожалению и случилось с твоим милым, вафелька моя…
– Я понимаю… – вздохнула Ребекка. – Я… Мы не были осторожны, а в нашем городке она очень не помешала бы…
– Да, – объясняла Старая. – Город испугался, что вы своим поведением нарушите выстроенную веками мораль. Да, горожане сами ещё те развратники: чем благочестивее внешний облик, тем более непредсказуемый, опасный и даже бесовский облик внутренний. Но люди умело скрывают себя. А ваши неосторожные игры пошатнули всю систему…
– Расскажите, пожалуйста, про обряд, – тихонько попросила Ребекка. – Благодарю за беседу, но мне, признаюсь, больно вспоминать о нем…
– Конечно, вафелька моя, спасибо тебе, что доверяешь нам! – проворковала Старая. – Ну, слушай. Есть такое поверье, что человеческую душу (или душу животного) после смерти тела с помощью одной лишь ромашки можно отправить в небольшое путешествие на обратную сторону нашей планеты. Там тоже существует мир, он отличается от нашего, говорят там вперемешку и рай, и ад (интересно тогда, что в нашем городе намешано!?), правда, вот насчёт колдовства не знаю, есть оно там или нет… ну да бог с ним, так вот можно душу умершего туда засунуть! Даровать ей вторую жизнь! Но согласно поверью, такое не пройдет с глубокими стариками: они-то пожили, и хватит, а вот, кто несвоевременно помер, тому можно и на обратной стороне пожить ещё!
