Зульфия Талыбова
Лейси. Львёнок, который не вырос
Сзади я почувствовала чьё-то живое присутствие. Волчьей осторожной походкой к гробу подошёл мужчина в белом. Он резко контрастировал с гостями в чёрном, но сливался с зимним пейзажем. Он помогал покойнице выбраться из гроба. Она же отбивалась от него руками и даже зарыдала, да так громко и жалостно, что я расплакалась вслед за ней. Она отбивалась от «волка». Он же отошёл назад и стал наблюдать.
Ее крик вылетал, словно рык из горла, на выходе превращаясь в слова:
– Усыпите меня, усыпите меня! Я не хочу жить!
Но прямо с седых облаков посыпались листья от блокнота, исписанные уже знакомыми буквами, а эхом слышалось: любите меня, любите меня…
Сад начал исчезать. Исчезла и черная зима, гости, гроб, ангелы, живое фортепиано.
Отзвучал реквием Моцарта.
Осталось только тело пациентки в пижаме. Она лежала посреди процедурного кабинета, а рядом валялась пустая пластиковая баночка из-под таблеток.
Я подошла к ней. Да, это была девушка с моего рисунка, пусть и не совсем похожа на нее внешне, ведь у этой короткие волосы и она не такая тощая.
Но между ними было общее. Я вспомнила про лепестки, пошарила в кармане ее пижамы и достала маленький блокнотик. На каждом листике написано по одной букве. Я прочитала:
– Любите меня.
Я вспомнила, как нервно прописывала каждую букву, давя на ручку с такой силой, что мозоль выскочила на пальце…
Я спрятала блокнот обратно и легла рядом с девушкой.
Прижавшись к ней совсем тесно, я словно нырнула в нее и вернулась в свое тело.
Лейси
К счастью, страшная сказка закончилась, и душа моей хозяюшки, наконец, в теле.
Все-таки, когда же я проснулась?
После попытки суицида? Кажется, вспомнила!
Когда хозяйку нашли, она ещё была в сознании. Она была уверена, что в процедурный кабинет уснувшая медсестра не зайдет до утра и не заметит пропажу ключей… Но у другого несчастного произошел приступ, нужно было оказывать помощь, и тут-то обнаружили мою почти мертвую хозяйку. Естественно, и её начали спасать, а она не хотела этого. Но одновременно, крохотная часть сапиенснутого мозга, желала, чтобы ее вытащили с того света, куда почти унесли накопленные эмоции. И они-то словно громом поразили хозяйку прямо в грудь, и произошло непредсказуемое – она разрыдалась всем телом. Из нее будто шквал энергии вылетел, на выходе воспроизводя звуки:
– Усыпите меня! Усыпите меня! Я не хочу жить!
Эта энергия и спасла ее. А волк, то есть врач, дал моей хозяйке, наконец, проплакаться.
Дальше произошло главное: крик в один миг вырывался из ее уст, напоминая рык львёнка. Как дети при рождении кричат, так и я рычала, потому что проснулась от спячки, давая знать всему миру, что у хозяйки теперь есть защитник.
От плача и крика моего хомо чуть стекла на окнах не вылетели! Она всю жизнь молчала и, наконец, дала себе свободу, а с ней и родилась я.
Давняя боль вышла из тела хозяйки. Но что стало с душой? Хозяйка словно в спячку впала! Ведь освобождение такого количества энергии ужасно обессиливает. Во сне ей приходили видения, которые, шаг за шагом, потихоньку, привели к истине. В реальности она либо спала, либо рисовала до изнеможения, но все это время была не в себе. Видения были такие реальные, что я сама разобраться не могла правда это или сон?! Главное, что они закончились!
P.S.:
Хозяйка
Я открыла глаза.
Что за странное место? Ах, да, больница…
Я огляделась. Комната была небольшая и квадратная. В углу стоял телевизор, рядом высокий открытый бельевой шкаф. Напротив кровати – письменный стол. Он был завален моими художественными принадлежностями.
Стены были окрашены в бледно-зеленый цвет, как и в коридоре, который я видела однажды, когда выбегала из своего «сада».
Но зелёный цвет едва виднелся: все стены украшали рисунки. На них были запечатлены различные вариации моей палаты-сада в четырёх временах года. На каждой картинке присутствовал львёнок.
Я встала с кровати и стала разглядывать собственные рисунки. Не было ни одной привычной картинки с одинокими девушками. Лишь одна лежала на столе.
В остальном же, одни звери. Львенок – главная звезда. Вот он ехал в автобусе, где сплошной зоопарк. Потом валялся в куче жёлтых листьев. Затем носился за бабочкой. Познакомился с разноцветной птичкой, а она своим маленьким, но ловким клювиком, выхватывала у него карандаш, не пойми, как очутившийся у львёнка…
Далее на рисунках появляется волк.
На одном он охранял клетку, в котором сидел львёнок. На втором качал кроватку, в которой он плакал. На третьем пробрался в сад и укрыл трясущегося львенка пуховой периной…
Надо ещё нарисовать готическую зиму.
Я села за стол. На нем тоже лежали рисунки.
На одном была изображена девочка. Ей лет десять, и у нее клетка вместо туловища, а в клетке сидит маленький львёнок. Клетка была закрыта. Львёнок грустил, и от скуки сосал лапку, а девочка была отрешённой, одинокой и печальной. Она напомнила мне ту девушку, что я изобразила возле аллеи.
Я убрала рисунок и улыбнулась: на другой картинке клетка была открыта, а взрослая девочка тискала в руках довольного львёнка. Оба были счастливы.
Неожиданно дверь открылась и в палату зашла медсестра.
Я чуть не вскрикнула от неожиданности – только сейчас заметила, что стены в палате три. Та стена, что параллельна моей кровати, не стена вовсе, а огромное стеклянное окно, а за ним сестринский пост. Оттуда за мной наблюдали, а я не выбегала из «сада». Я смотрела через стекло…
Улыбчивая медсестра зашла в палату, чтобы сделать мне какой-то укол.
Я же, как следует, разглядев ее, громко крикнула, что бедняжка вздрогнула.
– Амадина!!!
Девушка вытаращила на меня огромные круглые глаза. Она испуганно попятилась, а потом звонко расхохоталась.
– Аманда! – смеясь, сказала она.
– Вы американка?!
– Да! – сказала она почти без акцента.
Я вспомнила, как пару дней назад еще до моей попытки суицида, в отделение приходили практиканты. И эта Аманда, совсем не славянского происхождения – интерн – не пойми какими судьбами, занесённая в эту клинику.
Минуту мы таращились друг на друга, пока она, покраснев, не вытащила карандаш из кармана.
– Вот, я возвращаю, – виновато произнесла она. – Я в первую ночь дежурила в твоей палате и читала книгу. Мне надо было срочно сделать отметку, и я взяла твой карандаш, но по привычке засунула себе в карман. Извини.
Я улыбнулась и забрала карандаш.
Медсестра выполнила манипуляцию и собралась уходить, когда я, схватив рисунок со стола, подбежала к ней.
– Это тебе.
Аманда осторожно взяла мой подарок.
На нем изображалась рыжеволосая кудрявая девушка, читающая книгу, и медсестра сразу узнала себя.
На плече у нее сидела яркая птица – Амадина Гульда.
Аманда, растроганная таким вниманием, аж прослезилась.
– Откуда ты знаешь, что у меня есть такая птица?! – удивленно спросила она.
– Понятия не имею! – пожала я плечами. – Вы же с ней так похожи. Обе яркие. Особенные…
Медсестра смущенно улыбнулась ещё раз поблагодарила меня и вышла из палаты.
Я села за стол и, достав чистый лист бумаги, стала рисовать.
Как раз, когда я закончила рисунок, меня навестил врач. Он хотел приступить к беседе, но я протянула рисунок. На нем взрослый волк учил маленького несмышленого львёнка, как не бояться эмоций и чувств и проявлять себя.
Странно, как это вообще можно изобразить! Но мне легче нарисовать, чем описать словами.
Но я научусь. Ведь львёнок во мне, и его клетка всегда открыта. Договариваясь с ним, (а не подавляя), я и стану счастливой Взрослой.
Лейси
Ну нет, меня заткнуть невозможно! Эй, Взрослая, погладь меня! Ооо, вот, по груди, по груди… и пузико тоже. М-м-м-ур-м-я-я-у!
Ладно, ладно. Все, молчу.
Пока, мой самый тепленький в мире голубец!
Целую в шейку! Кусь!
Послесловие (от автора, не от шизанутой)
Ну, вот, заканчиваю.
Как ты?…
Я очень довольная, потому что написала Лейси три с половиной года назад, и, вот, наконец, публикую!
Лелею надежду, что однажды мои произведения будут разбирать в школе или, например, на психфаке, (Вселенная, я ведь не оборзела в край, разве я много прошу!?(смеюсь) Так вот, раздражает, когда автору приписывают чужое мнение, мол, «автор хотел сказать то или это».
Никто никогда не узнает, что хотел сказать автор! Все это чужие проекции, и замечательно, если они совпадают с авторскими, но зачем категорически утверждать, «что это и имел ввиду автор…»?!
Я думаю, правильнее говорить: «Я это понял так-то и так-то, я в этом увидел то-то и то-то…»
На работе я создала негласную секту СССС (секта свидетелей собственных странностей при управлении ЗИ), куда нормальным вход запрещён.
Конечно, слово «секта» здесь смеха ради. В СССС я и мои пациенты-читатели (несколько человек) обсуждаем мои произведения, делаем психологические разборы, много рефлексируем, говорим о литературе, кино и прочее. Я же в СССС не первый раз слышала, что читатели по-разному понимают мои произведения, и они уверены, что это истина, и очень удивляются, когда мы обсуждаем, чтó я имела ввиду!
Я с большим воодушевлением, радостью и благодарностью слушаю их, к тому же это ужасно интересно и ценно: мое произведение открывает читателю то, что волнует именно его (в этом смысл и полезность чтения: всковырнуть свои раны, травмы, проблемы за счёт чужого опыта). Это волшебно! А ещё волшебней для меня, когда пациенты-читатели по-доброму спрашивают, что я курила, когда писала, например, «Смышленую Нелли»? А я с восторгом и гордостью заявляю – ничего! Я сама по себе такая – всегда трезвая, ничего не употребляющая писательница!
А к чему я это?! Как всегда съехала на перламутровые облака! Так вот я хочу сама проанализировать Лейси, чтобы никто не додумывал, а то скажут, что писательница свихнулась в психушке (хохочу).
Эх, жаль здесь нельзя смайлики ставить: без них текст кажется совсем пресным, и как будто даже наглым, уверена, смайлики «смягчают» предложения, и делают тексты… доброжелательнее, что ли!
Все, что ты прочитал (-а) – художественный вымысел.
Исключение: история с семечками, но в роли тётки – родная мать – озлобленная, несчастная, жестокая и очень консервативная ригидная женщина, к сожалению, неподдающаяся никакой психотерапии, ну, если только психоанализу на лет десять с ежедневным посещением (эмодзи – ладонь шлёпает о лоб), но это невозможно, потому что она уверена – с ней все в порядке, а болен мир вокруг.
Фантазирую, что из твоих знакомых найдется хоть один подобный персонаж.
В «Лейси» героиня и рисует, и пишет. Кстати девушка из автобуса с птичкой Амадиной – настоящая (за исключением птички). Парк у озера – Верхний пруд в Калининграде (я обожаю там гулять)…
Пожалуй, все. Мне было очень важно отметить эти существенные для меня детали.
В голове уже созрел сюжет для «Толстой Королевы» (философская сатирическая сказка), но начать все не могу, и это самое мучительное. Впрочем, это привычно для моего творческого процесса, оглянуться не успею – напишу!
Обнимаю тебя, мой милый читатель!
Здравствуй и живи!
Увидимся в моих сказках!
