полная версия
Юрий Георгиевич Занкин
Мой огненноживящий Ангел «Честь»… он Есть
Восстановительные звуки
Хрустят
осколки – черепа…
И
кости —
мысли вымалывают
стуки…
Мороз по
коже…
осколки
леденят!..
И
мутят,
мутят душу осколочные
звуки.
Осколкам
нет
числа.
В осколках —
новь!
В осколках —
кровь!..
Хрустит
Творца «Осколочная
Бровь»: «Всё это
так…
всё
это
для тебя во
Мне —
Строительные
Звуки:
По
Смерти
верной
твоей
«восстановительные…
Для Жизни
Новой…
Игры
Бредовой…
для
Жизни
Новой Лучшей
твоей…
благие
звуки»…
Всё
это
так… «осколки» эти
для
«Творца во мне»…
наследные,
строительные
по гробовой
доске
моей… во
мне
уж
«новом»,
во мне
«кайловом»
гудят
«строительные:
для Жизни
Новой Двухголовой:
и
«там: на
Небесах»… и
«здесь: на вверенной
пока
Земле»…
бессмертны
муки»:
волящие…
палящие
живьём.
Благие…
Благие
«Огне —
Звуки»…
Немые…
«Огне —
Стуки»…
…немые…
Евпаторийская молельня
Храм
белый…
купол
блещет.
В коляску
с
маленьким калекой
с
Небес
холодный
дождик хлещет…
Шеренга
нищенок
у входа в
божий
Храм.
Косит
«юродивым» – не
в бога,
но в
сатану
уверовавший Хам…
…Надежда
в – Вере…
Вера
же
в – Любови…
Слеза
щекочет
от
забитой
православной нови…
от забытой
православной
нови: «Возлюблен
будь!»…
Исчерпан
путь…
твой
нищий
и напрасный
путь…
Темно
Бессмысленно здесь
было…
что
«было» то
и
сплыло… и
больше не
вернуть…
надеждой рухнувшей
уныло:
пропахшего
земной
могильной пылью…
«в
любви
калеку»…
истратившего «пьяную
любовь» на
пыль и
пустоту…
вот
к
этой
жизни… больше
не
вернуть…
растраченной
и
бесполезной
жизни
больше
не
вернуть…
но…
всё одно…
«Возлюблен
будь,
калека…
земной
калека
ступивший…
в сознании
«Живом»…
в сознании
«Ином»…
уже в
благую «Огне – Жуть»…
о том
кричала
сдавленная
грудь: «Вставай,
калека!..
…калека
из
могилы…
вставай
живьём
на «Огне —
Путь»…
Вставай!..
Вставай!..
Калека…
в тебе
теперь
Иная
Суть…
исчезла
всяческая муть…
Вставай!.. Живи!..
под
«Огне – Жуть»…
Вставай!..
исправленно —
исчерпанный
«Калека»…
Вставай!..
Вставай!..
и сердце
прихватить…
и сердце
прихватить…
в Новейшем
Бытие —
как «Огненную
Ново – Суть»…
Блаженный,
не забудь…
при том…
Вставай!..
Вставай,
Калека…
…Вставай!..
Чернила тишины
Разлиты в
комнате моей…
чернила
Тишины…
Их
ем!..
Их
пью!.. Слегка в
бумагу
тереблю…
Аккорд безмолвия
люблю!..
Ещё
люблю
всё ли’хое:
«предчувствие
Чернильной
Темноты»…
…Ловлю
её:
чернильную чертиху
я
ловлю…
в
бумагу тёмною скоблю…
моё
писанье тихое…
моё
желанье
ли’хое…
с тем
я
тебя
люблю, – моя
возня
с чертихою…
мою
постель с
шутихою
делю…
мою
подземную
постель…
И
вот
терплю…
терплю… под
свой конец»
терплю…
Терплю
я
свой намеренный
«конец»…
я
«Темноту»
люблю…
под
каменный
плитой
я буду ждать
известье
тихое:
ко мне придёт
желанье
ли’хое:
под
каменной
плитой
найду
любовь с шутихою…
влюблён
я
в «смерть с
чертихою»…
Ловлю
я
«ли’хое»…
я
«Темноту» скоблю…
в ней
я
себя
гублю…
в
ней
я себя
гублю…
ловил —
люблю…
люблю…
ловлю…
чертиху
милую под
каменной плитой…
Безумную ловил…
люблю…
зачал я с
ней
безумных и
лихих
чертей… «огне —
чертей»… с
тем
сжёг – пустую
жизнь…
забыл немую
жизнь…
отныне «чёртом»
говорю…
пишу
я
одновременно
безумным
в его лукавстве…
тихим
«чёртом»… Я
вновь горю,
и говорю…
и говорю при
том:
я
путь прошёл
«сгоревшим
чёртом»…
Я в «подземелие»
сошёл…
найду…
я в
«огне
подземелии»…
чернила
тишины…
Люблю… с тем
я себя как
горе —
Автора ловлю…
с
тем
я и горю… как
говорю:
Любил…
люблю…
я чёртом
говорю… лукавым
«чёртом»
сгорел… вот…
вновь горю
и
говорю:
«Я здесь
пожил…
и
сгинул я «лукавым
чёртом»…
вот
с тем
я
и говорю…
Лукавым…
и безумным
Чёртом…
с тем я
горю…
и говорю…
Лукавым… Чёртом…
я горю… и
говорю…
Полное согласие с автором…
Согласен
был купить
его
этюд…
Согласен
Автор был
писать —
и небо…
и
церквушку…
И
холм!.. А
за
холмом
намалевать
клетушку
откуда
облака – как
коршуны
снуют: меня
как Автора
клюют.
Им б
всё
клевать: меня
и Автора пугать…
и в место
тёмное
зазвать:
меня…
«как огне – Автора»…
Оставил,
Он —
меня Оставил…
«как
Автора»…
у Главного
Холма Оставил…
На
битву
с
Чёрным Вороном
Оставил… меня
«как Автора»: пишу
последний свой
этюд: «собой»
как «Автором» дышу…
«собой» как
Автором дышу…
…на тёмном
небе
вороны снуют…
меня
«как
Автора»
прибьют…
ищу
последний
свой
приют: собой
«как
Автором»
дышу…
пишу посредством
«Автора»…
припомнив
«Голос – Автора»…
припомнив
«Имя
Автора»…
пишу…
пишу…
Припомню
«Душу
Автора»… Пишу
по
Мысли
Автора… Пишу…
Пишу…
в земле сырой…
«землёй» уже
дышу…
…И всё же…
я
пишу…
рассыпав
пепел Автора…
посеяв
Бремя
«Автора»…
посеяв
Семя
«Автора»…
Дышу…
Дышу…
пишу…
Между «этим» и «тем»…
Между
«этим» и «тем»
берегами
переброшена
«нить»: Голос
Ангела и трепетная
душа…
Между
«этим»
и «тем»
что – то вяжется…
Но
не нами…
после
смерти
моей
пошлют
в
«никуда»
Плохиша:
жил как
не был»…
между
«этим» и
«тем» – что – то
тонкое…
может
быть и
Надежда…
Только
с пьяного ль
глаза
сиганёшь
ли
«отсюда»
«туда»
не дыша…
Коль
дыханье прервёшь:
«нить – сиротку»
пропьёшь…
вот
и повод для
гадюки – судьбы…
протянуть
и связать
«не шиша»:
жил как «не
был»… «Нить»
тонка: жил
как
«не был»…
вот
и
нет
дурныша: «жил
как
не
был»…
лишь по
смерти
и «был»… лишь
по смерти
я
памятно
клятвенно
«огненно жил»…
с
этой
смертью моей…
между
«этим» и
«тем»…
я как —
будто б
«ожил»!..
вот
и
нет
«плохиша»…
с этим ветром
благим
отлетела
душа…
«жил
как
не был»… больше
нет… нет в
уме
«не шиша»…
потому что…
на ум —
насадил
муляжа:
«жил
как
«не был»… жил
как «не
был»… …отлетела
душа… Был
как
«не был»…
полетела Душа!..
«жил
как не был»…
По прослушивании совместной постановки оперы К. Дебюсси «Пелиаз и Мелизанда»
Париж
Сегодня
выл
со сцены…
Гудела возле
Русская
Труба. И
то и
это выводило…
ту муть, —
какую
замутили:
Париж… Славяне…
и
водный
Автор:
«Клод – Тишина»…
С тем
и
хандрить… парижну
воду – сладко
пить… и
русску – водку
горько
лить. Мне томно —
горько – сладко
выть:
здесь
горько жить…
но сладко
умереть…
на
месяц
выть… пусть
пьяно
быть:
Венеру велено —
любить.
Да,
я
люблю… при
том
скулю: «Венеру
вверено
люблю».
Да,
я
люблю…
«Венеру
ли’хую
томлю»:
петелечку я
тихо
вью… на
эту
жизнь…
я что – то
вижу…
припомнил:
из гроба
радостно
встаю…
…я
«огне —
вижу»… себя не в
пьянстве…
себя не
в
пьянстве
я
томлю… себя…
же
Ангелом
ловлю…
поймал на
трезву голову:
себя…
как
«огне —
Ангела»… себя
я
в Нове
вижу…
себя
я
«Огне —
вижу»…
я вижу
«огне Ангела»…
собой как
пьяным
Ангелом…
я
славно так…
я
«огненько»… в
себя
«огонь» волью…
«собой»…
я огне —
Ангелом… я
пью
безумну жижу…
Я
эту
«огне – жижу»…
её…
я ныне
вижу… Я…
Вижу… я
Это
Вижу…
…Я…
Вижу…
Случайный шестикрыл
Случайно
книгу взял…
Случайно
лист
открыл…
И вижу:
око отварено
широко,
и смотрит
буравя
Мир: …Туда, —
где
Ужас
мается…
где канул
Шестикрыл.
Случайно
был… Случайно
взвыл…
Случайно жизнь
свою пролил
на
этой
огненной бумаге…
должно
быть бес
случайный…
случайно
пьяный
Шестикрыл…
скользнул…
безумной
кляксой
по бумаге:
«Случайно
был… случайно
выл… шестым
крылом
случайно… чернильной
кляксой…
…скользнул…
и
улетел
совсем случайно…
недавний,
и
безумный Шестикрыл:
в бумажном
небе
«бес случайный»…
Случайно
был… случайно
ныл:
«Я
здесь
случайно…
на перепутье…
…жизнь свою
пропил…
навзрыд
случайно…
пролил
пустую
жизнь
задев
крылом…
случайно…
случайный и
беспутный Шестикрыл…
он
был… и выл
случайно…
он
этот
мир…
в себе
случайно…
оставив
жить
себя
случайно…
он
этот мир…
в себе
случайно… он
сам
в
себе…
себя
случайно…
случайно
и…
Открыл…
с
тем
сгинул
случайный
бес:
случайный
Шестикрыл…
с
Тем
Сгинул
Бес
Случайный…
Случайный…
Шестикрыл…
…Здесь
выл и
ныл…
И
Сгинул…
Бес… Случайный…
По прослушивании оперы К. Вебера «Волшебный стрелок»
Семь
пуль
отлито… А
вывалилось две…
Ворон же
пять убито…
А
в глотку
кость
завита… валяют
немцы
на
магической трубе.
… Уснул Стрелок:
Он
был
убит
и
одинок…
У немцев
вывалился
Рок… а
в нас
их
кость
забита… в
пустой душе —
лихая кость…
на мёртвой
ноте
«немцем»
вбита:
«Вам —
ржавый
гвоздь»…
Нам —
ржавый гвоздь…
У них —
выл «Рок»…
А в
нас
их «Гость»…
как
в душу
гвоздь…
на
мёртвой ноте…
вот этой
гаммой…
немецкой
атональной
гаммой
влито…
К нам
пьяный ржавый немец —
гвоздь…
восстал как
неизбежный
Гость… душа
ж его давно была
гвоздём…
вот этим
заржавленным
гвоздём…
к земной российской
каменной
тоске…
сподвижно намертво
прибита…
У
них выл рок…
а в нас их
Гость
как в душу
немец —
гвоздь…
…тоска… тоска…
российская
тоска
как
вся вот
эта наша…
безумна
жизнь…
…убита:
…Был
немец – Гость
как
в душу
Гвоздь…
с тем
жизнь…
вот
эта жизнь…
гвоздём
из
Немчины
прибита…
У них
выл Рок…
…А в нас
их
Гость… как в
Душу – немец —
гвоздь…
…Душа… …прибита…
…Душа… …прибита…
Мой автор
Мне
Автор
Вплёл… неведомое
Слово…
А в
тело
ввил
верёвку звонаря:
пихнул
под зад:
«Давай – ка,
Брат, всё
с Нова!..».
Мой Автор
расстарался
для
меня…
В плечо
воткнул
семь
чёрных точек:
«Всех
точек
семь!..
Все – слева,
молодец…
В
тебе
есть
«Смысл»… коли
захочешь…
А
«смысла»
нет… и сам
Творец…
Лепи, —
коль жив…
себя
как «Автора»
лепи… тряси
«миры»…
лихой
звонец…
хоть и
пришёл
тебе
«конец»…
не потеряй, Шалун,
венец: пляши
на
собственных
костях… при
том что
в мире не
жилец…
Чего ж
тебе ещё
надо:
ты
был…
ты
есть
«живой мертвец»…
какой
из
«чернеца – беглец»…
да
никакой…
ты есть
«Наследник
Автора»… «Живого
Автора»… и
сам
себе
«огне —
творец»… в
себе:
самом «огне —
отец»:
Наследник
Автора…
и посему:
начнёшь с
себя…
насмешкой
Автора…
исходною могилкой —
как места
зарождения
Наследного
Себя
…как
Автора…
Иного Автора…
зачнёшь
с Себя:
«оживший
замертво»
наглец…
с кривой ухмылкой
в лике —
Автора… по
мере —
«Автора»…
благой
«мертвец»!..
Уснул… …из
чернеца возник…
… «Живец»…
«Живец»…
Усмешкой
Автора…
Насмешкой
Автора… …насмешкой…
Автора…
Рад себе
Я
узнал… в
нём себя:
Всё —
в нём
тоже: и глаза…
и
ухмылка… и
такой
же размыленный
взгляд.
Тот
же нос!.. Тот
же прыщ
на
угрюмой от
глупости
роже…
Но я
лучше…
я лучше,
должно быть!..
И
безумно,
безумно
вот этому
рад…
…Рад себе…
Рад
себе…
двое нас:
«Я»
и «прыщ»…
Но
«я».
лучше… я
лучше…
должно
быть.
И безумно,
безумно
я
«Лучшему»!
рад… «Худший»
«Лучшему»
рад…
Но
и «Худший»
мне
рад…
«Лучший»
тоже мне
рад…
я ж
обоим
вам
рад…
я ж
обоим
вам брат:
«Худший»
«Лучшему»
брат…
…брат… и
я этому
рад… и я
всякому
рад…
…«Худшему»…
…«Лучшему»… «белыми»
в «чёрных»
Играю…
«чёрными»
«белых»
Спасаю…
я
Игре
этой рад… вот
с Земли
убегаю…
с Неба
вновь
прилетаю на
Землю:
…«Худший»…
прими ж
меня,
коль я
лучшему
брат…
…«Худший»
«Лучшему»
брат…
я ж
обоим
собрат…
«Лучший»
«Худшему»…
рад…
«Худший»
«Лучшему»…
брат…
Апокалипсическая честь
Каблук
дрожит под
гамом ритма…
Бей,
барабан!.. Круши,
литавр!.. Как
сладко здесь,
и
не избито…
Глаза
безумны…
Нос дрожит…
Слюна
с губы
блаженством
брыжжит…
Бьют колокольчики
внутри, и
льют мозги
родящей
жижью.
Ударно
здесь…
…литаврно
здесь…
И
ритм здесь
есть…
И
ритм
как
весть: «Я
зажигаю
яростную
Месть…
Я отливаю
здесь
безумную
вонзившуюся
в горе – память
Честь:
Я «пулю —
Мысль» безумно
отливаю…
Я
отливаю
«Апокалипсическую Весть»…
как
«Месть»… как
мстящую
за
сирых…
за всех
убогих
сирых…
за
всех убогих
«Честь»!.. Я —
«плачущий
о сирых»… о всех
«живых»!.. кто
пострадал от
«мёртвых»…
тех
«мёртвых» кто
подлую и гибельную
жизнь
свою
желает
длить…
лакая
кровь
«живых»… тем
самым оживляя
«мёртвых»… тем
продолжая
«мёртвых»…
во все
века…
во все злосчастные
века… О!..
эта
«Весть»…
Апокалипсическая
Месть: «Я
Есть»…
О!..
эта
моя безумная и
радостная Честь:
«Я
Есть…
сжигая «мёртвых»… сам
сгораю… О!..
эта
моя
безумная и
радостная
Честь… сгорать
сжигая…
всех, всех
«мёртвых»…
О!..
я безумно
умираю… И,
слава богу,
я
сгораю…
О!..
эта
моя счастливейшая
радостная
смерть:
сгорать и
умирать…
сгребая
«мёртвых»… всех
«мёртвых» в кучу…
всех —
в
пепельную
кучу…
О!..
Всех… Всех…
О!.. от
Неба
радостная
Честь
как
Месть…
сжигать,
сгорая
самому,
за сирых
и
убогих…
за всех кто
пострадал
от
«мёртвых»…
я умираю…
О!..
эта… моя
лихая
и сладостная
Честь…
О!.. я
умираю…
я
радостно
так…
умираю…
О…
…Радостно так…
…Я…
Радостно так…
…умираю…
…О…
