полная версия

Юрий Георгиевич Занкин
Мой огненноживящий Ангел «Честь»… он Есть

Обрюзг

 
Обрюзг…
 
 
Завял…
 
 
Заплесневел я
в неприкаяньи
 
 
лихом…
Истлевшее
 
 
тряпьё стараний…
горит
безмолвья
фитилём.
 
 
Душа
Бредёт
попом расстригой
в пустыне
потемневших
дум…
Подвигнулся
безмолвья
тиной
мой
 
 
чахлый… «присмиревший
ум».
 
 
Зрачок вылизывает
мерно
 
 
бессмысленности немоту:
ни пол – клочка…
ни пол – обрывка:
 
 
прикрыть желаний
 
 
наготу…
прикрыть писаний
маету.
Моё безделие
внимает
моей
кончине
благодушно…
Истёк
я
временем
напрасным
желанным тлением
придушен… И
 
 
с
тем
засох!..
и с
тем засох!..
Я был
обрюзг и
одинок… по жизни тускл…
по смерти —
плох.
 
 
Я был
«обрюзг»:
«жить»
нету
сил…
Куда же
ты исчез, мой
Ангел?..
Полез «в
бутылку»,
и
с бутылкой…
там, в Небесах,
исчез…
Там…
в Небесах,
исчез…
Я долго
ждал… за
ним полез…
нашли
мы
 
 
с ним
ещё бутылку…
а
третий Ангел к
нам
прилез…
 
 
распили эту
мы бутылку…
затем
 
 
ещё…
затем
ещё…
…Вот
Небеса
исчезли…
Земля
исчезла…
Вот
 
 
всё исчезло…
а
третий
Ангел пух
роняя,
качнувшись, молвил
вниз
 
 
икая: «Зачем
я с пьяными
шутами на
 
 
Небеса полез?
Зачем
 
 
полез…
коль всё
исчезло…
 
 
Земля
исчезла… и
я исчез…
…Вот
Мозг исчез…
мой
бедный
Мозг Доподлинно
 
 
Исчез… Должно…
быть
был:
мысль пьяну
 
 
лил…
и
вот исчез…
всплакнул…
и вновь
исчез»…
мой бедный
Мозг
без всякого
ну хоть
какого
Смысла…
 
 
на Небо
затемно
полез… и вот…
 
 
исчез… горел,
сгорел… под
«огне —
 
 
лунным пеплом» как
новым и
бессмысленным
умом
 
 
мой Мозг
исчез…
…вот
вновь
 
 
исчез…
а с
ним
 
 
и я – «безумный
лунный пепел»
на веки
вечные
исчез… а
с
ним и
я… зачем – то «был»…
мысль
пьяну
 
 
лил… глотнул
вина…
ещё вина…
всплакнул… и
 
 
вновь исчез:
 
 
мой
бедный Мозг
Доподлинно
исчез… …и
вновь…
 
 
исчез…
Зачем – то
был…
Зачем
он
Был… и вновь…
Зачем – то
Был…
 
 
…Исчез…
…Зачем – то…
…Был…
 
 
…Исчез…
 
 
…Исчез…
 
 
…Исчез…
 

Дождь

 
До – о – о – ждь…
 
 
мутно…
холодно,
 
 
и
сыро…
И
сыро…
 
 
…Вот капля потекла…
за
шиворот…
 
 
Вот ветер…
Вот Дума
шелохнулась… и
остыла!
 
 
И
остыла. Давно
здесь
 
 
дождь…
Давно
тоска…
 
 
Давно здесь
холодно…
и
 
 
сыро.
 
 
И
сыро…
Мне Ангел
ткнул
в лицо
крылом:
«Вставай,
 
 
Изгой…
пошли Домой…
 
 
Дождя
здесь не было…
и
нет…
и ветра нет…
 
 
нет
ничего… нет
больше
ничего…
 
 
Исчезло всё…
Здесь
только
Ангелы:
один нос
красный…
другой
нос синий… и
оба
пьют… и
темень льют…
А
 
 
с ними Тот,
Кому
 
 
здесь всё
постыло…
Тем
более
постылые
и
пьющие от
мёртвой
скуки
 
 
Ангелы…
 
 
Он нам Сказал
ещё…
что мы – то
 
 
Ангелы…
но только
пьющие от
мёртвой
 
 
скуки тех…
кто
там, внизу…
исчезли
там: внизу…
что мы
теперь
 
 
бездомные
бродяги
Ангелы…
что
мы теперь
 
 
никчёмные
летяги
Ангелы…
 
 
«Он» нам
Сказал
ещё: «Подвиньтесь
Ангелы…
налейте бедному
Изгою,
 
 
Ангелы…
пока
ещё вы
живы,
бездумны
Ангелы…
 
 
…Мы
одиноки… О, как
мы
одиноки… напьёмся…
в последний
раз
тоской
зайдёмся…
зальёмся
Ангелы…
пока ещё
 
 
вы живы…
бездомно
живы
Ангелы…
…тоскливо
Мы живём…
бездумно – горько
 
 
пьём…
никчёмные…
напрасные…
тоскующие
над
 
 
этой рюмкой…
 
 
вот этой…
последней
рюмкой
Ангелы… прекрасные
лишь в
горнем Небе…
прекрасные
лишь «Дома»
Ангелы…
а
здесь как
на
чужбине пусто… О,
как
 
 
нам
грустно…
безумные…
напрасны
 
 
Ангелы…
Напрасно
 
 
пьют… напрасно в Небо
горечь
льют…
бездомные
на дольней
тверди
 
 
Ангелы…
 
 
О,
как вы
одиноки,
 
 
Ангелы…
да
и
лететь
вам
некуда… да
 
 
и лететь вам
некуда:
 
 
усните…
…Ангелы…
усните… Ангелы…
 
 
…усните…
 
 
…Ангелы
 
 
…Усните…».
 

Зелень

 
Унылый
глаз…
пал… Сатаной
на дно
 
 
стакана:
Мир!..
мутной
 
 
Гранью зеленён!..
Но где – то
там: где высоко – о – о!..
Ах,
как
высоко – о – о!
 
 
зияет рана: «Мир мутен…»
Мир
 
 
мутен…
но и я ж…
и я
ж, —
как чёрт
дурён.
И
я ж – как
муть…
сумел
же «зеленью»…
на
вновь сгоревший
мир
взглянуть!..
сгоревший,
обгоревший…
 
 
Мой Ангел…
подпалил
мне
грудь… и
я ж при
том как
чёрт…
«зелёный обгоревший
чёрт»!.. и
я ж…
и я ж…
во
мне вся
муть…
коль
принял
этим днём
«на грудь»…
Во
мне не пьян
 
 
один не
пьющий
Ангел… Сказал
мне: «Пей!.. Залейся
хоть
«зелёный
чёрт»…
Ты зелен
есть… а
я
есть жёлто —
красен…
Огнём был
 
 
ясен…
«Зелёное» легко»
горит.
Гори, гори,
мой
мутный брат…
зелёный
обгоревший
брат»…
 
 
зелёный
обгоревший брат…
Ты
«зелен» есть…
а
я
есть «жёлто —
красен»…
сгорели
 
 
оба мы…
Огонь был
 
 
ясен…
ещё
Огонь
прекрасен был…
 
 
Ты как
всегда
напрасен
есть,
а
я
есть жёлто —
красен,
ты
как всегда
ужасен
есть…
А
я как есть
прекрасен… а
я
прекрасен
есть… тобой
сгоревшим
ясен есть…
сгоревший
 
 
Ангел тоже
ясен…
Теперь ты
мной
прекрасно
ясен…
прекрасный
 
 
Ангел
ясен
есть…
Ты мной
во мне
Иной сгорел…
во мне
«Ином»…
Горел… сгорел…
 
 
и
потому как
есть… ты не
вполне
напрасен
есть…
ты также
мной… во мне —
«Иной»…
истлевшим пеплом
жизни
той…
теперь иной…
прекрасно
ясен есть…
 
 
и потому к тебе
со мной
пришла
благая
 
 
весть… как Честь:
«Ты…
 
 
Ангел… Ты тоже
Ангел… хотя
 
 
и пьющий Ангел…
И
всё ж… ты
«Есть»…
Ты
«Есть»… ты…
 
 
«Есть»… как
 
 
«Честь»… Ты
«Есть»…
 
 
как
«Честь»… Ты
«Есть»…
 

Звонарь

 
Чуть двинул
 
 
ветер
ветку…
А ветка —
 
 
звонаря!.. Звонарь
взлетел спросонок,
 
 
и проревел:
«…Пора – а – а!..».
Качнулся к
поднебесью…
 
 
Хватил! колокола…
 
 
и
простонало
местью:
«Пор – а – а же, брат…
Мильоны лет
«пора»… За столько
лет
исчез Тот Свет…
Рванём
колокола… качнём
 
 
колокола…
Где Свет?
Где
 
 
Свет?..
Бьют в Пустоту…
 
 
Бьют в
Пустоту
одни колокола…
Одни
 
 
колокола…
Где Свет?..
Где
Свет?..
Гудят
колокола:
«Проспал
ты
Свет…
но
Слышишь
звон…
исчез Тот Свет…
ввязался
 
 
стон:
сказали ж… «Нас
Оставил
Он…».
 
 
Сказал мне тот,
кто
был не
трезв…
ещё
 
 
безумен… был
ещё сказал
мне он:
«Кто Сотворил
нас
тоже Был
Нетрезв.
…Ещё
 
 
Безумен
Был.
И
оттого безумны
мы… И оттого
и
 
 
мы пьяны…».
И
 
 
всё ж… зачем
я
столько пил?..
зачем
я столько
 
 
пил… когда б
не пил… то
 
 
был давно бы
Шестикрыл… то
был
 
 
давно бы
Шестикрыл…
Огнём
б волшебным
мозг
прошил…
уста бы
чистые пришил…
Но
оттого я
столько пил…
что
был
тосклив,
плаксив,
уныл… безумцем
 
 
слыл…
Сидел
в тюрьме: в
никчёмной
брошенной судьбе…
глядел
в закрытое
оконце, и видел:
сгинул
 
 
Шестикрыл…
а с
 
 
ним и
я, а… с
ним
и я…
уснул с
открытыми
 
 
глазами… в тоске
по «Лучшему
себя»…
в тоске… по «Горнему
себя»… я
жизнь
свою «пришил»…
глаза я
вновь
закрыл… глаза я
вновь закрыл…
 
 
…и зашептал
уже
 
 
«усопший»: «Вот
Я… прими
ничтожного
меня… прими
никчёмного
меня…
прими
 
 
заблудшего меня…
И всё ж я…
«был»…
я
 
 
«был»…
В ответ я
слышу:
 
 
«Опять
«балбес напился…
во
сне себе
явился… явился
«пьяный
Шестикрыл»… тосклив,
плаксив,
бранчлив,
уныл…
в тоске по
«Лучшему
себя»…
 
 
«пустую
жизнь» себе
«пришил»,
И о
«потерянной»
Судьбе блажил
бездомно
рьяный
 
 
Шестикрыл…
в Холодный
Век «горящий
снег»
шельмец ловил…
безумно
 
 
пьян… Но…
легкокрыл…
 
 
Но…
легкокрыл…
 
 
…безумно пьян…
 
 
…Безумно
…легкокрыл…
 

Люблю я эту дурь…

 
Льётся
музыкой сладкое
 
 
слово…
И струится
под
 
 
«нежность» перо…
Над
унылою памятью
 
 
снова Красота
 
 
будто тешит
чело.
Мысль
прозрачна как
взгляд у невесты…
Сеет ветхую
ясность лазурь…
Миг… затих…
пламенея
и
млея…
пламенея
 
 
и млея: Всё
вокруг – в
шевелении
бурь…
Всё вокруг —
в
ожидании
бурь. Всё —
Заря,
всё Восход…
всё от
 
 
бурь – вся
лазурь…
Вот и
 
 
Ангел болезный,
лазурь… подвинув
мне шепнул
напоследок:
«В Небе
 
 
смыло лазурь…
А Земля —
это пыль…
от взбесившихся
бурь…
Вышло
время «лазури»…
Пришло
 
 
«время для бури».
 
 
«Ну и что ж…», —
я ответил
 
 
ему, – «Лучше буйная
девонька – дурь,
чем
старухина
ветхость —
«лазурь».
Я давно уже выпил
«лазурь»… эту
счастливо
ясну
лазурь…
Ну и что?..
а теперь
мне по
нраву
бездомная дурь.
…Лучше
выпью
безумно смертельную
«дурь»…
чем ловить
бесконечно
 
 
в пустующем
вечно стакане
неизменную
трезву
«лазурь»… Кто – то
Мыслил
болезни…
 
 
и
ждал бесполезно:
будто
ясна «лазурь» казнит
 
 
Тёмную «Дурь»…
Это вряд ли…
а по мне, —
лучше
юная задница —
«дурь»… чем
 
 
старухина ветхость —
«лазурь»…
А
 
 
по мне…
выпью «дурь»…
А по
мне…
выпью «дурь»…
 

Медь и всадник

 
Медный
Всадник
 
 
жадно
скачет…
 
 
шевелит
гранит подковой.
 
 
Постамент оледенелый сатанеет
пылью новой…
Конь
Забился… ветром
сизым… Всадник —
 
 
сжатыми устами… Если
в этом —
безысходность… что же,
друг мой,
было с
нами?..
 
 
Было с
нами?.. Кто же
мы?.. И кто
 
 
тот Всадник?..
 
 
Жадно
скачет Истукан…
медно
стонет
 
 
конь – проказник…
 
 
Воздух…
Ангелы
из меди…
все на праздник…
медно праздник.
Медно
пьют… и темень
 
 
льют…
Медь на
пули
раздают бесы – медны…
А
не медны
души – бедны
мрут
 
 
как мухи…
душам «медь»
ту
в глотку
льют… воры —
вредны…
врут
 
 
судейским… судьи ж
медь бредны
«за «Правду»
выдают…
эти судьи…
судьи стервы…
судьи
мёртво бледны…
медно
льют
и
медно
бьют… Русь на
жертвы
раздают…
эти Тени…
Тени
 
 
мёртво следны…
жертвы ж вздохи
издают…
кровь
благую
отдают… эти
жертвы: вечностью
 
 
победны…
песнь «о Правде»
 
 
напоют…
водку ж «жизни»…
«новой жизни»…
эти жертвы
пьют
 
 
и
льют…
пьяные для
«вечной жизни»…
трезвые ж
они…
 
 
зловредны…
 
 
Трезвые ж… они…
 
 
зловредны…
 
 
…Трезвые… …они…
Зловредны…
…Зловредны
Трезвые…
 
 
Они…
Зловредны…
 

Без времени

 
Тяжело без
 
 
времени,
 
 
тяжело без племени,
бродить
по лесу
синему,
отведав злого
 
 
инея: мороза забубённого,
синюшного,
студёного… И
думать думу
тяжкую, невольную
и вязкую:
 
 
«…Всё – тлен…
Всё —
тлен!..».
 
 
«БЫТЬ» тяжело…
Гнить на
земле безумно
тяжело:
Всё —
тлен!..
 
 
Вот и верный
дружок
мой сердешный,
 
 
дружок
мой небесный
сбежавший
от верных и
райских сияний…
в сомненьях забился:
«И я
тлен?..».
И голос суровый
вбил в
 
 
крылышки
гвоздь…
вбил в крылышки
гвоздь:»…
Бессмысленный
тлен.
На этой
земле даже
 
 
Ангелы – тлен…
Сбежали
от «Смысла»…
 
 
И пили
Без всякого «верного
Смысла»… «неверные
Ангелы»
тлен…
бессмысленный
спившийся ген:
искали:
«Иного»:
нашли свой
бездомный
 
 
взбесившийся мен:
 
 
«живого»…
сменяли на
«мёртвого»…
«живого»…
познали
как
«мёртвого»…
…Безвременья
плен…
«живого»
 
 
зачали…
слепили же
«мёртвого»…
искали
 
 
здесь ангела мягкого…
нашли
 
 
беса твёрдого…
как лунь —
остромордого…
тот
бес
 
 
исступлён…
тот
бес…
искуплён…
тот…
 
 
бес…
 
 
Тот бес…
изумлён…
 
 
…Тот…
бес…
 
 
тот Бес
окрылён…
 
 
Тот…
 
 
Бес…
 

Вся ночь с утра

 
Я ночью
Утра жду…
лишаясь
 
 
сна.
А утром Подгоняю
время…
 
 
желая дня…
А днём
всё также мне
охота
ночи…
чтобы
заснуть – проснуться:
Свет бьётся
в
очи…
Свет
бьётся
 
 
с
ночи.
И
всё
с утра…
весь
смысл с
ночи.
И
снова
в очи
 
 
Свет… Свет…
Грядущий
Свет.
От первой
до последней
ночи:
Свет…
Свет…
Родящий
Свет…
 
 
«Так есть ли
этому
конец,
мой Ангел?».
Ответил
Ангел
пух роняя:
«…Так
 
 
вот и
он: Конец…
Конец
«Всему»,
пришёл
Конец
 
 
«Всему»…
 
 
…Хм…
смотри – ка…
и
снова
нет…
Пока
что не было
и нет.
И слава
Богу, снова
 
 
нет… а вместо
нас с тобой —
один
«Грядущий Свет»…
во
 
 
Тьме
ночной…
 
 
от первой
до последней
ночи…
родящий заново…
палящий
заживо
горящий
Змей завился…
в грядущем
пепле
«живьём» явился…
быльём
забился… наследный
 
 
принц наш —
«Огне – Бред»…
и будучи
уже
«живым»…
вновь
став
Живым
«Огнём… в
живом и
горячичном
сне прилёг…
 
 
и вновь
забылся
сгоревший
принц наш…
вновь
став
«Огнём»… «Живым
Огнём»…
«Огне Живым
быльём»…
затем
взбесился
и напился…
 
 
хотя б при
том
не
удавился…
И
это,
слава богу,
хорошо…
И
это…
слава богу…
 
 
хорошо…
 
 
…и это…
 
 
…хорошо…
 
 
…так Хорошо…
 

Ветер

 
– Эй – й – й!
 
 
Мой Ветер
Одичалый…
 
 
Ты
сегодня
Дивный Малый:
Свистнул в
ухо!..
Хвост
 
 
поджал я…
Волком
 
 
вою
в
даль
глухую, —
потому как
бросил
сбрую…
и
забыл…
когда…
 
 
и где…
Конь
 
 
буланый бродит
рядом. Мне
 
 
не мчать на
том
коне… мне не
слышать
ветра
свиста…
Мне
не
гнать за лешим в
гать, —
 
 
потому как «блудный
Ангел»…
вздумал за
ухо
держать…
 
 
Он как тень…
под тенью
я… пьёт
как чёрт…
как
нехристь
 
 
я…
Он завыл…
а с
 
 
ним и
я:
 
 
…«Жизнь
пропил…
 
 
…пропил…
 
 
свинья»…