Юлия Ефимова
Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте
– Это ей необходимо – не мне! Я хочу, наконец, готовую работу увидеть. Продолжай! – Айварих встал в позу, мрачно посмотрел на жену.
– Ваше Величество, даю слово, что сегодня вечером к вам приду, а пока поберегитесь, ради Бога, и вернитесь в постель. Господин доминиарх, прошу вас, сопроводите мою супругу до её комнат! – приказал король и слегка кивнул Краску. Тот начал читать вслух очередной свиток. Королева заморгала, потом посмотрела на художника и, поджав губы, тяжело пошла к двери. Самайя поспешила за ней.
***
Стоя у двери, Рик скучал – он хотел увидеть Илзу. Вместо неё мимо прошёл её дядя – доминиарх Ривенхед, сопровождавший королеву. Оставив Катрейну в её комнатах, Теодор Ривенхед заторопился куда-то. Рик тоскливо смотрел ему вслед.
Потом к Самайе пришёл Дим и увёл её из покоев на очередную тренировку. Рик позавидовал им, но долг есть долг. Рик продолжал стоять, пока вопли служанок не вывели его из оцепенения.
– Помогите! Королеве плохо! Лекаря, скорее! Да скорее же!
Рик встрепенулся. Служанка подскочила к нему и заорала:
– Найди лекаря, идиот! Королева рожает!
Все ждали родов через две недели. Только бы ребёнок был жив и здоров, успел подумать Рик, как служанка на удивление сильными руками буквально пинками отправила его на поиски Кьярана. Рик даже не разозлился: лучше уж искать лекаря, чем бессильно стоять у двери.
Когда Рик с лекарем ворвались в комнаты королевы, она всё еще мучилась на постели, толпа служанок суетилась вокруг. Маи до сих пор не было.
Кьяран бросился к постели, на ходу отдавая приказы. Рик по-быстрому отступил к двери и отвернулся, изучая поочерёдно изображения на шпалерах и картинах, резьбу на капителях двух мраморных колонн, рисунок на жёлтом балдахине кровати и мозаику на полу. Смотреть на процесс ему не хотелось, хотя он не раз спокойно наблюдал роды у животных в поместье отца.
Рик решил помолиться за рождение наследника, но до конца произнести молитву не успел: прибыл король. Бледная Катрейна, мокрая от пота, стонала на постели, кровавые пятна были на простынях повсюду, служанки таскали тазы с водой, от которой шёл пар. Кьяран стоял у постели между ног королевы и руками пытался вытащить ребёнка, ругаясь на чём свет стоит. Айварих застыл у двери, не решаясь двинуться с места. Он так и стоял, пока Кьяран не положил мёртвого мальчика на постель, укрывая его простынёй. Лицо Айвариха сморщилось, губы затряслись, он с отвращением посмотрел на лежавшую без сознания жену и резко вышел из комнаты. Рик нерешительно посмотрел ему вслед, оставшись на месте. Покинуть королеву сейчас он не мог. Когда-то его собственная мать вот так рожала, а потом умерла. Рик почувствовал, что вот-вот заплачет, и прикусил губу.
Кьяран явно не знал, что делать дальше. Служанки ждали его указаний – он молчал. Потом, словно очнувшись, он приказал всем выйти, пробормотал Рику, что ему надо кое-что найти из снадобий, и тоже ушёл. Рик, ошарашенно глядя на разруху вокруг, остался наедине с полумёртвой женщиной.
***
Самайя устало плелась за Димом, прислушиваясь к странным крикам, разносящимся по дворцу. У двери королевы никого не было, хотя Самайя знала, что стражник – сегодня это Рик – всегда там стоит. Ей стало не по себе, и она торопливо распахнула дверь. Рик, отчаянно оглянувшись, крикнул:
– Помоги ей, Мая, сделай что-нибудь! Она умирает!
Самайя увидела кровавые пятна, королеву в беспамятстве, укрытый простынёй кровавый холмик на постели. Между холмиком и королевой тянулась какая-то верёвка.
– Надо резать, – деловито сказал Дим.
– Что? Что резать? – вздрогнула Самайя.
– Это, – Дим ткнул рукой в верёвку. – Это называть…
– Пуповина, – процедил Рик. – Этот урод Кьяран даже её не перерезал.
– Ты можешь это сделать? – дрожащим голосом спросила Самайя Рика. Тот замотал головой, испуганно глядя на королеву.
– Я не осмелюсь, ты что? Это дело Кьярана. Куда эта лекарская сволочь подевалась? – вырвалось у Рика.
– Дим, милый, сделай, пожалуйста, что надо, – Самайя умоляюще обратилась к Диму. – Спаси их!
– Ребёнок умер, – Рик сглотнул, сдерживая слёзы. – Она тоже, наверное, умерла… И они все её бросили…
– Дим, не стой столбом! – Самайя чувствовала, что вот-вот зайдётся в истерике. – Спаси её!
Дим подошёл к постели, без колебаний взял руку королевы, потом наклонился и послушал ей сердце.
– Она скоро умирёт, – сделал он вывод. – Терять много крови.
– Не дай ей умереть, Дим, умоляю! Рик, скажи ему, – Самайя обратилась к Рику за поддержкой, впервые назвав его по имени.
– Дим, ради меня, ради неё, сделай что-нибудь. Она не должна умереть! – Самайя трясла Дима, который явно был не слишком доволен. Он хмуро смотрел на королеву бесстрастными глазами, прищурив их так, что они почти скрылись под веками.
Наконец Дим пожал плечами и пристроился на кровати, вытаскивая бутыль с какой-то настойкой и нож. Он откинул окровавленный подол платья и положил руки на живот Катрейны. Рик оторопел от такой наглости, но не вмешивался, наблюдая за Димом и время от времени выполняя его распоряжения. Никто так и не пришёл до тех пор, пока Дим не сказал, что королева вне опасности.
***
Катрейна под наблюдением Кьярана приходила в себя после родов несколько недель. После случившегося Самайя почти не покидала королеву в течение дня. Не раз в бреду или во сне королева упоминала мужчину, которого когда-то тайно любила. Она называла его Рэй, шептала его имя чаще, чем имя мужа. Катрейна даже пересказала письмо с признанием в любви: однажды она написала его, так и не отправив. Айварих заходил пару раз, ухудшив состояние жены придирками и обвинениями. Катрейна после его ухода плакала, начинала задыхаться, а Самайя старалась найти слова, чтобы помочь бедной женщине отвлечься от трагедии. Дим давал советы издали. По его настоятельной просьбе ни Рик, ни Самайя никому не сказали, что он спас жизнь королевы.
Как-то, выходя из дворца, Самайя увидела Ноэля, который быстро подошёл к ней и отвёл в сторону. Отец Рика хотел знать, каково состояние Её Величества, и попросил передать королеве письмо. Самайя согласилась и на следующий день принесла два письма Катрейны. Ноэль снял перчатки, развернул одно из них и прочёл его тут же, на зимнем ветру и морозе. Насколько она заметила, письмо начиналось со слов «Милый друг, не знаю, сколько ещё мне отпущено».
Самайя видела, как дрожат листки бумаги в его руках, как он щурит глаза, словно ничего не видит. Дочитав, Ноэль повертел в руках второе письмо, сунул его за пазуху и, взяв руки Самайи в свои, поцеловал их холодными губами со словами благодарности. Она замерла, пытаясь понять, почему больше всего ей хочется, чтобы он не уходил. Ноэль был будто из иного мира, не связанного с дворцом. Она хотела сбежать отсюда вместе с ним как можно дальше. Проезжавший мимо в экипаже барон Георг Ворнхолм пристально на них посмотрел. Самайя неохотно отняла руку. Пора возвращаться.
С бароном Ворнхолмом Самайя познакомилась лучше других знатных придворных, потому что он часто справлялся о здоровье королевы. Кроме него только Ривенхеды присылали слуг узнать, как дела у Её Величества, Теодор Ривенхед не раз её посещал – от этих визитов королеве становилось хуже.
Ривенхеды настаивали, чтобы за королевой ухаживали члены их семьи и слуги. Айварих отклонил их просьбу, и Самайя почти поселилась в комнатах королевы.
Однажды она застала Её Величество за какой-то картиной. Катрейна дала ей знак подойти. На небольшом холсте без рамы был изображён мужчина в малиновом камзоле с тёмными полосками, с золотой рубиновой цепью на плечах. Несмотря на спокойный взгляд, руки и сжатый рот выдавали напряжение. Художник словно объединил в изображении разные состояния одного человека. Катрейна сказала, что художник начал рисовать портрет, когда Райгард стал королём, и закончил после смерти его жены. Значит, это и есть отец Дайруса, король Райгард Второй? Такие же, как у сына, тёмные глаза, длинный крючковатый нос. Чёрные волосы под бархатным беретом ровно пострижены до уровня подбородка и завиты снизу, а не спускаются на плечи, как у Дайруса. Он ли убил Байнара? Самайя не решилась спросить об этом у королевы, но была уверена, что та ответила бы «нет». Интересно, Дайрус видел портрет отца?
Катрейна словно угадала мысли девушки:
– Это единственный портрет Райгарда. Помимо него большой портрет висел в Тёмной галерее. Он исчез – думаю, мой муж… – она замолчала.
Самайя тоже молчала, разглядывая портрет. На нём не было тех необычных белого и красного цветов, которые она заметила на портретах Айвариха, Юны и Эйварда.
– Кто его рисовал, Ваше Величество? – спросила она.
– Алик Двар, – ответила королева. – Художник из Барундии. Брат выгнал другого…
– Дорина Килмаха?
– Да, его.
– Но он превосходный художник, – удивилась Самайя. – Чем он не угодил вашему брату?
– Райгард говорил, что в его работах слишком много дьявольского, почти колдовского, мастерства. Я помню, как Эйвард после смерти Байнара подолгу не сводил глаз со своего портрета. Он уверял, что рядом с ним боль от потери сына утихает, притупляется. Наверное, так он и утратил рассудок. Райгард говорил, что он отправил бы этого художника на костёр, если бы в нашей стране было принято сжигать иноверцев и колдунов.
– Но разве раньше не жгли? – осторожно спросила Самайя.
– Нет, такого у нас не бывало. Всё началось позже, когда к нам приехало слишком много людей из южных стран, и ереси стало больше. Это всё торговля, моя милая. Его Величеству нравится использовать Нейский канал для торговли, он уже не разделяет, а соединяет нашу страну с другими, – Катрейна замолчала, прислушиваясь к шороху за дверью.
Самайя подумала, что портрет стоило бы передать Дайрусу. И опять Катрейна угадала, о чём она думает:
– Я берегу этот портрет. Боюсь, многие из желания угодить мужу предпочтут его уничтожить. Я знаю, ты любила моего племянника, – Самайя вздрогнула и уставилась на королеву, та слегка улыбнулась девушке: – Я не виню тебя ни в чём. Пусть я не увижу его самого, так хотя бы ты рядом, – она скатала холст и направилась к окну.
– Я держу его вот в этом месте, – Катрейна показала на маленькую нишу у окна – небольшой тайник, почти незаметный за шторами. Катрейна отодвинула дверцу тайника, положив картину внутрь.
– Если я умру, хотя бы ты будешь знать, где хранится последнее изображение Райгарда. Отдай его Дайрусу, если сможешь, – попросила королева. – Пообещай не отдавать никому, кто говорит о моём брате плохо!
– Обещаю, Ваше Величество, – Самайя не знала, получится ли выполнить волю королевы.
Она хранила много тайн, выданных королевой в бреду во время болезни. Она знала, что Ноэль любил Анну, племянницу Катрейны, что Рик – её сын. Катрейна в бреду часто умоляла Ноэля простить её за то, что она с ним сделала. Самайя сопоставила это с тем, что уже знала: Ноэля Райгард изгнал из Сканналии до рождения Рика, потом он вернулся и увёз маленького Дайруса в Барундию. Спустя два года он вернулся домой и забрал Рика у Катрейны. Получается, это королева назвала Рика в честь Райгарда Второго. Внезапно Самайя поняла, что знает ещё один секрет королевы – Рэй, которого во сне или бреду не раз поминала Катрейна, был её брат Райгард. Она любила короля Сканналии отнюдь не как брата, а ей пришлось стать женой его убийцы.
Глава 9. Пьеса о Свиреге Проклятом
К середине весны королева начала принимать посетителей – в основном, Ривенхедов. Рик тоже время от времени бывал у неё, стараясь её развлечь. К сожалению, поводов для радости у королевы почти не оставалось. Айварих всё больше увлекался Торией Иглсуд; поговаривали, что он уже требует у пантеарха разрешения на развод. Михаэль Иглсуд иногда вёл себя так, словно стал родственником короля, что злило Криса: он жаждал увидеть новую жену не больше, чем нового наследника.
Все во дворце считали, что король сделает наследником одного из старших сыновей, однако эктарианская церковь не признавала брака Айвариха с шагурийской принцессой-зарианкой – оба сына в глазах церкви были всё равно что незаконнорожденными. Отказ Гиемона выдать Марцию за Алексарха ясно показал, как относятся к принцам в других странах. В Сканналии церковью правили Ривенхеды – Рик плохо представлял себе, чтобы они предали Катрейну.
Встречи Рика с Маей почти прекратились: она редко покидала покои королевы. Дим тоже перестал заниматься с ним, но Рик всё равно тренировался, чтобы отвлечься от проблем. Поначалу он занимался в одиночку, потом с ним напросился новичок, на которого даже Рик смотрел свысока. Незаметно собралась целая компания из стражников, желавших размять кости. Благодаря Диму Рик даже среди более опытных бойцов выделялся ловкостью и умением держать оружие, в рукопашной его победить почти никто не мог. Конечно, были и зависть, и издёвки, и поражения – Рик не обращал на них внимания. Как-то получилось, что среди стражников возникло две группы: Михаэля и Рика. Старшее поколение держалось обособленно. Собственно, об этом Рик по большей части говорил с королевой: как он победил Свистуна в рукопашной, а тот потом помочился на его постель; как к юному Яну Горну приехала мать, попыталась утащить его домой за шкирку, и они вдесятером его отбивали, помирая со смеху; как глава королевских стражников барон Лантон Орланд поручил Рику отвезти письмо короля к барону Валеру Мэйдингору в Рургард, и Рик едва не замёрз в горах, где его откопали из-под снега горцы. О том, что они заодно согрели его крепкой наливкой и подарили красотку в постель, он не упомянул, как и о том, что потом ему пришлось помахать мечом в наскоро устроенном турнире. Рик с удовольствием вышиб дух из Власа Мэйдингора, который гостил дома после возвращения Криса из Барундии. Рик сделал это с каким-то извращённым удовольствием. Влас прижал его потом к стене и пообещал отомстить. Рик послал его подальше – он не девочка какая-нибудь! Барон Валер Мэйдингор, неведомо как узнавший об этом, хлопнул Рика по плечу и сказал, что тот всегда желанный гость у них дома.
Вернувшись в Нортхед, Рик часто вспоминал холодные горы и их радушных хозяев, с содроганием думая о том, как можно годами жить в таких условиях. Неудивительно, что у них такие дикие нравы – какая девушка захочет по своей воле ехать туда?
Однажды Рик застал у Катрейны Алексарха. Принц обрадовался и долго рассказывал о недавней поездке в Нугард:
– Отец наказал мне закрыть барундийские торговые компании на Нейском перешейке. Король Гиемон направил отцу несколько посольств, но отец хочет, чтобы барундийцев сменили наши купцы. Шагурия теперь надеется получить преференции в торговле – это усилит влияние еретиков!
Катрейна слушала рассеянно, едва вставляя замечания и вопросы. Она окрепла после болезни, хотя страх перед будущим скрыть не могла. Позже Алексарх увёл Рика к себе, чтобы расспросить поподробнее о том, что случилось в его отсутствие.
– На юге еретики набирают силу, – возвращаясь к волновавшей его теме, сообщил Алексарх. – Их книги и идеи силой не остановить. А как Рургард? – обратился он к Рику.
При скантах Рургард был небольшим укреплённым поселением в Серебряных горах Сканналии; постепенно это название перенесли на все горные области Северо-Востока. Рургард долго боролся за независимость с баронами равнин и распространением эктарианства – лишь сто лет назад удалось заключить мир с воинственными кланами. С тех пор Рургард, как и вольнолюбивый богатый Нугард, пользовался особым статусом. Эктарианство там переплеталось с более древними традициями, никто не собирался ничего менять. Рик так и сказал Алексу.
Когда они с Риком вышли из комнаты, Алексарх спросил:
– Ты слышал про Торию Иглсуд?
– А что?
– Отец намерен на ней жениться, – зло сказал Алексарх. – Сегодня он сообщил мне, что будет добиваться отмены брака с Катрейной. Бедная женщина! – он покачал головой. – Она столько перенесла за эти годы, неужели он её так унизит? – Лицо Алексарха скривилось. – Она относилась ко мне как к сыну, я всегда её любил. Надеюсь, церковь не пойдёт на такой скандал! Иначе страшно представить, что нас ждёт…
***
Надежды Алексарха сбылись: летом от пантеарха пришёл отказ расторгнуть брак Айвариха с Катрейной. Рик впервые увидел короля в бешенстве. Айварих поругался с Оскаром Мирном, одобрившим это решение, и теперь чаще обращался к Уолтеру Фроммелю, проклиная церковные правила и собственное бессилие перед ними. Фроммель уверил короля, что выход есть, после чего они оба куда-то отправились.
Рик ждал, что произойдёт нечто страшное, но первой ласточкой перемен стала обычная книга, изданная в типографии Дорина Килмаха. Даже не столько книга, сколько сборник рисунков Килмаха с краткими подписями Сильвестра-Монаха под ними – всего около сорока. Неграмотный люд веселился, глядя на карикатуры, изобличавшие жадных, развратных монахов, лицемерных настоятелей и монастыри, чьи богатства никак не соответствовали обетам нестяжательства. Изображая пороки церкви, Килмах был гениален, точен и безжалостен, а потому невероятно популярен. Помимо этого типография выпустила несколько ехидных книг с не менее ехидными названиями: «Отцы-вымогатели», «Удобства в жизни монахов», «Суп из святоши», «Вериги религии», «Триктрак распутных братьев».
Книги и рисунки ходили по рукам. Все, кто умел читать, с удовольствием пересказывали сюжеты книг на рынках и площадях, иной раз добавляя пару изощрённых ругательств от себя. Мастерство художника вкупе с умением Сильвестра подбирать слова сделали своё дело: многие ждали, когда от слов король перейдёт к делу. Сбор церковного налога отныне сопровождался подробным перечислением того, сколько должны получить монастыри, сколько пойдёт пантеарху в Латею. Типография выпустила книгу, в которой предлагалось сравнить, чем же поклонение иконам и статуям отличалось от поклонения идолам, свойственное язычникам. Рисунки Килмаха наглядно демонстрировали одну и ту же женщину то в образе языческой богини плодородия и домашнего очага Моруны, то в образе Миры, матери Сына Божьего Зарии, предлагая читателям отыскать разницу и объявляя обожествление картин и статуй идолопоклонством.
Потом типография выпустила церковные книги на сканналийском языке. Богослужения издавна велись на латейском языке: на нём был написан кодекс Декамартион, описывавший десять смертных грехов вместе с притчами о судьбе тех, кто совершал эти грехи. На латейском же писались церковные книги, однако новые веяния оказались популярны: некоторые церкви начали во время служб использовать родной язык, вызывая недовольство главы сканналийской церкви доминиарха Теодора Ривенхеда.
В начале лета Рик вместе с отрядом Криса в пятьдесят человек выехал из Нортхеда на юг вместе с несколькими пустыми повозками. Как оказалось, ехали они в Залесский монастырь, построенный на доходы от серебряных рудников милях в двадцати от Нортхеда, на окраине леса в предгорьях Серебряных гор. Монастырь был невелик и славился обширным собранием книг и переписчиками.
Рик не бывал в этом монастыре, но знал, что его настоятель происходил из семьи Ривенхедов. Именно он вышел навстречу Крису, который предъявил указ короля об изъятии ценностей и книг в пользу короны. Настоятель долго пытался объяснить Крису, что это невозможно, взывал к Богу, поминал о заслугах монастыря. Крис лишь улыбался, потом приказал арестовать настоятеля и отправил Михаэля Иглсуда на поиски сокровищ. Гил Полосатик и Олек Рохля, подкинув монетку, побежали куда-то.
– Где библиотека? – деловито спросил Крис у настоятеля.
– Не трогайте книги, прошу вас, Ваше Высочество! – умолял настоятель – мужчина лет сорока с голубыми глазами навыкате и чисто выбритым лицом.
– У меня приказ короля, не тебе его отменять!
– Я не прошу отменять, дайте мне время переговорить с королём! Я уверен, что тут какое-то недопонимание…
– Если так, то король всё вернёт, – издевательски поклонился Крис и заорал: – Да что ты их сюда тащишь, читать, что ли, собрался или на своём горбу переть? Сожги их к чёрту! – Горбатый Лис, у которого имелся небольшой горб, а ещё огненно-рыжие волосы и острый нос, остановился, подумал и бросил на землю ящик, набитый огромной кипой книг. Ящик с грохотом рухнул в пыль, книги рассыпались по земле под довольные вопли людей Криса. Лис покидал их ногами в кучу и запалил так быстро, что настоятель опомниться не успел. Когда огонь занялся, монах кинулся к костру и попытался вытащить несколько книг из огня. Крис, смеясь над его попытками, приказал Рику оттащить его. Рик и сам бросился к настоятелю, боясь, что он сгорит прямо среди книг.
***
Крис огляделся. Дел предстояло много, и на этот раз он не подведёт отца, как тогда, когда упустил Дайруса в Северной гавани. Конечно, наказывать мятежников, посмевших подняться против короля, куда интереснее и почётнее, но ставить на место зарвавшихся попов он тоже не прочь.
Рик возился с Родриком Ривенхедом, не желавшим признать поражение. Ну почему этим Ривенхедам всё надо объяснять дважды? Один уже поплатился головой в Малгарде, неужели этот на его примере ничему не научился? Одну бесплодную жену они отцу подсунули, так теперь пытаются подыскать новую. Отец даже посмеялся на днях, что за последние месяцы перетрахал больше девок из этой семейки, чем обычных шлюх за всю жизнь. В этом Крис, правда, сомневался. Жаль, конечно, что распробовать красотку Илзу довелось отцу, а не Крису, ну да ладно. Он подыщет кого получше. Разобраться бы ещё с одной шлюхой – Иглсуд. Криса передёрнуло – вот стоило ненадолго уехать, и такой сюрприз! Чёртов Михаэль – Крис считал его другом! Скупердяй проклятый решил таким образом пополнить запасы своего семейства! Ну ничего, Крис с ним разберётся, пока же пусть поищет, где тут самые ценные вещички – Михаэль их носом чует. Он всегда выгоду чует! Теперь благодаря Иглсудам вместо одной мачехи Крису грозит другая. Алексарх тоже не в восторге, но его больше волнуют вопросы веры. А Крис чихать на них хотел! Вон в Шагурии давно нет никаких монастырей и ничего, живут. Если бы отец ввёл тут такие же законы, как в Шагурии, то сделал бы наследниками их с Алексом, а не выродков Ривенхедов или Иглсудов.
Происходящее Крису определённо нравилось. Отец позволил собрать отряд из тех, кому Крис доверял и чьи навыки полезны для важного дела.
– Ваш Вышество, чё с остальными книгами делать? – заорал Лис.
– Ты читать умеешь?
– Неее… – захохотал Лис.
– Ну так отправь их следом за этими! – Крис кивнул на охваченные огнём тома.
– Как прикажете, мой принц! – Лис скрылся за дверьми, вскоре из окон библиотеки полетели искры. Родрик Ривенхед завыл и упал на колени. Крис с презрением смотрел на него. Монахи бегали вокруг – люди Криса объясняли им, что сопротивляться приказу короля нехорошо.
Михаэль Иглсуд изучал чаши, блюда, иконы, усыпанные жемчугом и камнями церковные облачения, откладывая то, что отправится в Нортхед. Если кое-что пропадёт, так монахи за это и ответят. Михаэль и ещё несколько человек останутся описывать имущество и земли монастыря, Крису же предстоит доставить доходные книги в Нортхед, где с ними поработают люди Уолтера Фроммеля, чтобы оценить стоимость имущества монастыря, а заодно доказать бесконечные злоупотребления и махинации с налогами.
Олек схватил одну из икон, любовно прижал к животу.
– Это тебе зачем? – спросил Крис.
– Нам с Гилом пригодится, – набычился Олек. – В кости играть не на чем. – Крис махнул на него рукой.
Вопли монахов резали уши, Крис только отмахивался. Подводы для ценностей стояли наготове, погрузка началась сразу. Отец не хотел вот так напоказ вывозить ценности из монастыря – Уолтер Фроммель убедил его, что народу полезно поглядеть, сколько богатств накопили монахи, которые в жизни ни дня не работали. Последним на повозку закинули арестованного Родрика Ривенхеда. Приказ короля выполнен, удовлетворённо кивнул Крис. Он оглядел монастырь, пока ещё наполненный монахами, и улыбнулся. Он был уверен: это лишь начало. Из-за нежелания пантеарха признать первый брак отца и отменить брак с Катрейной, а также из-за отказа Гиемона от брака Алекса с Марцией отец здорово разозлился на попов и тех, кто их поддерживает. Скоро у монастырей земля будет гореть под ногами! Крис сделает всё, чтобы эти планы осуществились, затем он станет-таки королём Сканналии!
В самом деле, не Алексу же отдавать трон? Нет, пусть отец посмотрит, кто из его сыновей истинный король, да к тому же настоящий мужчина! Глядишь, Гиемон передумает и отдаст ему Марцию. Ему, не Алексу, который её всё равно не оценит, как во время ужина уже слегка пьяному Гиемону намекнул Крис. Она, конечно, не красотка и заумная слишком, но Крис сумеет её приручить, зато потом и Барундия, и Сканналия будут принадлежать Дорвичам. Не зря отец говорил, что лучший способ заставить кого-то передумать, это ударить по его кошельку, и подписал указ о лишении Барундии права беспошлинной торговли на юге, отдав его Шагурии и Лодивии. Теперь вместо того, чтобы тащить товары через Барундию, её соседям выгоднее везти их на кораблях по каналу в любые страны, наполняя казну Сканналии и разоряя Гиемона. Крис предвидел огромные перемены и приветствовал их.
***
Начало лета было жарким. Айварих объявил, что специально для развлечения королевы на площади дворца состоится театральное представление. О нём трубили глашатаи на всех углах, так что желающих посмотреть оказалось немало. Королева сидела на балконе второго этажа рядом с мужем, Самайя пристроилась тут же.
В центре площади поставили театральный помост с сооружением в виде четырёх вертикальных шестов, между которыми натянули три плотных коричневых ковра и красную занавеску. Возле неё суетился Сильвестр-Монах. За время, проведённое при дворе, он развил бурную деятельность, благодаря чему типография Дорина Килмаха процветала. Король пожаловал Сильвестру должность придворного хрониста, чем тот пользовался с размахом. Мало того, что Монах переводил церковные книги на сканналийский, он понемногу начал составлять хронику исторических событий Сканналии и как раз дошёл до междоусобной войны сыновей Валамира. Айварих покровительствовал этому начинанию, чем Сильвестр не раз хвастался Самайе и Диму, жалуясь при этом, что события тех лет приходится собирать по крупицам, разбросанным в сказках и легендах. Самайя прочитала часть хроники и подумала, что это очень уж напоминает рассказ Захара.
Однако Сильвестр пообещал, что борьбу Свирега с Ярвисом покажет совсем с новой, небывалой стороны, потому что потомки Ярвиса, конечно, всё извратили, а он, Сильвестр, благодаря многолетним изысканиям сумел выяснить, что же случилось. Самайя с содроганием ждала откровений Монаха.
За то время, что она жила в Сканналии, ей не раз приходилось слышать о Райгарде-убийце, но и предок Айвариха Свирег получил в народе похожее прозвище – Проклятый. Конечно, при Айварихе мало кто решался произносить его вслух, хотя это не значило, что все забыли. Ни много, ни мало, именно язычник Свирег Проклятый зверски расправился с братом-эктарианином Рагмиром, который позже стал первым святым Сканналии. Смирение Рагмира даже в момент смерти, его готовность забыть о личных интересах и служить Свирегу, не помешали последнему нанять людей для убийства Рагмира. Самайя видела в дворцовой церкви его изображение на иконе: Рагмир в длинном красном одеянии и тёмном плаще держал меч остриём вниз, строго взирая на окружающих. Самайя молилась ему, как и другим святым, но, вспоминая рассказ Захара, не могла отделаться от мысли, что в междоусобной борьбе у каждого своя правда. Кто знает, что там случилось сотни лет назад?
***
Айварих многого ждал от жизни и получил почти всё. Он покорил страну, которую когда-то покинул Свирег, поставив потомков в зависимость от милосердия шагурийских монархов. Он сумел примирить аристократов, дравшихся за власть и привилегии. Он практически создал с нуля военный и торговый флот, заработали мануфактуры, начало активно развиваться горное дело, торговля через Нейский канал увеличилась в разы; иноземные компании лишились многих льгот, позволявших им обкрадывать Сканналию. Его мать, баронесса Ханна Беллгор, научила сына извлекать доходы из всего – потрясающая была женщина!
Конечно, денег на все начинания вечно не хватало, но благодаря стараниям Айвариха страна пятнадцать лет жила спокойно. Любые попытки поколебать это спокойствие Айварих пресекал на корню. Единственное, о чём он мечтал, – чтобы сыновья больше походили на него. Иногда он хотел иметь одного сына с умом, твёрдостью, умением искать компромиссы, внутренней силой Алексарха и готовностью Крисфена при необходимости принимать крайние меры, его военными навыками, способностью идти к цели любым путём. Но судьба распорядилась несправедливо – оба сына чаще разочаровывали короля.
Алекс мало того, что в рот смотрит Мирну и доминиарху, мечтает всё о каких-то справедливых правителях, любой ответ ищет в пыльных книгах вместо реальной жизни, так ещё и не смотрит на женщин! У скольких парней в его возрасте уже не один бастард прижит, а Алекс от женщин чуть ли не бегает. Только с Катрейной общается, да с её фрейлиной. Жаль, что с фрейлиной не в постели. Айварих надеялся, что хотя бы в Нугарде, где идеи обновления церкви давно прут из всех щелей, Алекс поумерит религиозный пыл и поймёт: не всё так страшно. Как он умудрился стать таким рьяным эктарианином при матери-зарианке? Это всё Оскар забил ему голову бредовыми идеями. Когда-то Айварих сам поддавался их очарованию.
Крис не подвергает сомнению неизбежность перемен, но не потому, что видит в них необходимость – просто ему ни до чего нет дела: он с одинаковым рвением будет убивать эктариан и зарианцев, монахов и крестьян. Им движет жажда власти, не ограниченной ничем. Такой король доведёт страну до катастрофы, если дать ему волю. Ответственность, способность предвидеть последствия – вот чего Крису не хватает. В нём слишком много обиды и зависти, он не понимает простую вещь: король должен заботиться не только о себе, иначе он недолго будет королём. Бремя власти очень тяжёлая штука, Крис же полагает, что это значит спать со всеми женщинами подряд, отдавать приказы кому угодно, наказывать за грехи, как его душа пожелает. Надо бы ввести его в Королевский Совет, заставить присутствовать на заседаниях, а пока пусть поможет с попами разобраться. Крис подходит для этого – научится ли он когда-нибудь править страной?
Да, надо было браться за сыновей с детства! Теперь ни тот, ни другой не казались Айвариху достойными наследниками. Если он выберет кого-то из них, возникнут сложности. Будь проклят тот договор с Ривенхедами, по которому ему пришлось жениться на Катрейне! Мало того, что она в постели способна разохотить любого кислым видом и скованностью, так её родственнички заодно потребовали, чтобы наследником стал сын Катрейны. Почему мать не предусмотрела, что от этой мороженой рыбы и наследника-то не дождёшься?
