Юлия Ефимова
Летописец. Книга 1. Игра на эшафоте
Мысли о том, что зря он помогал Айвариху получить трон, появились после того, как возникли слухи о разводе короля с женой. К счастью, после похода Дайруса и беременности они улеглись. Смерть ребёнка Катрейны вернула короля к этой идее. Георг не слишком возражал против перемен в церковных делах – какая ему разница, будут молитвы читать на латейском или сканналийском? – но Айварих заботился не о чистоте церкви, а лишь о силе собственной власти, и главный удар направил против Ривенхедов, стоявших за королевой. За прошедшие месяцы погибло несколько представителей этой семьи. Георг начинал отсчёт со смерти Диэниса. Именно тогда он впервые задумался, не совершил ли ошибку? Теперь, два года спустя, он этим вопросом уже не задавался. Ему было страшно – впервые за всю жизнь. Судьба Ривенхедов определена королём, Катрейна может разделить её с остальными.
Именно из страха за неё он согласился на эту проклятую должность главы Судебной Палаты, хотя и поставил условие: приговоры выносить будет король. Айварих согласился. С тех пор все дела по Ривенхедам ложились на стол Георга.
Дело Диэниса Ривенхеда Георг вёл тайком: смерть этого мальчика выглядела странной. Полученных сведений хватало, чтобы возник резонный вопрос: зачем вообще Диэнис поднял восстание? На него никто не ответил, включая всех, кто прошёл через руки палача. Диэнис, как выяснил Георг, уехал в Малгард – вотчину умершего отца Эдгара Ривенхеда, – когда получил отказ в женитьбе на Илзе. Георг предполагал, что Холлард уже тогда подумывал о замене Катрейны на юную Илзу. В Малгарде как раз начались волнения. То были простые стычки крестьян с налоговыми инспекторами, которые вдруг превратились в мятеж, подавленный Крисом без всякой жалости. Принц признал: сопротивления мятежники не оказали, Диэнис даже прислал ему накануне письмо с просьбой о встрече. На вопрос, где письмо, Крис хмыкнул и сказал, что отец велел ему не на письма отвечать, а выжечь мятеж калёным железом до прибытия Дайруса. Но что Крис выжигал: мятеж или Ривенхеда? Была ли связь между Диэнисом и Дайрусом? Крис сказал, что все бумаги Диэниса уничтожены; Ульрик утверждал, что Диэнис не помышлял об измене.
Второй странной смертью стала гибель шестнадцатилетнего Лайнарда Ривенхеда. Георг опросил всех, кто мог что-то сказать. Влас Мэйдингор, убивший Лайнарда, сначала хвастался подвигом, однако быстро запутался в показаниях. Влас заявил, что Лайнард убил Михаэля, а он в ответ убил Лайнарда. Георг, сравнив раны Михаэля и Лайнарда, обнаружил, что оба они убиты кинжалом, тогда как у Лайнарда была шпага. Георг приказал обыскать комнаты, где Лайнард преследовал Михаэля, – безуспешно: другого оружия не нашли. Стоило Георгу поинтересоваться у Власа, где кинжал, которым он убил Лайнарда, как Влас напрягся, начал угрожать, упоминая Криса. Георг заподозрил, что именно принц приказал ему убить Михаэля. Смерть Лайнарда вполне могла быть случайной. Георг не раз видел, что Крис с ненавистью смотрит на Иглсудов – конкурентов в борьбе за трон. Да, Крису выгодна смерть Михаэля. Выгодна ему и смерть Тории. Королю, разумеется, Георг о своих догадках не говорил.
Первым делом Георг опросил служанок королевы. Те сообщили немного: с утра Тория чувствовала себя не слишком хорошо, ей приготовили прохладительный напиток – именно Мая подала его Тории. Одна из служанок даже уверяла, что видела, как Мая сыпала туда яд. Потом прибыл Дим, сунул Мае записку, и они оба ушли. Вскоре Тория сказала, что хочет отдохнуть, велев позвать её перед началом приёма. Когда служанка её обнаружила, вся постель была запачкана рвотой и шедшей изо рта пеной. Вызванный тут же Карл предположил по этим симптомам, а также по судорожно сведённым членам и суженным зрачкам, что королеву отравили. Позже король подтвердил его вывод на основании свидетельства Истинной Летописи. Дильтира – яд, созданный на основе цикуты в Латее, – редко попадал в Сканналию, однако о нём тут знали. В народе его прозвали «нектар пантеарха», ибо, по слухам, пантеархи любили применять его к неугодным им людям. Происхождение яда вызвало у Айвариха особенную ярость: узнав название яда, он заявил, что это лишнее доказательство вины доминиарха Ривенхеда.
По мнению Карла, яд должен был подействовать в течение часа, значит, подозреваемых трое. Сбежала только Мая. Её так и не отыскали, допрос служанок больше ничего не дал. Они обе всё валили на Маю, божились, что не виноваты. Георг им верил, но добился от них признания, что ни одна не видела, чтобы Мая что-то клала в напиток. Мая слишком тесно связана с Катрейной, чтобы полагаться на обвинения двух напуганных женщин. Одна из них добавила, что королеве стало плохо с утра. Георг задумался, не могли ли её отравить раньше, до прихода Маи. Его собственный лекарь, однако, заверил, что дильтира подействовала бы быстрее.
Данные о смерти послов противоречили друг другу – Георг не знал, кому верить. Из множества свидетелей никто ничего определённого не сказал. Двух послов зарезали посреди огромного, забитого людьми зала, и никто ничего не видел или боялся сказать. Георг опрашивал десятки человек, не добившись ничего. Суматоха, паника, испуг от новостей о смерти Тории словно сделали всех слепыми. Кто-то очень профессионально разделался с послами на глазах у всех. Но зачем? Случайно ли это произошло одновременно с убийством Тории? Связаны ли эти убийства?
К сожалению, вести расследование как следует не получалось: король торопил Георга, настаивая на пытках. Айварих сам составил списки и присутствовал на большинстве допросов. Катрейна была ему не нужна – чем помешает бывшая супруга, живущая отшельницей вдали от Нортхеда? Вряд ли Айварих верит в её виновность. Он лишь хочет использовать её для расправы над Ривенхедами. Всё, что Георг мог сделать, – доказать вину Ривенхедов раньше, чем это коснётся Катрейны. Однако одно дело государственная измена – Георг уже собрал достаточно улик, чтобы не сомневаться в ней, – а вот убийство Тории в картину не укладывалось.
Сразу после убийства Георг приказал отыскать Дима, который провожал Маю из дворца в день убийства. Тот заявил, что потерял Маю в толпе на площади, и вручил Георгу записку Сиверса Мае с просьбой о встрече. Две ночи Дим провёл в руках палача, но от своих слов не отказался, зато сообщил, что одного из послов убил Крис, о чём ему сказал Сильвестр. Король после разговора с Сильвестром вмешался – Дим вышел из тюрьмы живым и относительно целым, Крис отправился искать Холларда. Сайрона Бадла с Маей не нашли, Краск сказал, что понятия не имеет, где Мая, а её дядя сейчас заграницей. Георг был уверен: Краск знает куда больше, чем говорит.
Визит Айвариха с Катрейной заставил Георга спешить, однако ничего нового об убийстве Тории он не узнал. Георг склонялся к выводу, что Ривенхеды к её убийству не имели отношения. Сказать об этом Айвариху он не мог: тот назначит другого на его место – тогда Катрейне конец. Нужно выиграть время – Георг начал готовить её побег. Пока он неохотно вернулся к очередному допросу.
Палач любовно поглаживал тиски для коленей – два деревянных бруска с острыми шипами, насаженные на два винта. Он использовал прибор на десятилетнем мальчишке, который служил в доме Холларда Ривенхеда и отличался тем, что подслушивал разговоры господ вместо того, чтобы носить воду и колоть дрова. Стоило мальчишке три дня назад при виде внушительного арсенала пыточных инструментов рассказать про один такой разговор – как Холлард с Теодором обсуждали неудачу Илзы в деле соблазнения короля – и палач уже не останавливался. Применив по очереди большую часть имеющихся средств, палач снова и снова задавал парню вопросы тихим настойчивым голосом, вытаскивая ответы вместе с кусками плоти, слезами, соплями и кровью.
Голос – единственное, что отличало палача. Голос да светлые глаза в прорезях маски. Маску эту палач носил, не снимая – она словно приросла к его лицу. На ней виднелись следы крови, некоторые заключённые плевали в неё, но палач всё равно постоянно укрывал ею лицо. Казалось, он никогда её не стирал. Георг ни разу не обращался к палачу по имени – у него не было имени. На вид слабый и невзрачный, палач отлично знал бесчисленные способы пыток, часами рассказывал о видах казни в разных странах, где он побывал специально, чтобы обучиться заморским диковинкам. Так же изобретателен он был на допросах. Он мог любить жертву, ластиться к ней, угощать сладостями, которые обожал, мог угрожать, требовать – каждый миг работы приносил ему безмерное удовольствие.
Георг не раз видел, как палач возбуждается, глядя на мучения жертв, и с трудом удерживался от желания привязать его к ведьмину стулу, как называли кресло с многочисленными шипами на сиденье, спинке, подлокотниках и ножках. Увы, палач являлся любимчиком короля. Айварих не раз лично беседовал с ним, интересовался его мнением о ходе следствия и рассказами о методах допроса. Список тех, кого надлежало допросить особенно тщательно, король передавал палачу лично. Георг предпочёл бы вообще обойтись без его услуг – он не слишком доверял сведениям, вытащенным под пыткой, – но приказ короля был однозначен. Айварих часто контролировал процесс, хотя Георг раньше не замечал за ним привычки наблюдать за пытками.
– Он выдержит? – Георг кивнул на мальчишку.
– Да куда ж он денется, мальчик наш, – почти ласково сказал палач: Георг был уверен, что он улыбается под маской.
Мальчишка застонал и открыл глаз. Второй глаз палач успел вырезать.
– Ты говорил, что Холлард Ривенхед требовал от Илзы соблазнить короля. А как же королева Катрейна? Они говорили о ней? – спросил Георг.
Мальчишка кивнул. Он уже не пытался ничего скрывать:
– Они хотели жаменить её на Илжу, – прошамкал он. Зубов во рту почти не осталось, рыжие вихры за эти дни совершенно поседели.
– Как?
– Они… говорили, ей надо в монаштырь… Доминиарх шобиралша ш ней говорить. А барон шкажал, что пока штарая жена жива, новая будет нежаконной…
– То есть они собирались избавиться от неё?
Мальчишка за эти дни научился различать, нужно ли отвечать правду или просто подтвердить «догадку» следователя, и быстро закивал:
– Да, да, мой гошподин, доминиарх хотел в монаштырь. Барон… он хотел, штоб гошударь был вдовшом. – Мальчишка скривился, его вырвало кровью.
– Убери его и приведи Фабиана Ривенхеда! – брезгливо приказал Георг помощнику палача по прозвищу Железный Бык. Помощник отправился за новой жертвой, палач занялся подготовкой инструментов – он любил их чистить и натирать до блеска.
Георг собрал достаточно материалов о планах Ривенхедов, которые не сидели сложа руки, пока Айварих просил пантеарха о разводе. Более того, речь шла о переговорах Гиемона с Холлардом относительно свержения Айвариха. Ульрик Холмкрест сообщил немало сведений, например, что они и Алекса пытались склонить к измене – парень оказался слишком нерешителен и уклонился от разговора. От него же Георг узнал о ссоре Диэниса с Холлардом из-за Илзы. Взамен на показания Георг закрыл глаза на то, что жена Ульрика Сиэлла с сыном сбежала в замок свёкра. Это был один из немногих оставшихся с древних времён укреплённых замков. Георг надеялся, что Айварих не вспомнит о них, а если нет – старый Холмкрест не сдаст единственного внука: этот старик твёрже камней собственного замка.
Да, Ривенхеды не хотели терять место под солнцем и шли ради этого на измену и предательство. Может, именно поэтому Георг не испытывал к ним жалости. Его задача – сделать так, чтобы на допросах никто не обвинил ни в чём Катрейну. Он очень внимательно формулировал вопросы и вносил ответы в документы.
Фабиан давно не просил Георга прекратить пытки, хотя не просил и о пощаде. Он вздрагивал при виде палача, тонко выл от боли, но в преступлениях не признавался. Палач бился над ним дольше всех и заверил, что сегодня святой отец будет послушнее шлюхи самого щедрого клиента. Закованный в колодки Фабиан, однако, не сдавался.
– Мы получили показания, что Холлард Ривенхед планировал убить королеву Катрейну, чтобы женить короля на Илзе.
– Конечно, – усмехнулся Фабиан разбитыми губами. – А потом убить короля и стать королём самому, женившись на своей дочери. – Георг всегда подозревал, что Фабиан выбрал не тот путь в жизни. Он слишком насмешлив.
– Вы отрицаете, что доминиарх Ривенхед ездил в город Латею, где от него потребовали воспрепятствовать установлению власти короля над церковью вплоть до восстания против Его Величества? – Фабиан был священником, личным помощником Теодора, не раз выполнял его поручения.
– Я там не был… – плюнул Фабиан. Из-за слабости слюна поползла по его подбородку.
– Ты говорил, он будет сговорчив, – с издёвкой обратился Георг к палачу.
– Ваша милость, не извольте беспокоиться, я всё сделаю, да прямо щас он заговорит… – Палач бросил длинные щипцы для прижигания пяток, схватил обруч для черепа, надел на голову Фабиана и слегка прикрутил винт. Фабиан заорал, когда острые шипы надавили на кости. Палач позвал помощника, что-то ему сказал. Георг не услышал слов за криками, да это было и неважно: Фабиан ничего не скажет. Он перенёс несколько пыток, рассказал, что Теодор Ривенхед не раз проявлял недовольство разрушениями монастырей, о чём и так все знали. Фабиан также вызывающе заявил, что считает смерти настоятеля Родрика Ривенхеда и Оскара Мирна злонамеренными убийствами. Если это измена, то он изменник. Фабиан высказывал своё мнение, но сдавать родных не спешил. Жаль, что ему это не поможет: его ждёт эшафот, где уже сложил голову Ульрик Холмкрест.
– Ты что сделал? – тихий голос палача проник в мозг Георга. В воздухе повисли страх и напряжение.
Георг подошёл к палачу, над которым возвышался Железный Бык. Тело Фабиана сползло по стене, натянув цепи: они шли от стены к его ошейнику. Голова Фабиана была раздавлена, глаза почти вылезли из глазниц, из носа вытекал мозг. Палач, не веря глазам, посмотрел на мертвеца, ощупал со всех сторон и обернулся к помощнику. Тот, судя по едкому запаху, обмочился от страха и теперь пятился назад.
Железный Бык – бугай, который два года назад рубил головы убийцам летописца – до смерти боялся тихони-извращенца, как про себя называл палача Георг. Впервые Георг познакомился с палачом и Железным Быком, когда занимался делом Мирна. Сначала он думал, что Бык и есть главный палач, а худосочный тип в маске просто на подхвате, но оказалось, что всё как раз наоборот. Палач использовал Быка для тяжёлой работы: тот с удовольствием ломал кости, отбивал внутренности, засовывал людей в крохотные подвесные железные клетки на улицах. Похоже, сегодня Бык перестарался.
Георг с досадой посмотрел на мертвеца, силой духа которого втайне восхищался, и не мог не признать, что его смерть принесла облегчение. Теперь можно приписать ему любые показания: он их не оспорит.
Палач с помощником занялись трупом, Георг вернулся к столу. Он записал сегодняшние признания, опуская ненужные подробности и дополняя их, если сведения не совсем совпадали с тем, что Георг хотел показать королю. Это единственное, что он мог сделать для Катрейны.
Георг откинулся в кресле, с тоской осмотрел ворох записей – он не раз думал отказаться от должности. Увы, тогда Катрейна окажется без его поддержки. Ривенхеды иногда во время допросов заявляли, что она и её фрейлина виноваты во всём, что девчонка Мая с помощью колдовства соблазнила Алексарха, потом решила убить королеву с королём, чтобы Алексарх стал королём и женился на ней. Они прямо утверждали, что не может Алекс любить женщину, если она не ведьма. Чего только они не придумывали, чтобы выгородить себя. Фабиан был исключением, остальные говорили всё, что угодно, лишь бы остановить боль. Впрочем, город переполняли подобные слухи. Георг относил их на счёт суеверий и безумно боялся, что Маю найдут. Сколько женщин признавали что угодно, лишь бы закончились пытки. Такими делами занимался ещё Свет Веры Оскара Мирна, закрытый Георгом. Он достаточно читал протоколов о допросах, чтобы верить в их правдивость. К счастью, ни девчонки, ни её дяди найти не удалось, за Энгуса Краска вступился Крисфен. Остался, правда, человек, который мог сказать, где Мая.
– Ваша милость, позвольте полюбопытствовать, мы сегодня будем продолжать? – вкрадчивый голос вернул Георга к реальности. Палач уже закончил разборки с помощником и жевал марципан. Сладости были его страстью.
– Нет, на сегодня довольно. Мы допросили всех, кого прислал нам Его Величество.
– Можно допросить кого-нибудь снова, – с готовностью предложил палач. Очевидно, смерть Фабиана Ривенхеда оборвала его планы на вечер, неприязненно подумал Георг.
– Ты же говорил, у твоей жены день рождения?
– Ой! – воскликнул палач. – И правда ведь! Она же с меня шкуру спустит! Благодарю, Ваша милость, вы спасли мне жизнь! – Он выскочил за дверь. Георг покачал головой, глядя ему вслед. Надо бы выяснить, кто скрывается под маской.
Глава 14. Беглецы и преследователи
– Ваше Высочество, к вам посольство от Жабиной деревни, – Олек Рохля, который сегодня выполнял роль придворного, кривлялся так, что Крис от смеха не сразу понял, о чём речь.
Гил Полосатик и Олек Рохля каждый день подбрасывали монетку, чтобы решить, кто будет докладывать о просителях. Крис предпочитал неповоротливого толстяка Олека: с ним было веселее. К тому же он умел потрясающе подражать королевскому глашатаю важностью и умением построить речь.
– Что они хотят? – пренебрежительно спросил принц.
– Жалуются, что их церковь сожгли эктариане и вырезали при этом половину деревни. Их староста говорит, что все жители всемерно поддерживают нашего короля в его стремлении покончить с засильем эктарианства и умоляют его сына о помощи.
– А я что могу сделать?
– Они требуют покарать нападавших, заставить их возместить ущерб.
– Да вроде вчера они жаловались на то же самое, как и позавчера.
– Вчера, – вмешался Гил Полосатик, – деревню называли Лужино, там наши, наоборот, задали жару эктарианам. Отлично повеселились, Ваше Высочество. М-м-м… – Гил прикрыл глаза, облизал губы. – Эти придурки смели требовать вернуть им их чёртовы иконы и поповские тряпки. Ну наши, конечно, осерчали, загнали всех в церковь да запалили. Ихний попик собрал деревенских, что остались, и припёрся сюда. Вчера это они тут требовали…
– Да, вспомнил! – Крис поморщился. Не хватало, чтобы нераскаявшиеся эктариане лезли к нему с проблемами. Выполни они волю короля, ничего бы им не было. Почему эти нищие вечно цепляются за старые порядки?
– Тех мы вчера изрядно попугали, этих… гони в шею! – Крис должен искать Ривенхедов, а не тратить время на бесконечные местные разборки. Крис готовился к отъезду из Малгарда: Теодор уже отсюда уехал. Крис отправил за ним погоню. Холлард, как ему сообщили, отбыл в Рургард. Туда Крис и собирался, так зачем отвлекаться на всякую ерунду?
В Малгарде то и дело приходили сообщения о нападениях на отцовских стражников, на зарианские церкви. Чем южнее, тем недовольства было меньше, Север же оставался косным, неповоротливым. Жалкие крестьяне, терпевшие налоги и притеснения старых церковников, почему-то не всегда понимали, как им выгодно отделаться от этой жадной своры. Влас Мэйдингор не раз докладывал, что некоторые стычки нарочно провоцируются пришлыми проповедниками или нищими. Крис считал, что Влас слишком подозрителен.
Ехать к барону Рургарда Валеру Мэйдингору Крис не хотел: они терпеть друг друга не могли из-за казни сына Валера Георга Мэйдингора. Будто Крис виноват, что из-за какой-то бабы Георг так взбесился. Этих баб полно, какая разница, кого трахать? Он получил по заслугам, считал Крис, но каждый раз, когда Валер смотрел на него, ему становилось не по себе. Горы не забывают, говорил Влас, показывая на свой герб – четыре серебристых зубца-горы на фоне лазурного неба с молнией. Таков девиз Мэйдингоров. Кровная месть в этих краях была правом и обязанностью. Но если не ехать, то как поймать Холларда? Крис не трус, чтобы прятаться от какого-то барона, а потому на следующий день он с отрядом выехал из Малгарда на северо-восток.
Земли Мэйдингоров считались неблагонадёжными. Даже отец не давил на горцев, оставляя барону Рургарда право принимать решения в интересах горных кланов. В Серебряных горах слишком многие не хотели перемен. Тут и язычество живо до сих пор. Отец говорил, что горцы живут по собственным правилам – это его раздражало. Горы, идущие вдоль восточного побережья Сканналии, были в основном неприступны и небогаты ископаемыми. Лишь на севере – между Иштирией и Арнагским озером – в Серебряных горах с давних времён добывали серебро, железо, медь, ртуть, свинец. Область эту прозвали Рургардом по названию единственного горного замка, владели ею Мэйдингоры, чьим богатствам завидовали даже Ривенхеды. Не только богатствам – независимости от королевской власти. Мэйдингоры скорее формально подчинялись королю, платили налоги в казну, однако на своей территории соблюдали лишь свои законы, а их вера допускала языческие обряды. Эктарианство здесь оставалось популярным, Мэйдингоры не слишком торопились что-то менять.
Крис решил отправиться в Рургард не только для того, чтобы поймать Холларда, но и выяснить, чего он добился, однако по прибытии его ждал неприятный сюрприз: Валер Мэйдингор уехал на охоту. Крису пришлось ждать.
Замок Рургард, давший название всей горной области Северо-Восточной Сканналии, находился на высокой скале на берегу горного озера. Как сказал Крису проводник, скала – бывший вулкан. Снизу зубчатые стены замка со встроенными башнями и бойницами казались крохотными. Наверх вела узкая тропинка, преодолеть которую было непросто, если хозяева того не желали.
Горцы любили и умели воевать: непокорный Рургард в древности не раз становился полем битвы между местными кланами или отбивался от очередного правителя Сканналии. Постепенно клан Мэйдингоров подчинил себе остальные одиннадцать кланов, договорился с королём, и сто лет назад горцы приняли присягу. Тем не менее, стены замка время от времени подновляли, перестраивая укрепления на современный лад. В центре внутреннего двора возвышалась круглая башня с пристройками, рядом стояла небольшая церквушка и арсенал, в дальнем углу двора была конюшня и цистерна для воды.
Валер вернулся на следующий день, но, к досаде Криса, ничего интересного не сказал. Холлард уехал восвояси.
– Какого чёрта вы его отпустили?! – Крис был в ярости. – Он изменник!
Влас, стоявший рядом с Крисом, поёжился.
– Ваше Высочество, – чётко произнёс Валер Мэйдингор, – мы не нарушаем законов гостеприимства! Гость в моём доме – священен. Горе тому, кто посмеет причинить ему вред!
Крис скрипнул зубами. «В моём доме»! Ну ничего, стану королём, в моём королевстве избавлюсь от непокорных. Слишком много их развелось.
– Вы присягали королю, – жёстко напомнил он барону. – Ривенхеды – враги королевства, ваш долг помочь королю, а не покрывать их!
– Я знаю, в чём состоит мой долг, – Валер наклонился вперёд. Его густые кустистые брови почти коснулись лица Криса, светлые глаза будто потемнели. Тонкий шрам на шее барона, наоборот, побелел. Говорили, что Валеру пытались перерезать горло в одной из битв, но это плохо кончилось для нападавшего.
– Вы знаете, где Холлард? – Крис решил пока не лезть на рожон.
– Последовал за доминиархом в Нугард.
– Вы уверены?
Барон пожал плечами:
– Не исключаю, что за время нашего разговора всё изменилось, Ваше Высочество.
Крис едва удержался от резкого ответа. Всему своё время. Как там у них? Горы не забывают? Ну так и он не забудет. Крис приказал Власу собрать людей – надо отправляться на юг.
***
– Но чем я могу помочь? Отец давно меня не слушает!
– Зато вас послушают тысячи людей по всей Сканналии, Ваше Высочество! – горячо заверил доминиарх Теодор Ривенхед, тряся двойным подбородком от избытка чувств. Его голубые глаза навыкате пронзали Алекса насквозь.
Алекс поражённо молчал. В прошлый раз предложение так и не прозвучало, теперь доминиарх прямо предлагал принцу предать короля. Он со страхом ждал этого, не представляя, что ответить.
После смерти Тории Иглсуд на Ривенхедов шла настоящая охота – неудивительно, что они бежали кто куда. Поместья одно за другим переходили в руки казны, их обитатели вынуждены были скрываться от расправ. Зачастую они сбивались в огромные отряды и грабили округу, отчего недовольство ширилось: земли у Ривенхедов имелись повсюду.
Доминиарх Ривенхед рассылал письма по приходам, где жили его сторонники, и призывал вспомнить, что пантеарх отверг притязания Айвариха. Он намекнул на возможную поддержку со стороны Мэйдингоров, но Алекс сомневался, что Валер согласится поддержать восстание против короля: они с Холлардом друг друга не жаловали ещё со времён Райгарда, которого Мэйдингоры поддерживали до конца, в отличие от Ривенхедов и Ворнхолма. Но и без поддержки Рургарда каша заварилась немалая. Письма пантеарха, растиражированные в типографиях Ривенхедов, ходили по стране. Покорившиеся было эктариане поднимали головы и помогали Ривенхедам уходить от погонь, прятали их от властей. Внезапно оказалось, что многие сканналийцы не поддерживали насилие против церкви: они присоединялись к отрядам Ривенхедов. Теперь не один Диэнис выступал против всего королевства: восстания вспыхивали во многих местах. Отцовские войска жестоко давили их в зародыше, увеличивая количество беглецов, готовых на всё. Ривенхеды организовывали их, вооружали и снова направляли против властей. Многие, пользуясь случаем, занимались грабежами, насилием и мародёрством.
Прошёл всего месяц после смерти Тории, но страна изменилась. Алекс даже здесь, в Нугарде, где учение зарианцев имело глубокие корни, замечал недовольство правлением отца. На столбах и заборах сами собой появлялись листки, изображавшие короля кровожадным монстром с занесённым над головой кровавым топором; Алексарха в виде оборотня: в одной руке он держал надкусанный эктарианский храм, другой подносил ко рту зарианскую церковь; эктарианских святых на гравюрах изображали с лицами Ривенхедов или настоятелей разорённых монастырей; рынки наводняли слухи о новых налогах для строительства церквей и грядущем отборе земли в пользу королевских стражников; монахи, ставшие бродячими проповедниками, в отрепьях ходили повсюду и предсказывали божью кару за отказ от веры. Чем севернее, тем больше поддержки им оказывало население. В харчевнях поминали безумного Иригора, который стал популярным героем анекдотов и карикатур, только одет он был как Айварих, да и внешне напоминал отца. Алекс считал, что Теодор ко всему этому приложил руку. Холлард занимался вербовкой наёмников по всей стране, посылал людей к другим баронам. На юге Сканналии у Холларда имелась мануфактура по производству пушек и мушкетов; при отборе её в пользу казны оказалось, что вся продукция куда-то делась. А сколько Холлард хранит денег и производит товаров за границей? Неужели Ривенхеды хотели собрать армию и рассчитывали, что Алекс возглавит это безумие?
– Вы ведь, без сомнения, понимаете, что многие недовольны переменами, затронувшими самые основы нашей с вами истинной веры. Вы могли бы помочь народу Сканналии вновь обрести веру отцов! С огромным сожалением вынужден отметить, что нам больше не на кого рассчитывать! – Доминиарх страстно стукнул кулаком по столу, заваленному письмами и прошениями. Сверху лежал недописанный указ о новых таможенных правилах на Нейском канале – Алексарх как раз размышлял над ним, когда в кабинет постучал слуга и доложил о приходе доминиарха. Алекс занимал небольшой двухэтажный кирпичный дом в Нугарде, недалеко от Новой гавани, и не мог пригласить к себе Ривенхедов. Доминиарху этого и не требовалось – его цель была иной.
Алекс прикусил губу. Он разрывался между преданностью отцу и желанием вернуть прежние времена. К сожалению, ему даже посоветоваться не с кем.
– Как я осмелюсь поднять руку на отца? Вы просите невозможного. Боюсь, если вы продолжите в таком духе, мне придётся… принять меры, – слова давались Алексу с трудом. Теодор Ривенхед предлагал принцу стать изменником.
– Неужели вы предпочитаете наблюдать за тем, как ваш несчастный отец погружается в безумие?
– Безумие?
– Как ни больно мне это говорить, он обезумел от жажды крови. Эта проклятая Летопись… С тех пор как она появилась во дворце, я не узнаю вашего отца. Разве вы не видите ужасающих перемен, произошедших с ним за последнее время, Ваше Высочество? Поверьте моему слову, если так будет продолжаться, страна погрузится в новую гражданскую войну, намного более кровавую, чем при кровавом Райгарде, потому что тогда сражались за власть, а нам на грядущем поле брани придётся сражаться за самоё душу! – Теодор умел говорить красивые речи, Алекс помимо воли оказался под впечатлением. А вдруг доминиарх прав?
Алекс подошёл к открытому окну, вдохнул прохладный солёный воздух: ветер с моря разгонял летний зной. Бумаги на столе тихо шелестели, моряки на улице громко переругивались из-за чего-то, лошадь тащила из гавани телегу с бочками. Он видел мачты кораблей, стоявших в гавани, где-то на горизонте плескалось море, кричали чайки. Мнимое умиротворение, но всё же это привычная жизнь.
– Я должен подумать над вашими словами. Давайте поговорим завтра, – Алекс повернулся спиной к окну.
Теодор посмотрел на него с каким-то презрением, поклонился и молча вышел.
***
Рик вернулся с прогулки по Нугарду с Илзой, приехавшей вместе с доминиархом, и был бы счастлив, если бы не страх за будущее девушки и её семьи. Илза без конца твердила о погибших и арестованных родственниках, вспоминала Диэниса, порывалась вернуться к дяде, чтобы узнать, нет ли новостей об отце. Рик старался отвлечь её от беспокойных мыслей – она почти не слушала. В суматохе Новой гавани он намекнул, что любит её, и попытался поцеловать. Она отстранилась – он не решился продолжать. Потом они заговорили о Барундии, Рик пересказал, как сражался с Дайрусом, и порадовался, видя, что Илза немного оживилась. Илза спросила, не решится ли Дайрус на новый поход. Рик заверил её, что у него нет шансов на победу. Потом они заговорили о несправедливости короля. Рик смущённо слушал, как Илза обвиняет Маю и королеву в убийстве Тории. Илза считала, что её семья оказалась в опале из-за них. Рик заявил, что Мая не могла кого-то убить, Катрейна – тем более. В итоге Илза разозлилась и убежала, Рик помчался следом. У дома Алекса Илза заметила Теодора и кинулась к нему. Рик, с сожалением проводив их глазами, отправился к принцу.
Рик за последнее время стал главой отряда стражников, охранявших Алекса, отношения между ним и принцем были вполне дружеские. Алекс, в отличие от Криса, не стремился уничтожать недовольных: эктариане искали у него правосудия – он им не отказывал. Алекс не посылал людей громить остатки эктарианских приходов, а защищал их от враждебных нападок. Старался он успокоить и недовольных зарианцев – Рик видел, как тяжело принцу даётся общение с людьми другой веры. Занимался Алекс и делами купцов, мореходов, владельцев мануфактур. Принц умел находить компромиссы – этим он напоминал Ноэля. Рик скучал по отцу: события последнего года заставили его забыть о прежних ссорах. Надо будет по пути в Нортхед заехать в Тенгрот. Рик получил приказ короля: вернуться во дворец. Приказ запоздал, судя по тому, что датирован был месяц назад. Разлив Калсы оказался неприятным сюрпризом для многих в это время года. Первый гонец, как выяснилось, потерял в воде запечатанный печатью короля приказ и вернулся за новым. Доминиарх тоже жаловался, что добираться пришлось чуть ли не вплавь. Рик надеялся, что не сегодня-завтра река вернётся в свои берега, иначе ему самому придётся вспоминать уроки Дима.
