Элтэнно. Хранимая Звездой
Герой из героев. Баснями сыт не будешь
Глава 13
Элдри жаждала помочь, но за пару минут её стараний я осознал, что при такой помощи плыть мы будем до следующего заката и хорошо, если вообще пристанем к берегу. Так что я доверил ей вычерпывание воды, а грести мне пришлось самостоятельно. И стоит сказать, течение всё равно отнесло нас дальше, чем хотелось бы. Но я был рад и этому. Несколько раз лодка в кромешной темноте натыкалась на подводные скалы. Она могла и вовсе не выдержать тягот путешествия.
Так что, едва начало светать, мы всё же сошли на берег. Я тут же с удовольствием уселся на землю и вытянул ноги. Мне было всё равно, что трава влажная от росы, так как промокать уже нечему было. Из-за пробоины в шлюпке моя одежда ниже пояса оказалась насквозь мокрой, да и я сам чертовски устал. Однако сидел в отрешении я не долго. Вскоре мой взгляд различил, что немного дальше от берега находится поваленное дерево.
– Пошли к нему, – тут же сказал я, и Элдри устало отозвалась:
– Зачем?
– Если получится, то разведём из его сучьев костёр и погреемся немного перед дорогой.
На такое предложение девочка возражать не стала, а потому мы подошли к дереву. Им оказался дуб. Его могучие корни вздымались из-под земли словно валун. Наверное, некогда здесь гулял свирепый ветер, раз он сумел повалить такого титана. Я восхитился воображаемой картинке бедствия, а затем отломал несколько веток, сложил их в кучу и потребовал, чтобы Элдри разожгла огонь. У неё это получилось достаточно быстро. Всё‑таки легко ворожить, когда пользуешься любимой стихией.
– Хорошо-то как, – довольно сказал я, протягивая ладони к огню. В этот момент я действительно ощущал себя счастливым. – Иногда не так много надо, чтобы настроение стало хорошим.
Я с задором посмотрел на Элдри, но она мне не ответила. Ей было не интересно рассуждать о таких вещах. Да и мне вскоре говорить об этом расхотелось. Я занялся делом – переоделся, а затем выжал и развесил мокрую одежду сушиться. Однако до конца она не высохла. Где-то через час, когда солнце начало выглядывать из-за горизонта, пришла пора отправляться в путь.
– Куда мы теперь? – хлюпая носом, жалобно спросила Элдри. За прошедшие дни её здоровье заметно улучшилось, но сопли до конца ещё не исчезли.
– В город. Будем верить, что война и внутренние бунты затронули Амейрис не настолько сильно, как говорили в Вяслицах.
– А что это вообще за война? Откуда она взялась?
– Жадным людям нужен повод нажиться, глупые мечтают о боевой славе, нищие верят, что война изменит их жизнь, а избранные дураки рассуждают, что так переменится всё устройство мира.
– А умные?
– А умные желают остаться в стороне и ничего не делают, чтобы это всё остановить, пока на то есть возможность.
– Морьяр, – задумчиво произнесла Элдри. – И кто из них мы?
– Мы мудрецы. Вот найдём одного моего знакомого и сразу сделаем ноги.
– А это точно не трусость?
– Так! – сердито сказал я. – Хватит разговоров! Шагом марш за мной!
Я зашагал вперёд вполне уверенно, потому что понимал, что, идя вдоль берега, рано или поздно в Юдоль мы попадём. Мысли же настойчиво возвращали меня к разговору с Элдри. Я думал о войне. О человеческой жадности и жажде власти. И, конечно, о том, какую роль я сам во всём этом сыграл.
До смерти герцога Юрвена королю Амейриса приходилось сражаться с одним врагом. Амейрисцы не стремились «менять шило на мыло» и патриотично защищали свои земли. Однако власть в Юрвенлэнде сменилась. Трон герцога, вместо официального приемника, занял известный герой прошлой войны. Его авторитет и речи подняли настоящую революцию в Амейрисе. Соседи начали сражаться друг с другом и с внешним врагом. И было уже толком не понятно, кто друг, а кто враг. Говорили, что земли ближе к Орлиной гряде остались верными королю. Пожалуй, это было так, ведь Варжень, как и столица, героически продолжал держать осаду. Но войска Юрвенлэнда вместе с новым ополчением из местного населения прошли к береговой линии вдоль границы с Цуркандой. А потому вряд ли в Юдоле продолжала течь мирная и спокойная жизнь.
К городским воротам мы подошли в самое удачное время. Было ещё не столь рано, чтобы в одиночку махать рукой зевающим стражникам, но и не середина дня, когда поток тянущихся на рынок крестьян оскудевал. Однако «поток» всё же слишком сильное слово для пяти сбитых настороженных мужичков с двумя телегами и тремя коровами на поводу.
– Стой! Куда?! – грозно рыкнул привратник. Охраны у ворот заметно прибавилось.
– В город, – спокойно ответил я и привычно добавил: – Я бард.
– Инструмент-то где?
– Поломался. Новый в городе купить хочу.
– Только всякой шушеры здесь сейчас и не хватало! – он презрительно плюнул мне прямо под ноги, а затем крикнул назад себя. – У меня тут ещё один недопесенник! Давай неси лютню, Сёмка!
Буквально через минуту примчался паренёк, одетый в чрезмерно большую для него форму. В одной руке он держал лютню, в другой гитару.
– Вот идиот, – искренне вздохнул второй привратник, отвлекаясь от осмотра телеги, и мне сразу стало понятно, что на этот раз речь шла не обо мне. Судя по слюнявому лицу подростка, лишён он был интеллекта напрочь.
– Придурок! Я ж лютню просил. Откуда ты эту-то херь притащил?! – рыкнул на услужливого паренька первый стражник, но ответа не предвиделось. Тупица застыл, разинув рот, и непонимающе заморгал ресницами. Так что, понимая безрезультатность злобы на него, служака прикрикнул на меня. – Чего застыл? Бери какой инструмент. Коли не бард, так живо тебя к стене караулки приколотим!
На лютне мне играть ещё не доводилось, а потому я выбрал гитару, пусть она была не настроена да и двух струн на ней не хватало. Однако, несмотря на изъян, сыграть у меня получилось. И, сказать честно, звучание у инструмента было очень хорошим. Гитара определённо изготавливалась мастером своего дела.
– Тьфу! Не соврал, – расстроился привратник, но через мгновение на лице его появилось воодушевление. – Хм. А хочешь продам?
– Что?
– Гитару. Или ты не за инструментом в Юдоль пришёл?
– За такую ломаную больше семи медных не дам, – голосом, не предполагающим торга, назначил я цену. Сумма была крайне низкой, но я предвидел, что стражник не стал бы заниматься ремонтом, чтобы осуществлять продажу за полную стоимость.
– Да пусть берёт, – посоветовал второй привратник. – На хера она нам? Лучше пару бутылей вина купить, чем в углу пылиться станет.
– Ладно, – не стал кочевряжится тот. Так что я без энтузиазма вытащил из оставленного висеть на поясе тощего мешочка монеты и отдал ему деньги. Лицо у стражника тут же стало довольным, как у кота, полакомившегося сметаной. Он даже доброжелательно взмахнул рукой, как будто приглашал гостя в дом, и шутливо сказал: – Давай. Заходи!
Другого приглашения мне и не надобно было. Я поудобнее устроил в руке гитару, прошёл через ворота и уж было взял быстрый темп ходьбы, как привратник окликнул меня, указывая на стоявшую поблизости тележку, полную различного оружия:
– Эй, стой! Меч свой вот туда кинуть-то не забудь.
– Нужно сдать его? – удивился я новым порядкам и поморщился. Но поморщился не от удивления, а от царящего зловония. Пахло смертью.
– А то!
– И потом я смогу его забрать?
– Не глупи, доходяга. Если там же лежать будет, то обратно и заберёшь, – хохотнул он.
Я представил, как за время моего отсутствия кто-либо берёт мой меч в руки. Воображаемый взрыв снёс часть городской стены, но, увы, гномьему мечу было далеко до моего прежнего. Это была хорошая железка, но всё-таки только железка. И с благоразумно простым эфесом. Если бы в рукоять были вставлены вычурные камни, то стражники признали бы во мне кого побогаче бродяги и уже давно обчистили. Рожи у них были самые что ни на есть разбойничьи.
– А с ним в город никак не войти? – с ощутимой безнадёжностью в голосе всё же спросил я. При этом бровь моя слегка приподнялась, ибо я нашёл источник неприятного запаха. Им оказался распятый Чёрный маг.
– Не-а, если у тебя повязки нет, – привратник потеребил себя по руке, обмотанной линялой тряпицей с замысловатым рисунком, – то внутренняя стража сразу без предупреждения пристрелит.
– Элдри, – вынужденно обратился я к девочке. – Придётся тебе здесь побыть. Садись сюда и держи.
Вряд ли бы я нашёл в своём мире меч получше нынешнего. А потому неохотно снял с пояса ножны и вручил их девочке. Малышка глупо заморгала ресницами, но всё же взяла ножны с мечом и села на указанный ей ломаный бочонок.
– Отдашь кому – шкуру сдеру.
– А ты надолго? – боязливо промямлила она и покосилась на удивлённых, но злобно ухмыляющихся стражников.
– Не очень. До того, как солнце будет в зените, точно вернусь.
– Морьяр, не уходи!
– Сиди смирно!
С этими словами я направился прямиком к дому Гастона Лекруа, хотя мысленно уже шёл от него с намерением стереть весь Юдоль с лица земли. Если бы я не обнаружил по возвращению сразу две дорогие для меня вещи, то так бы оно и было.
Город сильно изменился. Дощатые мостовые были содраны. Многие деревянные дома обуглены, а каменные сиротливо высились, походя на надгробия. На улицах не толпились прохожие. Ребятня не сновала весёлыми стайками, хотя порой откуда-то до меня и доносился их смех. Но чаще слышался голодный плач. Глаза встречных людей либо взирали на меня с испуганной настороженностью, либо холодно оценивали. Я ощущал себя кроликом, настойчиво пробирающимся в логово к удаву несмотря на то, что змея предупреждающе шипела и поднимала своё тело кольцами вверх. Но при этом и отвратительные городские виды, и запахи истирались под влиянием не ведающей человеческих проблем природы.
Последний месяц зимы напоминал весенний. Снег под ногами таял, был влажным и липким. Длинные сосульки на окнах плакали. Капля по капле стекали с них слёзы и звонко бились о подоконники или глиняные черепки. Ветер дышал тёплой свежестью. На деревьях появились, хотя ещё и не набухли, почки. Мир пережил смутное и суровое время, выдержал стояние на грани между жизнью и смертью. И теперь оживал. Даже какая-то серая пичужка пролетела прямо над моей головой и, сев на веточку, звонко да беззаботно защебетала. Я улыбнулся. Мне самому вдруг стало легко и спокойно. Даже снег под ногами заскрипел веселее, а его месиво, мешающее ходьбе, стало походить на забавный аттракцион. Словно мальчишка я перепрыгивал через сугробы, порой на ходу лепил снежки и бросал их то в воздух, то в каменные стены да бочки. И остановило меня лишь то, что я дошёл до нужного дома.
Война его словно и не затронула. Конечно, он стал выглядеть ещё более неухоженным, нежели летом, но остался цел. Судя по оттенку дерева вполне новая (пусть и грубо обтёсанная да косо прибитая) подпорка у крыльца говорила, что о доме проявляли заботу. А это означало, что я проделал свой путь не зря. Семейство Гастона всё же не скрылось от войны, мигрируя в другие страны, без меня.
Смело подойдя к двери, я постучал по ней и очень удивился, что она легко самостоятельно открылась после первого удара. На меня тут же пахнуло мёртвым воздухом. Мгновенно пришло осознание, что я основательно обманулся, и в доме никто не живёт. Однако, чтобы увериться, я, поставив у крыльца гитару да потоптыванием стряхнув с сапог налипший снег, осторожно вошёл внутрь. Мебель, та, что осталась, была перевёрнута и поломана. Но полу лежали охапки соломы, в которой копошились, решившие захватить человеческое жилище, мыши. Их встревожил мой приход, и они суетно покидали гнёзда, разбегаясь во все стороны. Не обращая на них внимания, я прошёл сначала на кухню и в мастерскую, затем спустился в подвал, лишённый любых припасов, и, наконец, поднялся на второй этаж. Зайдя в комнату, которую когда-то занимала Эветта, я машинально прикрыл нос и рот ладонью, хотя мерзкий запах почти не чувствовался – насекомые и обитающие в доме грызуны хорошо обглодали девичий труп, по-прежнему привязанный к массивной, но узкой кровати. Подойдя ближе, я попытался всмотреться в лицо. Девушка была мертва около месяца, и её тело оказалось истерзано настолько, что мне пришлось долго вглядываться, чтобы убедиться в мнении, что это Мишель.
Увидев нагло выглядывающую из-под надломанной половицы крыску, я резко наступил на то место, где она таилась. Из-под пола раздался пронзительный писк. И только потом, озадаченный, я вышел на улицу да в полной растерянности сел на ступеньку крыльца и чисто машинально принялся выковыривать из балки плохо вколоченный ржавый гвоздь.
Нужно было многое обдумать. И решить.
***
– Э-э-э. Ты же этот? Тот? – не складно спросил меня кто-то.
Я поднял голову и увидел Ганса – соседа мастера Гастона. Мужчина исхудал. Грязная одежда висела на нём. Щёки впали. Но взор, пусть и усталый, говорил о том, что этот человек будет держаться до последнего. В нём была сила духа, а она порой намного важнее силы тела.
– Кто тот? Я Морьяр.
– Арьнен или Морьяр? – неуверенно решился уточнить Ганс.
– Был Арьнен. Стал Морьяр.
– А, – протянул мой собеседник и подошёл поближе. – Значит, не ошибся… Ты извини, я тебя тогда не признал совсем. Мне потом сосед, упокойся в мире его душа, рассказал, что ты не прихвостень Чёрный, а свой. Я вспомнил тебя.
– Мастер Гастон мёртв? – уловил я только самое важное и хмуро уставился на мужчину.
Видимо, мой взгляд оказался слишком требовательным. Ганс смутился. Сделал даже шаг назад, словно испугался, но утвердительно кивнул.
– Ты видел его смерть или предполагаешь?
– Видел.
– Как, – я ощутил ком в горле, но всё же задал свой вопрос. – Как это было?
– Его дом сержанту юрвенлэндскому по нраву пришёлся, вот эта вражина вместе со своим отделением туда и въехала, – приглушил голос собеседник и заозирался из-за боязни присутствия ненужных слушателей. – Сначала-то они, эх, вполне прилично себя вели. Выгнали только хозяев в подвал спать да заставили себе прислуживать. А потом на девчонок засмотрелись. Как лицо грязью не мажь, грудь не стягивай, а молодую красоту всё равно видно. Они же хорошенькие у сударыни Аннет, упокойся в мире её душа, были.
– Из-за них значит?
– Ага. Солдатня к ним под юбки полезла, а старый мастер не стерпел. И так только от лихорадки сударыня Аннет сгорела. Я сам мёрзлую землю за домом копал, чтобы её похоронить. На кладбище-то было не выехать. Зима так зима. Зимище прямо-та…
– Ты мне про мастера расскажи, – перебил я его.
– Да что про него говорить? – удивился Ганс и тяжело вздохнул. – Повесили его. Ага-ага! Прям на балке, под которой вы, сударь Арьнен, сидите.
Я поглядел наверх. Балка, укреплённая подпоркой, выглядела вполне обычно, а оказалась самой настоящей предательницей. Не могла окончательно сломаться, что ли?!
– Чего девушек не похоронили? – хотя это уже и не имело значения для моих планов, всё же спросил я.
– Нам запретили хоронить без разрешения, – насупился Ганс. – А кому охота труп на телеге судье везти? Поверит ли, что это юрвенлэндцы, коли под них гнётся, а? Да и это младшая всё сопротивлялась и кричала. Старшая посмирнее была. Они за собой её так и уволокли… Жива ли?
…Мне так хотелось, чтоб Мишель сохранила в себе нотку непокорности!
Не нарисованный ли мною портрет сыграл столь злую роль в её судьбе?
– Вряд ли жива, – честно ответил я Гансу и, не прощаясь, поднялся, взял гитару да пошёл прочь.
Собственное восприятие мира мне не нравилось. Нечто невнятное тяготило, и мне то хотелось наплевать на запрет Хозяев да стереть Юдоль с лица этого мира, то сесть и ждать смерти, окончательно чувствуя себя беспомощным и ни на что не способным. В моей груди словно образовалась некая дыра.
А затем пришли тяготы дум о насущном. Я подумал об Элдри. О том, что же мне теперь делать с ней.
Всё же было так хорошо задумано!
Собственные исследования не представлялись мне возможными в компании ребёнка. Она мешала. Она раздражала, но… я за неё… был в ответе? Беспокоился? Даже в эти минуты тяжкого раздумья, мои мысли нет-нет, а всё же возвращались к оставленной у ворот испуганной хрупкой девочке. Припоминался боязливый взор и то, как крепко она сжимала ножны. Мне очень не хотелось, чтобы в моё отсутствие кто-нибудь её обидел.
Может, это и есть забота?
– Куда прёшь?! – рыкнул на меня какой-то свирепый мужик в облегчённых кожаных доспехах и шерстяной одежде. Я не видел ровным счётом ничего перед собой, а потому случайно врезался в этого громилу.
Кстати, стоит заметить, что на его вопрос я бы очень и очень хотел ответить, но что мне делать дальше я действительно не знал. Мне было не выбрать путь, по которому стоило идти после возвращения к воротам, а потому я искренне растерялся и промолчал, не ведая, что и произнести.
– Да оставь ты его в покое, Могута, – усмехнулся компаньон силача.
Он выглядел похлипче спутника, но всё равно был сильнее обычного солдата. Пахло же от него (и ощутимо) крепким пивом. Наверно, оно и привело его в хорошее да милостивое состояние духа. Мужчина похлопал товарища по плечу и с улыбкой спросил:
– Чего тебе с мальчишкой силой меряться?
– С этой щепкой-то? Силой? – пренебрежительно хмыкнул Могута, моментально теряя азартный драчливый настрой. – Такого ненароком и раздавишь.
– Ну, так и не веди себя так, будто он твоё место в Стае решил занять. Пошли скорее.
В жизни магов очень часто всё решает случай. И эту встречу я воспринял за перст судьбы. Так что, едва оба воина сделали с десяток шагов, я поинтересовался о них у сидящего поблизости сапожника, для привлечения внимания клиентов демонстративно чинящего обувь на виду, несмотря на холодное время года.
– Наёмники энто, – недовольно ответил тот. – Стаей себя зовут из-за того, что не по одиночке, а большой сворой ходят. Не слыхал о них, что ли?
– Нет.
– Может потому и подвезло тебе. С дурачьём всегда так! – усмехнулся, но не по злому, сапожник. – В другой раз увидишь у кого на одежде оранжевую тряпку с вороном, так стороной обходи. Явно кто-то из Стаи. А они беспредельщики. У нас уже вторую неделю шатаются. Надоело им под Варженью сидеть без дела, видно. Тамошний губернатор ещё в прошлую войну доказал, что осаду держать долго может, вот они и пошли по городам гулять. Шороху у нас навели. Жуть! Дикари будто. Слово не то кто скажет – сразу глотку режут!
– И много их?
– Завсегда восемнадцать.
– Не больше, не меньше? – удивился я.
– Да, у них такой порядок. И присоединиться к Стае можно, только если кого убьют из них, а тебя достойным сочтут. Либо последнего принятого побороть надобно. Этот Могута, как я знаю, тот самый последний и есть.
– Много ты о них знаешь.
– А куда деться? – начал сердиться сапожник. – Они же тут ходют, как короли! А в городе лихих ребят хватает. Кто из них не хочет вместо того, чтобы хорониться, меч нацепить да добро чужое делить? А добра у Стаи много. Стая сильная. Нанимают её за звонкие монеты. Серебро да злато! А коли послужить некому, так и сами пошерудить могут, кого хотят. Вот и было схваток уж шесть в нашей округе. Всем кушать хорошо да гулять хочется.
– И никто не победил?
– Никто, – уже полностью вовлекаясь в диалог со мной, начал рассказывать тот.
– А на чём бились? На кулаках? На мечах?
– Э, да ты никак к ним метишь? – поняв, засмеялся мастеровой, затем пренебрежительно оглядел меня сверху вниз, но всё же ответил, как подобает. – Главарь ихний Данрад, коего ещё Холща кличут, такие стычки привечает. Так что хоть меч, хоть секиру бери да иди в бывшую гостиницу «Медвежий Пляс».
– Благодарю, – сказал я и поставил столь мешающую рукам гитару возле ног сапожника. Тот изумлённо уставился на неё, не понимая, что это я так сделал показушный выбор не в пользу поэтической стези, и выкрикнул мне вослед совет:
– Да брось ты эту задумку, тупица! Остановись!
Я действительно остановился и даже вернулся.
– Знаешь, я сегодня не в настроении.
– Чего? Ты о чём, парень?
– Я не в настроении бездеятельно выслушивать от идиотов чушь и унизительные прозвища. Поэтому либо ты сейчас скажешь: «Я понял вас, сударь Морьяр, простите», либо отправишься к праотцам.
– Чего?! Чего ты тут удумал, парень?! – мгновенно рассвирепел сапожник и, держа шило, словно нож, начал подниматься с табуретки.
Убить мужика было просто. Я резко ударил по его шее ребром ладони, собирая при этом на коже энергетический импульс с помощью света. Магия была применена минимальная, но мой удар пришёлся на нужную точку. Сапожник рухнул наземь и своим телом опрокинул гитару. Инструмент звонко брякнул, ещё больше привлекая внимание прохожих – это отвалился гриф и порвались оставшиеся струны. Люди испуганно и молча шарахнулись в разные стороны. Всё же время было военное, город считался завоёванным, и в нём царили именно такие жестокие порядки. Никто и не подумал звать некую стражу. Так что я, довольный собой и складывающимися событиями, пошёл за Элдри.
Девочка продолжала сидеть там, где я её и оставил, стараясь выглядеть невидимкой. Но её вжатые плечи и нервно озирающаяся голова лишь ещё больше сосредотачивали внимание на ней.
– Морьяр! – обрадовалась она мне и тут же пожаловалась. – Я так замёрзла!
«А я человека убил», – чуть было не рассказал я свои новости, но вовремя опомнился и потому озвучил нечто иное – произнёс дельный совет:
– Так попрыгай. Давай-давай!
После чего, не став глядеть, как малышка недовольно сползает с бочки, обратился к ранее занимавшемуся осмотром телеги стражнику. От мороза у него раскраснелся нос, и сам он зябко переминался с ноги на ногу.
– Мне оружие нужно, я в Стаю вступить хочу. Как договоримся?
Стражник недоумённо поглядел на меня сквозь прорезь в шлеме для глаз и скосил взор на небольшую сторожку у ворот. Из трубы домика шёл густой дым. Изнутри слышался дружный мужской хохот и девичье игривое посмеивание. Сидящим там людям определённо было тепло и хорошо, и потому обделённый жизнью страж едко произнёс:
– Да вали ты куда хочешь и с чем хочешь! Не мои проблемы, коль на улице болт схлопочешь без предупреждения или Холща твой рост смерит.
Про рост я не понял немного, но другого разрешения мне не нужно было. Я взял свой меч да быстрым шагом, взяв Элдри за руку, пошёл прочь. Однако, дойдя до первого поворота, остановился и поглядел назад. К стражнику как раз возвращался его напарник. Видимо тот отошёл отлить за сторожку, и мне достался самый удачный момент для приведения замысла в жизнь. Так что умирать было рано. Фортуна только-только повернула ко мне свой лик, а не зад. Поэтому я запихнул меч в сумку и, так как он продолжал торчать, вместо того чтобы перекинуть её за плечо, взял в руку и прикрыл плащом.
Моя дикарка уже достаточно насмотрелась на городские поселения, чтобы не жаться ко мне, и я остался доволен тем, как она спокойно вышагивает рядом.
– Ты нашёл своего друга?
– Знакомого, – поправил её я. – И нет. Я его не нашёл. Так что наши планы меняются.
– На что?
– Мне по-прежнему нужно время для совершенствования собственных навыков. И раз не получается провести месяцы с той пользой, что виделась изначально, то я выбираю другую.
– Польза – это же хорошо? Да?
– Да. Это очень хорошо.
– И ты придумал это полезное, потому что лучше и умнее всех-всех людей на свете?
– Хотелось бы вежливо поскромничать, но да. Никуда не деться.
Всё-таки хорошая она девочка! Умничка!
– А что ты придумал?
– Вместо того, чтобы тратить время на рисование и музыку, которые я и так умею творить, займусь улучшением физических способностей.
– Физи… каких? – увлечённо расспрашивая меня, Элдри даже приоткрыла рот.
– Надоело, – я выразительно пощупал свой бицепс, но девочка меня не поняла. Так что пришлось пояснять. – Физических означает телесных. Хочу стать сильным.
– Чтобы другие мужчины перестали считать тебя таким хилым?
Нет. Плохая она девочка! Плохая! Плохая и глупая!
– Посмотрим, что ты помнишь по исцелению, – проигнорировал я её комментарий и мстительно перешёл к собственному дотошному допросу.
За выявлением скудных знаний и последующей монотонной лекцией, заставившей глаза Элдри остекленеть, мы очень быстро добрались до гостиницы «Медвежий Пляс». Я этому обрадовался, так как только примерно представлял, где бы она могла находиться. Однако название на покосившейся вывеске (то, что было видно под начертанной то ли бурой краской, то ли кровью надписью: «Дом Стаи. Катитесь прочь!») да вывешенная оранжевая тряпка, с криво намалёванным на ней вороном, убедили меня в верности собственных рассуждений.
– Стой, – негромко скомандовал я, когда мы прошли гостиницу на пару домов вперёд и свернули за угол.
Местечко показалось мне достаточно укромным, чтобы влить в себя зелье, сваренное из-за вынужденного безделья на «Вьюге» и ныне от мороза сгустившееся. Хорошо, что вообще не стало льдом. Подумав, я запихнул на пару минут его под куртку. Пусть бы немного погрелось.
– У тебя красивый амулет. Я тоже такой хочу, – глаза девочки жадно уставились на вычурный корпус сломанных часов.
– Это не амулет. Это подарок.
Повинуясь внезапному порыву, я снял цепочку с часами с шеи, положил на ладонь и стал рассматривать покорёженный сувенир. Выглядели часы жалко. И до этого были всего лишь недорогим изделием массового производства, но разбитые…
– А, может, это и я сам?
– О чём ты, Морьяр?
– Всё это время я был похож на такой вот механизм. Мои стрелки шли чётко по кругу. Шестерёнки слаженно двигались. Хозяева своевременно меня заводили. Я был полезен и удобен. И я бы продолжал счастливо выполнять свою цель и показывать время, если бы однажды не сломался… Зачем я таскаю с собой эти часы? Они же искалечены безвозвратно!
– Я не знаю зачем. Может, таким тебе этот амулет нравится больше?
Тогда я не нашёл ответа ни на свой, ни на её вопросы, а потому аккуратно положил часы в сумку. Снова надевать на шею мне их расхотелось раз и навсегда. Я словно навеки вечные отрекался от некоего заводного механического бога. Моё нутро обжигал страх и предчувствие важности момента, какая-то лёгкая радость, как если бы я вдруг воспарил над землёй – самая настоящая гремучая смесь эмоций! И, чтобы унять её, я выпил всё ещё холодное зелье. После чего, наслаждаясь более совершенным восприятием и улучшением реакции, вновь вернулся к гостинице.
– Нам точно туда? – усомнилась Элдри, далёкая от царящей во мне сумятицы, и сильно нахмурилась. – Я чувствую, что там очень плохие люди.
– Хорошие вообще редко встречаются. Мы и сами с тобой плохие донельзя, так что, да. Мы пойдём туда.
– А мы точно плохие?
– Да, – уверенно ответил ей я и ухватился за дверную ручку.
