Ясмина Сапфир
Убить нельзя научить. Книги 1 и 2
14
Три пары лабораторных занятий с воинственными скандрами выжали меня как лимон. Да что там как лимон! Как Вархар свои знаменитые носки!
Но мой мозг и терпение, вкупе со всеми остальными, еще живыми, рабочими органами и качествами ждало новое испытание на прочность.
Я взяла «на дом» отчеты преподавателей.
Исполнительный Драгар собрал их и оставил в моем кабинете.
И зачем только я решила ознакомиться с этими «художествами»? Наверное, инстинкт самосохранения нахально филонил, наивно полагая, что хуже уже не будет.
Очень распространенное заблуждение всех моих инстинктов в Академии. Пора бы им усвоить одну простую истину. Если сегодня стряслось что-то плохое, можешь быть уверен, завтра оно покажется тебе манной небесной. Сразу после того, как случится что-то еще более ужасное.
Первый шок поджидал меня уже за первой страницей первого же отчета. Документ оказался написанным от руки. Интуиция настойчиво советовала сразу же отложить документы, успокоить нервы валерьянкой, сном. Но я неосторожно сочла ее замаскированной паранойей и решила заглянуть в остальные отчеты.
Вот за этим «углом» и поджидал меня второй шок.
Набирать документы на компьютере сотрудники, похоже, считали неуважением к заведующему кафедрой. Но что-то подсказывало другое объяснение. Скорее всего, когда местные каменные тролли садились за компьютеры, бедолаги проживали такую же короткую, но яркую жизнь, как калькуляторы на занятиях со скандрами.
Некоторые сочинения подчиненных требовали микроскопа – даже заглавные буквы там были не больше булавочной головки. Другие требовали дешифровщика. Почерки авторов походили на помесь египетских, китайских и японских иероглифов с наскальными значками пещерных людей.
Третьи целиком состояли из глаголов и междометьев.
«Я пришел на лекцию…епт… бли… зар… гад…»
«Я пришел на лабораторное занятие… епт… бли… зар… гад…»
«Я сходил в буфет… епт… бли… зар… гад…»
«Я вернулся на кафедру. А там… епт.. бли… зар… гад..»
Как я понимала этих сотрудников! У самой во время знакомства с их отчетами комментарии почти не отличались.
После пятидесяти шести сочинений на тему «как я провел начало семестра» мне показалось, что уже никогда не смогу разговаривать иначе. Да что там разговаривать! Думать иначе – и то не выходило.
Я скрупулезно выписала себе все самое интересное – для заседания кафедры. Пригодится для интеллектуального подавления самых буйных.
На этот счет у меня в голове созрел вполне себе недурственный план.
Я с облегчением отложила бумаги куда подальше – засунула в нижний ящик рабочего стола, под учебные программы.
Единственное, о чем я горячо мечтала после столь жестокого насилия над глазами и мозгом, – лечь в постель и отключиться. Хотя часы тонко намекали, что еще рано – только полвосьмого вечера, детское время.
Но, по традиции, как только я легла в постель, в дверь постучали.
Ну, если это Вархар! Горе его шаловливому мечу! И всем остальным органам в придачу!
– Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна? – голос Сласи вернул меня ко вчерашнему обещанию. Я с сожалением вынырнула из-под уютного одеяла, встала, заправила кровать и разрешила:
– Заходи.
Как ни странно, после всего случившегося я обрадовалась Сласе, хотя визит ее отодвигал сон на неопределенное время.
Сласю было прямо-таки не узнать! От затюканной, невзрачной девчонки не осталось и следа. Она не мялась возле двери, не пыталась оторвать ручку – сразу прошествовала в комнату. Так-то лучше – и девушке приятней, и ручка целее. Вблизи контраст между вчерашней Сласей и сегодняшней казался еще разительней. Грудь – колесом, взгляд – горит, на лице играет улыбка. Я нахлопала яркий свет, и причины рождения «новой Сласи» бросились в глаза.
Почти все воспаления на лице ее поддались чудодейственной силе соли гораздо быстрее, чем я ожидала. Краснота ушла, и прыщики стали едва заметны.
Слася сплагиатила мои брови – я слегка выщипываю их, истончая внешние кончики. Теперь глаза мрагулки казались больше, глубже и выразительней.
Изменила Слася и походку – с грации медведицы на грацию тигрицы. Только жилистые ноги по-прежнему портили впечатление.
– Эта ваша соль! Ну просто! Ну просто! – восторги Сласи никак не хотели складываться в фразы.
– Ты лучше выглядишь, – бросила я, отправляясь на кухню. Уже в дверях махнула студентке рукой, и она вприпрыжку залетела следом. – Соль не моя, морская, – пошутила устало. – Тебе, действительно, очень быстро помогло. Я рада.
– Ага-а! – Слася довольно повертела головой, задрала ее, опустила. – Меня сегодня девчонки просто замучили. Расскажи секрет и расскажи. Фигушки им! Вот! – от переизбытка чувств мрагулка подскочила на месте, подарив моим нижним соседям несколько минут грохота. От удара коваными сапожками сорок второго размера об пол, он тревожно затрясся. Приглушенный звон возвестил о том, что светильники нижнего этажа тоже приобщились к воодушевлению Сласи.
Я радовалась за нее всей душой. Даже усталость немного развеялась. Да и, чего греха таить, люблю я ставить задавал на место, а забитым и несчастным подкидывать козыри. Желательно королей и тузов. Сама себе удивляюсь. В школе и университете я неизменно числилась в списках первых красавиц и первых же умниц. То ли с возрастом пришло понимание, что нужно отдавать долги тем, кому повезло меньше, то ли размякла я за годы без преподавания…
По-быстрому заварив ромашковый чай с шиповником, я налила две чашки, и Слася с удовольствием отхлебнула приятный напиток.
– Я поняла вашу правоту! – заявила она. – Сама теперь буду очки у сокурсников зарабатывать. Надо чтобы они уважали меня за… меня! – глубокомысленно изрекла Слася. – А не за то, что я у вас в группе… Только у меня к вам еще одна просьба. Можно, а?
– Тебе можно, – расплылась я в улыбке. – Спасибо, что помогла сегодня. Предупредила.
Слася потупилась и тяжко вздохнула:
– А толку? Только я ушла, там все и началось. А я узнала уже поздно. Простите, что не помогла…
Кажется, она искренне переживала. Я погладила мрагулку по плечу и улыбнулась.
– Мы выкрутились. Но мне приятна твоя забота.
Слася помолчала, придвинула стул поближе и, понизив голос, предупредила:
– Будьте осторожны с этой мымрой! Гандалия на Вархаре помешана уже давно. Из-за него-то она сюда на работу и устроилась. В общем, – мрагулка заговорила еще тише, – в их родном мире на Гандалию напал насильник. А Вархар ее спас. Вот она и бегает за ним как собачонка. Все на что-то надеялась. А тут вы…
– Да уж, – только и смогла выдавить я. – Ее можно понять.
– Да ничего ее не понять, – пожала плечами Слася и совсем уж неожиданно выдала: – Такие, как Вархар, сами себе пару выбирают. И вешаться им на шею – только злить.
Я внимательно вгляделась в лицо Сласи. А она намного мудрее, чем казалась на первый взгляд! И вообще, новая приятельница нравилась мне все больше и больше. Вдохновленная моим взглядом, мрагулка немного смутилась и произнесла:
– Мне ужасно неловко. Но… В воскресенье танцевальный вечер. Поможете мне одеться? Подкраситься? А?
– Конечно, помогу, – воодушевилась я. – Заходи к пяти.
Меня сложно было назвать гуру в нарядах и макияже. Но за долгие годы жизни какой-никакой опыт все же накопился.
Меня очень вдохновляла мысль о том, что не придется собираться на бал в гордом одиночестве. И «чистить перышки» предстоит в обществе мрагулки, которая воспринималась уже почти как подруга.
Слася восторженно допила чай, еще трижды поблагодарила меня и ретировалась.
Я призадумалась всерьез. Истинная женщина ни к одной проблеме, даже к стуку Всадников Апокалипсиса в дверь, не подходит так серьезно, как к превращению обычной девушки в «мисс Вселенную»!
На наряд Сласи возлагалось несколько стратегически важных задач. Скрыть ноги, подчеркнуть стройность талии и выделить грудь так, чтобы ни один мужчина не смотрел на девушку выше шеи. Нужны акценты!
Конечно! Я вспомнила про огромную брошь с бирюзой, похожую на кусочек восточного ковра. Одна идея уже есть!
Допив чай и отложив сон, я решительно приступила к инспекции коробки с косметикой, размером не меньше иного ящика письменного стола. Сама себе ничего не покупала уже лет тридцать или дольше. Но знакомые и друзья дарили декоративную косметику на все праздники и даже без них. Ненавязчиво так намекали, что неплохо бы бросить дурить и снова начать наводить марафет.
Зачем я захватила эту коробку в Академию? Сама не знаю. Положила в чемодан машинально, не задумываясь.
Так-с… что у нас есть?
Гель для укладки бровей трех цветов, тушь, огромная палитра теней почти всех оттенков костюмов леплеров, три помады, блеск, пудра четырех цветов. Помню, приятельница гордо презентовала мне ее на очередной день рождения, а я не сдержалась, съязвила:
– Это на случай, если решу менять расы как перчатки? Сегодня китаянка, завтра негритянка, а послезавтра команчи?
Приятельница юмора не оценила. И я была жестоко наказана за попытку шутить в самом неподходящем для этого обществе. Три часа кряду усиленно пыталась не клюнуть носом на лекции о том, что вот если я загорю, а если заболею, а если пожелтею, а если покраснею от стыда… Думала, не доживу не то чтобы до следующего дня рождения, до конца нынешнего и то не дотяну. До сих пор вспоминаю тот «вынос мозга» с куда большим содроганием, чем плавки Вархара!
После ревизии содержимого «небольшой косметички», я сочла себя достойной поспать. Но судьба не согласилась с моими доводами.
Вначале, как и вчера, я еще какое-то время дергалась в постели, в ужасе представляя, что кто-то непременно да заявится в мою тихую обитель.
Немного успокоившись на этот счет, я уже было придремала, но тут над головой раздался топот. Потолок затрясся. Зазвенел стеклами книжный шкаф и зазывно приоткрыл дверцы, словно приглашал залетные томики погостить. Гардероб, воткнутый в угол, невдалеке от ванной, заходил ходуном, будто бы планировал прогуляться по комнате, размять затекшие ножки.
И я наконец-то узнала, на каком честном слове держится зеркало на стене, в нескольких шагах от двери. Оно задергалось, затряслось, странно звякнуло и поползло вниз по каменной кладке, как огромный овальный жук.
Тотчас обнаружилось, что зеркало крепится на четырех длинных петлях, а они исчезают в стене, словно вмурованные неведомой магией.
Каких-нибудь несколько секунд ужаса, что вся тяжесть проклятья разбитого зеркала обрушится на меня, и петли резко сократились. Зеркало заскользило назад и встало на законное место.
Да тут все веселее и веселее.
Внутренне закипая, слушала я нарастающий топот сверху и понимала – настало время выплеснуть накопленный негатив. Избавиться от него самым лучшим, самым распространенным и самым популярным способом – щедро поделиться с ближними.
Особенно учитывая, что ближние столь откровенно и беспардонно напрашиваются.
Казалось, над моей бедовой головой носился табун лошадей. Нет, даже не табун лошадей – стадо слонов как минимум. Как максимум – толпа бронтозавров прибыла из какого-нибудь мира Перекрестья на практику. А что? Их мозг, размером с грецкий орех, наверняка считал не хуже мозга скандров. К чему же дискриминация по видовому признаку?
Я заткнула уши берушами – всегда беру их в малознакомые вузы, мало ли… Но чуда не свершилось. Грохот упорно преодолевал все преграды, стремясь достучаться до усталого сознания.
В груди клокотало, в голове звенело, тело потряхивало от возмущения. Наадреналиненная по самое не могу, я быстро натянула первые попавшиеся штаны, кофту, балетки и рванула на верхний этаж.
Ну, все! Если я их не убью, то покалечу наверняка. Спасайтесь, кто может!
* * *
Не помню, как пронеслась через весь коридор до лифта и как поднялась наверх.
Здесь пол ходил ходуном. Ну прямо как мои бедные потолок и шкаф. Я добежала до дверей «виновников торжества» – оттуда слышался не только топот, но и сдавленные стоны. Замахнулась ногой, но, немного подумав, скромно постучалась кулаком. Ну как скромно? Двери затряслись, задребезжали, а одна даже слегка покосилась и жалобно скрипнула.
Открыли мне почти сразу же. И желание убивать, калечить, да хотя бы просто высказать все, что думаю, пропало напрочь.
С четыре десятка студентов метались по комнатам, схватившись за головы и нечленораздельно мыча. Что интересно, среди них были почти все знакомые мне расы. Скандры, мрагулы, таллины, сальфы, наконец, пестрые леплеры.
Только истлов не хватало.
– Что случилось? – ошарашенно спросила я. Видала я целые студенческие потоки, что пали жертвой гриппа. Видала эпидемию предэкзаменационной лихорадки, которую мы, преподы, в просторечье называем «воспалением хитрости». Но чтобы у сорока человек одновременно случился приступ головной боли… Это уже что-то новенькое в медицине и преподавании.
– Все из-за бури. Вчерашней бури… У магнетиков такое случается, – проскрипел один из таллинов. – Длится с неделю… или чуть меньше.
Мое состояние после его сообщения как нельзя лучше иллюстрировала фраза: «упала и стою».
Я устало оперлась о стену, судорожно раздумывая.
– К врачу ходили?
Зря спросила. При упоминании академических мастеров страха и электроукалывания, студенты заметались по комнатам еще быстрее, еще эспрессивней. Теперь уже не только мой потолок, но и здешние потолки затряслись. Стены загудели, а шкафы закачались, в страстном порыве сбежать, куда «стекла» в дверцах глядят. Лишь бы подальше от местного вандализма и безумия.
– Спокойно-спокойно, – попыталась я утешить болезных. – Не буду я звать вашего Мастгури.
Студенты слабо закивали в благодарность и продолжили оглушительный променад.
Надо что-то делать! Думай, Ольга, думай.
Физика тебе в помощь. Хотя… кто ее знает здешнюю физику. Может, тут и Ньютон сошел бы с ума. А, может, наоткрывал бы гора-аздо больше – восемь законов Ньютона или даже двадцать. Ведь шансы его получить яблоком по голове в Академии резко увеличивались. И не только яблоком, и не только по голове.
Мозг… магнитное поле… мозг… магнитное поле…
Так ничего и не придумав, я прикрыла глаза и воспользовалась уже затертой до дыр техникой. Представила, что студенты – замороженная мною мебель. И теперь я «размораживаю их»…
…Море. Солнце. Песок. Чайки стонут как сальфы, скрипят как таллины, смачно ругаются как скандры и мрагулы, басисто и коротко бранятся как леплеры. Волны ударяются о волнорез топотом десятков слонопотамов. Пена шипит у берега дребезжанием шкафов, дверей и зеркал…
В комнатах внезапно стихло, и я подумала – все, оглохла. Уши объявили забастовку против местного звукового колорита и забаррикадировали серой барабанные перепонки.
Но крик, похожий на победоносный вопль Тарзана, разорвал тишину, твердо убедив меня в обратном. Думаю, уши пожалели, что не оправдали опасения.
– Все прошло-о-о! – теперь студенты отплясывали танец шамана племени тумба-юмба после волшебных грибочков.
Таллины выделывали ногами странные кренделя, мрагулы со скандрами оглушительно скакали и размахивали руками, как мельницы. Неторопливо, но с чувством притопывали в стиле очень медленной чечетки леплеры. Сальфы извивались в танце на манер подражателей Майклу Джексону.
Не-ет! Так не пойдет!
Я с трудом отодрала измученное тело от стены и что есть мочи гаркнула:
– Еще один звук, и я верну головную боль обратно! На всю неделю! Если очень разозлюсь – на месяц! Кто первый?
Студенты замерли. Кто в полупрыжке, кто с поднятой ногой, кто с открытым ртом. Казалось, передо мной очень реалистичные статуи иномирцев. Студенты даже не моргали. Так, на всякий случай.
Взгляд притягивал один из леплеров. Кажется, он хотел подпрыгнуть, но не успел и теперь с выпученными глазами стоял на носочке, как балерина. Балерина ростом с гнома, с фигурой тяжелоатлета, лицом невинной девушки и грацией гиппопотама. Выброшенные вперед руки, явно для равновесия, усиливали сходство. Еще бы пачку вместо растянутых треников и лиф вместо голого торса…
Приятная, долгожданная тишина господствовала вокруг. Фу-уф! Так-то лучше! Просто бальзам на измученные нервы озверевшего препода.
– И если до конца ночи услышу еще хоть один звук… Любой звук…
Я обвела студентов тем самым взглядом, который старательно репетировала на практике. Ребята дружно закивали, как китайские болванчики. Леплер-балерина покачнулся, начал падать, но был немедленно пойман соседом-мрагулом. Ловким движением руки он толкнул леплера на кровать. Тот мягко приземлился, и замер, не двигаясь. Матрас тихо, но ворчливо скрипнул. Все до единого, студенты зажмурились и поежились.
Я вздохнула и, гордо вскинув голову, направилась к лифту, надеясь, что теперь-то смогу спокойно уснуть.
По дороге исхитрилась почти беззвучно закрыть двери магнетиков. После моих щедрых обещаний сами они на этот рискованный шаг не решались.
* * *
Стоило лечь в постель, усталость придавила к матрасу.
Три дня! Господи! Я же тут всего три дня!
Меня уже чуть не убила башня! Чуть не расплющила летучая мебель! Чуть не утопили крипсы!
И выходные не сулили ничего хорошего.
Мне предстоял танцевальный вечер в Академии Войны и Мира, что само по себе пугало до чертиков. Хуже того – туда меня сопровождал Вархар. Тот самый воинственный скандр, который исхитрялся защупать даже с занятыми кипой бумаг руками. Так ловко, что только диву давалась, так нагло, что лишалась дара речи! Представляю, что ждет меня на вечеринке, в роли официальной спутницы проректора.
Кожей чувствовала – обстановка все больше давит, ложится на плечи тоннами кирпичей. Нет! Всеми сейфами из лаборатории.
Я с удивлением обнаружила, насколько изменила отношение к Академии за последние сутки. Возможно даже за последние часы.
Настоящее, честное волшебство, которое лезло тут изо всех щелей, упорно задвигая на второй план законы физики, не вызывало прежнего восторга.
Власть над электричеством, над магнетизмом, прямо как у супергероев, тяготила непомерной ответственностью за собственные действия. Воодушевление перед новыми испытаниями, азарт доказать себе, доказать другим – чего стоит маленькая женщина из мира без варваров, растаяли. Боже, как я устала!
С этой мыслью я уплывала в царство Морфея.
А вдруг он тоже окажется настоящим, реальным существом? Усадит рядом за стол, нальет ароматного «эрл грея», как старый добрый наставник – преподаватель с моей первой кафедры. Расскажет бородатые, седые байки – классику каждой кафедры физики.
О том, как на просьбу написать А в квадрате студент чертил аккуратненький такой квадратик и внутри него выписывал букву. О том, как препод шутки ради попросил его написать А в кубе.
О том, как, просматривая лекцию своей студентки, препод обнаружил фразу: «Диэлектрики – это полупроводники с нетрезвыми магнитными моментами».
О том, как застеснялась студентка вопроса экзаменатора – что известно ей о физике твердого тела. Но пошляк-препод добавил: «Желательно рассказать побольше о деформации мягкого тела при встрече с твердым. И об изменении температуры мягкого тела». Студентка раскраснелась, вскочила и пулей вылетела из аудитории. В тот же день к ректору на стол попала жалоба на «приставания прямо на паре, с недвусмысленными сексуальными намеками и четко обозначенными намерениями».
«Вот уж не думала, что физика настолько эротичная наука», – рассмеялась я, впервые услышав эту историю. А спустя столетие, как наследие всех преподов-физиков, сама рассказывала ее новенькой ассистентке на кафедре.
Я вдруг поняла, что ужасно скучаю по всем этим милым физическим фразочкам, замечаниям и шуткам.
По тому, как, случайно налетев на другого препода в коридоре, можно услышать: «Коллега, убедительно прошу вас обходить меня с большей амплитудой. Тогда мы оба избежим ненужной деформации».
По тому, как, в очередной раз попавшись тебе навстречу, коллега удивится: «Странно! Мы с вами весь день в противофазе! Надо что-то делать!».
Меня одолела ностальгия по нормальным вузам – человеческим, без магии и варваров. Жутко захотелось вновь окунуться во всю эту сумасшедшую кутерьму лабораторок, лекций и практик. Чтобы студенты задавали умные вопросы, хоть иногда решали у доски задачки, отличники с гордостью демонстрировали понимание предмета, а двоечники швырялись бумажными самолетиками.
Казалось, именно там, а вовсе не здесь мое место и призвание. Что ж… Не время раскисать. Я здесь ради Алисы! И мои личные впечатления от местных студентов, преподов и Академии в целом значения не имеют.
15
Утро выдалось, как и прежде, шумным и теплым.
Еще только «пробило» девять, а преподы по военке уже вовсю муштровали студентов во дворе. Солнце нещадно палило, а коты возмущенно мяукали.
А мне почему-то вспомнилась Алиса… Как она там? Помогут ли ей эксперименты местных не вполне адекватных медиков? Или все это лишь нелепые слухи, скороспелые обещания?
Пока приводила себя в порядок, пила чай, завтракала блинчиками с творогом, сестра никак не выходила из головы.
Перед глазами так и стоял наш летний дворик, в окружении трех серо-красных десятиэтажек…
В палисадниках возле домов пышно цветет вишня, покачиваются на ветру тяжелые соцветия розовых и красных пионов.
В воздухе пахнет летом, солнцем и… безнадежностью…
Под громадной «зимней» горкой, в самом центре двора, за невысоким плетеным забором, гоняют в футбол старшеклассники.
Детская площадка в углу гудит от шума и гама…
Поскрипывают качели с улыбчивыми зайцами на перекладинах.
Карапузы в песочнице деловито лепят куличики и набирают песок в разноцветные ведерки. Сорванцы постарше носятся с мячиками. Подростки катаются на велосипедах и самокатах, в крутых шлемах с огненными драконами и языками пламени.
Машины оглушительно гудят, пытаясь разъехаться.
И…
Алиса.
Длинные растрепанные каштановые волосы сбились колтунами. Она уже месяц не давала мне прикоснуться к густой шевелюре и сама не расчесывалась тоже. Говорила – перед родами нельзя, вредно для ребенка.
Красивый зеленый сарафан в цветочек висит на исхудавшей сестре мешком. Синие тени под глазами, впалые щеки делают лицо ее еще печальней.
Алиса ползает по асфальту у подъезда и чертит мелом громадную бабочку.
Заканчивает, резким росчерком соединяет линии и быстро встает, окидывая рисунок придирчивым, хмурым взглядом. На несколько секунд замирает, словно в оцепенении, и начинает прыгать, топтать бабочку босыми ногами.
– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! – злые крики Алисы разносятся по двору, заглушая жизнерадостный гомон ребятни.
А мне не стыдно за сестру… мне страшно… Страшно, что она никогда не вылечится, что останется такой… сумасшедшей, невменяемой…
* * *
Чтобы совсем не раскиснуть, я решила посвятить свободный день тренировке способностей. Мало ли когда они еще пригодятся? Вчера, во время драки магнетиков и водников, я ощущала себя совершенно беспомощной.
Не очень приятное чувство.
Надев серые спортивные брюки, голубую футболку и черные кеды, я собрала волосы в пучок и отправилась в кафедральный садик. Тот самый, который располагался под окнами моего рабочего кабинета.
В ту минуту выбор казался более чем удачным. Место глухое, со всех сторон огороженное корпусами. Если ничего не выйдет, никто не узнает о моем конфузе. Можно расслабиться и позволить себе выругаться, сетуя на неудачи, – ни студенты, ни сотрудники не услышат. Разве что кому-то придет в голову забраться в мой кабинет, без ведома хозяйки и в ее отсутствие. А такого нахала уже никакой многоэтажной бранью не испортишь.
Но добраться туда оказалось не так-то просто.
Стоило мне высунуть нос из двери, мимо просвистело дерево. Даже волосы зашевелились на голове. Я припустила, чтобы поскорее оставить позади опасные места. Не только пятачки между корпусами, где муштровали студентов преподы по военке, но и все открытые участки местности.
Под ноги свалился булыжник. Я отскочила и едва успела уклониться от шаровой молнии. Следующие две попали в небольшой белый академический автобус. Он вздрогнул и взорвался фейерверком. Поехал вперед, швыряясь фонтанами искр и плюясь струйками дыма. Врезался в дерево и остановился. Дерево вспыхнуло факелом. Лепестки пламени потянулись к небу, и клубы черного дыма заспешили вслед за ними. Запахло костром.
Я побежала быстрее. Очень вовремя. Несколько громадных водяных облаков штурмовали ствол. Потушили его в мгновение ока. Но вниз ухнули десятки котов и тонны воды. Влага градом обрушилась с кроны дерева, обильно поливая все вокруг.
Не помню, как обогнула корпус и добежала до садика. Здесь было относительно тихо.
Опасные и не очень предметы, звери и насекомые падали с неба лишь изредка. Требовался воистину «волшебный пендель», чтобы они перемахнули через переход между корпусами или выстрелили в зазор между башнями.
Так-с… Пора понять – на что же я способна.
Мастгар и Суггурд с такой легкостью пускали разряды ладонями, что меня даже зависть брала.
Я глубоко вдохнула, потрясла руками, расслабляя мышцы, и представила, что из пальцев струится ток. И… ничего не произошло. Сердце тревожно ударилось о грудную клетку. Почему у меня не получается?
Я прикрыла глаза, успокоилась, вообразила, как иду по кромке моря.
Шелест волн ласкает слух, лицо обдувает теплый ветерок, обдает запахом специй и соли.
Из руки выскальзывает шаровая молния. Я открыла глаза и разочарованно выругалась. Ни-че-го. Молоточки застучали в ушах. Может, я вообще не способна создавать молнии? Может, только и могу, что управлять чужими?
Я бросила взгляд в зазор между корпусами. Там пролетели: дверь, камень, кот и… шаровая молния. Я представила, как она останавливается и приближается, как, подчиняясь моей воле, зависает рядом… и… Снова «по нулям».
Я всплеснула руками, грязно выругалась и… ухнула куда-то вниз.
Перед глазами мелькнула рыхлая почва. Доли секунды я ощущала невесомость и… больно ударилась ногами. Пошатнулась и привалилась боком к земляному склону.
Я очутилась на дне внушительной ямы. Края виднелись на высоте в несколько моих ростов.
В ужасе, в панике, под барабанный бой сердца в ушах я заметалась туда-сюда, не представляя – что предпринять. Закричала что есть мочи, отлично понимая, что вряд ли меня хоть кто-то услышит. Дворик просматривался только из окон моего кабинета, остальные корпуса огораживали его «глухими стенами». Возле учебных зданий командовали преподы по военке, орали коты, падали булыжники, визжали студенты, бились стекла.
Услышать среди всей этой вакханалии мой слабый крик не представлялось возможным, но я продолжала орать.
Остановилась лишь тогда, когда горло начало саднить. Как ни странно, несколько минут безудержного крика немного успокоили нервы.
Я огляделась.
Чуть повыше головы торчали из земли пышные корни кустарника. Если зацепиться за них, можно попытаться вскарабкаться наверх.
Я дотянулась до корня, схватилась за него изо всех сил и немного подтянулась. Попыталась поставить ногу на земляной склон. И… почва резко осыпалась вниз. Корень затрещал и остался в моей руке.
На голову полетели влажные комки земли, попали в глаза и в уши.
С каким-то дурным упрямством повторяла я попытки, но корни отрывались, а я снова и снова падала на дно ямы.
И только подумала, что хуже уже не будет, ее края начали медленно сближаться. Сердце сжалось до боли, воздуха не хватало, как ни пыталась вдохнуть поглубже. Влажные ладони впору было вытирать полотенцем.
А земляные края продолжали двигаться. Становилось ясно – еще немного, и они сомкнутся и погребут меня заживо.
Сердце замерло в груди, а в голове билась единственная мысль… Кто же теперь поможет Алисе? Алиса, как ты там? Прощай, Алиса…
* * *
– Женщина! Ну вот как ты умудряешься влипать в неприятности? – возмущенные фразы Вархара сыпались сверху, а земля – нет.
Я приоткрыла один глаз, другой и обнаружила, что сижу на руках у проректора, а яма исчезла, как не бывало. В нескольких шагах от Вархара застыл Далек.
Проректор внимательно осмотрел меня – с ног до головы – и вспылил:
– Ну какого черта тебя сюда понесло? Я боялся, что мы не успеем.
Я открыла рот, но слова не шли из пересохшего горла. Тогда Вархар просто крепко прижал к себе. И снова я запуталась в чувствах к проректору. Было так хорошо в его каменных объятиях, так уютно, так тепло. Он словно ограждал меня от всего мира. Горячий, сильный, мужественный, он вызывал во мне такую бурю эмоций. В животе порхали бабочки, тепло разливалось внутри, радостно билось сердце.
Но Вархар снова нарушил красоту момента:
– Видишь, женщина? Ну куда тебе без меня? Больше никуда не ходи одна! Крипсы, будь они неладны!
Эмансипированные гены вновь проснулись во мне со страшной силой. Я спрыгнула с рук Вархара и отскочила от него, как ужаленная.
– Еще чего! – возмутилась, сама себе удивляясь. Еще недавно я была сама не своя от шока и ужаса. А теперь могла все академические корпуса разнести в пух и прах, вместе с Вархаром и его нахальными манерами.
И как по волшебству в руке материализовалась молния. Одна, другая, третья.
Огненные шарики взмыли к голове и зависли неподалеку, словно в ожидании приказа хозяйки. Мгновение или чуть дольше я изучала их, не в силах поверить в случившееся, и потрясенный возглас вырвался сам собой:
– Вот ведь! А еще несколько минут назад я ничего не могла сделать! Ни единой молнии!
Вархар посмотрел на меня совсем иначе. Бровь его приподняла родинки, в глазах промелькнуло понимание.
– Вот что я скажу тебе, женщина, – примирительно произнес Вархар. – Сегодня я не могу. Но через пару дней лично тебя потренирую. И не отказывайся! – быстро выпалил проректор, не дав мне и слова проронить. – Сама ты не освоишь этот дар. Электричество как свет. Штука сложная.
Я посмотрела на Далека. Он кивнул:
– Правда, Ольга Искандеровна. Я еще не видел, чтобы дар освоили без наставника. И лучше вам согласиться на проректора Изилади. Не нужно нашим преподам знать – что вы умеете, а что нет.
Железобетонный аргумент сломил мое сопротивление окончательно. Я вздохнула и ответила в сторону Вархара.
– Согласна.
– Вот и отлично. А теперь по домам, – скомандовал проректор. – И, Ольга, – обратился ко мне уже гораздо мягче, ласковей. – Не бродила бы ты тут, пока дар не освоишь. Сама видишь – тренировки, случайности, крипсы…
Я поспешила к корпусу, опасаясь, что Вархар догонит, разразится историями из своего боевого прошлого или, не дай бог, рассказами о постельных подвигах.
Но проректор позволил мне спокойно дойти до общежития, и лишь сопровождал, вместе с Далеком держась на несколько шагов позади. Хм… Неожиданно… Подумаю об этом после.
Возле дверей общежития носилась нервная Слася. Едва завидев меня, мрагулка с разбегу бросилась на шею.
– Я так рада, что вы в порядке! – восторженно воскликнула она. – Искала вас в общежитии – нет, в кабинете – нет. А потом из окна услышала крик.
