Владислав Зритнев
Меч, подобный распятью II
Тень храма Соломона, или Загадка Горностаевого рыцаря
В тени огромного готического собора, возвышавшегося молчаливой громадиной над маленькими людьми, утром в среду, двадцать первого мая, под недавно зацветшими липами два человека вели беседу. Они разговаривали негромко и обстоятельно, не желая привлекать внимания окружающих, и, по всей видимости, обсуждали какой-то секрет. Один из них был монахом, с выбритой тонзурой на голове, одетый в коричневую рясу, подпоясанную толстой веревкой. А его собеседник, являвшийся, судя по всему, светским лицом, был закутан в простой серый плащ, глухой капюшон которого полностью скрывал лицо от случайных взоров.
В зеленых кронах лип, благоухающих нежными цветами, птицы радовались новому дню. Как будто заинтересовавшись тихим разговором монаха и рыцаря, одна синица, вспорхнув с вершины дерева, плавно опустилась на нижнюю ветку, поближе к ним, и словно прислушалась к их беседе.
– Фью-ти фью, – будто проговорила она, склоняя голову, – о чем это там шепчутся аббат Бруно с неизвестным рыцарем в сером? Совсем не понятно. И не может быть, чтобы это не имело последствий…
Очевидно, синица была права. Отец Бруно был пожилым и очень усталым человеком, а потому вряд ли стал бы тратить силы на бессмысленный разговор, его же собеседник, напротив, судя по осанке, был энергичен и молод, и в его жизни наверняка имелось множество более важных дел, чем пустая болтовня со старым священником. Значит, разговор был, без сомнения, важен.
Синица внимательно вслушалась в их слова, и до нее уже стал понемногу доходить смысл. Но вдруг рыжий кот, с громким мяуканьем неожиданно прыгнувший на дерево, спугнул ее, и она улетела, так и не узнав, в чем состоял секрет. До ее слуха донеслось лишь несколько странных слов, понять значение которых было совершенно невозможно: «…Иерусалим…», «…Храм…», и, наконец, «…Тайна…».
Дальше слушать стал кот. Разговор и вправду выходил занимательный, более того – преинтересный. Монах Бруно слыл примечательной личностью, в молодости он увлекался алхимией, и, говорили, будто он продал дьяволу душу за секрет изготовления философского камня. Неизвестно, так ли это было на самом деле, но с возрастом он абсолютно точно отошел от алхимических экспериментов, полностью посвятив себя служению Богу.
Став монахом, Бруно отличался искренним благочестием. Кроме того, он славился невероятной образованностью и, несмотря на то, что занимал в официальной иерархии не слишком значительное место, был чрезвычайно влиятелен, хотя и не явно. Немногие знали, что скромный монах Бруно имеет обширные связи в высших кругах католической церкви и, по слухам, пользуется доверием самого Римского Папы. Невозможно было понять, кто он на самом деле и откуда взялся, о его жизни до принятия монашеского пострига почти ничего не было известно. А те скудные сведения, что имелись, были так ловко запутаны им самим, что никто бы во век не смог разобраться, что из них правда. И непонятно было, для чего ему это нужно. Неясны оставались и цели, которые он преследовал. Живя в нищете, он иной раз неожиданно одалживал огромные суммы разорившимся аристократам, буквально отлавливая их возле дверей ростовщиков, и никогда не требовал возврата занятых средств.
Его настоящая жизнь проходила в тени церкви. Для простых людей он был только добрым пастырем, к которому можно прийти за советом и в духовной нужде, но совсем небольшое количество людей предполагали, что монах Бруно стоял за очень многими событиями, происходящими в мире, и что римский понтифик ни одно значимое решение не принимал без его совета. Трудно сказать, что из этого являлось правдой, одно лишь можно было утверждать с полной уверенностью – монах Бруно был очень умен и невероятно проницателен.
– Вскоре после освобождения Гроба Господня, – неспешно говорил в то утро Бруно своему собеседнику, – для предотвращения угрозы нападений мусульман на паломников, направляющихся в Иерусалим, было создано особое общество. Девять рыцарей занялись охраной пилигримов и, кроме того, расчисткой обширного помещения под Храмовой горой. Себя эти крестоносцы стали называть «Братство бедных рыцарей Христа и Храма Соломона». И сейчас мы знаем их под именем тамплиеров. Вас, вероятно, интересует, что они расчищали? С их слов, это были старинные заброшенные конюшни. Новообразованному ордену королем крестоносцев Балдуином II было предоставлено помещение в Иерусалиме в мечети Аль-Акса, стоящей на месте древнего храма. Еще задолго до взятия города христианами, древние инженеры соорудили там систему арочных перекрытий, укреплявших храмовую площадь. Именно на этих старых перекрытиях и была впоследствии мусульманами возведена мечеть. Под гулкими сводами образовалось широкое и длинное помещение в виде коридора-галереи. Наряду с этим коридором, был еще один – названный крестоносцами «Конюшнями Соломона». Он проходил практически под всем зданием мечети и представлял какой-то интерес для девяти рыцарей. Очевидно, в нем крылась некая загадка, возможно, имеющая огромное значение…
Он многозначительно замолчал, но его слова не произвели особого впечатления на собеседника.
– Вы преувеличиваете, отец Бруно, – скептически произнес человек в сером, – ну какая великая тайна может находиться в заброшенных старых конюшнях? Просто рыцарям, по мере того как численность их ордена возрастала, стало не хватать помещений в мечети, и они решили таким образом расширить их. Вот и все.
– Логичное объяснение, – согласился монах Бруно, – но, видите ли, в чем дело, за первые десять лет существования их общества они приняли в свои ряды лишь одного человека, и более никого. Следовательно, расширяться нужды у них не было. И эта закрытость их ордена вызывает еще большее недоумение. Возникает вопрос: почему всего девяти рыцарям не нужны были люди для помощи в охране паломников? Ведь девять человек – это крайне мало для того, чтобы самостоятельно охранять даже такой короткий путь как из Яффы в Иерусалим.
– Вот это, действительно, странно, – задумчиво проговорил рыцарь, – то, что путь от Средиземного моря до Иерусалима охраняли всего девять воинов, мало похоже на правду.
– И, тем не менее – это так, – произнес монах. – Именно поэтому я считаю, что тамплиеры скрывали свою настоящую цель пребывания в Святой земле.
– Но помилуйте, – недоуменно промолвил рыцарь, – какая еще может быть цель в Палестине, кроме войны за Священный Город?
– За Иерусалим они, конечно же, воевали, – поспешно сказал Бруно. – Но именно потому, что то, что интересовало их на Востоке, находилось в подземельях мечети Аль-Акса на Храмовой горе, в тех самых конюшнях.
– И вы знаете, что это было? – спросил серый рыцарь.
Минуту монах молчал, словно собираясь с мыслями.
– Понимаете, – медленно проговорил он, – это только догадки, как, впрочем, и все, что я вам сейчас говорил. Поэтому я прошу вас не распространяться о нашей беседе и, тем более, о том, что скажу сейчас. Обещаете?
– Клянусь, – ответил рыцарь.
Монах склонился к нему и прошептал несколько слов. Как показалось внимательно наблюдавшему за ними коту, в это мгновение лицо рыцаря приобрело странное выражение, удивленное и немного разочарованное.
– И все? – проговорил он.
– Да. Я считаю, что именно это и искали тамплиеры в подземельях на Храмовой горе, – веско сказал Бруно.
– Но зачем?
– А вот это и предстоит выяснить, Кристофер…
Рыжий кот на ветке прикрыл один глаз и повел ушами. Эти люди обсуждали что-то совершенно невразумительное.
– Вы ведь, я слышал, собираетесь в Крестовый поход? – продолжил Бруно после некоторого молчания.
– Это правда, святой отец – кивнул рыцарь, которого пора уже и представить нашему читателю.
Это был Кристофер Джефферсон – молодой лорд, упоминавшийся среди друзей Ричарда Корнелия и Артура Бэртона в других частях этой книги. Повествование всегда касалось его лишь вскользь, никогда не останавливаясь на его фигуре. А между тем, фигура эта была занятной, как и его история.
– Вы приняли правильное решение, мой друг, – подумав, сказал Бруно. – Мне в ваши годы тоже не сиделось на месте. Вы – молодой человек, вам будет полезно постранствовать и повоевать. А у меня, раз уж вы все равно окажетесь на Востоке, будет к вам поручение, верней – просьба. Мы с вами давно знакомы, и я надеюсь, что вы не откажетесь мне помочь…
– Почту за честь, – ответил Джефферсон, – скажите лишь, как.
– Моя просьба состоит в следующем: от вас требуется помочь мне разгадать эту загадку. Я думаю, вы можете это сделать. У вас ведь, кажется, родственники состоят в ордене Храма?
– Да, – сказал рыцарь, – но очень дальние…
– Все равно, – произнес монах, – какие-то связи среди них вы имеете. Кроме того, я снабжу вас несколькими рекомендательными письмами от людей, пользующихся доверием Великого магистра, они вам помогут. В предстоящей войне храмовники примут самое активное участие, в этом можете быть уверены. Но вас, Кристофер, я, тем не менее, прошу в Палестине не быть героем. Не лезьте в сражения, не подставляйтесь под удар. Поверьте, сарацин победят и без вас. Ваша задача не драться, а думать и наблюдать. Вам надлежит действовать в тени Храма…
Он вдруг понизил голос и тихо проговорил.
– И запомните главное: для вас должно быть совершенно не важно, что они там искали, и не имеет значения даже, нашли они это или нет. Единственное, что от вас требуется, Кристофер, – выяснить, для чего это им понадобилось. У меня есть предположение и на этот счет, но мне нужно подтвердить его. Вы поняли меня?
Рыцарь молча кивнул.
– Завтра зайдите ко мне за рекомендательными письмами, – уже обычным голосом сказал Бруно, – и, кроме того, я обеспечу вас золотом на все необходимые расходы. Жду вас в полдень в монастыре.
И монах покинул площадь.
Вот такой примечательный разговор, который начала слушать синица, а дослушал бродячий кот, состоялся утром в среду, двадцать первого мая, под зацветшими липами возле готического собора. Но кот ничего этого, конечно, не понял.
***
Когда Бруно ушел, Кристофер Джефферсон задумался, размышляя над его рассказом. «Вскоре после освобождения Гроба Господня девять рыцарей занялись охраной пилигримов и расчисткой обширного помещения под Храмовой горой… – мысленно повторил он слова монаха, – и в течение десяти лет приняли в свои ряды лишь одного человека…» Это и вправду казалось странным. Возможно, отец Бруно был прав в своих предположениях. Совершенно очевидно, что что-то за этим крылось, вот только что именно, и то ли, что предполагал монах? Размышляя так, рыцарь дошел до коновязи, где оставил лошадь, и, взобравшись в седло, поехал домой.
Кристофер Джефферсон был молод. Он имел титул лорда и замок с башнями, был богат и происходил из очень знатной фамилии норманнских аристократов. Судьба распорядилась так, что ему, связанному вассальными обязательствами, приходилось отправляться в Крестовый поход, но это ничуть не удручало рыцаря. Молодой лорд еще не был женат, а пиры и охота успели наскучить, поэтому он и сам считал, что, как сказал его приятель-монах, развеяться ему было бы полезно.
Со старым Бруно его связывало давнее знакомство. Так получилось, что земля небольшой обители, настоятелем которой являлся Бруно, граничила с владениями Джефферсона. И рыцарь, когда был еще моложе, часто охотясь в своих лесах и преследуя дичь, ненароком вторгался в угодья монастыря, вызывая справедливое негодование монашеской братии, ловившей его и его собак. Однако отец Бруно снисходительно относился к этим проступкам лорда Кристофера, тогда бывшего еще совсем мальчишкой, и всякий раз выпроваживая его из владений своей обители, приглашал зайти исповедаться, а иногда и побеседовать об Иисусе Христе.
При монастыре имелась обширная библиотека, в которой, помимо Библии, трудов Фомы Аквинского и сочинений античных философов, можно было найти очень редкие книги. Там хранились трактаты гностиков и манихейцев, а также неканонические Евангелия. Мудрый Бруно не рекомендовал их читать.
– Это ложь, – предупреждал он. – В апокрифах нет истины.
Кристофер Джефферсон не спорил с этим, но все же прочел кое-что, просто из любопытства. Впрочем, религия не играла в его жизни особой роли. К тому моменту, когда состоялся разговор, описанный в начале рассказа, Кристофер не виделся с монахом несколько лет. Постаревший Бруно почти не покидал своего монастыря, а молодой лорд был занят другими делами. Однако неожиданно он встретил его после утренней службы возле собора.
Зная Бруно, вряд ли это было случайно. И странные слова монаха подтверждали это. Необычное поручение, с которым Бруно обратился к рыцарю, явно возникло не просто так, а вследствие каких-то причин, скрытых от понимания Джефферсона. Откуда вообще святому отцу стало известно, что он собирается в Крестовый поход?
Впрочем, это не смущало Кристофера. Все равно отправляясь в Святую Землю, он не видел проблемы в том, чтобы при случае попытаться собрать какие-нибудь сведения по интересующему монаха вопросу. Они с Бруно на самом деле были давними приятелями и, кроме того, Джефферсон был немного должен монаху. Когда-то тот помог лорду Джефферсону в одной истории, не имеющей, правда, отношения к описываемым событиям. Речь тогда шла о некой прекрасной даме… Это случилось довольно давно, но Кристофер до сих пор так и не сумел найти повода, чтоб отблагодарить святого отца. И в случае с Бруно, это тоже, скорее всего, было не случайно. Долг Джефферсона он приберегал для особого случая, и, видимо, этот случай настал.
Так или иначе, но молодой рыцарь и сам был заинтригован. Дальние родственники Кристофера, действительно, состояли в Ордене Храма, но ничего из того, что рассказал Бруно, он не слышал ранее. Разобраться в этой запутанной тайне было бы интересно.
Тем временем рыцарь подъезжал к своему замку. День выдался по-летнему жаркий и солнечный. Ярко зеленели кусты и деревья, трава шелестела на легком ветру пышным ковром, расцвеченным пестрыми огоньками цветов. В высоком небе кружили и пели птицы, на деревенских огородах мирно работали крестьяне, пропалывая грядки от сорняков. Возле пологого холма паслось стадо. Глядя на эти картины, сложно было представить, что одновременно с открывшейся взору идиллией в этом же самом мире существуют пустыни и война – другая реальность, состоящая из мертвых сухих песков и сходящихся в битвах армий, из караванов верблюдов, спешащих укрыться в оазисе от внезапной бури, из жестоких кочевников, скорпионов и змей…
Вскоре показался замок Джефферсона. Это было величественное строение с мощными стенами и четырьмя круглыми башнями по углам. Крепость, правда, не имела рва, но в остальном могла служить образцом фортификационной архитектуры. Вокруг замка привольно раскинулись зеленые луга, уходящие вдаль к подернутому дымкой горизонту, и яблоневые сады, сейчас обильно украшенные белыми цветами. К воротам крепости вел широкий и ровный тракт, по которому спустя несколько минут Кристофер Джефферсон въехал в свой замок.
Внутри царили прохлада и тишина, тепло весеннего дня и разнообразные звуки оставались снаружи, не в силах проникнуть сквозь толстые стены крепости. Крутая лестница вела в обеденный зал. Поднявшись по ней, Джефферсон вошел в просторное помещение.
Следом за рыцарем, подпрыгивая и пританцовывая, в залу ввалился его придурковатый шут по прозвищу Рваные Башмаки. Одетый в лохмотья, сшитые из разноцветных лоскутков, и колпак с приделанными к нему звенящими колокольчиками, он чему-то смеялся, бессмысленно смотря на лорда.
– Хотите шутку, милорд? – воскликнул он.
– Нет, – сказал Джефферсон, – ступай…
– Ну, право, господин, вы много теряете, – настаивал Рваные Башмаки, – такого, что могу сказать я, вы больше нигде в мире не услышите! Не найти вам вовек такой мудрости!
– Что ты можешь сказать? Ты просто полоумный дурак…
– Кое-что на свете, кажется не таким, какое есть… – быстро произнес шут и хитро подмигнул хозяину.
– Что ты плетешь?.. – начал Джефферсон, нахмурившись.
– Ну, вот и сказал! – радостно закричал Рваные Башмаки. – Вы не поняли?.. Ладно – шутка: если корова родила льва, кто виноват?
– Не знаю…
– Львица! – и шут зашелся истерическим хохотом. – Плохая она жена, раз лев гуляет с коровой!
– Ну, шутка, может, и ничего… – снисходительно проговорил Джефферсон. – Но не морочь мне голову. Ступай вон!
– А что вы такой задумчивый, господин? – затараторил дурак, вращая глазами. – И шутки мои не нравятся… Что-то вы бледный, не больны ли вы? Может, вас отравили?
– Не мели чушь, – отмахнулся рыцарь, – я просто задумался… Понимаю, тебе это трудновато осознать…
– Да, наверное, даже и не смогу, – серьезно сказал шут. – А зачем вы думаете? И о чем?
– О жизни, Рваные Башмаки, – проговорил Кристофер. – Скоро я отправляюсь на Восток, в Крестовый поход…
– Восток?! Восхитительный край! – завопил шут. – Все будет к вашим услугам – пески, скорпионы, змеи! Какие богатства! Какие возможности! Будете таскать за хвосты верблюдов, летать на коврах-самолетах, заведете гарем со сказочницей… Эх, меня бы на ваше место!
Он прошелся по комнате колесом и стал на голову, пытаясь ухватить себя рукой за пятку.
– А что, Рваные Башмаки, – усмехнувшись, сказал Кристофер, – если хочешь, могу взять тебя с собой.
При этих словах шут грохнулся на пол, но уже через секунду поднялся и неожиданно ясно и осмысленно посмотрел на хозяина.
– Да что я, дурак, что ли!? – сердито проговорил он совершенно вменяемым голосом и стремглав убежал из залы.
***
На другой день около двенадцати часов рыцарь приехал в аббатство Бруно. Обитель стояла на пригорке возле старинной дубравы, шумящей густой листвой. Древние стены монастыря поросли мхом, но ни единой трещины не удалось бы на них найти, несмотря на почтенный возраст.
Эта обитель была основана давным-давно монахами из Ирландии, проповедавшими христианство среди язычников, населявших тогда эти места. Возле монастырских стен находилось небольшое спокойное озеро с прозрачной водой, в которой, как в зеркале, отражалось аббатство. Спешившись, рыцарь перешел через изящный мостик и ступил внутрь монастыря.
Настоятель Бруно ожидал его. Он прогуливался по внутреннему двору обители, раздавая указания своим насельникам, занимавшимся хозяйственными работами. Особое внимание Бруно уделял ярким цветочным клумбам, которые требовал поддерживать в идеальном порядке. Завидев Кристофера, аббат оставил дела и направился навстречу рыцарю.
– Здравствуйте, друг мой, – проговорил он, устало улыбнувшись гостю. – Давно вы не посещали стены моей обители. Вы совсем забросили охоту, и моя братия больше не ловит вас и не притаскивает ко мне на исповедь. И не пригласи я вас вчера, вы вряд ли пожаловали бы сами…
Джефферсон поклонился святому отцу, собираясь с мыслями, чтобы достойно ответить, но Бруно сам продолжил разговор.
– Взгляните, какой сад мы завели, Кристофер, – с гордостью говорил он, обводя рукой цветущие клумбы. – Как вам мои маргаритки? Я их особенно люблю. В здешнем сыром, но довольно теплом климате, они чувствуют себя превосходно и стоят в цвету почти круглый год… Хотя вам, наверное, вряд ли интересны цветы. Вы еще слишком молоды, но доживете до моих лет и тогда меня вспомните, Кристофер…
Болтая так, он провел Джефферсона в свою келью и, затворив дверь, указал рыцарю на стул. Когда тот сел, монах произнес:
– Надеюсь, вас не очень утомили мои клумбы? – усмехнувшись, спросил он. – Ну а теперь, любезный, без посторонних ушей, закончим разговоры о садоводстве и перейдем к беседе об иных вещах. Размышляли ли вы над моей просьбой?
– Да, – сказал молодой лорд, – и ведь еще вчера я обещал вам помочь…
– Я рад, что вы не передумали, – проговорил Бруно. – Это, действительно, может оказаться очень важным. Но, должен честно предупредить, это может быть и не безопасным для вас, мой друг. Тамплиеры ревностно берегут свои тайны, как, впрочем, и все остальные. Но вы отважны и, что еще существеннее, – не глупы, и я считаю, что вы можете добиться успеха в этом деле. Чтобы сильнее заинтересовать вас, скажу, что хоть вы человек и не бедный, но, тем не менее, за вашу помощь я найду возможность вас отблагодарить, и даже для вас это будет значимо.
Помолчав, он спросил, подводя итог:
– Итак, Кристофер, вы согласны?
– Я же уже сказал, что – да, – промолвил Джефферсон, – не в моих привычках менять решения.
– Хорошо, – коротко произнес монах.
Он порылся в книжном шкафу и достал оттуда несколько писем.
– Их покажете в прецептории ордена, – сказал Бруно, вручая рыцарю письма. – В них люди, очень уважаемые храмовниками, дают вам положительную характеристику и просят оказывать вам помощь.
В следующее мгновение из сундука, стоящего возле шкафа, аббат извлек увесистый мешочек, звенящий золотыми монетами.
– Тратьте, сколько сочтете нужным, – сказал монах, отдав кошелек. – В том числе и на себя самого. Это вам для начала. Когда потребуется еще – идите к генуэзским купцам и спросите вот этого человека, – на куске пергамента Бруно написал гусиным пером несколько слов. – Это большой мой должник, он оплатит любые ваши расходы… Главное, Кристофер, будьте осмотрительны и сохраняйте осторожность. Впрочем, вы и сами это знаете… Еще раз благодарю вас за то, что согласились помочь, – закончил он.
– Всегда к вашим услугам, – промолвил Джефферсон, улыбаясь. – Кроме того, меня и самого заинтересовала эта история.
– А меня – нет! – неожиданно резко сказал монах, после чего добавил немного мягче. – Я уже в том возрасте, когда никакие истории не интересуют меня, Кристофер. И заниматься ими приходится только по необходимости. Вы очень молоды, и оттого вас пока увлекают апокрифы. Я же прожил жизнь и верю лишь в канонические Евангелия, но их всего четыре, и я давно выучил их наизусть… Когда я показывал вам мой сад, я был совершенно искренен. И откровенно скажу вам, сейчас он единственное, что имеет для меня значение.
Джефферсон не смог сдержать удивленный взгляд. Но Бруно уже закончил изливать душу.
– Не смею вас больше задерживать, – проговорил он. – Вам надо идти.
Молча поклонившись, Кристофер покинул обитель.
***
Несколько дней спустя Джефферсон посетил прецепторию тамплиеров. Так назывались территориальные управления ордена, главы которых подчинялись непосредственно Великому магистру. Это был хорошо укрепленный замок, расположенный рядом с рекой, чьи высокие берега обеспечивали крепости естественную защиту с юга и запада. Возле ворот стояла стража, вооруженная алебардами. Объяснив привратникам цель своего визита, Кристофер показал одну из рекомендательных грамот, которыми его снабдил Бруно, и сказал, что хочет видеть прецептора.
Его отвели к массивной дубовой двери, располагавшейся на первом этаже в главной башне замка. Там Кристофера встретил монах средних лет, выполняющий обязанности писаря и секретаря. Ознакомившись с рекомендациями, он почтительно поклонился и сказал, что прецептор сможет принять посетителя через несколько минут.
Ожидая аудиенции, Джефферсон прохаживался возле двери по узкому коридору и неожиданно столкнулся со своим знакомым – рыцарем Джонатаном Бакером, одетым в плащ тамплиера.
– Неожиданная встреча! – воскликнул тот, узнав Кристофера. – Как ты здесь очутился?
– Да вот, пришел заявить об участии в Крестовом походе и представиться прецептору, – проговорил Джефферсон, не желая вдаваться в подробности. – А ты, я вижу, здесь свой? – добавил он, мельком взглянув на орденский плащ.
– Да, уже год, как я вступил в братство, – ответил Джонатан.
Они были ровесниками и владения их располагались по соседству, друзьями их, тем не менее, назвать было сложно. Бакер всегда стремился соперничать с Кристофером, и в детстве они постоянно дрались. Впоследствии, если Джефферсон заводил десять гончих, то Джонатану необходимо было иметь двадцать, конь его непременно должен был быть чистокровнее, чем у соседа, а шпили на башнях – выше.
– То-то я думаю, что тебя теперь редко видно, – промолвил Кристофер.
Он не успел добавить что-либо еще – подошедший монах-секретарь, кланяясь, пригласил Джефферсона к прецептору. Кивком головы попрощавшись со знакомым, Кристофер направился к двери.
– До встречи в Святой Земле, Джефферсон, – проговорил ему вдогонку Бакер. – Я тоже там буду.
– Ну что же, хорошо, – отозвался Кристофер. – Все знакомые рожи…
Пожалуй, Джонатан мог оказаться ему полезен. Через него, как через какого-никакого приятеля, можно было попытаться выведать что-нибудь об ордене тамплиеров, раз уж он состоял в их рядах. Возможно, что как член их общества он обладал и какой-либо информацией по интересующему монаха Бруно вопросу. Вероятно, поэтому Джефферсон все же обернулся и произнес:
– Нет, правда, я рад был встрече!
О чем они говорили с прецептором, неизвестно. Но примерно через пятнадцать минут Кристофер Джефферсон покинул территорию ордена. А еще спустя пару недель вместе с храмовниками отправился в Палестину.
***
Восток, Восток, изгоняющий паломников и мечами побивающий пилигримов, пришедших к тебе! Край дивный и проклятый! Сколько раз войска христиан стремились освободить тебя, но ты не захотел! И до скончания века не будешь ты ведать мира…
Шел Третий Крестовый поход. Кристофер Джефферсон вместе с друзьями штурмовал сарацинские города и рубился в грандиозных сражениях. По пути в Палестину он познакомился с несколькими рыцарями: отважным Ричардом Корнелием, молчаливым, но стойким Баном, решительным Бэртоном и беспечным Джеком. Вместе с ними ему довелось участвовать во множестве приключений. В этом повествовании речь о них идти почти не будет. Заинтересовавшихся их похождениями, отсылаю к другим рассказам и повестям. Основные же события истории Кристофера Джефферсона развернулись по окончанию войны, когда дороги друзей разминулись.
Сражаясь с сарацинами, Кристофер старался не забывать о поручении, данном ему монахом. Однако, за время похода лорд совсем не продвинулся в исполнении своей тайной миссии и ничего, что мог бы рассказать пославшему его аббату Бруно, так и не разузнал.
Тем временем, война подходила к концу. Ричард Львиное Сердце, увы, не сумел взять Иерусалим. Казалось, королевство рыцарей в Святой земле вот-вот возродится в своей прошлой славе… Но этого не случилось. Несмотря на храбрость и самоотверженность христианского воинства, Крестовый поход не достиг цели.
Когда с мусульманами заключили мир, бо́льшая часть крестоносцев стала собираться в Европу. Покидали Палестину и друзья Кристофера. Лишь Артур Бэртон, произнеся свои достопамятные слова о вавилонских блудницах7, оставался в Святой земле. Его личные дела на Востоке еще требовали завершения.
