Владимир Вольфович Жириновский
Каста предателей
Когда де Кюстин сказал Николаю I: «Государь, Вы останавливаете Россию на пути подражательства и Вы её возвращаете ей самой», Николай I ответил ему: «Я люблю мою страну и я думаю, что я её понял; я вас уверяю, что когда мне опостылевает вся суета наших дней, я стараюсь забыть о всей остальной Европе, чтобы погрузиться во внутренний мир России… Никто не более русский в сердце своём, чем я».
Николай I, действительно, вместе с Пушкиным и Гоголем, был по духу одним из наиболее русских людей своей эпохи.
Идеалом русского правителя для Николая I были не Пётр I, не Екатерина II, не оба эти «великих» правителя, а самый христианский правитель Средневековой Руси, Владимир Мономах. Христианскую настроенность Николая I ярко показывает резолюция, которую он наложил на отчёте министерства иностранных дел, составленном к 25-летию его царствования, перед тем, как передать отчёт наследнику: «Дай Бог, чтобы мне удалось тебе сдать Россию такою, какою я стремился её оставить, сильной, самостоятельной и добродеющей: нам – добро, НИКОМУ – ЗЛО».
Разгром России в Крымскую войну и смерть Николая Павловича открывали для масонства широкое поле деятельности. Смерть императора-рыцаря представители передовой общественности 91 встретили или с предательским равнодушием, или с необузданным восторгом.
«В Английском клубе, – записал в своём дневнике Погодин, – холодное удивление. После обеда все принялись играть в карты. Какое странное невежество».
«Смерть Николая, – писал Герцен, – удесятерила надежды и силы. Я тотчас написал напечатанное потом письмо к императору Александру и решился издавать «Полярную звезду». «Да здравствует разум!» – невольно сорвалось с языка в начале программы. «Полярная звезда» (рылеевская) скрылась за тучами николаевского царствования; Николай прошёл, и «Полярная звезда» явится снова в день нашей великой пятницы, в тот день, в который пять виселиц сделались для нас пятью распятиями».
Наступила, как тогда выражались, «оттепель», но все ждали полной «весны».
Печати был предоставлен полный простор. Университетам разрешено было принимать студентов в неограниченном числе. Вернулись из ссылки декабристы. Оппозиционные и революционные силы подняли голову.
Началась новая страница русской истории, новый её период – период революционный.
Когда польское восстание 1863 года стало свершившимся фактом, Герцен открыто проповедовал пораженчество, приветствовал поляков как борцов за отчизну и требовал сочувствия к ним всего русского общества.
В своей прокламации, распространённой в Москве и Петербурге в конце февраля 1863 года, общество 92
«Земля и воля» подало руку полякам во имя юной России и обратилось к солдатам и офицерам, удерживая их от повиновения.
«Мы с Польшей, – написал Герцен в номере «Колокола» от 1 апреля, – потому что мы за Россию! Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. Мы с ними, потому что твёрдо убеждены, что нелепость империи, идущей от Швеции до Тихого океана, от Белого моря до Китая, не может принести блага народам, которых ведёт на смычке Петербург».
Польскому движению помогали и русские университеты, в которых под влиянием польской пропаганды происходили забастовки и волнения.
Среди польских революционеров была весьма популярна мысль о достижении победы над русским правительством при помощи распространения смуты внутри России.
Энергичные меры, принятые русской властью к прекращению смуты, вызвали протест со стороны масонов Наполеона III и Биконсфильда с требованием созыва европейской конференции для разрешения польского вопроса.
Император Александр II приказал министру иностранных дел князю Горчакову ответить на это твёрдым отказом на недопустимость постороннего вмешательства во внутренние дела России. Ответ князя Горчакова вызвал среди здоровых элементов русского общества восторженный подъём патриотического чувства. «.Польский вопрос. Какова причина его замалчивания? – писал в это время Маркс. – Причина та, что аристократы и буржуа смотрят на темную азиатскую державу как на последний оплот против рабочего движения. Рабочее движение всегда будет терпеть поражения, пока остаётся нерешённым этот вопрос. Взять на себя инициативу в этом вопросе является долгом рабочего класса Германии.»
Как вы понимаете, «тёмная азиатская держава» – это Россия. А инициативу рабочего класса Германии мы в XX веке увидели дважды: в 1914-м – под руководством императора Вильгельма II и в 1941-м – под предводительством Гитлера. У последнего рабочий класс служил в Вермахте, а немецкие крестьяне служили в более знаменитой организации – «СС»! Заветам Маркса они были верны.
Герцен по поводу патриотического взрыва в русском обществе негодовал. Русское общество отвернулось от матёрого предателя и его соратников по развалу России.
В масонских ложах Парижа и Лондона было принято решение «серьёзно заняться обработкой идеологии русской интеллигенции в гуманитарных целях франк-масонства».
С 1840 года началась пропаганда материализма (Фейербах, Бюхнер, Молешотт, Фохт) и социализма Сен-Симона, Лассаля, того же Карла Маркса. Задача Карла Маркса была вполне конкретной: ошельмовать производственников как капиталистов, демонизировать их, представить их врагами 94
общества и государства и вывести из-под удара истинных капиталистов – банкиров.
Революция 1848 года окрылила надеждой все разрушительные антихристианские силы. Глубокий русский мыслитель В.А. Жуковский в январе 1848 года в письме «Что будет» пророчески предсказал кровавый хаос, который поразит Россию.
«Мы, – писал Жуковский, – живём на кратере вулкана, который недавно пылал, утих и теперь снова готовится к извержению. Ещё первая лава его не застыла, а уже в недрах его клокочет новая, и гром вылетающих из бездны камней возвещает, что она скоро разольётся. Одна революция кончилась, другая вступает в её колеины».
Обработку в нужном для революции духе вели Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Лавров и Михайловский. «Колокол» Герцена свободно передавался из рук в руки, ходил по всей России. Статьи Чернышевского и Добролюбова принимались за откровения. В 1860 году из рядов университетской молодёжи выходит новый пророк молодого поколения – Писарев.
«Позвольте нам, юношам, – писал он в мае 1861 года, – говорить, писать и печатать, позвольте нам стряхивать своим самородным скептицизмом те залежавшиеся вещи, ту обветшалую рухлядь, которые вы называете общими авторитетами».
Чернышевский, Добролюбов и Писарев революционизировали молодёжь и подготавливали кадры разрушителей.
«Нам следует, – писал Добролюбов, – группировать факты русской жизни… Надо вызывать
95 читателей на внимание к тому, что их окружает, надо колоть глаза всякими мерзостями, преследовать, мучить, не давать отдыху – до того, чтобы противно стало читателю всё это царство грязи, чтобы он, задетый за живое, вскочил и с азартом вымолвил: да что же, дескать, это за каторга: лучше пропадай моя душонка, а жить в этом омуте не хочу больше».
Пушечное мясо революции – студенчество, озлобленное исключениями и репрессиями, резко выступало с протестами и призывами к борьбе.
В это время за границей усиленную деятельность развил среди русских эмигрантов Бакунин. Анархист по убеждению, он проповедовал разрушение вообще государства, насильственную замену его автономным обществом; приглашал молодёжь бросать университеты, вообще занятия и идти в народ готовить разрушение политического и социального строя в России.
По мнению Бакунина, российское самодержавие – оплот всемирной реакции; без разрушения Петербургской Империи не может быть свободы в Европе.
Он верил, что русский народ зажжёт пламя революции, которая пожрёт Россию и своим кровавым заревом осветит всю Европу.
Троцкий ещё не родился. Зато имена революционеров царствования Александра II: Натансона, Аксельрода, Дейча, Аптекмана, Гольденберга, Розенцвейга, Хотимского, Бух, Колоткевича, Фри- дензена, Цукермана, Лубкина, Гайдарова, Бети Каминской, супругов Новаковских, Фелиции Шефтель, Бибергаль, Лурье, братьев Левенталей и т. д. – составили гордость русской революционной истории.
С 1878—1879 годов начался организованный террор – политические убийства. Революционеры рассчитывали напугать ими правительство и принудить его к уступкам.
Дошло до того, что 19 ноября 1879 года террористы пытались взорвать императорский поезд. В 1880 году под царской столовой в Зимнем дворце была заложена и взорвалась мина.
12 февраля 1880 года по настоянию наследника-цесаревича была учреждена «Верховная следственная комиссия» и Лорис-Меликов был снабжён диктаторскими полномочиями, хотя был, как и полагается, гуманистом и либералом и находился под непосредственным влиянием масона Кошелева.
Диктатура началась открытием новых газет, пропагандой и общественным возбуждением. Университеты получили свободу для революционной деятельности.
Лев Тихомиров, раскаявшийся революционер, бывший террорист, прекрасно осведомлённый о событиях и людях царствования Александра II Николаевича, уверяет, что граф Лорис-Меликов обманывал государя и своей «диктатурой сердца» создавал в стране революционное брожение.
Император Александр II утвердил доклад своего министра о конституции 17 февраля 1881 года, а утром 1 марта утвердил и текст оповещения об этой принятой мере, с тем чтобы до его опубликования он был выслушан 4 марта на заседании совета министров.Но в тот самый день, когда доклад граф Лорис-Меликова был подписан, бомба, брошенная террористами, прекратила дни государя.
В своей знаменитой записке, поданной императору Александру III 1 марта 1881 года, русский политический мыслитель Б.П. Чичерин такими словами охарактеризовал создавшееся положение:
«Страшной катастрофой завершилось одно из величайших царствований в русской истории. Монарх, который осуществил заветные мечты лучших русских людей, который дал свободу двадцати миллионам русских крестьян, установил независимый и гласный суд, даровал земству самоуправление, снял цензуру с печатного слова, этот монарх, благодетель своего народа, пал от руки злодеев, преследовавших его в течение нескольких лет и наконец достигших своей цели. Такая трагическая судьба не может не произвести потрясающего действия на всякого, в ком ещё не помутилась мысль и в ком не иссякло человеческое чувство».
Государственные и общественные основы жизни были потрясены. Рухнул весь старый, завещанный историей, органический сословный строй русской жизни, и взамен его явились нестроение и распад. Государственная власть стушевалась перед разными «самоуправлениями». Городские и земские управления и университеты стали государствами в государстве, которые предъявляли разные требования к правительству, но не допускали никакого вмешательства в свои дела.
В результате вместо единовластия оказалось в стране многовластие. Русские финансовые и эко- 98
номические интересы попали в подчинение интересам европейской промышленности и европейских бирж.
Россия в экономическом и финансовом отношениях оказалась, как и сегодня, предоставленной эксплуатации и своих проходимцев, и всяческих иностранцев и иноплеменников.
Преклонение пред всем идущим с Запада содействовало отходу интеллигенции от исконных русских идеалов.
Десятилетиями господства чужих и чуждых русскому духу веяний всё на Руси было потрясено и расшатано.
Извратились понятия о гражданском долге, о семейной добродетели и житейской нравственности. В извращённых понятиях воспитывалось юношество.
Передовое общество предполагало обратить Россию в федерацию автономных областей, которым бы государственная власть передала все свои функции.
Нигилисты и социалисты ратовали за обращение России в социалистическую республику.
И тогда в заседании Государственного Совета 8 марта 1881 года был поставлен вопрос: как действовать, чтобы спасти государство от распада?
Либералы: граф Лорис-Меликов, Абаза и другие – предлагали стать на конституционный путь, К.П. Победоносцев отстаивал принцип твёрдой власти. Он обрушился на крайности реформы и извращения мыслей покойного государя.
По мнению Победоносцева, земские, городские и судебные учреждения и печать не что
99 иное, как говорильни, в которых «разносят хулу и порицание на власть, досеивают между людьми мирными и честными семена раздора и неудовольствия, разжигают страсти, побуждают народ к самым вопиющим беззакониям».
«Государь, – закончил свою речь Победоносцев, – в такое ужасное время надобно думать не об учреждении новой говорильни, в которой произносили бы новые растлевающие речи, а о деле. Нужно действовать!»
В своём письме на имя нового государя, своего воспитанника, Победоносцев писал: «Бог велел нам переживать нынешний страшный день. Точно кара Божия обрушилась на несчастную Россию. Хотелось бы скрыть лицо своё, уйти под землю, чтобы не видеть, не чувствовать, не испытывать. Боже, помилуй нас! Но для Вас этот день ещё страшнее. Вся душа моя трепещет за Вас страхом неизвестного грядущего по Вас, страхом великого несказанного бремени, которое на Вас положено.»
Восторжествовала священная для России идея царского самодержавия.
В высочайшем манифесте от 29 апреля 1881 года говорилось: «Но посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный Промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».
В заключение были указаны те государственные задачи, которые возлагаются на русских граждан:
«Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России благодетелем её – возлюбленным Нашим Родителем».
На место былого разновольного и своевольного многовластия всюду стала единая власть, вдохновляемая единой самодержавной волей.
Стремясь к внутреннему преуспеянию государства, Александр III всегда и неизменно был русским православным самодержцем.
Он был русским духом и телом. Его монархия – это не абсолютизм, поглощение Государем государства, а подвиг, крест, служение.
Бывший французский министр иностранных дел Флуранс, потрясённый известием о кончине императора Александра III, написал для «Золотой книги» такие строки:
«Император Александр III был истинно русским царём, какого до него Россия не видала. Конечно, все Романовы были преданы интересам и величию своего народа, но, понуждаемые желанием дать своему народу западноевропейскую культуру, они искали идеалов вне России, вне мира чисто московского; они искали эти идеалы то во Франции, то в Берлине, а также отчасти в Швеции и Англии. Император Александр III пожелал, чтобы Россия была Россией, чтобы она прежде всего была русскою, и сам он подавал тому лучший пример. Он явил собою идеальный тип истинно русского человека. В этом смысле память о нём навеки сохранится среди русского народа, видевшего в своём царе чуть не легендарного великого героя».
Царь Александр III был столь же велик в мире, как другие владыки были велики на войне. Миротворец подчинил Европу своей воле. Во время его слишком кратковременного царствования он приостановил прогресс железного века. Он победоносно противопоставил право силе, начало жизни – началу смерти. Благодаря ему московский меч сделался мечом правосудия.
Но штурм Святой Руси продолжился с новой силой.
Шла лихорадочная подготовительная репетиция к трагедии «Гибель Императорской России».
Так называемое передовое общество встретило смерть императора Александра III с нескрываемой радостью. Представители этого общества замолчали его великие дела и очернили его память. Это отсюда поползла грязная инсинуация, что Александр III «алкоголик», «невежда», «тёмный обскурант» и т. д.
Среди тех, кто стоял у истоков клеветнической кампании против скончавшегося русского царя, был и «матёрый человечище» – граф Лев Николаевич Толстой, чьи философские сочинения имели громадное растлевающее влияние на интеллигентское общество.
«Учение Толстого, – говорит историк русской православной церкви Доброклонский, – со- 102
ставилось из различных элементов. Здесь можно находить следы воззрений Фейербаха и некоторых сектантов (например, духоборцев и анабаптистов)». По мнению Толстого, сам Иисус Христос, основатель христианства, не проповедовал никаких догматов: ни о падении прародителей и первородном грехе, ни об искуплении, ни о Своём Воскресении и божестве, ни о церкви с её иерархией, богослужением и таинствами, ни о спасении верою в Него, ни о личном воскресении людей и о загробной жизни. Всё это измышлено позже и есть плод или суеверия, или своекорыстия духовенства и гражданской власти.
По мнению Толстого, Иисус Христос был не кем иным, как сыном человеческим, который учил тому, как жить, так что учение его может быть принято людьми различных догматических убеждений. Божественное в нём – тот разум, какой и в людях. Жить по этому разуму – значит жить по-божьему. Основных правил этой жизни пять: не гневайся, не блуди, не клянись, не противься злу, не воюй. В этом заключается весь смысл жизни и вся сущность христианства, в этом и вся основа человеческого счастья. Кто живёт так, тот живёт не личной жизнью, а для ближних и возвышает божественное в себе – разум; тот истинно бессмертен. Но кто, наоборот, живёт личною жизнью, тот живёт не по божественному разуму, а по плоти и не имеет бессмертия. Лично никто не бессмертен: бессмертная и вечная жизнь – только в роде человеческом, в котором пребывает божественный разум.
В своих мечтаниях о жизни по Евангелию Толстой, подобно некоторым сектантам, дошёл до
103 отрицания власти, судов, клятвы и присяги, войны и всякого насильственного противления злу, современной цивилизации с наукой и искусством, до отрицания плотского брака и до признания общности имущества».
Мировое имя в литературе, широкая популярность Л. Толстого делают его сектантские рассуждения о религии широко популярными.
Лев Толстой окружается ореолом любви и признательности, общество видит в нём «великого» учителя жизни и «пророка новой веры».
Все склоняются в глубоком и почтительном поклоне перед «великой совестью» Л.Н. Толстым, на котором, по словам о. Иоанна Кронштадтского, «лежала печать антихриста». Один о. Иоанн в страшную эпоху богоборчества не побоялся выступить против Л. Толстого и указать народу, что он выполняет антихристову волю и является «антихристовым рабом».
Толстому о. Иоанн отводил первое место среди злобных разрушителей России.
Проповедь Толстого совратила многих с истинного пути, посеяла семена безверия, отрицания и анархии.
…Николай II не наследовал этой твёрдой воли своего могучего отца, но он был хорошо воспитан, образован, обладал большим тактом, любил свой народ и был подготовлен к управлению Российской империей.
Но времена наступали исключительные: человеческая воля и ум не могли руководить надвигающимися грозными событиями.
104
В 1904 году Мировой заговор организует столкновение двух империй – русской и японской. Разразилась война, которая была не нужна обоим государствам.
Когда война только началась, русскому царю понадобились международные кредиты, ему в них отказали, в то время как Япония получила поддержку от США. Банкир из Нью-Йорка Якоб Шифф, чья семья проживала с Мейерами-Ротшильдами в одном доме ещё во Франкфурте, одним из первых открыто выступал за бойкот России. Его заслуга была не только в организации финансовой блокады России, но и в финансировании закупок оружия через своего родственника Льва Троцкого (Бронштейна) для боевиков Петра (Пинхаса) Моисеевича Рутенберга. Он же финансирует подготовку террористов среди военнопленных в основном еврейского происхождения, в истории революции 1905 года для конспирации названные «дружиной путиловского завода». За что получает два ордена от японского правительства. Позже, увидев, что в отношениях между Россией и Японией наступила эпоха относительного благополучия, 6 марта 1910 года он дает интервью «Нью-Йорк Таймс»: «Я участвовал в финансировании Японии во время последней войны. …И испытал стыд, когда узнал несколько недель назад, что Япония теперь сотрудничает с Россией – с Россией, врагом всего человечества» (Russia the enemy of all mankind).
Враг всего человечества.
И как раз в это время, когда была дана такая формулировка злейшим на тот момент врагом Рос-
105 сии, в 1909 году, выходят «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции». Силами утончённейших философов Серебряного века интеллигенция стала определяться в первую очередь через противопоставление официальной государственной власти. При этом понятия «образованный класс» и «интеллигенция» были частично разведены – не любой образованный человек мог быть отнесён к интеллигенции, а лишь тот, который критиковал «отсталое» правительство. Критическое отношение к царскому правительству предопределило симпатии российской интеллигенции к либеральным и социалистическим идеям.
То есть имея свободу выбора в тяжелейшее время, когда ещё не стих террор «красной сотни», интеллигенция откровенно стала на путь подрывной деятельности.
Это был поистине свободный выбор органических предателей.
После убийства П.А. Столыпина в 1911 году заговор против России принимает мировой характер.
Масоны с новыми средствами и силами создают мировую политическую обстановку, чтобы изолировать Германию, втянуть монархическую Россию в войну против Германской и Австро-Венгерской монархий, ослабить монархические государства во взаимной борьбе и привести их к революции.
При осуществлении между этими государствами соглашения между Россией и Германией война делалась невозможной. Германия отвлекалась бы в область развития своей колониальной политики 106
и не стремилась бы через Австрию и Балканы к Константинополю – Багдаду.
Мировой масонский заговор принимает все меры к тому, чтобы не допустить соглашения России с Германией.
«С течением времени, – пишет барон Рауль де Ренне, – она (Германия) понимает ошибочность своей политики, старается её изолировать и ищет союза с Россией. Однако влияние интернациональных лож, членами которых были все более или менее видные русские дипломатические чины, мешает ей этого достигнуть. Даже когда при личном свидании императоров Вильгельма II и Николая II в Бьерке (в Финляндском заливе) обоими монархами был уже подписан договор, временно обеспечивавший обе державы на случай войны с третьей силой, то даже тогда, благодаря вмешательству и давлению враждебной Германии англо-русской дипломатии, договор был уничтожен. Договор этот был подписан обоими монархами; с русской стороны присутствовал генерал-адъютант Бирилев. Когда он попал в руки министра иностранных дел Извольского, то он сообщил его содержание английскому послу. Благодаря последующему давлению английской дипломатии договор этот был уничтожен».
Аннулирование соглашения в Бьерке предрешило отказ Германии от колониальной морской политики, устремление Германии к Ближнему Востоку и неизбежное столкновение её с Россией. Ведомая Англией и Францией с большим искусством пропаганда против Германии настраивала мировое общественное мнение против «воинствующего германизма» и в конце концов склонила всех к мысли, что Германия стремится к завоеваниям, захватам и мировому владычеству.
Русское передовое общество поддерживало решимость борьбы «с реакцией в Европе в лице Германии», а разрыв с нею и союз с Англией, «страной парламентаризма и свободы», считало величайшим достижением, которое должно обеспечить России демократическое устройство.
Бездарный и ничего не понимающий в вопросах внешней политики русский Генеральный штаб проводил славянофильскую линию и плыл по течению вместе с русской общественностью, не отдавая отчета, выгодна или вредна национальным интересам России ориентация на Англию.
Ходы и подвохи коварного Альбиона понимали немногие вдумчивые русские люди, но их голоса оставались гласом вопиющего в пустыне.
А. Вандам, единственный из русских офицеров Генерального штаба знакомый с масонством и международной политикой Англии, в своих классических трудах «Наше положение» и «Англия и её политика» с поразительной глубиной и правдой предостерегал русское общество от ориентации на Англию и указывал на роковые последствия этого шага, но все его мудрые советы и разъяснения не были приняты во внимание.
А.Вандам, в частности, писал:
«Поощряемый свыше, германский народ, вместе с возведением фабрик и заводов, переустройством путей, оборудованием морских побережий и созданием торгового и военного флотов, начал 108
мобилизовываться для жизненного похода в совершенно противоположную от нас сторону – против Океанской империи.
С этого времени, то есть ещё до знаменитых слов императора Вильгельма: «Наше будущее на морях!», являющихся с точки зрения высшей стратегии приказом для начала походного движения, Германия перестала быть нашим соперником на театре борьбы за существование и превращалась в естественного союзника».
Главной целью английской стратегии было уничтожить торговый и военный флот Германии, а также отнять у последней её хотя и бедные сами по себе, но являющиеся своего рода передовыми постами колонии и нанести ей на суше такой удар, после которого, ослабленная духовно и материально, она не могла бы возобновить своих морских предприятий в течение долгого времени в размерах сколько- нибудь значительных и никогда – в нынешних.
После потопления нашего флота в водах Жёлтого моря, в один день повернув от крайней вражды к крайнему дружелюбию, английская печать с улыбкой сочувствия начала указывать России на ту несчастливую звезду, родясь будто бы под которою, мы, хочешь не хочешь, после «жёлтой опасности» сейчас же должны были перейти к германской.
«Между тем, если бы мы, – писал далее А. Вандам, – не доверяя диктуемым известными «тактическими» соображениями статьям английских газет, прислушивались к тому, что говорят в Палате лордов такие даровитые стратеги Англии, как граф Робертс, и пораздумали бы над тем, как быстро растут в центре Европы огромные массы людей, нуждающихся в ежедневном питании, и в какую сторону выгоднее идти им для добывания дополнительных средств жизни, тогда бы нам стало ясно:
1)
что лихорадочно строящая боевые суда и побуждающая к тому же своих союзников Германия грозит нашествием гораздо больше Океанской империи, чем Сухопутной;
2)
что общеевропейская война для отражения этого нашествия и поворота его затем в сторону России полезна Англии, а не нам;
3)
что вести эту войну ни одними собственными силами, ни в союзе с Францией и Испанией Англия не имеет возможности – как вследствие недопускаемого стратегией в таких размерах риска, так и потому, что ей нельзя оставить Россию со свободными руками и не втянутой в то время, как сама она занята будет войной, так как иначе все руководство событиями перейдёт тогда от неё к России;
4)
что, правильно оценив наше психологическое состояние, созданное внешними неудачами и внутренними беспорядками, и умело использовав наши отношения к Франции, Англия сейчас же после дальневосточной войны привлекла нас к сотрудничеству, полезному лишь одной ей;
5)
что ввиду подготовляющихся таким образом в Европе событий, нам никоим образом не следует класть голову на подушку соглашений с такими народами, искусство борьбы за жизнь которых много выше нашего, а нужно рассчитывать лишь на самих себя».Словно учитывая такой поворот событий, про- английское лобби резко усилило финансирование русской смуты.
Платили не только «шиффы». На деньги русской буржуазии: Морозова, Рябушинского, Парамонова и других, развивалась не только социалистическая и революционная работа как таковая, но и подкармливалась и собственно интеллигенция. «Ледоколом» её в те годы становится Максим Горький, на фигуре которого стоит остановиться особо. Для нашего повествования это идеальная личность для перехода к «советскому» периоду жизни Ордена антирусской интеллигенции.
