Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 – февраль 1917
Поворот в мировой политике
На улице пацифистов нечто вроде праздника. Ликуют добродетельные буржуа нейтральных стран: «мы достаточно нагрели руки на военных прибылях и дороговизне; не довольно ли? больше, пожалуй, все равно прибыли уже не получишь, а народ может и не стерпеть до конца…»
Как же им не ликовать, когда «сам» Вильсон «перефразирует» пацифистское заявление итальянской социалистической партии, только что принявшей в Кинтале официальную и торжественную резолюцию о полнейшей несостоятельности социал-пацифизма?
Удивительно ли, что Турати торжествует в «Avanti!» по поводу этой перефразировки Вильсоном их, итальянских «тоже-социалистических» пацифистских фраз? Удивительно ли, что французские социал-пацифисты и каутскианцы в своем «Le Populaire»{118} любовно «объединяются» с Турати и с Каутским, который выступил в немецкой социал-демократической печати с пятью особенно глупыми пацифистскими статьями, тоже, конечно, «перефразирующими» поставленную событиями на очередь дня болтовню о добреньком демократическом мире.
А эта болтовня в настоящее время действительно отличается от прежней именно тем, что у нее есть известная объективная почва. Такую почву создал поворот в мировой политике от империалистской войны, наградившей народы величайшими бедствиями и величайшим предательством социализма господами Плехановыми, Альбертами Тома, Легинами, Шейдеманами и пр., к империалистскому миру, который имеет наградить народы величайшим обманом добреньких фраз, полуреформ, полууступочек и т. п.
Этот поворот наступил.
Нельзя знать в данный момент, – и сами руководители империалистской политики, финансовые короли и коронованные разбойники не в состоянии определить этого с точностью – когда именно придет этот империалистский мир, какие до тех пор произойдут изменения на войне, каковы будут детали этого мира. Но это и неважно. Важен факт поворота к миру, важен основной характер этого мира, а эти два обстоятельства достаточно уже выяснены предыдущим развитием событий.
За 29 месяцев войны ресурсы обеих империалистских коалиций достаточно определились, все или почти все возможные союзники из числа ближайших «соседей», представляющих серьезную величину, втянуты в бойню, силы армий и флотов испытаны и переиспытаны, измерены и переизмерены. Финансовый капитал нажил миллиарды: гора военных долгов показывает размеры дани, которую пролетариат и неимущие массы «должны» теперь выплачивать десятилетиями международной буржуазии за то, что она всемилостивейше позволила им перебить миллионы своих братьев по наемному рабству в войне за дележ империалистской добычи.
Содрать при помощи данной войны еще больше шкур с волов наемного труда, пожалуй, уже нельзя – в этом одна из глубоких экономических основ наблюдаемого теперь поворота в мировой политике. Нельзя потому, что исчерпываются ресурсы вообще. Американские миллиардеры и их младшие братья в Голландии, Швейцарии, Дании и прочих нейтральных странах начинают замечать, что золотой родник оскудевает, – в этом источник роста нейтрального пацифизма, а не в благородных гуманитарных чувствах, как думают наивные, жалкие, смешные Турати, Каутский и Ко.
А к тому же растет недовольство и возмущение масс. Мы привели в предыдущем номере свидетельства Гучкова и Гельфериха{119}, показывающие, что оба они боятся революции. Не пора ли кончать первую империалистскую бойню?
Объективные условия, вынуждающие прекращение войны, дополняются таким образом воздействием классового инстинкта и классового расчета обожравшейся военными прибылями буржуазии.
Политический поворот на почве этого экономического поворота идет по двум главным линиям: победившая Германия откалывает от своего главного врага, Англии, ее союзников, с одной стороны, тем, что как раз не Англии, а именно этим союзникам нанесены (и могут быть еще нанесены) самые тяжелые удары, а с другой стороны, тем, что награбивший очень и очень много германский империализм в состоянии дать союзникам Англии полууступочки.
Возможно, что сепаратный мир Германии с Россией все-таки заключен. Изменена только форма политической сделки между этими двумя разбойниками. Царь мог сказать Вильгельму: «если я открыто подпишу сепаратный мир, то завтра тебе, о мой августейший контрагент, придется, пожалуй, иметь дело с правительством Милюкова и Гучкова, если не Милюкова и Керенского. Ибо революция растет, и я не ручаюсь за армию, с генералами которой переписывается Гучков, а офицеры которой теперь больше из вчерашних гимназистов. Расчет ли нам рисковать тем, что я могу потерять трон, а ты можешь потерять хорошего контрагента?».
«Конечно, не расчет» – должен был ответить Вильгельм, если ему прямо или косвенно сказана была такая вещь. «Да и к чему нам открытый сепаратный мир или вообще написанный на бумаге? Разве нельзя того же добиться иным, более тонким, путем? Я обращусь открыто ко всему человечеству с предложением осчастливить его благами мира. Под сурдинку я мигну французам, что я готов отдать назад всю или почти всю Францию и Бельгию за «божецкие» уступки их колоний в Африке, – а итальянцам, что они могут рассчитывать на «кусочек» итальянских земель Австрии плюс кусочки на Балканах. Я в силах добиться того, что мой предложения и планы станут известны народам: смогут ли тогда англичане удержать дальше своих западноевропейских союзников? А мы с тобой разделим Румынию, Галицию, Армению – Константинополя же тебе, о мой августейший брат, все равно, как ушей, не увидать! Польши, о мой августейший брат, все равно, как ушей, не увидать!»
Был ли такой разговор, знать нельзя. Да это и не существенно. Существенно то, что дела пошли именно так. Если царь не согласился на доводы германских дипломатов, то «доводы» армии Макензена в Румынии должны были подействовать повнушительнее.
А о плане дележа Румынии между Россией и «четверным союзом» (т. е. союзниками Германии, Австрией и Болгарией) говорят уже открыто в германской империалистской печати! А болтливый Эрве уже пробалтывается: мы не сможем заставить народ воевать, если он узнает, что мы сейчас лее можем получить назад Бельгию и Францию. И пацифистские дурачки из нейтральной буржуазии уже пущены «в дело»: им развязал рот Вильгельм! А пацифистские… мудрецы из социалистов, Турати в Италии, Каутский в Германии и пр. и пр. лезут из кожи, прилагая свою гуманность, свое человеколюбие, свою неземную добродетель (и свой высокий ум) к прикрашиванию грядущего империалистского мира!
Как хорошо вообще устроено все в этом лучшем из миров! Запутались мы, финансовые короли и коронованные разбойники, в политике империалистского грабежа, пришлось воевать – ну, что ж? мы наживемся на войне не хуже, чем на мире, даже гораздо лучше! А лакейской челяди для провозглашения нашей войны «освободительною», всех этих Плехановых, Альбертов Тома, Легинов, Шейдеманов и Ко, у нас сколько угодно! Приходит пора заключить империалистский мир? – ну что ж? Военные долги, ведь это же обязательства, гарантирующие наше священное право на взимание стократной дани с народов? А простаков для прикрашивания этого империалистского мира, для надувания народов сладенькими речами, у нас сколько угодно, возьмите хоть Турати, Каутского и прочих «вождей» всемирного социализма!
В том-то и состоит трагикомедия выступлений Турати и Каутского, что они не понимают той действительной, объективной, политической роли, которую они играют, роли попиков, утешающих народы, вместо того, чтобы поднимать их на революцию, роли буржуазных адвокатов, которые пышными фразами о всяких хороших вещах вообще и о демократическом мире в особенности затушевывают, прикрывают, прикрашивают, приодевают отвратительную наготу торгующего народами и кромсающего страны империалистского мира.
В том-то и состоит принципиальное единство социал-шовинистов (Плехановых и Шейдеманов) и социал-пацифистов (Турати и Каутского), что и те и другие объективно представляют из себя услужающих империализма: одни «служат» ему, прикрашивая империалистскую войну применением к ней понятия «защиты отечества», другие служат тому же империализму, прикрашивая фразами о демократическом мире назревающий и подготовляемый империалистский мир.
Империалистской буржуазии нужны лакеи обоих видов или оттенков: Плехановы – чтобы криками «долой завоевателей» поощрять продолжение бойни, Каутские – чтобы сладеньким воспеванием мира утешать и успокаивать слишком озлобленные массы.
Поэтому и общее объединение социал-шовинистов всех стран с социал-пацифистами, – тот общий «заговор против социализма», о котором говорит одно обращение Международной социалистической комиссии в Берне{120}, та «всеобщая амнистия», о которой не раз говорили мы, – не будет случайностью, а лишь проявлением принципиального единства обоих этих направлений мирового тоже-«социализма». Не случайно, что Плеханов в одно и то же время исступленно кричит об «измене» Шейдеманов и намекает на мир и единство с этими господами, когда придет тому время.
Но – возразит, пожалуй, читатель – разве можно забывать, что империалистский мир «все же лучше» империалистской войны? что если не вся, то «по возможности», «частями» программа демократического мира может быть осуществлена? что независимая Польша лучше, чем русская Польша? что присоединение итальянских земель Австрии к Италии есть шаг вперед?
Подобными соображениями и прикрывают себя защитники Турати и Каутского, не замечая, что из революционных марксистов они превращаются тем в дюжинных буржуазных реформистов.
Разве можно, не сойдя с ума, отрицать, что бисмарковская Германия и ее социальные законы «лучше» Германии до 1848 года? Столыпинские реформы «лучше» России до 1905 года? Разве на этом основании немецкие социал-демократы (они были еще тогда социал-демократами) голосовали за бисмарковские реформы? Разве столыпинские реформы прикрашивались или хотя бы поддерживались русскими социал-демократами, кроме, конечно, гг. Потресова, Маслова и Ко, от коих теперь отвертывается с презрением даже член их собственной партии Мартов?
История не стоит на месте и во время контрреволюций. История шла вперед и во время империалистской бойни 1914–1916 годов, которая была продолжением империалистской политики предыдущих десятилетий. Мировой капитализм, который в 60–70-х годах прошлого века был передовой и прогрессивной силой свободной конкуренции, и который в начале XX века перерос в монополистический капитализм, т. е. империализм, сделал за время войны изрядный шаг вперед не только к еще большей концентрации финансового капитала, но и к превращению в государственный капитализм. Силу национального сцепления, значение национальных симпатий обнаружило в эту войну поведение, напр., ирландцев в одной империалистской коалиции, чехов в другой. Сознательные вожди империализма говорят себе: мы не можем, конечно, осуществить свои цели без удушения мелких народов, но ведь есть два способа удушения. Бывают случаи, когда надежнее – и выгоднее – получить искренних, добросовестных «защитников отечества» в империалистской войне путем создания политически независимых государств, о финансовой зависимости которых «мы» уже позаботимся! Выгоднее быть союзником (при серьезной войне империалистских держав) независимой Болгарии, чем господином зависимой Ирландии! Довершение недоделанного в области национальных реформ может иногда внутренне укрепить империалистскую коалицию – это правильно учитывает, напр., один из особенно подлых холопов германского империализма, К. Реннер – разумеется, горой стоящий за «единство» социал-демократических партий вообще и за единство с Шейдеманом и Каутским в особенности.
Объективный ход вещей берет свое, и как душители революций 1848 и 1905 годов были, в известном смысле, их душеприказчиками, так дирижеры империалистской бойни вынуждены проводить известные государственно-капиталистические, известные национальные реформы. А к тому же надо уступочками успокоить массы, озлобленные войной и дороговизной: почему не обещать (и не провести частично – это ведь ни к чему не обязывает!) «сокращения вооружений»? Все равно ведь война есть такая «отрасль промышленности», которая похожа на лесоводство: нужны десятилетия, чтобы подросли достаточно большие деревья… то бишь достаточно обильное и взрослое «пушечное мясо». А через десятилетия, мы надеемся, в недрах «единой» международной социал-демократии подрастут новые Плехановы, новые Шейдеманы, новые сладенькие примиренцы Каутские…
Буржуазные реформисты и пацифисты суть люди, которым, по общему правилу, в той или иной форме, платят за то, чтобы они укрепляли господство капитализма посредством починочек его, чтобы они усыпляли народные массы и отвлекали их от революционной борьбы. Когда такие «вожди» социализма, как Турати и Каутский, посредством ли прямых заявлений (одним из них «обмолвился» Турати в своей печально-знаменитой речи 17 декабря 1916 г.{121}) или посредством умолчаний (на них такой мастер Каутский) внушают массам мысль о возможности демократического мира, вырастающего из теперешней империалистской войны, при сохранении буржуазных правительств, без революционного восстания против всей сети империалистских мировых соотношений, – тогда мы обязаны заявить, что подобная проповедь есть обман народа, что она не имеет ничего общего с социализмом, что она сводится к подкрашиванию империалистского мира.
Мы за демократический мир. И именно поэтому мы не хотим лгать народам, как лгут – конечно, из самых благих намерений и с самыми добродетельными побуждениями! – Турати и Каутский. Мы будем говорить правду: что демократический мир невозможен, если революционный пролетариат Англии, Франции, Германии, России не свергнет буржуазные правительства. Мы считаем величайшей нелепостью, если бы революционные социал-демократы стали отрекаться от борьбы за реформы вообще, в том числе и за «государственное строительство». Но именно теперь Европа переживает такой момент, когда, больше чем обыкновенно, следует памятовать истину, что реформы суть побочный результат революционной классовой борьбы. Ибо на очередь дня – не по нашей воле, не в силу чьих-либо планов, а в силу объективного хода вещей – поставлено решение великих исторических вопросов прямым насилием масс, создающим новые устои, а не сделками на почве сгнившего и отмирающего старого.
Именно теперь, когда правящая буржуазия готовится к тому, чтобы мирно разоружить миллионы пролетариев и безопасно перевести их – под прикрытием благовидной идеологии и непременно окропив их святой водицей сладеньких пацифистских фраз! – из грязных, вонючих, смрадных траншей, где они занимались бойней, на каторги капиталистических фабрик, где они должны «честным трудом» отрабатывать сотни миллиардов государственного долга, именно теперь получает еще большее значение, чем в начале войны, тот лозунг, с которым обратилась к народам наша партия осенью 1914 года: превращение империалистской войны в гражданскую войну за социализм![83] Карл Либкнехт, осужденный на каторгу, присоединился к этому лозунгу, когда сказал с трибуны рейхстага: обратите оружие против своих классовых врагов внутри страны! Насколько созрело современное общество для перехода в социализм, это доказала именно война, когда напряжение сил народа заставило перейти к регулированию всей хозяйственной жизни свыше, чем полусотни миллионов человек из одного центра. Если это возможно под руководством кучки юнкеров-дворянчиков в интересах горстки финансовых тузов, это наверное не менее возможно под руководством сознательных рабочих в интересах девяти десятых населения, истомленного голодом и войной.
Но чтобы руководить массами, сознательные рабочие должны понять полную гнилость таких вождей социализма, как Турати, Каутский и Ко. Эти господа мнят себя революционными социал-демократами и глубоко возмущаются, когда им говорят, что их место в партии гг. Биссолати, Шейдемана, Легина и Ко. Но у Турати и Каутского нет никакого понимания того, что только революция масс способна решить поставленные на очередь дня великие вопросы, у них нет ни капли веры в революцию, ни капли внимания и интереса к тому, как зреет она в сознании и настроении масс именно в связи с войной. Их внимание целиком поглощено реформами, сделками между частями господствующих классов, к ним они обращаются, их «уговаривают», к ним хотят приспособить рабочее движение.
А все дело теперь именно в том, чтобы сознательный авангард пролетариата устремил свои помыслы и собрал свои силы для революционной борьбы за свержение своих правительств. Таких революций не бывает, какие «готовы» признать и Турати и Каутский, – именно таких, чтобы можно было наперед сказать, когда именно революция вспыхнет, насколько именно велики шансы ее победы. Революционная ситуация в Европе налицо. Налицо величайшее недовольство, брожение и озлобление масс. На усиление этого потока должны направить все свои силы революционные социал-демократы. От силы революционного движения, в случае его малого успеха, будет зависеть то, какая доля из «обещанных» реформ осуществится на деле и принесет хоть сколько-нибудь пользы дальнейшей борьбе рабочего класса. От силы революционного движения, в случае его успеха, будет зависеть победа социализма в Европе и осуществление не империалистского перемирия между борьбой Германии против России и Англии и борьбой России с Германией против Англии или борьбой Соединенных Штатов против Германии и Англии и т. п., а действительно прочного и действительно демократического мира.
«Социал-Демократ» № 58, 31 января 1917 г.
Печатается по тексту газеты «Социал-Демократ»
Статистика и социология{122}
Предисловие
Предлагаемые вниманию читателя очерки частью не были еще в печати, частью являются перепечаткой статей, появившихся до войны в отдельных периодических изданиях. Вопрос, которому посвящены очерки, – о значении и роли национальных движений, о соотношении национального и интернационального – вызывает теперь, естественно, особый интерес. Чаще всего и больше всего недостатком рассуждений по этому вопросу является отсутствие исторической точки зрения и конкретности. Очень обычен провоз всяческой контрабанды под флагом общих фраз. Мы думаем поэтому, что немного статистики окажется весьма неизлишним. Сличение того, что было сказано нами до войны, с ее уроками кажется нам небесполезным. Очерки связаны единством теории и точки зрения.
Январь 1917 г.
Автор
Историческая обстановка национальных движений
Факты – упрямая вещь, говорит английская пословица. Эта пословица особенно часто вспоминается, когда видишь, как иной писатель соловьем разливается по вопросу о величии «принципа национальности» в его разных значениях и соотношениях, причем применяется этот «принцип» по большей части столь же удачно, как удачны и уместны были восклицания известного героя народной сказки: «таскать вам не перетаскать» при виде похоронной процессии.
Точные факты, бесспорные факты – вот что особенно невыносимо для этого рода писателей и вот что особенно необходимо, если хотеть серьезно разобраться в сложном и трудном вопросе, сплошь да рядом умышленно запутываемом. Но как собрать факты? как установить их связь и взаимозависимость?
В области явлений общественных нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще – не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого, или чисто отрицательное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке отдельных случаев. Факты, если взять их в их целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь. Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже. Например, когда писатель, бывший в прежние времена серьезным и желающий, чтобы его считали таковым, берет факт монгольского ига и выставляет его как пример в пояснение некоторых событий в Европе XX века, можно ли это считать только игрой, или правильнее отнести это к политическому шарлатанству? Монгольское иго есть исторический факт, несомненно связанный с национальным вопросом, как и в Европе XX века наблюдается ряд фактов, столь же несомненно связанных с этим вопросом. Однако немного найдется людей – типа тех, кого французы зовут «национальными клоунами», – способных претендовать на серьезность и оперировать для иллюстрации происходящего в Европе в XX веке с «фактом» монгольского ига.
Вывод отсюда ясен: надо попытаться установить такой фундамент из точных и бесспорных фактов, на который можно бы было опираться, с которым можно было бы сопоставлять любое из тех «общих» или «примерных» рассуждений, которыми так безмерно злоупотребляют в некоторых странах в наши дни. Чтобы это был действительно фундамент, необходимо брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависимости исторических явлений в их целом преподносится «субъективная» стряпня для оправдания, может быть, грязного дела. Это ведь бывает… чаще, чем кажется.
Исходя из этих соображений, мы решили начать со статистики, вполне сознавая, конечно, какую глубокую антипатию вызывает статистика у некоторых читателей, предпочитающих «низким истинам» «нас возвышающий обман», и у некоторых писателей, любящих провозить под флагом «общих» рассуждений об интернационализме, космополитизме, национализме, патриотизме и т. п. политическую контрабанду.
