Владимир Ленин
Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 – февраль 1917

4. Пример Норвегии

Норвегия «осуществила» якобы неосуществимое право на самоопределение в 1905 году, в эру самого разнузданного империализма. Толковать о «неосуществимости» поэтому не только теоретически абсурдно, но и смешно.

П. Киевский хочет опровергнуть это, обзывая нас сердито «рационалистами» (при чем это? рационалист ограничивается рассуждением и притом абстрактным, мы же указали конкретнейший факт! не употребляет ли П. Киевский иностранное словечко «рационалист» так же… как бы помягче выразиться?., так же «удачно», как он употребил в начале своей статьи слово «экстрактивный», предлагая свои соображения «в экстрактивном виде»?).

П. Киевский упрекает нас в том, что для нас «важна внешность явлений, а не подлинная суть». Присмотримся же к подлинной сути.

Опровержение начинается с примера: факт издания закона против трестов не доказывает неосуществимости запрещения трестов. Справедливо. Только пример неудачный, ибо он говорит против П. Киевского. Закон есть мера политическая, есть политика. Никакой политической мерой нельзя запретить экономики. Никакой политической формой Польши, будет ли она частичкой царской России или Германии, или автономной областью или независимым политически государством, нельзя ни запретить ни отменить ее зависимости от финансового капитала империалистских держав, скупки акций ее предприятий этим капиталом.

Независимость Норвегии «осуществлена» в 1905 г. только политическая. Экономической зависимости она не собиралась и не могла затронуть. Как раз об этом говорят наши тезисы. Мы именно указывали, что самоопределение касается только политики и потому неверно даже ставить вопрос об экономической неосуществимости. А П. Киевский «опровергает» нас, приводя пример бессилия политических запретов против экономики! Хорошо «опровержение»!

Далее.

«Одного или даже многих примеров победы мелких предприятий над крупными недостаточно для опровержения правильной тезы Маркса о том, что общий ход развития капитализма сопровождается и концентрацией и централизацией производства».

Этот довод опять состоит в неудачном примере, который выбирается, чтобы отвести внимание (читателя и автора) от действительной сущности спора.

Наш тезис гласит, что об экономической неосуществимости самоопределения в том же смысле, в каком неосуществимы рабочие деньги при капитализме, говорить неверно. Ни единого «примера» такой осуществимости быть не может. П. Киевский, молча, признает нашу правоту по этому пункту, ибо переходит к иному толкованию «неосуществимости».

Почему он не делает этого прямо? Почему не формулирует открыто и точно своего тезиса: «самоопределение, будучи неосуществимо в смысле экономической возможности его при капитализме, противоречит развитию и потому реакционно или является лишь исключением»?

Потому, что открытая формулировка контртезиса сразу разоблачила бы автора, и ему приходится прятаться.

Закон экономической концентрации, победы крупного производства над мелким, признан и нашей и Эрфуртской программой. П. Киевский прячет тот факт, что нигде не признан закон политической или государственной концентрации. Если это такой же закон или тоже закон, отчего бы П. Киевскому не изложить его и не предложить пополнить нашу программу? Справедливо ли с его стороны оставлять нас при плохой, неполной программе, когда он открыл этот новый закон государственной концентрации, закон, имеющий практическое значение, ибо он избавил бы нашу программу от ошибочных выводов?

П. Киевский не дает никакой формулировки закона, не предлагает пополнить нашей программы, ибо смутно чувствует, что он стал бы тогда смешным. Все расхохотались бы над курьезным «империалистическим экономизмом», если бы эта точка зрения выплыла наружу, и параллельно закону вытеснения мелкого производства крупным был бы выставлен «закон» (в связи с ним или рядом с ним) вытеснения мелких государств крупными!

Чтобы пояснить это, ограничимся одним вопросом П. Киевскому: почему экономисты без кавычек не говорят о «распаде» современных трестов или крупных банков? о возможности такого распада и об осуществимости его? почему даже «империалистический экономист» в кавычках вынужден признать возможность и осуществимость распада крупных государств и не только распада вообще, а, например, отделения «малых народностей» (это заметьте!) от России (§ д в главе 2-ой статьи П. Киевского)?

Наконец, чтобы еще нагляднее пояснить, до чего договаривается наш автор, и предостеречь его, отметим следующее: закон вытеснения мелкого производства крупным мы все открыто выставляем и никто не боится назвать отдельные «примеры» «победы мелких предприятий над крупными» явлением реакционным. Назвать реакционным отделение Норвегии от Швеции пока еще никто из противников самоопределения не решился, хотя мы с 1914 года подняли этот вопрос в литературе^[28].

Крупное производство неосуществимо, если сохраняются, например, ручные станки; совершенно нелепа мысль о «распаде» механической фабрики на ручные мастерские. Империалистская тенденция к крупным империям вполне осуществима и на практике нередко осуществляется в форме империалистского союза самостоятельных и независимых, в политическом значении слова, государств. Такой союз возможен и наблюдается не только в форме экономического срастания финансовых капиталов двух стран, но и в форме военного «сотрудничества» в империалистской войне. Национальная борьба, национальное восстание, национальное отделение вполне «осуществимы» и наблюдаются на деле при империализме, даже усиливаются, ибо империализм не останавливает развития капитализма и роста демократических тенденций в массе населения, а обостряет антагонизм между этими демократическими стремлениями и антидемократической тенденцией трестов.

Только с точки зрения «империалистского экономизма», т. е. карикатурного марксизма, можно игнорировать, напр., следующее своеобразное явление империалистской политики: с одной стороны, теперешняя империалистская война показывает нам примеры того, как удается втянуть маленькое, независимое политически государство, силой финансовых связей и экономических интересов, в борьбу между великими державами (Англия и Португалия). С другой стороны, нарушение демократизма по отношению к маленьким нациям, гораздо более бессильным (и экономически и политически) против своих империалистских «покровителей», вызывает либо восстание (Ирландия), либо переход целых полков на сторону врага (чехи). При таком положении дела не только «осуществимо» с точки зрения финансового капитала, но иногда прямо выгодно для трестов, для их империалистской политики, для их империалистской войны, дать как можно больше демократической свободы, вплоть до государственной независимости, отдельным маленьким нациям, чтобы не рисковать порчей «своих» военных операций. Забывать своеобразие политических и стратегических соотношений и твердить, кстати и некстати, одно только заученное словечко: «империализм» – это совсем не марксизм.

О Норвегии П. Киевский сообщает нам, во-1-х, что она «всегда была самостоятельным государством». Это неверно, и объяснить такую неверность нельзя иначе, как буршикозной небрежностью автора и невниманием к политическим вопросам. Самостоятельным государством Норвегия до 1905 года не была, она лишь пользовалась чрезвычайно широкой автономией. Государственную самостоятельность Норвегии Швеция признала лишь после того, как Норвегия отделилась от нее. Если бы Норвегия «всегда была самостоятельным государством», то шведское правительство не могло бы сообщить иностранным державам 26 октября 1905 г., что оно теперь признает Норвегию независимой страной.

Во-2-х, П. Киевский приводит ряд выписок, чтобы доказать, что Норвегия смотрела на запад, а Швеция на восток, что в одной «работал» преимущественно английский, в другой – немецкий финансовый капитал и пр. Отсюда делается торжественный вывод: «этот пример» (Норвегии) «целиком укладывается в наши схемы».

Вот вам образчик логики «империалистического экономизма»! В наших тезисах значится, что финансовый капитал может господствовать в «любой», «хотя бы и независимой стране» и что поэтому все рассуждения о «неосуществимости» самоопределения с точки зрения финансового капитала – сплошная путаница. Нам приводят данные, подтверждающие наше положение о роли чужого финансового капитала в Норвегии и до отделения и после отделения, – с таким видом, будто это опровергает нас!!

Поговорить о финансовом капитале и на этом основании забыть политические вопросы – неужели это значит рассуждать о политике?

Нет. От логических ошибок «экономизма» политические вопросы не исчезли. В Норвегии «работал» английский финансовый капитал и до и после отделения. В Польше «работал» немецкий финансовый капитал до ее отделения от Россия, и будет «работать» при любом политическом положении Польши. Это до такой степени азбучно, что неловко повторять это, но как же быть, когда забывают азбуку?

Исчезает ли от этого политический вопрос о том или ином положении Норвегии? о ее принадлежности к Швеции? о поведении рабочих, когда встал вопрос об отделении?

П. Киевский уклонился от этих вопросов, ибо они больно бьют «экономистов». Но в жизни эти вопросы стояли – и стоят. В жизни стоял вопрос, может ли быть эсдеком шведский рабочий, не признающий права Норвегии на отделение? Не может.

Шведские аристократы были за войну против Норвегии, попы тоже. Этот факт не исчез от того, что П. Киевский «забыл» прочитать о нем в историях норвежского народа. Шведский рабочий мог, оставаясь эсдеком, советовать норвежцам голосовать против отделения (народное голосование в Норвегии по вопросу об отделении состоялось 13 августа 1905 года и дало 368 200 голосов за отделение и 184 против, причем участвовало в голосовании около 80 % имевших право голосовать). Но тот шведский рабочий, который, подобно шведской аристократии и буржуазии, отрицал бы право норвежцев решить этот вопрос самим, без шведов, независимо от их воли, был бы социал-шовинистом и нетерпимым в социал-демократической партии негодяем.

Вот в чем состоит применение § 9 нашей партийной программы, через который пытался перескочить наш «империалистический экономист». Не перескочите, господа, не попадая в объятия шовинизма!

А норвежский рабочий? Обязан ли он был, с точки зрения интернационализма, голосовать за отделение? Нисколько. Он мог, оставаясь эсдеком, голосовать против. Он нарушил бы свой долг члена социал-демократической партии лишь в том случае, если бы протянул товарищескую руку такому черносотенному шведскому рабочему, который бы высказался против свободы отделения Норвегии.

Этой элементарной разницы в положении норвежского и шведского рабочего не хотят видеть некоторые люди. Но они изобличают сами себя, когда обходят этот конкретнейший из конкретнейших политических вопросов, который мы в упор ставим им. Молчат, увертываются, и этим сдают позицию.

Чтобы доказать, что «норвежский» вопрос может стоять в России, мы нарочно поставили тезис: при условиях чисто военного и стратегического характера вполне осуществимо и теперь особое государство польское. П. Киевский желает «дискутировать» – и молчит!!

Добавим: и Финляндия по чисто военным и стратегическим соображениям, при известном исходе данной империалистской войны (например, присоединение Швеции к немцам и полупобеда их) вполне может стать отдельным государством, не подрывая «осуществимости» ни единой операции финансового капитала, не делая «неосуществимой» скупку акции финляндских железных дорог и прочих предприятии^[29].

П. Киевский спасается от неприятных для него вопросов политики под сень великолепной фразы, замечательно характерной для всего его «рассуждения»:… «Каждую минуту»… (буквально так и стоит в конце § в главы I)… «дамоклов меч может оборваться и прекратить существование «самостоятельной» мастерской» («намек» на маленькую Швецию и Норвегию).

Вот, должно быть, настоящий марксизм: каких-то всего 10 лет существует отдельное государство норвежское, отделение которого от Швеции шведское правительство назвало «революционной мерой». Но стоит ли нам разбирать вытекающие отсюда политические вопросы, если мы прочитали «Финансовый капитал» Гильфердинга и «поняли» его так, что «каждую минуту» – коль рубить, так уж сплеча! – малое государство может исчезнуть? Стоит ли обращать внимание на то, что мы марксизм исказили в «экономизм», а политику свою превратили в перепевы речей истинно русских шовинистов?

Как ошибались, должно быть, русские рабочие в 1905 году, добиваясь республики: ведь финансовый капитал уже мобилизовался против нее и во Франции и в Англии и пр., и «каждую минуту» мог бы «дамокловым мечом» срубить ее, если бы она возникла!

* * *

«Требование национального самоопределения не является… утопичным в минимальной программе: оно не противоречит общественному развитию, поскольку его осуществление не остановило бы этого развития». Эту цитату из Мартова оспаривает П. Киевский в том самом параграфе своей статьи, где он привел «выписки» о Норвегии, доказывающие паки и паки тот общеизвестный факт, что ни развития вообще, ни роста операций финансового капитала в частности, ни скупки Норвегии англичанами «самоопределение» и отделение Норвегии не остановило!

У нас не раз бывали большевики, например, Алексинский в 1908–1910 гг., которые спорили с Мартовым как раз тогда, когда Мартов был прав! Избави боже от таких «союзников»!

5. О «монизме и дуализме»

Упрекая нас в «дуалистическом толковании требования», П. Киевский пишет:

«Монистическое действие Интернационала заменяется дуалистической пропагандой».

Это звучит совсем по-марксистски, материалистически: действие, которое едино, противополагается пропаганде, которая «дуалистична». К сожалению, присматриваясь ближе, мы должны сказать, что это такой же словесный «монизм», каким был «монизм» Дюринга. «От того, что сапожную щетку мы зачислим в единую категорию с млекопитающими, – писал Энгельс против «монизма» Дюринга – от этого у нее не вырастут молочные железы»^{46}.

Это значит, что объявлять «единым» можно лишь такие вещи, свойства, явления, действия, которые едины в объективной действительности. Эту «мелочь» как раз и забыл наш автор!

Он видит наш «дуализм», во-1-х, в том, что от рабочих угнетенных наций мы требуем в первую голову не того, – речь идет только о национальном вопросе – чего мы требуем от рабочих угнетающих наций.

Чтобы проверить, не является ли здесь «монизм» П. Киевского «монизмом» Дюринга, надо посмотреть, как обстоит дело в объективной действительности.

Одинаково ли действительное положение рабочих в угнетающих и в угнетенных нациях с точки зрения национального вопроса?

Нет, не одинаково.

(1) Экономически разница та, что части рабочего класса в угнетающих странах пользуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций. Экономические данные говорят, кроме того, что из рабочих угнетающих наций больший процент проходит в «мастерки», чем из рабочих угнетенных наций, – больший процент поднимается в аристократию рабочего класса^[30]. Это факт. Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии в деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угнетенной нации.

(2) Политически разница та, что рабочие угнетающих наций занимают привилегированное положение в целом ряде областей политической жизни по сравнению с рабочими угнетенной нации.

(3) Идейно или духовно разница та, что рабочие угнетающих наций всегда воспитываются и школой и жизнью в духе презрения или пренебрежения к рабочим угнетенных наций. Например, всякий великоросс, воспитавшийся или живший среди великороссов, испытал это.

Итак, в объективной действительности по всей линии различие, т. е. «дуализм» в объективном мире, независящем от воли и сознания отдельных лиц.

Как же отнестись после этого к словам П. Киевского о «монистическом действии Интернационала»?

Это – пустая звонкая фраза, ничего больше.

Для того, чтобы действие Интернационала, состоящего в жизни из рабочих, расколотых на принадлежащих к нациям угнетающим и к нациям угнетенным, было едино, для этого необходимо не одинаково вести пропаганду в том и другом случае: вот как рассуждать надо с точки зрения действительного (а не дюринговского) «монизма», с точки зрения материализма Маркса!

Пример? Пример мы уже привели (в легальной печати 2 с лишним года тому назад!) – относительно Норвегии, и никто не попытался опровергнуть нас. Действие норвежских и шведских рабочих было в этом конкретном и взятом из жизни случае «монистическим», единым, интернационалистским лишь потому и постольку, поскольку шведские рабочие безусловно отстаивали свободу отделения Норвегии, а норвежские условно ставили вопрос об этом отделении. Если бы шведские рабочие не безусловно стояли за свободу отделения норвежцев, то они были бы шовинистами, соучастниками шовинизма шведских помещиков, которые хотели силой, войной, «удержать» Норвегию. Если бы норвежские рабочие не ставили вопроса об отделении условно, т. е. так, что голосовать и пропагандировать против отделения могут и члены социал-демократической партии, то норвежские рабочие нарушили бы долг интернационалистов и впали в узкий, буржуазный норвежский национализм. Почему? потому, что отделение совершала буржуазия, а не пролетариат! потому, что норвежская (как и всякая) буржуазия всегда старается расколоть рабочих своей страны и «чужой»! потому, что любое демократическое требование (в том числе и самоопределение) для сознательных рабочих подчинено высшим интересам социализма. Если бы, например, отделение Норвегии от Швеции наверное или вероятно означало войну Англии с Германией, то норвежские рабочие по этой причине должны бы быть против отделения. А шведские получили бы право и возможность, не переставая быть социалистами, агитировать в подобном случае против отделения только в том случае, если они систематически, последовательно, постоянно боролись против шведского правительства за свободу отделения Норвегии. В противном случае норвежские рабочие и норвежский народ не поверил бы и не мог бы поверить в искренность совета шведских рабочих.

Вся беда противников самоопределения происходит от того, что они отделываются мертвыми абстракциями, боясь разобрать до конца хоть один конкретный пример из живой жизни. Наше конкретное указание в тезисах, что новое государство польское вполне «осуществимо» теперь, при известном сочетании условий исключительно военных, стратегических^[31], осталось без возражений и со стороны поляков и со стороны П. Киевского. Но подумать о том, что же вытекает из этого молчаливого признания нашей правоты, никто не пожелал. А вытекает отсюда явно то, что пропаганда интернационалистов не может быть одинаковой среди русских и среди поляков, если она хочет воспитать и тех и других к «единому действию». Великоросский (и немецкий) рабочий обязан стоять безусловно за свободу отделения Польши, ибо иначе он на деле, теперь – лакей Николая II или Гинденбурга. Польский рабочий мог бы стоять за отделение только условно, ибо спекулировать (как фраки) на победу той или иной империалистской буржуазии значит становиться ее лакеем. Не понять этой разницы, являющейся условием «монистического действия» Интернационала, все равно, что не понять того, почему для «монистического действия» против царской армии, допустим, под Москвой, революционное войско из Нижнего должно бы идти на запад, а из Смоленска на восток.

* * *

Во-2-х, наш новый сторонник дюринговского монизма упрекает нас за то, что мы не заботимся о «теснейшем организационном сплочении различных национальных секций Интернационала» при социальном перевороте.

При социализме самоопределение отпадает – пишет П. Киевский – ибо тогда отпадает государство. Это пишется якобы в опровержение нас! Но у нас в трех строках – трех последних строках первого параграфа наших тезисов – сказано точно и ясно, что «демократия есть тоже форма государства, которая должна исчезнуть, когда исчезнет государство»^[32]. Именно эту истину повторяет – конечно, «в опровержение» нас! – П. Киевский на нескольких страницах своего параграфа с (глава I), притом повторяет, извращая. «Мы мыслим, – пишет он, – и всегда мыслили себе социалистический строй, как строго демократически (!!?) централизованную систему хозяйства, при которой государство, как аппарат господства одной части населения над другой, исчезает». Это путаница, ибо демократия есть тоже господство «одной части населения над другой», есть тоже государство. В чем состоит отмирание государства после победы социализма и каковы условия этого процесса, автор явно не понял.

Но главное, это – его «возражения», относящиеся к эпохе социальной революции. Обругав нас ужасно страшным словом «талмудисты самоопределения», автор говорит: «Этот процесс (социальный переворот) мы мыслим, как объединенное действие пролетариев всех (!!) стран, разрушающих границы буржуазного (!!) государства, сносящих пограничные столбы» (независимо от «разрушения границ»?), «взрывающих (!!) национальную общность и устанавливающих общность классовую».

Не во гнев будь сказано суровому судии «талмудистов», – здесь много фраз и совсем не видать «мысли».

Социальный переворот не может быть объединенным действием пролетариев всех стран по той простой причине, что большинство стран и большинство населения земли до сих пор стоят еще даже не на капиталистической или только в начале капиталистической ступени развития. Об этом мы сказали в § 6-ом наших тезисов^[33], и П. Киевский просто по невнимательности или по неумению думать «не заметил», что этот § выставлен нами не зря, а как раз в опровержение карикатурных искажений марксизма. Для социализма созрели лишь передовые страны запада и Северной Америки, и в письме Энгельса к Каутскому («Сборник Социал-Демократа») П. Киевский может прочесть конкретную иллюстрацию той – действительной, а не только обещанной – «мысли», что об «объединенном действии пролетариев всех стран» мечтать значит откладывать социализм до греческих календ, т. е. до «никогда».

Социализм осуществят объединенными действиями пролетарии не всех, а меньшинства стран, дошедших до ступени развития передового капитализма. Именно непонимание этого и вызвало ошибку П. Киевского. В этих передовых странах (Англия, Франция, Германия и пр.) национальный вопрос давно решен, национальная общность давно изжила себя, «общенациональных задач» объективно нет. Поэтому только в этих странах возможно теперь же «взорвать» национальную общность, установить общность классовую.

Иное дело в странах неразвитых, в тех странах, которые мы выделили (в § 6-ом наших тезисов) во 2-ую и 3-ью рубрику, т. е. на всем востоке Европы и во всех колониях и полуколониях. Здесь еще есть, по общему правилу, угнетенные и капиталистически неразвитые нации. В таких нациях есть еще объективно общенациональные задачи, именно задачи демократические, задачи свержения чуженационального гнета.

Именно как образец таких наций приводит Энгельс Индию, говоря, что она может сделать революцию против победившего социализма, – ибо Энгельс был далек от того смешного «империалистского экономизма», который воображает, что победивший в передовых странах пролетариат «само собой», без определенных демократических мер уничтожит национальный гнет везде и повсюду. Победивший пролетариат реорганизует те страны, в коих он победил. Этого нельзя сделать сразу, да и «победить» буржуазию нельзя сразу. Мы нарочно подчеркнули это в своих тезисах, и П. Киевский опять-таки не подумал, для чего мы подчеркиваем это в связи с национальным вопросом.

Пока пролетариат передовых стран свергает буржуазию и отражает ее контрреволюционные попытки, – неразвитые и угнетенные нации не ждут, не перестают жить, не исчезают. Если они пользуются даже таким, сравнительно с социальной революцией совсем маленьким, кризисом империалистской буржуазии, как война 1915–1916 годов, для восстаний (колонии, Ирландия), то не подлежит сомнению, что великим кризисом гражданской войны в передовых странах они воспользуются тем более для восстаний.

Социальная революция не может произойти иначе, как в виде эпохи, соединяющей гражданскую войну пролетариата с буржуазией в передовых странах и целый ряд демократических и революционных, в том числе национально-освободительных, движений в неразвитых, отсталых и угнетенных нациях.

Почему? Потому, что капитализм развивается неравномерно, и объективная действительность показывает нам, наряду с высокоразвитыми капиталистическими нациями, целый ряд наций очень слабо и совсем неразвитых экономически. П. Киевский абсолютно не продумал объективных условий социальной революции с точки зрения экономической зрелости разных стран, и потому его упрек, будто мы «выдумываем», где бы применить самоопределение, направляется поистине с больной головы на здоровую.

С усердием, достойным лучшей участи, П. Киевский повторяет много раз цитаты из Маркса и Энгельса на тему о том, что «не выдумывать из головы, а открывать посредством головы в наличных материальных условиях» должны мы средства к избавлению человечества от тех или иных социальных бедствий. Читая эти повторные цитаты, я не могу не вспоминать печальной памяти «экономистов», которые так же скучно… жевали свое «новое открытие» о победе капитализма в России. П. Киевский хочет этими цитатами «поразить» нас, ибо мы-де из головы выдумываем условия применения самоопределения наций в империалистскую эпоху! Но у того же самого П. Киевского мы читаем следующее «неосторожное признание»:

«Уже одно то, что мы против (курсив автора) защиты отечества, яснее ясного говорит о том, что мы будем активно сопротивляться всякому подавлению национального восстания, так как этим мы будем вести борьбу против нашего смертельного врага – империализма» (гл. II, § с в статье П. Киевского).

Нельзя критиковать известного автора, нельзя ответить ему, если не приводить целиком хотя бы главнейших положений его статьи. А как только приведешь целиком хотя бы одно положение П. Киевского, всегда оказывается, что у него на любую фразу приходится 2–3 ошибки или непродуманности, извращающие марксизм!

1) П. Киевский не заметил, что национальное восстание есть тоже «защита отечества»! А между тем капелька размышления убедит всякого, что это именно так, ибо всякая «восстающая нация» «защищает» себя от нации угнетающей, защищает свой язык, свой край, свое отечество.

Всякий национальный гнет вызывает отпор в широких массах народа, а тенденция всякого отпора национально угнетенного населения есть национальное восстание. Если мы наблюдаем нередко (особенно в Австрии и России), что буржуазия угнетенных наций только болтает о национальном восстании, а на деле вступает в реакционные сделки с буржуазией угнетающей нации за спиной и против своего народа, то в таких случаях критика революционных марксистов должна направляться не против национального движения, а против измельчания, опошления его, извращения в мелочную драчку. Кстати сказать, очень многие австрийские и российские социал-демократы забывают это и свою законную ненависть к мелкой, пошлой, мизерной национальной грызне вроде споров и драк из-за того, на каком языке название улицы должно стоять наверху вывески и на каком внизу, – свою законную ненависть к этому превращают в отрицание поддержки национальной борьбы. Мы не будем «поддерживать» комедийной игры в республику в каком-нибудь княжестве Монако или «республиканские» авантюры «генералов» в мелких государствах южной Америки или какого-нибудь острова в Тихом океане, но отсюда не вытекает позволительность забыть лозунг республики для серьезных демократических и социалистических движений. Мы осмеиваем и должны осмеивать мизерную национальную грызню и национальное торгашество наций в России и Австрии, но отсюда не вытекает, чтобы позволительно было отказать в поддержке национальному восстанию или всякой серьезной, общенародной борьбе против национального гнета.

2) Если национальные восстания невозможны в «империалистскую эпоху», то П. Киевский не вправе говорить о них. Если они возможны, то все его бесконечные фразы о «монизме», о том, что мы «выдумываем» примеры самоопределения при империализме и прочее и тому подобное – все это разлетается в прах. П. Киевский побивает сам себя.

Если «мы» «активно сопротивляемся подавлению» «национального восстания» – случай, взятый, как возможный, «самим» П. Киевским, – то что это значит?

Это значит, что действие получается двоякое, «дуалистическое», если употреблять философский термин столь же некстати, как некстати употребляет его наш автор, (а) Во-1-х, «действие» национально-угнетенного пролетариата и крестьянства вместе с национально-угнетенной буржуазией против угнетающей нации; (б) во-2-х, «действие» пролетариата или сознательной его части в угнетающей нации против буржуазии и всех идущих за ней элементов угнетающей нации.

Бесконечное количество фраз против «национального блока», национальных «иллюзий», против «яда» национализма, против «разжигания национальной ненависти» и тому подобное – фраз, которые наговорил П. Киевский, оказалось пустяками, ибо, советуя пролетариату угнетающих стран (не забудем, что автор считает этот пролетариат силой серьезной) «активно сопротивляться подавлению национального восстания», автор тем самым разжигает национальную ненависть, автор тем самым поддерживает «блок с буржуазией» рабочих угнетенных стран.

3) Если возможны национальные восстания при империализме, то возможны и национальные войны. Никакой серьезной разницы между тем и другим в политическом отношении нет. Военные историки войн вполне правы, когда восстания тоже относят к войнам. П. Киевский, не подумав, побил не только себя, но и Юниуса и группу «Интернационал», которые отрицают возможность национальных войн при империализме. А это отрицание есть единственное мыслимое теоретическое обоснование для взгляда, отрицающего самоопределение наций при империализме.

4) Ибо – что такое «национальное» восстание? Восстание, стремящееся создать политическую независимость угнетенной нации, т. е. особое национальное государство.

Если пролетариат угнетающей нации является серьезной силой (как предполагает и должен предполагать автор для эпохи империализма), то решимость этого пролетариата «активно сопротивляться подавлению национального восстания» не есть ли содействие созданию особого национального государства? Конечно, есть!