полная версия

Владимир Карлович Осипов
Гюлистан страницы истории

М. Бархударян, будучи в селе Талиш свидетельствует: "У Асри-бека Мелик Тамразянца есть следующая бумага от 29 сентября 1701 года: “Я, Ахназар… продаю свой сад сыну мелика Исай-хана Овану и его брату Беглару"^[22].

Исай-хан умер в 1751 году. На надгробье написано: “Здесь покоится Исай-хан, сын мелика Беглара, год 1751"^[23].

Получается, что в одно и тоже время право носить титул мелика имели все три сына мелика Беглара – Абов, Тамраз и Исай-хан (Есаи?). По всей вероятности, только один из них полноправно владел титулом мелика и пользовался неограниченной меликской властью. Исследователи находят, что так называемым главным меликом в это время считался Абов II и у него находилась печать с родовым гербом и надписью “Слуга Христа мелик Абов". Примечательно, что мелики считали себя слугами Христа. Возможно, что этим они хотели уменьшить свою зависимость от персидских правителей, повторяя и утверждая свою приверженность к христианству.

Абов II со своими братьями Тамразом и Исай-ханом и командующим войсками Абрамом Спарапетом успешно противостояли натиску турецкой армии, охраняя край от разрушений и бед. Об их единстве и мощи свидетельствует тот факт, что хотя согласно русско-турецкому мирному договору 1724 года Карабах переходил под турецкое владычество, турки не смогли войти в Гюлистан. “В некоторых частях Карабаха туркам так и не удалось установить свою власть"^[24]. В этих войнах особенно отличился Абрам Юзбаши. Видя, что не могут сломить сопротивление героических защитников Гюлистана, турки направили официальную ноту протеста России, в которой говорилось, что "Народ Карабаха абсолютно не подчиняется Турции" и что "Абрам Юзбаши воюет с нами под русскими знаменами"^[25].

Многие документы этой национально-освободительной борьбы наряду с другими упоминают и некоего мелика Есаи “из страны Партава, из села, что зовется Гюолистан". По мнению историка К. Каграманяна, именно он был меликом Гюлистана в указанный период, а роль Абова II в истории края была незначительной^[26]. Уважая мнение историка, позволим себе не согласиться с ним, исходя из следующих соображений.

1. Не найдена могила Есаи, тогда как могилы других правителей до и после него (прославленных и не очень) общеизвестны.

2. Предполагаемый сын Есаи Овсеп II (по Каргаманяну) похоронен на родовом кладбище Мелик-Бегларянов рядом с "не имеющими к нему никакого отношения" Абовом I и Бегларом, когда логичнее было бы похоронить его в Напате, рядом с Абрамом Юзбаши – предполагаемым дядей (по Каграманяну).

Вышеизложенное заставляет нас усомниться в реальности существования мелика Есаи. Кстати. Лео считает его меликом Барды. Мы же возьмем на себя смелость утверждать, что под именем Есаи скрывается младший брат Абова II Исай-хан. (Есаи считается сыном джарбердского мелика Ахиджана. Его сыновьями считаются также Абрам Юзбаши и католикос Ерекманкунка Нерсес. Однако по другим данным Абрам был сыном Геворка (титул не указан)^[27], а пращуром Нерсеса был простой священник из села Мец-Шен Саргис^[28].

Противоречивость этих сведений еще раз показывает, что в данном вопросе непререкаемых мнений быть не может. Ясность в сложные сплетения родственных отношений могут внести либо метрические записи, либо надгробные надписи. Однако первые в таком крае, как Карабах, в те времена не велись, а вторые либо не найдены (могила Есаи), либо молчат об этом (могилы Овсепа II и др.). Посему мы считаем, что нет оснований не доверять классической интерпретации фактов, согласно которым во второй половине первой трети XVIII века в Гюлистане властвовал легендарный владыка – мелик Абов II.

В истории Гюлистанского княжества своей храбростью и героизмом выделялся мелик Овсеп. В последние годы жизни его имя упоминается в документе купли-продажи, составленном в Гюлистане в 1774 году^[29]. Раффи и Е. Лалаян годом его смерти считают 1775, хотя ни в одном историческом документе не указана точная дата его кончины. Лео в своей “Истории Армении", говоря о мелике Овсепе и его сыне Бегларе, отмечает, что в 1783 году оба были мертвы. В 1780 году Овсеп был, по всей вероятности, еще жив. Это видно из доклада А. Суворова, направленного императрице: “От великого армянского государства осталась после Шах-Аббаса перед двумя веками (XIVXVII в) самовластная провинция Карабаха. В ней ныне известны пять меликств. Скнахи (Кантоны) ее:

1. Тарапед (Джраберд) – мелик Атам;

2. Игирмидорт (Гюлистан) – мелик Усуп (Овсеп);

3. Дузак (Дизак) – Есаи;

4. Варанд (Варанда) – мелик Шахназар;

5. Хачен – мелик Мирза уступил владение своему сыну Алаверди. Над ними удельный патриарх Иоаннес по армянскому названию католикос"^[30].

Вряд ли Суворов, который по предложению императрицы собирал сведения о Карабахе, чтобы во время предстоящей Персидской кампании с помощью русского оружия восстановить независимое армянское государство Карабаха, мог ошибиться. Значит, в 1780 году мелик Овсеп был еще жив. Но из надписи, оставленной меликом Абовом III в монастыре Гандзасар в 1781 году, становится ясно, что он, мелик Абов (сын мелика Овсепа), восстановил две церкви монастыря в память о себе и о своих усопших (предках)^[31].

За Овсепом следовал его старший сын Беглар. Еще во времена своего отца он приобрел славу бесстрашного воина. Став меликом, Беглар стал также опытным политиком. Правильно осознав политическую ситуацию того времени и хорошо понимая, что освобождение Арцаха можно осуществить с помощью русского оружия, он вместе с джрабердским меликом Атамом предпринял попытки для установления связи с русским двором. С этой целью они 2 сентября 1781 года отправили письмо императрице Екатерине II [7], где, в частности, говорится, что они являются потомками царских домов Армении: "Мы, армянские мелики, являемся потомками дома Аршакидов и царей Алуанских. В то же время авторы письма отмечают, что их земля богата военно-стратегическими недрами^[32].

История свидетельствует, что мелик Беглар успешно противостоял ворвавшимся в страну лезгинам и другим диким племенам. В одном из таких сражений, в конце 1781 года, он погиб у селения Геран. По всей вероятности, территория Гюлистана простиралась до Герана. Беглар не имел совершеннолетнего сына, поэтому власть перешла к его брату, мелику Абову III. Некоторые исследователи отмечают, что княжеский род Мелик-Бегларянов начался якобы с сына мелика Овсепа Беглара, и что сей род не имеет отношения к внуку Сев Абова Беглару. Но тогда почему мелик Абов, сын Овсепа, в целом ряде официальных документов называется Мелик-Бегларян? Когда в 1799 году сын мелика Беглара мелик Фридон и мелик Варанды Джумшуд Мелик-Шахназарян представляют (с помощью О. Аргутяна) [8] Павлу I [9] подробный доклад о караоахских меликствах, где отмечены названия пяти меликств Карабаха и имена их властителей, меликом Гюлистана, или Игирмидорта, назван Абов Мелик-Бегларян. Согласно другому документу, генерал И. Ф. Паскевич [10] после взятия Гянджи в 1826 году отправляет джрабердскому мелику Вани письмо, где говорится, в частности: "Посылаю с сим Манас-бека Мелик-Бегларова с денежной суммой 800 руб, серебром…"^[33]

Манас-бек, или мелик Манас, был сыном Абова, внуком Овсепа. Вряд ли мелик Абов и его сын назвались бы Мелик-Бегларянами по имени своего брата (для первого) и дяди (для второго). Из сказанного следует, что княжеский род Мелик-Бегларянов берег свое начало от Беглара I. который был дедом Овсепа I, и не случайно, что мелик Овсеп назвал одного из своих сыновей Беглар по имени деда, а другого Абов, по имени отца.

Мелик Абов III под официальными документами часто подписывался Мелик-Овсепян (Осипян).

Среди документов, хранящихся в Матенадаране, находится сообщение Абова Мелик-Овсепяна и Дмумшуда Мелик-Шахназаряна о том, что все хаченские семьи, находящиеся под их юрисдикцией, они передали архиепископу Саргису^[34]. Документ датирован 26 сентября 1802 года, подписан: мелик Абов Мелик-Овсепян.

Под документом, датированным 25 сентября 1802 года, стоит подпись: мелик Абов Мелик-Овсепян, есть и личная печать.

В другом документе настоятель Ахпата, архиепископ Асан-Джалалян, обращаясь к министру Грузии Коваленскому, сообщил, что Ибрагим-Хан посадил в тюрьму мелика Меджлума, мелика Атама, мелика Абова Мелик-Овсепяна, мелика Бахтама Мелик-Арамяна за то, что карабахские мелики и католикос Гандзасара обращались в прошлом к Екатерине II^[35].

Можно предположить, что древнейший славный род Мелик-Бегларянов после наречения Абова III меликом начал делиться на две ветви: Мелик-Бегларяны и Мелик-Овсепяны. Последние продолжали параллельно именоваться и Мелик-Бегларянами (см, вышеприведенную цитату Потто).

Потомки мелика Абова и его сына – мелика Манаса до сих пор сохраняют фамилию дедов в различных вариантах: Овсепян. Осипян. Осипов.

С жизнью мелика Абова III связан примечательный факт: жена его была дочерью барсумского мелика Арстама. Мелик Арстам, судя по надписи на его надгробии (он похоронен в церкви святого Иоанна в Гандзаке), был потомком армянских Багратидов: "Это могила мелика Арстама из рода армянских Багратидов, владыки Барсума Гандзакской губернии (1722–1794 гг)"^[36].

Письмо мелика Абова Мелик-Осепяна датировано 25 сентября 1802 года.

Подписано: мелик Апов Мелик-Осепян, есть и личная печать.

Письмо мелика Абова Мелик-Осепяна и Джумшуда Мелик-Шах-назаряна, где сообщается, что все хаченские семьи, находившиеся под их юрисдикцией, они передали архиепископу Саргису.

Письмо датировано 26 сентября 1802 года, подписано: мелик Алов Мелик-Осепян.

Век борьбы

В начале XVIII века Персия более не представляла собой ту могущественную империю, которой была до этого. Страна находилась в тяжелом экономическом положении, усилились внутренние распри Уже начинало развиваться повстанческое движение, которое привело страну к неминуемому краху.

Правитель Персии, шах Султан-Хусейн, будучи человеком слабовольным и лишенным от природы таланта быстро ориентироваться, своими действиями способствовал углублению народного недовольства и оживлению антишахских сил. Для частичного улучшения экономического положения страны он ввел новую налоговую систему. Суть этой системы заключалась в том, что, во-первых, утроились существующие налоги и, во-вторых, вводились все новые и новые налоги, которых не было во времена его предшественников.

В тяжелом положении находились подчиненные Персии страны, включая Карабах и другие населенные армянами земли. Гандзаракский католикос Есаи-Асан-Джелалян рассказывает, что персидские сборщики налогов под руководством Мирза-Тахира просто грабили армянское население. “Армяне обязаны были поставлять даже зерно для персидских кур"^[37]. То же самое происходило в других частях Персии.

Подобные действия шаха не могли не иметь последствий. В афганском Кандагаре началось восстание под руководством Мир-Вейса. В дальнейшем восстание продолжил его сын Мир-Махмуд. 26 февраля 1722 года повстанцы дали решающий бой и одержали победу. Шах Хусейн бежал. В Персии воцарилось совершенное безвластие.

В это смутное время Турция и Россия начали пересматривать свои геополитические взгляды относительно территорий Закавказья.

Афганское восстание с самого начала имело широкий отклик в горах Дагестана, и огромные толпы лезгинов в 1721 году заполонили долину Куры. Один из их вождей. Давуд-бек, вел непрерывные переговоры с турецким султаном и выполнял его распоряжения. Лезгины напали на Шамахи, захватили и ограбили город. Несметные купеческие богатства стали их добычей. Ущерб только русских купцов достигал 500 тыс, руб.^[38] Но дело этим не закончилось. Весной следующего, 1722 года, горцы двинулись на Карабах и Гандзак (Гянджу. Елизаветполь). Лезгины намеревались в короткое время захватить Карабах, ограбить и опустошить его, открыв тем самым дорогу для турецкого продвижения.

Но нашла коса на камень. Уже упоминалось, что каждый карабахский мелик имел свое войско и в случае войны был в состоянии вооружить все военноспособное население.

Разрозненные силы меликов перед лицом общей опасности объединились, и возникло армянское воинство. Это было постоянное, хорошо вооруженное войско, которое на протяжении многих лет, ведя партизанские бои то с отдельными персидскими отрядами, то с регулярными турецкими войсками, и очень часто с соседними магометанами, приобрело способности и опыт войны. Численность его достигала 60 тыс, человек. Изначально войско было разделено на две части. Первая и большая из них находилась в гаварах Джраберд и Гюлистан и называлась Большой (Мец) Схнах^[39]. Ес воинам предстояло защитить Карабах в войне против Дагестана, Гянджинского и соседних с ним Шакинского и Ширванского ханств. Организаторами и руководителями Мец Схнаха были юзбаши Ширван, Сарухан (сын мелика Тамраза), Саргис, Григор и гандзакский мелик Овсеп. Вторая часть армянского войска получила название Малый Схнах и находилась в окрестностях Шуши. Руководил ею Аван Юзбаши. Общим руководителем и вдохновителем защиты Отчизны был гандзасарский католикос Есаи-Асан-Джелалян. (После его смерти в 1728 году объединенное командование схнахами принял на себя Аван Юзбаши.)

Лезгинам удалось вторгнуться в пределы Карабаха и опустошить гавары Хачен и Дизак. Но встретив упорное сопротивление в Джраберде и Гюлисгане, неся огромные потери, они вынуждены были отступить за Куру. Вскоре, передохнув и перестроившись, горцы снова перешли реку и осадили Гандзак. Грузинский царь Вахтанг VI, который был в добрых отношениях с гандзакским ханом, поспешил ему на помощь. С целью образования армяно-грузинского военного союза против лезгин к Вахтангу направился Есаи-Асан-Джелалян.

Лезгины избегли столкновения с Вахтангом и снова отступили. Раздосадованный этим Вахтанг, ожидавший огромных трофеев в случае победы над горцами, обрушил свой гнев на армянский Карабах, опустошив десятки деревень. Такого армяне никак не ожидали от потенциального союзника. Но интересы общего дела и опасность нового похода горцев заставили Есаи не только проглотить обиду, но и отправиться с Вахтангом в Тифлис и там целых 4 месяца обсуждать план дальнейших действий.

Летом 1722 года, когда Вахтанг VI и Есаи вырабатывали план борьбы, в Тифлис съехались представители России. Турции и Персии. Делегат Петра Великого привез письмо от царя, в котором он советовал Вахтангу организовать поход против лезгин и присоединиться к русским войскам, участвующим в Персидской кампании.

Персидский шах своим письмом одобрял действия грузинского царя против лезгин и поручил продолжить борьбу.

Турецкий представитель передал письмо османского паши, в котором паша от имени султана сообщал, что скоро турецкие войска войдут в Закавказье, и требовал от Вахтанга со своим войском присоединиться к туркам.

Вахтанг VI, посоветовавшись с Есаи-Асан-Джелаляном, отверг только турецкое предложение, поскольку планы царя и шаха были чем-то схожи.

Задолго до этого мелики направляли русскому двору многочисленные прошения, прося у Петра военную помощь для спасения армян Карабаха от неминуемой гибели. Царь через своих представителей неоднократно обнадеживал меликов, что при первой же возможности выполнит их просьбу. Окрыленное этим обещанием армянское воинство, ведя борьбу не на жизнь, а на смерть, осенью 1722 года освободило Карабах от персидского владычества. Победа эта по времени совпала с продвижением русских войск к Каспийским берегам, когда в июле 1722 года они захватили Дербенд и направились к Баку. В сентябре 1722 года объединенное армяно-грузинское войско выехало в Гандзак и около месяца ждало прихода русских.

Но обстоятельства заставили царские войска вернуться в Астрахань и тем самым завершить Персидскую кампанию^[40]. Событие это вызвало некоторое замешательство в армянском лагере, но не стало поводом для отступления.

Политические отношения между Турцией. Персией и Россией постепенно приобретали враждебный характер. В октябре 1722 года персидский трон перешел к афганцам. Чудом уцелевший после падения Сефефидской династии Тахмаз объявил себя шахом в Казвине, но будучи, как и отец, слабым и жалким человеком, вряд ли бы смог повлиять на дальнейший ход событий.

Царь понимал, что Персия не опасна для него, опасаться следовало Турции, которая становилась все более и более требовательной и непримиримой. Все свои силы Петр направил на разрешение противоречий с ней без войны. Он предложил султану мирным путем разделить Персию, при этом русские удовлетворялись только Каспийскими завоеваниями и разрешали Турции завладеть остальными областями. Но Турция, неоднократно повторявшая, что Персия является ее наследством, отвергала все предложения Петра. Она отклонила также пункт соглашения, в котором царь предлагал признать Армению (Карабах) нейтральной территорией. Война между Россией и Турцией стала неизбежной, поэтому у карабахцев еще не было причин для беспокойства. Тем более, что летом 1723 года Петр в своем новом письме рекомендовал им не торопиться, а оказать упорное сопротивление для выигрыша времени, до тех пор, пока политические реалии не дадут возможность оказать действенную помощь. Вот что он писал в частности: "Мы очень настроены и готовы освободить армян от ига неверных, но вы должны понять, что для этого необходимо, чтобы мы сначала утвердились на Каспийском море, чтобы там готовиться к походу и к встрече с армянами"^[41].

Петр посоветовал армянам держаться до прихода русских, но в том же году над Карабахом нависла смертельная опасность. В октябре 80-тысячная турецкая армия двинулась на Гандзак. Армянские села в окрестностях города были разрушены, многих взяли в плен, часть жителей бежала в Гюлистан и утвердилась в Большом Схнахе. Турецкое командование вначале решило перейти Куракчай и напасть на Гюлистан. Но затем, понимая, очевидно, что там расположена находящаяся в боевом состоянии армия, изменило решение. Их войска вернулись в Тифлис, который в то время находился под властью Турции.

В конце 1724 года турки снова взяли Гандзак и твердо решили уничтожить Карабах с его армянской армией. Однако и на этот раз турецким войскам не удалось войти в Гюлистан, они были вынуждены отойти и направиться на Ереван, который вскоре был ими взят.

Положение Карабаха усугубилось после того, как Турция и Россия пришли к соглашению в разделе между собой персидских земель и 12 июня 1724 года подписали договор, согласно которому Россия обязалась не продвигаться дальше Шамахи и удовлетвориться Прикаспийскими территориями. Остальная часть Персии переходила к Турции. Но турок раздражал неопределенный статус Карабаха, который в это время находился в исключительно независимом состоянии. Армяне, не зная о русско-турецком договоре, продолжали слать письма царю с просьбой о военной помощи. Россия же при всем желании не могла помочь Карабаху, поскольку тем самым нарушила бы договор 1724 года. Поэтому Петр предложил карабахским армянам переселиться на Каспийские берега и направил предписание, касающееся этого, командующему русскими войсками князю В. В. Долгорукову[11]. Мелики, не зная об этом предписании, продолжали держать героическую оборону. Впоследствии армяне узнали о русском предложении, но остались непоколебимыми, предпочитая бороться с оружием в руках, чем оставить родные земли. Об этом князь Долгоруков сообщил в столицу, снабдив послание своими комментариями. Прежде всего он утверждал, что армяне даже слышать не хотят о переселении на Каспийские земли и добавлял, что это их право, ибо в противном случае им пришлось бы оставить свои плодородные земли и переселиться в пустыню, где очень трудно найти средства для выживания. Говоря о политической ситуации, Долгоруков высказал мнение, что надо удивляться тому, как армяне держатся в создавшейся ситуации, поскольку они вынуждены в одиночку воевать против турецкой армии. Он говорил, что только Бог хранит армян, ибо “в голове не укладывается, как они противостоят такому грозному врагу"^[42].

А стычки между армянскими войсками и регулярной турецкой армией продолжались. Бои проходили почти каждый день. Взятый в плен в этих боях турецкий Салах-паша с горечью признавался, что "если бы не вы (карабахцы), мы бы отбили у русских Прикаспийские территории, которые по воле аллаха принадлежат нам"^[43].

В этих условиях мелики не изменили идее русской ориентации. Как доказательство своей преданности русским, находясь в исключительно трудном положении, они выделили из своих войск добровольческий отряд под руководством Саргиса-ди-Гиланянца и направили на Каспий для помощи русским. Этот отряд впоследствии назывался "Армянский эскадрон" и находился под русским командованием. Естественно, такой поступок должен был вызвать недовольство персидского руководства и враждебное отношение к армянам. Если ко всему этому добавить, что Аван-Юзбаши в свою очередь снял с оборонительной линии Карабаха пять юзбаши и 232 солдата и присоединился к эскадрону, то станет очевидной не только степень ослабления обороноспособности Карабаха, но и степень гнева персов, которые склонны были винить во всех своих неудачах армян. Саргис-ди-Гиланянц писал, что попади кто-нибудь из его воинов в руки персов, убьют не как человека, а как собаку^[44]. Когда Саргис-ди-Гиланянц погиб в бою, эскадроном стал руководить Казар Хачатурян, который прослужил долго, дойдя до чина генерала, под именем Лазар Христофорович.

Аван Юзбаши своими действиями причинил огромный вред карабахскому воинству, которое более не представляло собой общей силы, а превратилось в мелкие отряды. Следующие его действия были еще более губительны: Аван Юзбаши оставил дело освобождения родного края и переселился на Северный Кавказ, открыв тем самым путь переселения. Вслед за ним тысячи карабахцев переехали в Кизляр, туда, где Аван Юзбаши в чине генерал-майора служил со своим эскадроном^[45].

Фактическое дезертирство Авана стало причиной того, что ряды общей мощной армии меликов стали редеть, и она перестала представлять собой действенную силу. Но это не значит, что в Карабахе не было воинства вообще. Каждый мелик, как и прежде, имел свое войско, но условия для совместных действий стали другими, чем раньше. И непокорные горы склонили седые вершины перед внуками Османа.

Тем временем политические события в Персии развивались стремительно. Кончилась эпоха безвременья. В начале 30-х годов XVIII века на персидском горизонте появился человек по имени Надир, который впоследствии стал одним из прославленных шахов страны. Надир в короткий период освободил Персию от афганцев и начал готовиться к войне против турок, В 1734 году, отбив у Турции собственно персидские территории, он взялся за подготовку похода в Закавказье, намереваясь очистить его от русских и турок. Он стремительно и с большой жестокостью захватил Тифлис, очистил Гандзак и Шамахи и потребовал, чтобы Россия без войны вернула Баку и Дербенд. Русские по договору, подписанному в Гандзаке, отдали вышеуказанные территории. Согласно другому договору Россия и Персия обязались воевать вместе против Турции^[46]. После этого Надир собирался в поход на Ереван, который еще находился у османцев, но до этого надо было очистить от турок Карабах. Мелики, воодушевленные успехами Надира и предпочитая зависеть от более цивилизованных персов, чем от турок, подняли мощное антитурецкое восстание, истребив целую османскую армию. Путь на Ереван для шаха был открыт. Надир не забыл услугу карабахцев и щедро отблагодарил их, создав почти независимое княжество – меликство Хамсы, а мелик Еган был назначен главенствующим князем и стал именоваться мелик Еган-Хан. Это означало, что мелики подчинялись только шаху. Для Карабаха начался относительно мирный период, когда мелики смогли наконец свободно заниматься внутренней жизнью страны. Наступило десятилетие покоя и процветания, закончившееся (в который раз!) огнем и кровью.

В 1744 году умер прославленный князь Карабаха мелик Еган-Хан, а в 1747 году – самодержец Персии Надир-Шах. В Карабахе началась внутренняя распря, которая повела край к пропасти.

Карабахские мелики, бывшие смелыми воинами и в длительных и часто повторяющихся сражениях не раз проявлявшие личный героизм и воинский талант, на этот раз не нашли в себе силы объединиться и вместо Еган-Хана назначить достойного последователя. Тем более, что каждый из них мало в чем уступал князю и мог взять в свои руки узды правления.

Годами опираясь на свои горы, будучи отрезанными от внешнего мира, в сфере политики они остались наивными детьми. Вопиющим примером политической недальновидности явилось то, что в эпоху политического хаоса в Персии, воцарившегося после Надира, они принялись решать свои узко личные проблемы вместо закрепления достижений прошлого десятилетия.

Все началось в селе Аветараноц Варанды. Умер мелик Варанды Усеин, его заменил, как того требовал закон, старший сын Овсеп. Он был слабым, но очень образованным человеком. Воспользовавшись слабостью брата, Шахназар, младший брат Овсепа, решил взять власть в свои руки. С этой целью он пошел на неслыханную подлость, уничтожив семью брата^[47].Именно этот человек стал причиной дальнейших трагических событий. Остальные четыре мелика, исполненные решимостью сохранить традиции дедов и наказать подлеца, объединились против Шахназара. Прославленный мелик Гюлистана Овсеп, мелик Джраберда Аллах-Кули-Султан, мелик Хачена Аллаверди и мелик Дизака – Есаи окружили крепость Аветараноц, вотчину Мелик-Шахназарянов. Блокада длилась очень долго, наступила зима, и мелики, разрушив села Варанды, вернулись к себе, готовясь к новой осаде. Тем временем Шахназар, чувствуя, что не выдержит второй такой осады, начал искать помощь на стороне и продал душу дьяволу, воплотившемуся в лице предводителя племени Дживаншир Панах-али.

Незадолго до этого Панах, объединив под своим началом обитающих в равнинном Карабахе несколько кочевых племен, создал довольно боеспособную силу. Вблизи гавара Хачен, на руинах старого Тигранакерта, у родника Шахбулах, он начал строительство одноименной крепости. Но гюлистанский мелик Овсеп, предчувствуя, какую опасность таит в себе набирающая обороты мощь Панаха, объединился с меликом Джраберда и разрушил Шахбулах^[48].

Панах бежал, но не отказался от видов на Карабах, терпеливо ожидая удобного случая. И случай этот настал неожиданно даже для самого Панаха. Шахназар нашел в нем удобного и сильного союзника. Вместе с Панахом в Карабах вошли разношерстные магометанские элементы, разрушая первобытную, нетронутую, девственную чистоту этнического состава края. Пришел конец мононациональному Карабаху. На его месте выросла “дружная семья братских народов". Шахназар предоставил Панаху селение Шуши и стал вместе с ним расширять и укреплять Шушинскую крепость^[49].

Закрепившись, Панах начал действовать. Сначала он победил хаченских Мелик-Джалалянов, потом, лукаво пригласив к себе джрабердского мелика – Аллах-Кули-Султана, якобы для примирения, заточил его. Дизакский мелик Есаи, будучи оторванным от Джраберда и Гюлистана, вынужден был подчиниться злодею. После этого Панах взялся за Гюлистан и Джраберд, где вместо отца властвовал мелик Атам. После длительной и неравной борьбы Атам был повержен, и Панах потребовал от мелика Овсепа покорности. Свободолюбивый, гордый мелик отказался. Он предпочел либо победить, либо с честью уйти из Гюлистана. В это время в Гюлистане находился и мелик Атам. Силы были неравными. Собрав немногочисленных подданных, переживших нашествие, Овсеп и Атам ушли из Карабаха и нашли пристанище у гандзакского хана – Шахверди. Последний был во враждебных отношениях с Панахом, который, воспользовавшись неразберихой в Персии, объявил себя к тому времени ханом. Выбор меликами места обитания в Гандзаке объясняется еще и тем, что мать Овсепа была племянницей Шахверди, дочерью Мамад-Хана.

Подданные меликов были размещены в окрестностях Шамхора. Находясь вдали от родины, мелики не прекращали борьбу с новоявленным самозванцем, вообразившим, что он и только он является истинным хозяином Карабаха. Сначала они объединились с грузинским царем Теймуразом и направились в поход против Панаха. Последний был позорно низвержен и попал в плен, но Теймураз вопреки клятве, данной меликам, получив огромный выкуп, отпустил его. Второй поход Овсеп организовал с персидским Фатали-Ханом. Фатали хоть и проиграл, но прибегнул к хитрости: протянув руку примирения Панаху, он предложил выдать замуж свою дочь за его сына, Ибрагим-хана. И когда Ибрагим явился в лагерь Фатали для свадебных приготовлений, Фатали арестовал его. Для вызволения сына Панах объединился с персидским ханом Керимом и напал на Фатали. Керим освободил Ибрагима, но по каким-то неясным причинам убил Панаха.

Шел 1762 год. Вместо Панаха ханом был провозглашен Ибрагим. Но это мало что изменило в судьбе Карабаха. Ибрагим, как и его отец, будучи наделенным свойствами утонченного восточного политикана и поняв, что армяне Карабаха не опора ему и рано или поздно объединятся с Овсепом и Атамом, начал заселять покинутые армянами села кочевниками и всяким сбродом. Например, в Гюлистанском гаваре появилось полудикое племя сафикюрдцев^[50]. В то же время, опасаясь растущей военной силы и авторитета мелика Овсепа, а также для лишения гандзакского хана сильного союзника. Ибрагим повел игру, целью которой было заманить на свою сторону гюлистанского мелика. Он немедленно начал переговоры с Овсепом. Мелик поставил условие, что тушинский хан должен признать его наследственные права и не вмешиваться во внутренние дела гавара. На этой почве между Овсепом и Шахверди вспыхнула неприязнь, и вскоре Овсеп, приняв предложение хана, вернулся со своими людьми в Гюлистан. Надо сказать, что до смерти Овсепа Ибрагим не нарушил данное соглашение, согласно которому Овсеп стал в своем гаваре самовольным князем, независимым даже от Ибрагим-хана. По сути, после краха Хамсы Гюлистан был единственным образованием, которое продолжало носить в себе зачатки армянской государственности. Вскоре на тех же условиях в Карабах вернулся и мелик Атам. В Карабахе существовали уже два независимых княжества. Именно они стали опорой армянской национальноосвободительной борьбы.

Со второй половины XVIII века вновь набрал силу вопрос освобождения Армении. На этот раз проблемой энергично занимались представители армянской колонии в Индии, в особенности Овсеп Эмин и Шахамир Шахамирян. Программы обоих были почти одинаковыми, оба предлагали с помощью России создать армянское государство, которое подчинялось бы только русскому двору. Для развертывания борьбы Эмин приехал в Гюлистан и около 10 месяцев жил у мелика Овсепа (немаловажный факт, говорящий о том, насколько велик был авторитет Гюлистана). Ядром будущего армянского государства Эмин считал Карабах вообще и Гюлистан в частности.