Владимир Александрович Андриенко
Сестра самозванца
– До трона еще далеко.
– Это и понятно, – согласился Демецкий. – Большое дело времени требует…
***
Пан Демецкий проникся к Нильскому симпатией и рассказал ему кое-что важное.
– Ты, пан Ян, когда успел дорогу перейти Бучинскому?
– Ты про что, пан Петр?
– Дак не любит он тебя.
– Да я не девка, пан Петр, чтобы любить меня.
– Я не о том, пан Ян, хочу сказать тебе.
– А о чем?
– Враг он тебе. И враг лютый.
– Так я завсегда готов взять в руки саблю, пан Петр.
– Саблю, говоришь? А вот я имею приказ Бучинского умертвить тебя тихо. Он для того тебя и послал сюда. И я думал сегодня ночью его приказ исполнить. Мои люди и не пикнут про то.
Нильский посмотрел на Демецкого. Тот не шутил.
– И что пан намерен делать? Зачем рассказал мне сие?
– Дак нравишься ты мне, пан Ян. А Бучинского терпеть не могу. Но он при царевиче большой человек. Командует его личной охраной.
– И пану нужно подчиняться? Так?
– Я на тебя, пан Ян, руки не подниму. Я дам тебе нынче ночью возможность сбежать.
– Сбежать? Но я не побегу.
– Как не побежишь? Али жизнь тебе не дорога?
– Если пан не побоится оставить меня в отряде, то…
– Я ничего не боюсь, пан Ян. В этом отряде тебе ничто отныне не угрожает. Но потом, Бучинский найдет способ тебя прикончить.
– Это мы еще посмотрим, пан Петр.
– Не шути с Бучинским, пан. Он человек опасный. Такого врага поискать. Хотя у каждого есть враги, пан. И чем они опаснее, тем больше чести.
– Я и не думал с ним шутить. Но для тебя, пан Петр, сие опасно. Коли не исполнишь его приказа…
– Ты про меня не думай, пан. Я завсегда выкручусь. Тем более большая война впереди. Я нужен царевичу.
– И я выкручусь, пан Петр. Но тебе за услугу спасибо. Ян Нильский умеет быть благодарным…
Глава 8
Чернигов открывает ворота.
Вот наша Русь: она твоя, царевич.
Там ждут тебя сердца твоих людей:
Твоя Москва, твой Кремль, твоя держава.
А.С. Пушкин «Борис Годунов».
***
Чернигов: Елена в городе
Октябрь 1604 года.
Князь Петр Шаховской узнал, что прибыл в город посланец от мятежного царевича. И был тот посланец женщиной. И, как сказал купец, настоящей красавицей.
«Что делать? – думал он. – Принять? А коли узнает кто? Этот пес Вельяминов сразу донесет! Но и не принять неможно! Бориска то наш, говорят, на ладан дышит. А коли помрет? Что тогда?»
Слухи об армии самозванца все больше и больше беспокоили опального вельможу. Гарнизон Чернигова был ненадежен, и можно было ждать бунта. А чем такие бунты заканчивались, Шаховской хорошо знал.
«А что если завтра армия Димитрия будет у стен крепости? Что станется со мной? Один неверный шаг и все. А тут сам вор ко мне своего посланца шлет. Надобно принять. Но принять тайно! Дабы никто не пронюхал!»
– Стёпка! – позвал князь слугу.
– Да, батюшка князь!
– Поди в дом, где ныне обретается тот, кого прислал…
– Царевич?
– Тише! Совсем ума лишился? Дурак! А как услышит кто? Поди в тот дом и приведи посланца.
– Сделаю, князь.
– Но делай все не нынче, а как стемнеет.
– Не сумлевайся. Князь. Все сделаю как надо…
***
Елену привели в дом князя ночью. Увидев женщину, Шаховской поднялся со своего места и шагнул её навстречу.
– Пусть панна меня простит, – сказал он по-польски. – Но должен принять панну в такой поздний час.
– Я говорю по-русски, князь.
Она откинула капюшон, и воевода увидел её лицо. На мгновение он замер и не мог сказать ни слова. Князя поразила красота девушки.
Затем он поклонился и произнес:
– Моя панна также прекрасна, как и Елена!
– Я и есть Елена, пан князь.
– Это имя подходит панне.
– Благодарна за ваши слова, князь, но дело не ждет.
– Да. Да. Прошу панну войти.
Он лично взял в руки подсвечник и провел её в тайные покои. Где их никто не станет беспокоить и где никто не сможет подслушать их разговора.
Елена расположилась в высоком кресле самого воеводы.
– Пан царевич, Димитрий Иванович, шлет поклон и пожелания здравия.
– Благодарю за честь.
– Пан царевич скоро будет здесь, пан воевода.
– Но моя панна…
– Я не бросаюсь словами, пан воевода. Царевич Димитрий уже идет сюда с войском. И вам надлежит открыть ворота для его армии. Если нет, то город будет взят штурмом и многие пострадают.
– Но панна знает, что в город вошли три стрелецких полка? По стенам стоят пушки и…
– Пан воевода напрасно теряет время. Станут ли ваши стрельцы оказывать сопротивление царевичу? И подумайте о своей судьбе. Царевич сумеет отблагодарить вас, когда войдет в Москву!
Шаховской был готов исполнить все, что говорила ему красавица. Самозванец знал, кого посылать к врагу…
***
Ян Нильский на следующее утро один подъехал к городским воротам Чернигова. Шляхтичу было нужно показать новым боевым товарищам чего он стоит. Иначе расположения этих сорвиголов он не добьется.
Ян понял, что его враг Бучинский не станет действовать открыто. Он будет жалить как змея. Помощь Демецкого и его людей ему пригодится. Но вот как сразу поразить это воинство наемников, готовых продать души черту? Их умелой рубкой на саблях не удивишь.
И Ян придумал:
– Я один возьму это город, панове!
Демецкий с удивлением посмотрел на него.
– Что ты сказал, пан Ян? Мне не послышалось? Ты один возьмешь Чернигов?
– Сделаю попытку!
– Один? – спросил один из казаков.
– Один.
–Пан с нами шутит?
Нильский не ответил и погнал своего коня к крепостным воротам…
***
У ворот стояла стража. Но вход в Чернигов закрыт не был. Воевода пока не отдал приказа перейти на осадное положение.
– Кто таков? – строго спросил стрелецкий десятник.
– Гонец от его милости царевича! – честно признался Нильский.
Десятник никак не ждал такого ответа. Он посмотрел на стрельцов.
Те с интересом стали разглядывать шляхтича.
– От царевича? – переспросил наконец высокий худой стрелец в латаном кафтане.
– От царевича Димитрия Ивановича!
– Опасно такие речи нынче говорить, гонец, – сказал второй стрелец. – Ныне бирючь21 был от воеводы и говорил посланцев от самозванца ловить и передавать в руки воеводских людей.
Нильский лихо заломил шапку и сказал:
– Я прибыл сюда от имени царевича! И я скрываться не стану. Скоро его милость будет здесь со всем войском!
– Дак мы рази против? – сказал десятник. – Мы готовы государю ворота отворить. Но власть в городе воеводская. Мы люди малые!
– Но я и не прошу вас о многом. Пропустите меня в город!
Десятник приказал пропустить. Нильский погнал коня вперед.
– Пропала его головушка, – с сожалением произнес стрелец.
– С чего пропала? – спросил десятник. – Он именем царевича едет.
– Природного нашего государя.
– Но сказывали, что и не государь он вовсе.
– Кто сказывал? – строго сказал десятник. – То многим ведомо, что идет к нам природный государь Димитрий Иванович. А Борискины людишки воду мутят. Хотят, чтобы мы не принимали истинного царевича. Нам жалования сколь не плачено? И я стану приказы их исполнять?
– Оно так, дядя Кузьма, – согласились с десятником стрельцы.
– А меня полуполковник батогами велел стегать. Только за то, что слово про царевича молвил. Но то еще в Цареве-Борисове было. Ныне в Чернигове не посмеют.
– Пущай сами ловят кого им надобно. А наше дело сторона…
***
Ян Нильский остановил своего коня на базарной площади у государева кабака. Рядом находился большой постоялый двор. Там он надеялся найти панну Елену.
– Эй, хлопец! – позвал он служку.
– Чего угодно боярину?
– Коня прими и проследи, чтобы накормили и обтерли как надо.
Нильский протянул парню злотый. Тот принял с благодарностью и поклонился.
– Все сделаю как надобно! За конем присмотрю. Экий красивый конь. Такого не каждый день увидишь, боярин.
Ян спрыгнул с седла на землю. Слуга принял коня.
– В кабаке ныне разгуляться можно, боярин. Ныне людишек не много. Драки не будет.
– Драки? И часто у вас в кабаках дерутся?
– Дак как пришли дети боярские из Москвы, так и началось. Почитай каждый день дерутся с казаками да стрельцами.
Нильский вошел внутрь и оказался в задымленном зале, где в этот час сидело с десяток посадских и три казака. Они пили хлебное вино и о чем-то спорили.
Увидев нового человека, казаки замолчали, и стали к нему присматриваться. Мало ли кто. Одет хорошо. Может сыщик воеводский?
– Видали? – спросил один.
– Что за гусь? – спросил казачий сотник.
– Должно из новых стрелецких начальных людей. Их понагнали к нам по приказу царя.
– А сейчас проверим, – сотник поднялся со своего места.
– Захар! Ты что? – казак пробовал его остановить.
– Проверить хочу.
– Да погоди ты.
Но сотник отмахнулся от казаков. Он смело подошел к Нильскому и спросил:
– Кто таков?
Нильский посмотрел на казака и ничего не ответил.
– Эй! – шляхтич кинул целовальнику монету. Тот ловко поймал её. – Подай полуштоф вина!
– Сейчас, господин.
Сотник не собирался отступать.
– Ты не ответил мне! Кто таков?
– Пану что-то нужно? Я не хочу ссоры.
– А я спросил тебя кто ты таков? Лях?
– Ян Нильский, – представился шляхтич.
Целовальник подошел к сотнику и положил ему руку на плечо:
– Чего задираешься, Захарка? Сей пан прибыл к нам от самого.
– Что? – сотник сразу сменил тон. – Так пан от его милости Димитрия Ивановича?
– Тише! – призвал сотника к осторожности целовальник. – Здесь могут быть посторонние уши.
– Прости меня, пан. Я не знал, что твой господин столь высокого рождения.
– Царевич Димитрий Иванович шлет поклон всем казакам и стрельцам Чернигова. Надеется, что встретят его как нужно встречать природного своего государя.
Нильский сел на стул, придвинутый слугой.
– Мы готовы встречать государя! – горячо сказал сотник. – Все казаки города станут под его высокую руку.
– Много ли в городе, таких как ты сотник?
– Много. Все казаки и посадские поддержат царевича. В том не сумлевайся. Но и псы годуновские ныне лютовать стали.
– Вот как?
– До тебя, пан, сюда уже прибыл гонец от его царской милости. Слух прошел, что это женщина.
– Ты и это знаешь, сотник?
– Про то многие знают, пан кавалер.
– С ней все в порядке?
– Да. Среди казаков Чернигова нет изменников делу Димитрия Ивановича.
Вскоре Нильский узнал, где остановилась панна Елена…
***
Воевода Чернигова князь Татеев приказал искать измену и брать за караул всех, кто хоть слово хорошее скажет о самозванце.
– Я получил грамоту от царя, и он недоволен!
– И чем же недоволен наш великий государь? – с издевкой спросил Шаховской.
– Тем как я управляюсь на воеводстве! И про тебя отписал государь. Желаешь знать, что он пишет?
–Нет. Я и так знаю о немилости нашего царя. И я знаю, что род Сабуровых, к которому принадлежат и Годуновы, ниже моего рода!
– Тише! Я не про то говорю! – сказал Татеев.
– Ты забыл о фамильной чести, воевода?
– Бориса собор избрал в цари! Не нам с тобой про то рассуждать. Надобно хватать изменников. Надо изловить всех посланцев самозванца.
Князь Шаховской пробовал урезонить воеводу.
– То дело опасное. И нам от того ничего хорошего ждать не приходится.
– Сие приказ царя! – сказал воевода.
– Царь далеко, – многозначительно сказал Шаховской.
Татеев внимательно посмотрел на товарища.
– Ты что молвил, князь?
– Токмо то, про что говорят в крепости все! Только ты того не слышишь, князь-воевода! Али не видишь, что никто не станет воевать противу войска самозванца? Наши стрельцы его за подлинного царевича почитают.
– Надобно говорить с народом! Надобно прочитать царскую грамоту, где сказано, кто есть Гришка Отрепьев! Монах беглый за царевича выдает себя!
– Да не поверит никто царской грамоте! – вскричал Шаховской. – Все холопы верят, что он есть царевич истинный!
– Ты мне измену предлагаешь?
– Не измену! Какая там измена! Кому изменять станем? Бориске Годунову? Да кто его царем сделал? Али достоин он занимать царское место? Сам помысли, князь-воевода! Коли не будет приказа отворить ворота воинству вора, сие сами стрельцы и казаки наши сделают. И что с нами будет?
Татеев задумался. Он и сам понимал, что Шаховской говорит дело. Но в окончательный успех самозванца он не верил и потому выгадывал, как поступить лучше…
***
Чернигов: Нильский и Елена.
Ян добрался до двери, за которой была его женщина. Он и сам пока не поверил, что это удалось ему столь легко. Все же этот город-крепость принадлежал Московскому государству, и его воевода поставлен на должность царем Борисом Годуновым, против которого Нильский выступил в войске царевича Димитрия.
«Вот она удивится моему появлению. Если хочешь завоевать женщину, её стоит поразить. Сейчас я это и сделаю».
Шляхтич постучал в двери.
Послышался голос:
– Кто там?
– С весточкой к панне, – ответил Ян.
Двери открылись. Елена даже вскрикнула, когда увидела Нильского.
– Пан Ян?!
– Я у ног моей панны.
– Но откуда пан здесь? Пан сошел с ума?
– Я прибыл вслед за панной. Проникнуть в город было не так и сложно, моя панна.
– Пан не знает, чем он рискует!
– Но и панна рискует не менее моего.
Она затащила его в свою комнату и закрыла крепкую дверь на засов.
– Ян, ты совсем потерял голову!
– И есть отчего!
Он взял её за плечи и поцеловал.
– Погоди! Ты знаешь, что в городе всюду ищут лазутчиков Димитрия Ивановича?
– Знаю.
– И знаешь, что тебя ждет, если тебя схватят? Ты думаешь, что они станут шутить?
– Но ты же здесь, Елена. Я пришел к тебе, не думая про опасности. И я ожидал, что ты наградишь меня.
Она больше не противилась ему…
***
Велимир Бучинский встретил конницу Мнишека на пути к городу и сказал:
– Царевич ждет пана воеводу в своем лагере. Его милость недовольна той медлительностью, что проявляет пан воевода.
Мнишек поморщился и ответил:
– У меня тяжелая кавалерия, пан Бучинский. Одна хоругвь с трудом пробилась через лес. Пришлось ждать.
– Мы идем к Чернигову. Часть наших казаков уже там.
– Город отворит ворота? – спросил Мнишек.
– Уверен – ворота будут открыты без боя.
– Жаль.
Бучинский не понял воеводу.
– Что пан сказал?
– Я сказал жаль, что не будет хоть малой стычки. Моим солдатам нужна добыча. А где она?
– Но мы продвигаемся по вражеской территории без потерь. И это хорошо, пан воевода.
– У меня уже гусары начали роптать. Им не разрешили грабить. Они пришли сюда за добычей. А её нет.
– Добыча будет в Москве. Там наш государь наградит верных.
Воевода Мнишек хохотнул в ответ.
– Пан и правда не понимает, про что я говорил? Не все верят, что мы окажемся в Москве. И потому думают о добыче сейчас.
– И пан воевода не верит? – спросил Бучинский.
– Причем здесь моя вера, пан кавалер? Я говорю о солдатах. Мои гусары мечтают о больших деньгах. Но пока золото им лишь обещали. Поход начался, а они не получили и монеты! Небольшая добыча могла бы снять сие напряжение.
– Его милость царевич запретил грабеж!
Мнишек это знал и сам.
Стройные ряды панцирной кавалерии двигались вперед. На ветру развевались знамена и флажки на пиках гусар, шелестели перья на крыльях…
***
Елена услышала ночью шум на улице и спрыгнула с кровати. Она выглянула из окна.
– Что там? – спросил Ян.
– Народ шумит. Толпа с факелами собирается. Они кричат за царевича.
– Вернись ко мне.
Его поражало, как свободно она держится. Никакой стыдливости. Елена знала о совершенстве своего тела и выставляла его напоказ. Иная бы завернулась в простыню, подойдя к окну. Эта нет. Она стояла обнаженная в красных отсветах этой бурной ночи.
– Елена!
Она вернулась.
– Я не такая как все женщины, Ян. Я похожа на Марину Мнишек.
– Нет, Елена, ты гораздо красивее панны Мнишек.
– Я не о красоте говорю, Ян.
– Панна Мнишек горда тем, что родилась в семье сенатора и думает, что сам бог определил ей высокий жребий. Но ты другая. Мнишек не смогла бы сделать того, что сделала ты.
– Я похожа на Мнишек в ином. Она также как и я мечтает о власти!
– Она мечтает стать царицей, Елена. Но ты? В чем твоя цель? – спросил Нильский.
– Мой брат станет государем, Ян. Мой родной брат! Сын простого боярского сына Отрепьева примерит на свою голову Шапку Мономаха!
– Но он не сможет тогда признать тебя сестрой.
– И что с того? Зачем мне его признание? Ведь это я в первый раз дала ему совет назваться именем Димитрия!
– Ты? – удивился Нильский.
– Именно я. Тогда ему было очень плохо. Он сбежал из монастыря. Я сбежала из отцовского дома. Меня хотели отдать замуж, Ян.
– Замуж?
– Отец и дядя нашли мне жениха. Сын дворянский сделал мне честь и решил взять меня в жены. Владелец большого поместья посчитал, что этого достаточно. Отец был доволен! Но не я!
– Ты воспротивилась?
– Я решительно отказалась, и отец отстегал меня плетью. Смотри на рубцы на моей спине.
Нильский потрогал едва заметные полоски на коже красавицы.
– Он бил не сильно. Не хотел портить моей кожи. Я ведь не больше чем товар.
– Тебе не нравился жених?
– Я его даже не видела. Но он гораздо старше меня. Он почти ровесник моему отцу. Дворянин Лукьян Одоевский. И я сбежала из дома, Ян. Пошла наперекор отцу.
– И что? Как ты добралась до Литвы?
– Мой брат Юрий, в монашестве, Григорий, также бежал. И я предложила ему наречь себя именем Димитрия…
***
В тёплой хижине в лесу они переждали беду.
Юрий вернулся и сказал Елене, что теперь погони можно не опасаться.
–Твой жених Одоевский с десятком оружных холопей22 всю округу прочесал. Даже награду объявил за тебя. Видать крепко прижало сердешного.
– А сюда он не сунется?
– Нет, – успокоил сестру Отрепьев. – Про сию сторожку никто не ведает, окромя отца Охрима. Но тот не продаст.
– Уверен? – с тревогой спросила она.
– Уверен. Но вот что далее станем делать?
– Бежать! В Литву.
– Но что там, сестра? Много ли денег у тебя?
– Серебром больше пяти рублей. Да два перстенька и серьги золотые. Продать можно будет.
– И у меня есть десять рублев. Надолго ли нам того хватит? Хотя мое ремесло меня прокормит. Почерк имею изрядный и книги могу переписывать. Языки знаю.
– А что если… Если выше тебе, братец, подняться. Ты ведь образован и смел. Али ошиблась?
Юрий посмотрел на сестру. О чем это она?
– Я хочу сказать, что жребий наш с тобой низок. Родились мы внизу, и пути наверх нам нет. Я свою красоту должна Одоевскому подарить и детей ему рожать в душном тереме сидючи. Для того она – моя краса?
– Али за князя замуж собралась, сестрица?
– А почему не за князя? Худородные мы с тобой, братец.
– Того нам не изменить, сестра.
– Так ли? А почему не изменить, братец?
Юрий спросил:
– Ты о чем?
Она ответила:
– Так ты ведь не сын батьке нашему.
– Что? Как не сын? – не понял Юрий слов сестры.
– Ты сын царя, – тихо прошептала она в ответ.
– Что? – Юрий ничего не мог понять.
– Ты сын царя Ивана Грозного!
– Елена!
– Ты царевич Димитрий! – сказала она.
– Ты в уме, сестра?
– А что я сказала?
– Можно ли молвить такое? Ты сказала, что я царский сын!
– А почему нет, братец? Отчего тебе не быть сыном Грозного? Слыхала я, как народ болтал, будто жив царевич. Не убили его тогда люди Годунова.
– Но какой царевич из меня?
– Ты не слышал меня, брат. Сын царя Димитрий Иванович умер, но слух ходит в народе, что не его тогда убили в Угличе.
– Дак разве сие правда?
– А ты сделай так, чтобы оно правдой стало!
– Назваться именем царевича?
– Назваться.
– Но кто мне поверит?
– Если ты пожелаешь, то поверят.
– Опомнись, сестра! Нас с тобой двое. Двое. И нет никого за нами!
– Пока нет, Юрий. Но если мы бросим вызов нашей судьбе, то многие окажутся за нами.
Юрий согласился не сразу…
***
– Вот так оно и было, пан Ян. Мой брат родной решился назвать себя именем царевича Димитрия Ивановича. И так его воевода Мнишек и князь Вишневецкий даже вашему королю представили.
– Ты такая смелая, Елена. Кто внушил тебе такую гордость? Я никогда не встречал такой женщины как ты.
– Не отец и не мать. Мой дядька говорил, что красота во мне от беса. И мой характер от беса. Может и так? Что скажешь, Ян?
– Скажу, что я ради тебя свою душу дьяволу продам. Поначалу я, увидев тебя, принял за ангела небесного. Но ты не ангел. Сие вижу сейчас точно.
– И тебя это не пугает? – усмехнулась она.
– Нет.
– За то ты мне и нравишься, Ян.
– А я что значу для тебя, Елена? Ведь я не князь. Мой род хоть и шляхетский, но не великий.
– Вижу в тебе того мужчину, с которым хочу быть рядом. Пусть и без венца.
– Отчего же без венца, моя панна. Прими мою веру, и ксендз нас поженит как надобно! Могу предложить тебе мою руку и мое имя.
– Я могу это принять, но не сейчас, Ян.
– А когда, Елена?
– Когда мой брат сядет на московский трон!
– Но, если нет? Если не судьба ему сесть на трон? Что тогда, Елена?
– Судьба? Она в наших руках. И если мой брат будет царем, то мы составим союз. И тогда я приму веру католическую. Но сейчас хватит лишних слов, мой пан. Зачем говорить о венце, коли ты уже получил мое тело? Возьми его еще раз.
– Отчего же раз, моя панна? Разве у нас так мало времени? Бучинский и сам не знал, отправляя меня с отрядом, дал нам возможность любить друг друга.
Она засмеялась.
– Но ты сильно рисковал, Ян, когда решил вот так просто проникнуть в город.
– Я хотел видеть тебя. Желание обладать тобой сильнее страха смерти.
– Я люблю тебя!
Она снова попала в объятия шляхтича…
***
Чернигов: Димитрий Иванович в городе.
Спустя два дня Чернигов распахнул ворота перед отрядами самозванца. Царевич под знаменами въехал в город и принял присягу от горожан.
– Я знаю про ваши обиды, дети мои! – сказал он толпе. – Знаю, что притесняют вас! И потому жалую всех за верность! Жалование стрельцам и городовым казакам заплачу вдвое против обещанного! Пушкарям наряда городового втрое! В том даю свое царское слово!
Стрельцы и казаки закричали славу царевичу.
– Живи и царствуй много лет, царевич!
– Слава Димитрию!
– Слава государю мудрому и справедливому!
– Слава Димитрию Ивановичу!
– Слава царевичу!
Димитрий поднял руку и снова площадь затихла.
– Всем горожанам вины их прощаю! Кого сослали сюда неправедные судьи Борискины, тот сможет вернуться домой. Пусть не будет за вами вин никаких! Я стану править справедливо!
Воевода Мнишек склонился к полковнику Адаму Жулинскому:
– Он так много им обещает. Но наши гусары не получили его жалования.
– Он только обещает ваша милость, – тихо ответил полковник. – Он мастер давать обещания.
– Мне все труднее сдерживать в узде наших солдат, пан полковник.
– Пока поход развивается удачно. Все будет хорошо, ваша милость. Сегодня люди не устали от кровавой работы, ибо её не было. Они получат сытный корм и вино.
– Но не все города станут нам вот так сдаваться, пан полковник.
Царевич выслушал всех жалобщиков. Даже крестьян. И всем обещал справедливый и милостивый суд законного государя.
Для резиденции ему предоставили воеводский дом.
***
В роскошных покоях воеводы Татеева Димитрий Иванович продиктовал свой приказ Велимиру Бучинскому.
– Ты, пан Велимир, отныне не токмо командир моей стражи, но мой секретарь официально. Я напишу о том указ.
Бучинский поклонился.
– Рад служить моему государю.
– А сейчас пиши мой приказ, пан секретарь! Три дня городу и войскам даю для праздника! Три дня!
Бучинский записал.
– Где дьяк Сысоев?
– Ждет за дверями. Он и князь Сумбулов.
– Позвать их сюда!
Бучинский исполнил приказ. Сысоев и Сумбулов предстали перед самозванцем.
– Все ли исполнили, как я приказал? – спросил Димитрий.
– Подсчитали казну, государь. У воеводы 40 тысяч рублев серебром! – сказал Сысоев. – Сие присланное из Москвы жалование служилым людям и деньги на ремонт крепостных стен.
– Отлично! – вскричал самозванец. – Приготовь, дьяк, все для раздачи жалования государевого! Моего жалования!
– Как прикажешь, государь.
– И платить вдвое против положенного! Как я обещал. А тебе, князь, собирать людишек в свой полк. Отныне ты полковник моей армии. Мой секретарь пан Бучинский напишет о том указ. После выплаты жалования многие к тебе побегут! Чай насиделись здесь в Чернигове и на Москву со мной пойдут с удовольствием.
– Благодарю за доверие, государь! – склонился в поклоне Сумбулов.
– Что там воевода Татеев? Что сказал?
Сумбулов не ответил. Он не знал, как передать слова воеводы царевичу.
– Язык отсох? – строго спросил Димитрий. – Или не расслышал моего вопроса?
– Расслышал, государь. Но воевода человек Годунова.
– Стало быть, не станет мне присягать? Законному своему государю?
– Не станет, государь, – ответил за Сумбулова дьяк Сысоев. – Ни воевода, ни дворянин Вельяминов. Князь Шаховской же признает тебя истинным и природным государем!
– Про Шаховского я знаю. Он мне уже присягнул и руку целовал. Мне иные бояре и дворяне надобны!
– Скоро к тебе побегут много бояр да князей от Бориски Годунова.
– Мне надобен сейчас Татеев. Неужели ему не жаль себя самого? Ради чего ему умирать за Годунова?
***
После Сумбулова с Сысоевым к царевичу зашел воевода Юрий Мнишек.
– Пан Юрий! Рад тебе!
– Пан царевич! Ваша милость! – поклонился воевода.
– Все идет так, как я говорил! Меня признают государем! Крепости распахивают ворота без боя!
– Мудрость царевича велика. И я пришел воззвать к этой мудрости.
– Что случилось, пан Юрий?
– Мои гусары недовольны, Димитрий. Ты приказал заплатить московитам вдвое против положенного! Но мои гусары не получили ни злотого!
– Они все получат сполна, пан Юрий!
– Когда, пан Димитрий?
– Когда я войду в Москву! Там я награжу всех по-царски!
– Димитрий! – Мнишек опустился на одно колено. – Государь! Я не даю тебе плохих советов. Выслушай меня сейчас. Нужно заплатить гусарам по десять золотых!
– Сейчас? Но они ничего еще не сделали!
– Это не их вина!
– Но я сам беру города! Сам без их помощи! – закричал самозванец.
– Опомнись, царевич. Гусары единственная твоя верная опора. Это настоящие солдаты. И у нас впереди война. Не все города станут сдаваться вот так без боя! Скоро Годунов пришлёт настоящее войско!
Отрепьев задумался. Он понимал, что воевода Мнишек прав. Но его захватила идея создать армию из русских. Князь Сумбулов человек хорошего рода и скоро у него будет полк в тысячу сабель.
– Сейчас я не могу дать гусарам по десять золотых, пан Юрий. Таких средств у нас нет. Но ты можешь обещать им все что нужно! Пусть они получат не по 20 золотых в месяц, как положено в армии вашего короля, а по 40! Я заплачу!
– Многие солдаты в гусарских хоругвях ропщут, Димитрий. Обещаний мало! Нужен задаток!
– Но они уже получили задаток перед началом похода!
– Это так, но ты сам обещал им слишком много! Они увидят, что московиты получают двойное жалование и возмутятся.
– Так держи их в повиновении! Ты воевода!
– Легко сказать, ваша милость. Это наемники, которые пришли к тебе за деньгами.
– Но у меня нет сейчас для них денег!
– Тогда скажи слово, и я найду их! – предложил Мнишек.
– Ты? Но у тебя разве есть средства из тех, что прислал король?
Мнишек усмехнулся. Что такое 40 тысяч короля? Их давно нет.
– Тех денег нет, Димитрий. Но можно взять в долг у иезуитов. В твоем войске три представителя Ордена!
– И они дадут средства? – спросил самозванец.
– На определенных условиях!
– Говори, пан воевода! Говори все. Что за условия?
– Костел в Москве, – сказал Мнишек. – Они просят твоего позволения построить в Москве костел Ордена иезуитов и при нем создать коллегиум.
– Но что скажут русские? Они и так настроены против католиков. А здесь я дам такое разрешение? Это оттолкнёт от меня русскую церковь.
– Я все понимаю, Димитрий. Но ты должен дать иезуитам обещание. После сего они дадут нам деньги, и мы заплатим гусарам по 10 золотых.
– Но что потом?
– Потом будет видно! Пока надобно сохранить армию. Впереди война!
– Хорошо! – согласился самозванец. – Я подпишу все обещания для иезуитов!
– Я знал, что ты мудр, государь.
– Но тебе следует держать своих людей в кулаке, пан Юрий. А то если они станут столь требовательны, то я по дороге к Москве раздам все русские земли.
Мнишек поклонился и поспешил уйти…
***
Чернигов: Велимир Бучинский.
Пан Велимир Бучинский увидел шляхтича Демецкого в кабаке среди казаков. Они пили вино и обсуждали поступок Нильского.
Демецкий, уже сильно захмелевший, громко заявил:
– Я говорил, что сей пан настоящий рыцарь! С такими как он мы ходили на Крым и захватили Гёзлов23! А я повидал на своем веку смелых людей, панове!
– Здоровье пана Нильского!
– За пана Нильского!
– Есть рыцари и среди шляхты.
Все выпили. Затем кто-то задал вопрос Демецкому:
– А где пан Нильский нынче? Я не видал его среди людей царевича.
– И я не видал. Куда он делся?
Демецкий ответил:
– Пан Нильский не теряет времени даром, панове! Он проводит его в постели красивой панны!
– Вот молодец!
– Так и надобно! Все нужно брать сейчас! Но кто та панна? Пан знает?
Демецкий знал, но не сказал имени своим собутыльникам.
– Я видел красивую мордашку, панове! Что мне до имени той панны?
– А она и вправду хороша?
– Где пан видел тую кралю?
Бучинский бросил целовальнику злотый и отошел в дальний угол. Ему не хотелось, чтобы его узнали. Но не судьба была ему провести время в одиночестве.
– Пан желает выпить вина в одиночестве? – прозвучал вопрос у него за спиной.
Бучинский резко обернулся. Перед ним был давний знакомец шляхтич Нарочинский. Этого пана давно лишили шляхетства за подлое убийство – заколол своего соседа кинжалом в спину. Затем он долго прятался от королевского правосудия среди казаков, пока и те его не изгнали за склочный характер. И вот он здесь – в войске самозванца.
– Пан Нарочинский?
– Я, пан Бучинский.
– Давно не виделись.
– Давно, пан Бучинский. Слыхал я про твои успехи. Большим человеком стал.
– Государь отметил меня своими милостями. А ты, пан Нарочинский, в каком отряде?
– Я?
– Но ты ведь в войске царевича Димитрия?
– Я не вступил пока в отряд, пан Велимир. Хотя недавно был среди людей пана Демецкого. Вот того самого, что сейчас пьет за здоровье пана Нильского.
– Пан был у Демецкого? Но я ничего не знаю про то. Я сам отбирал его людей.
– Пан Велимир, к отряду Демецкого присоединились еще человек десять, про которых пан ничего не знает.
Нарочинский без спроса налил себе вина из кувшина, что слуга принес для Бучинского. Тот поморщился от такой наглости, но ничего не сказал. Очевидно, Нарочинский подсел к нему не просто так.
– Я, пан Велимир, кое-что услышал про тебя и про некую панну.
– О ком говорит, пан?
– О панне Елене. Она обреталась в Самборском замке воеводы Мнишека. Или я не прав?
– А какое дело пану до моих дел? – с угрозой спросил Бучинский. – Пан, очевидно, позабыл про остроту моего клинка? Так я могу про то пану напомнить.
– Не угрожай мне, пан Велимир! Не надо! Я пришел с миром.
– Но я не звал пана к себе.
– И что с того? Я пришел к пану с новостями, которые пан захочет услышать. Это новости про панну Елену и пана Нильского. Про того самого шляхтича, за которого пьют за столом Демецкого.
– Я хорошо знаю кто такой пан Нильский. Мне не нужно повторять, кто он.
– А пан знает, где Нильский находится сейчас? – спросил Нарочинский.
– Мне нет до того никакого дела!
– Вот как? Но разве пану больше не нравится панна Елена?
