Владимир Александрович Андриенко
Сестра самозванца
Глава 12
Отступление самозванца.
Кровь русская, о Курбский, потечет!
Вы за царя подьяли меч, вы чисты.
Я ж вас веду на братьев; я Литву
Позвал на Русь, я в красную Москву
Кажу врагам заветную дорогу!..
Но пусть мой грех падет не на меня –
А на тебя, Борис-цареубийца!
А.С. Пушкин «Борис Годунов».
***
Война продолжалась дальше не так быстро, и не так успешно, как рассчитывал самозванец. Приграничные города встречали Дмитрия Ивановича с радостью и распахнутыми воротами. Но по мере его углубления в Московию сопротивление нарастало.
Воевода Юрий Ежи Мнишек сам отбыл в Самбор для набора новых войск. Он обещал прибыть обратно и привести новые полки наемников и хоругви панцирных крылатых гусар. Без него это дело шло слишком медленно. Вместо себя он оставил Станислава Дворжецкого, которого царевич пожаловал в гетманы.
– Ты должен продержаться, гетман, – сказал Мнишек Дворжецкому. – Я никому не могу доверить набор войска. А нам будут необходимы подкрепления.
– Это я понимаю, пан воевода. Но сил у меня не столь много.
– Я это вижу, и наша армия возросла пока лишь за счет московской рвани. Против тебя будет воевода Мстиславский.
– Я выполню свой долг, пан воевода.
– Верю тебе, пан гетман. Скоро сюда придет небольшое подкрепление, которое ведет Нильский.
– Но много ли их будет, пан Мнишек? А у Мстиславского наёмная немецкая дружина Розена и приказы (полки) московских стрельцов…
***
В декабре 1604 года воинство самозванца встретилось с армией Мстиславского. Армия царевича к этому времени выросла до 10 тысяч человек.
Ян Нильский привел 500 всадников-пятигорцев, снаряженных за деньги Рафаловича. Все они были в отличных доспехах, у каждого был мушкет, запас пороха и пуль.
Легкую кавалерию составили 4 тысячи казаков донцов и запорожцев.
Две тысячи было русских стрельцов у князя Сумбулова.
Отряд Бучинского увеличился до тысячи конных.
Под командой полковника Жулинского и ротмистра Станислава Мнишека было 800 панцирных гусар.
Остальные отряды были сформированы из горожан и мужиков, что поднялись добывать трон для сына Ивана Грозного.
Войска князя Мстиславского насчитывали 18 тысяч человек. И русский воевода был уверен в своей победе. Шуйский привел к нему полки московских стрельцов. Боярин Шереметев почти 7 тысяч дворянской кавалерии. Немецкая дружина полковника Вальтера фон Розена составляла 2 тысячи отличных пехотинцев и пятьсот конных рейтаров.
***
Битва под Добрыничами.
21 декабря 1604 года.
Блестящие всадники в сияющих доспехах собрались на холме. Развевались бело-красные знамена Речи Посполитой и штандарты Димитрия Ивановича – зеленые полотнища с черными двуглавыми орлами. На нагрудниках была золотая и серебряная насечка. На оружии красовались драгоценные камни, переливались на солнце леопардовые шкуры. Развевались на ветру пышные плюмажи из разноцветных перьев.
Гетман Станислав Дворжецкий осмотрел в зрительную трубу на построение армии Мстиславского. Он повернулся к полковнику Адаму Жулинскому:
– В центре у них стоят московские приказы стрельцов. Немецкая наемная дружина справа.
– Стрельцы под командой Шуйского, – сказал полковник.
– Я бы не так расположил полки на месте Мстиславского. Стрелецкие приказы Шуйского стоило поставить с фланга. Что скажешь, пан полковник?
– Думаешь, пан гетман, именно по ним нанести главный удар кавалерией?
– Они слабее немцев полковника Розена, пан Адам.
– Как знать, пан гетман. Русские иногда могут сражаться отчаянно.
– Но не нынче, пан полковник. Надобно нанести по ним удар.
– Я сделаю это.
– Ты, пан полковник? Нет. Тебе стоит остаться при мне с резервом.
Гетман поднял руку и указал гусарским ротмистрам направление атаки.
– Позволь и мне, пан гетман!
Дворжецкий посмотрел на Адама.
– Полковник!
– Я хочу возглавить атаку. Иначе всю славу заберет себе щенок Мнишека. Я не хочу уступать.
– Как скажешь, Адам.
– Я возглавлю атаку!
– Иди, пан полковник.
– Я не подведу, пан гетман!
– Но я бы хотел, чтобы, пан, не сложил голову в этой битве. И потому просил пана лично не вести гусар в атаку.
– Я солдат Речи Посполитой, пан гетман. И именно я должен возглавить эту атаку.
– Как хочешь, пан. Я не стану тебе этого запрещать. Иди, куда зовет тебя долг.
***
Отряды крылатых гусар были разделены.
Хоругвь (отряд) в 200 всадников осталась в резерве при гетмане. Остальные 600 всадников стали разворачиваться для атаки.
Поручики и наместники отдавали команды.
Запела труба. Сигнал к атаке. Ряды панцирных гусар пустили коней рысью. Полковник Адам Жулинский с леопардовой шкурой поверх роскошных доспехов указал своим мечом вперед.
– Покажем, на что способны рыцари Речи Посполитой, панове!
Жулинский погнал своего коня вперед.
За ним двинулись всадники-знаменосцы. Копыта сотен лошадей загрохотали по мерзлой земле…
***
Воевода Мстиславский также разглядывал в трубу войска противника. Он видел, как перестроились для атаки крылатые гусары.
«Перестраиваются, – подумал воевода. – Вот и жди лобового удара».
Мстиславский опустил трубу и протер окуляр перчаткой.
Рядом с ним стоял князь Димитрий Шуйский.
На воеводах были богатые доспехи. Бояре соревновались друг перед другом роскошью убранства. Особенно старался князь Димитрий. Поверх кольчуги у него был парадный панцирь с золотой насечкой. Сверху на князе красный подбитый мехом лисицы плащ с позументом. Слуга держал в руках шлем воеводы с пышным плюмажем.
Мстиславский продолжил наблюдать в трубу за конницей противника. Шуйский не мог понять, что он там высматривает. И так все видно и все ясно.
– Они пустили гусар против центра, воевода!
– Сам сие вижу, князь, – ответил Мстиславский и убрал трубу. – Спесивые шляхтичи во всем полагаются на своих крылатых гусар.
– Иногда эта тактика срабатывает. Таранного удара панцирной конницы новички не выдерживают. А у стрельцов таких много.
– Но в первой линии испытанные солдаты. Новичков там нет. Так что сейчас гусары ничего не достигнут.
Воеводы подготовили для поляков сюрприз. За первой линией стрельцов стояли легкие пушки на телегах.
Красные кафтаны стрелецкого головы Третьякова были в первой линии. Стрельцы здесь не новички. Служилые поставили мушкеты на бердыши. Немецкая дружина фон Розена вместо бердышей использовала для упора специальные подставки.
Третьяков соскочил с коня и бросил поводья слуге. Он знал, что должен произвести один выстрел по коннице и отвести полки в стороны, давая возможность пушкарям произвести залп.
– Сотники! – закричал голова. – Стрелять по команде!
Полуполковник Иванов успокоил Третьякова.
– Все сделаем как надобно. Не тревожься, сударь, понапрасну.
– Смотри, какая сила прет! Аж земля дрожит.
– Не впервой!
– Залп не ранее чем за 200 метров и перестроение!
– Так и будет! – сказал Иванов.
Кавалерия противника приближалась. Гусары бросили лошадей в галоп. Склонились сотни длинных копий. Земля под ногами стрельцов гудела и многие испытали страх, но никто не сошел с места.
– Пали! – заорал Иванов.
Раздался залп первой линии. Стрельцы были окутаны пороховым дымом. Первые ряды всадников словно натолкнулась на невидимую стену.
Тяжелые всадники в доспехах покатились по земле, ломая «крылья». Послышались стоны и крики. Лошади второго ряда перепрыгивали через тела людей и лошадей. Атака продолжалась.
И всадники Жулинского добрались бы до строя стрельцов Третьякова. Но те по команде расступились в стороны и отошли. На телегах стояли пушки, и зажжённые фитили в руках пушкарей стали видны польскому полковнику…
***
Пан Адам Жулинский уже ничего не мог сделать. Он продолжал атаку. Залп из мушкетов не задел его, хотя он был впереди. Оба знаменосца за его спиной пали.
Раздался залп из пушек. Они выплюнули заряды картечи прямо по скоплению гусаров метров за сто. Смертельный град металлических осколков скосил сразу более сотни всадников.
Полковнику Жулинскому оторвало голову, и она словно мяч сорвалась с плеч и покатилась под ноги лошадей. Его доспех был разворочен осколками и шкура леопарда окрасилась кровью.
Гусары дрогнули. Русские пушкари, утопая в едком пороховом дыму, забили новые заряды в стволы и приготовили фитили.
С фланга показались рейтары в коротких кожаных куртках, стальных нагрудниках и шлемах. Они дали залп по гусарам из своих легких мушкетов и еще более смешали их ряды. Затем они убрали мушкеты и взялись за сабли…
***
Гусарский поручик, увидев тело своего командира, закричал:
– Полковник! Это тело полковника!
Страшный залитый кровью труп все еще держался в седле. Конь Жулинского, которым уже никто не управлял, несся в общей массе, поддавшись стадному инстинкту.
– Нужно доставить его тело к нашим! Поймайте коня!
Но никто не слушал поручика.
Всадники увлеклись боем с рейтарами.
Наместник, который находился рядом с поручиком, подобрал знамя хоругви, что выпало из рук убитого знаменосца.
Но выстрел одного из рейтар свалил его с седла. Вражеский всадник захватил знамя. Поручик выхватил пистолет из седельной кобуры и выстрелил в рейтара.
Тот дернулся в седле. Пуля не пробила его доспеха, а лишь погнула нагрудник. Но рейтар выронил знамя. Поручик подхватил его и стал уходить в сторону от боя…
****
Ротмистр Станислав Мнишек сын воеводы Юрия Мнишека приказал горнисту трубить отход,
– Отходить под защиту нашей батареи на холме! – выкрикнул он.
Часть гусар ввязалась в бой с рейтарами.
– Поручик! – орал Мнишек. – Не ввязываться в бой!
Но ротмистра никто не слушал. Тот к кому он обратился, через мгновение упал с седла. Пуля попала ему в лоб. Немецкий рейтарский полк наступал и гусары, смешав ряды, бросились в бегство.
За рейтарами пошли в бой всадники дворянской кавалерии Шереметева. Впереди был сам воевода в драгоценном доспехе. Его черный конь был покрыт дорогой бархатной шитой золотом попоной с кистями. Уздечка сверкала жемчугами.
Воевода Шереметев поднял над головой драгоценную саблю. Он нанес удар по гусару и снес ему голову. За ним шли его сыновья и знатные дворяне…
***
Милославский похвалил Шуйского:
– Твои стрельцы отлично справились с задачей, князь.
– Их конница отступает.
– Надобно усилить натиск. Пусть их поддержат все всадники дворянского ополчения.
– Рано, князь! На горе артиллерия, – предостерег один из полковников.
– Они не пострадают от пушек. Обойдут стороной!
Кавалерия двинулась вперед, но гетман Дворжецкий кинул в бой казаков и пятигорцев. Он смогли сдержать всадников, и часть русской конницы откатилась прямо на пушки гетмана. От трех залпов Шереметев потерял больше 50 всадников.
Милославский выругался. Он понял свою ошибку…
***
Ян Нильский был среди пятигорцев и схватился с врагом. Отряд рейтаров в пять шеренг сблизился с пятигорцами и те атаковали солдат наемного полка русского царя.
Пятигорцы это шляхтичи, которые привыкли воевать каждый индивидуально как на рыцарском турнире. Рейтары же подчинялись приказам, и их тактика была такова: при сближении с противником первая шеренга давала залп из легких мушкетов или пистолетов и отъезжала влево за фронт, после чего в атаку шла вторая шеренга и так далее.
Командир пятигорцев стразу был убит. Ян Нильский получил легкое ранение в руку. Он попытался взять командование на себя, но его никто не слушал. Шляхтичи рвались вперед, желая добраться до противника и схватиться на саблях.
Если бы не помощь тысячи запорожцев им пришлось бы плохо. Казаки остановили рейтарский полк и заставили его отойти назад. Но в бой вступила немецкая пехотная дружина фон Розена…
***
Царевич находился среди солдат Бучинского. Он на этот раз был не в полюбившихся ему гусарских доспехах, а в кольчуге и панцире. Голову его прикрывал островерхий русский шлем.
Бучинский был снаряжен как польский ратник. На его доспехах не было украшений. Они были для боя, но не для парада.
Как раз в этот момент гусары полковника Жулинского покатились назад.
– Они бегут, пан Велимир! Смотри!
Царевич указал рукой вперед.
– Это лишь часть войска, государь!
– И это панцирные гусары Речи Посполитой?
– Они отходят для перестроения, – сказал Бучинский, дабы оправдать гусар.
Димитрий выхватил из ножен саблю и приподнялся в стременах:
– Я поведу вас в бой сам!
– Государь…, – Бучинский пробовал остановить его, но царевич лишь отмахнулся от своего секретаря.
Тысяча конных устремилась в бой. Впереди развевалось знамя царевича. Они без труда разрезали строй отряда драгун Мстиславского. Те, увидев кто перед ними, не приняли боя и расступились.
Сотники пытались образумить драгун, но те огрызались:
– Там сам царевич!
– Кто смеет поднять руку на царскую кровь?
– Одно дело ляхов рубать, а иное сам Димитрий Иванович!
Полковник заорал:
– Молчать! Измена! Запорю!
Он хлестнул саблей одного из солдат.
Кто-то выстрелил из мушкета. Полковник драгун упал с лошади. Он был мертв.
Отряд Димитрия вышел во фланг немецкой дружине Розена. Всадники сумели смять пикинеров и порубили с десяток немцев.
Но Розен развернул строй мушкетёров, и они дали дружный залп по конникам Бучинского. Наемникам было плевать кто перед ними.
Конь под Димитрием пал и царевич покатился кубарем по земле. Шляхтичи ахнули. Царевич пал!
Бучинский соскочил с коня и подбежал к самозванцу. Но тот не был даже ранен. Его немного оглушило при ударе о землю…
***
Гетман Станислав Дворжецкий видел эту атаку в трубу.
– Что он делает во имя бога? Ему надоело жить?
– Пан гетман! Наши гусары отошли! – доложил Дворжецкому один из ротмистров. – Пятигорцев теснят и нам некого послать к государю.
– Сам вижу! Но его погубит его собственная глупость!
– Но нужно спасти царевича!
– Он упал!
Дворжецкий видел, как грохнулся на землю Димитрий. Он подумал, что это конец походу.
«Как глупо», – подумал он.
– Он не умер! Смотрите!
– Точно! Его поднимают!
– Ничего не видно! Пороховой дым мешает обзору.
Гетман всматривался в окуляр трубы.
***
Бучинский спас царевича! Его посадили на новую лошадь и увезли прочь от проигранной битвы.
– Нужно трубить отход!
– Все потеряно!
– Пан гетман!
Дворжецкий сказал:
– Сам вижу! Наши бегут с левого фланга. Уходим.
– Пан гетман! – ротмистр пытался его остановить. – Но если они станут преследовать нас?
– Я на месте Мстиславского так бы и поступил. Тогда наш разгром будет полным, пан ротмистр! Но иного выбора нет. Мы проиграли.
Армия самозванца бросилась бежать. Наступление было сорвано. Годунов пока побеждал, но слишком быстро и часто все менялось в этой странной войне…
***
Москва.
Дворец Годунова.
Январь 1605 года.
Царские телохранители – рынды в белых шитых золотом кафтанах с топориками в руках – охраняли все подходы к спальне царицы и царевича.
Самого царя сторожили верные стремянные стрельцы. Все посты были утроены. На Москве неспокойно.
Оружничий Семен Андреевич Клешнин явился по царскому зову во дворец. Его сразу проводили к Борису. Он не спал ночь. Сам лично проводил допросы в пыточной, выматывая жилы у пойманных воров.
Клешнин поклонился царю и ужаснулся внешнему виду Бориса Федоровича. Тот осунулся, и его лицо стало лицом глубокого старика. Под глазами набрякли громадные мешки, и синие круги делали его пронзительный взгляд – взглядом безумца. Борода государя была всклокочена.
– Что воры? – сразу спросил Годунов.
– Показали, что извести тебя желают люди самозванца.
– То мне и без тебя ведомо! Кто в закоперщиках* (*заводилах) здесь на Москве?
– Государь, при ворах была найдена грамота.
– Грамота? Что за грамота?
Клешнин подал пергамент царю. Тот быстро развернул его и прочитал:
«Димитрий, царевич Углицкий, сын царя и великого князя Московского и всея Руси Иоанна, Борису Годунову.
Жалеем Мы, что ты, Борис, продал свою бессмертную душу, по образу божию сотворенную. Гибель душе твоей уготована, ибо воспротивился ты, Борис, воле Господа нашего.
Сестра твоя, жена брата нашего Федора, отдала тебе управление государством. Воспользовался ты тем, что брат наш Федор занимался службою божиею, и именем его лишил ты жизни и имущества многих знатных подданных наших. Князей Шуйский Ивана и Андрея по приказу твоему отравили. Митрополита Дионисия сослал ты в монастырь, сказавши брату нашему Федору, что умер он. Но известно, что жив Дионисий до сей поры.
И нас ты велел жизни лишить и потому подготовил дьяка нашего Битяговского и с ним 12 спальников с Никитою Качаловым и Оською Волоховым, чтобы убили нас. Но доктор наш Симеон уберег нас от смерти тобою нам уготованной. Брату нашему Федору сказал ты, что мы сами зарезались в припадке падучей болезни и знаешь ты, как горевал брат наш об этом…»
Борис оторвался от чтения и посмотрел на Клешнина:
– Что сие?
– Грамота, обнаруженная у пойманных воров.
– Но адресована она мне. И что воры читали сие народу?
– Да, государь. Читали.
– Прибыли воры из ставки самого самозванца, коли такую грамоту при себе имели.
– Да, государь.
– К кому посланы те воры здесь на Москве? – спросил Годунов.
– Сказали к народу московскому. И де велел им самозванец читать сию грамоту всем, кто слушать пожелает.
– Не могли сии воры просто так по Москве шататься. Они были посланы к кому-то! Кто-то прикрывает их. И кто знает, сколько еще таких грамот гуляет ныне по Москве. Тут сказано о князьях Шуйских.
Клешнин подумал, что все, что сказано в грамоте – истинная правда. В ней не было ни слова лжи. Все, в чем обвиняли Годунова, он совершил.
– Чего молчишь? – спросил царь. – Не замешан ли здесь князь Василий?
– Разве дело только в Василии Шуйском, государь? И разве дело в сем пергаменте? Я узнал тайное, государь.
– Говори!
– Воеводы что побили воинство самозванца…
Голова царя дернулась. Руки затряслись, и пергамент вывалился из них.
– Что воеводы? – спросил он.
– Не пожелали его самого схватить и в Москву перед твои очи доставить! Дали они уйти и самому вору Юшке Отрепьеву и его подручным.
– Кто? Ты про кого молвишь?
– Первый воевода Федор Мстиславский да Димитрий Шуйский!
Борис Федорович задумался. Эти воеводы добыли ему победу. И разбили армию самозванца. Вчера он сам отписал Мстиславскому такие слова: «Я царь и великий князь, и сын мой, жалуем тебя и спрашиваем о здравии». Но верил ли царь Мстиславскому? Тот старался не просто так. Он хотел взять в жены его Бориса дочь Ксению и породниться с царским домом. Но ведь сам Борис не собирался делать это, а лишь обещал вельможе подобную милость в будущем.
Клешнин, не дождавшись ответа царя, сам заговорил:
– Надобно взять сих вельмож под стражу, государь. Я с них сниму допрос, и мы весь заговор быстро прихлопнем! – заявил Клешнин.
– Погоди пока с плеча рубить! Не так сие просто. За Мтиславскими и Шуйскими сколь вельмож стоят. И они победили под Добрыничами. За что брать их под стражу? Подумал про то, Семен?
– Государь! – вскричал оружничий. – Опомнись, государь. Так ли делал Иван Василевич? Он измену изводил быстро и не раздумывая мог нанести удар! В том была сила.
– А после его смерти, отчего та сила не помогла его наследнику? Про сие подумай! Не хочу, чтобы и моего сына такая участь ждала. Нельзя сейчас трогать ни Дмитрия Шуйского, ни Мстиславского. И от должностей отстранить их нельзя. Они победу принесли. И наградить их надобно!
– Но они изменники!
– И что с того? Уличить их трудно. Но подумать о противовесе им стоит уже сейчас. Воевода Басманов в Москве и мною обласкан и награжден. Рода он не великого и я его подниму выше многих воевод.
– Басманова?
– А ты и про него что-то знаешь?
– Нет, государь. Но веры и ему не даю пока. Ты не знаешь государь сколь измены на Москве! Сколь ворогов у тебя.
– А ты ведь и про себя думку имеешь, Семен Андреевич? Ведь что будет с тобой, коли помру я и сына моего от власти подвинут?
– Могу пострадать за свою верность тебе, Борис Федорович. Ведь многими делами кровавыми мы связаны. Еще в те поры, когда ты не был государем великим…
– Хватит! – прервал его Годунов. – Хватит о крови, Семен. Лучше скажи как там человек твой в стане самозванца?
– Что сказать, Борис Федорович? Много сделал он.
– Много? Но отчего жив еще Юшка Отрепьев?
– Дак не так просто сие сделать, государь. Да и что в смерти Юшкиной? Поначалу и я приказывал убрать его, и мой человек пытался то сделать. Но потом смекнул, что не в Юшке дело. Одного вора не станет, так они иного найдут.
– Стало убрать вора твой человек не смог?
– Нет, государь, – ответил оружничий. – Но сведения из стана самозванца мне поступают через него.
– И какова цена тем сведениям?
– Много чего узнать можно и благодаря тому врагов упредить.
Годунов вдруг схватился за сердце.
– Что с тобой, государь? – Клешнин подскочил к нему.
– Жжет, – тихо прошептал он. – Лекаря… лекаря кликни…
Оружничий сразу призвал лекарей царя. Двое вбежали в покой со всем необходимым. Клешнин понял, что далее разговора не будет…
