Виктория Колобова
Избушка, избушка, повернись…
Старший брат вернулся
Трубников снова застрял в пробке. Слова «дождь, ветер» и «пробка» стали синонимами для Ростова.
Ветер, дождь, пробка… Ждемс! В шестом часу выехал из Ростова. Пробки нет, видимости тоже нет. Дождь сплошной стеной. Дорога скользкая. Наконец, добрался до дачи Кузнецовых. Увидел свет, вздохнул с облегчением, Римма дома! Скорее по привычке, чем по интуитивному предчувствию, заглянул в окно прежде чем звонить в дверь. Его насторожило то, что не задернуты шторы. Гостиная пуста. На полу разбитый цветочный горшок азалии, которым Римма в прошлый раз похвалялась перед ним. Дверь заперта изнутри. Он вошел в дом через кухонное окно. Тихо прошел в гостиную.
На шикарном диване спал неряшливо одетый мужчина в рваных носках. Ноготь на большом пальце поражен грибком, на губах герпес. На руках татуировки, свидетельствующие о неоднократном посещении колонии. Лицо в царапинах. Возле дивана на полу пустая бутылка из-под коньяка. Бутылка не удивила детектива. Она вполне согласовывалась с портретом спящего неряхи. Но почему рядом с бутылкой скотч?
Трубников связал неряху скотчем по рукам и ногам прежде, чем он успел проснуться. Неряха все же проснулся и зашелся кашлем, задергался в конвульсиях, пытаясь освободить руки и ноги. Отчаянно кричал на производственном языке и кашлял. Детектив пошел искать Римму. На втором этаже все чисто и пусто. На первом начал обходить все закоулки. В ванной обнаружил следы крови, испугался за Римму. Неряха кричал угрозы и скакал на пятой точке по всей гостиной. Пришлось привязать его простынями к батарее под окном.
Он нашел Римму в подвале, связанную скотчем. У нее была поранена левая рука. Он развязал ее, на руках принес в гостиную, хотел осмотреть руку, но не успел. Римма, увидев привязанного к батарее неряху, бросилась на него с кулаками и криками. Трубников присел за стол, наблюдая за Риммой. Она отвела душу. Видать, много накипело. Когда она выдохлась, Трубников помог ей пересесть на диван, подал воды. Спросил, кто это? Под окном у батареи?
– Ленька! – всхлипнула Римма, – мой старший брат. Явился, не запылился! Слышишь ты, мурло! – обратилась она к неряхе, – я же тебе каждый месяц посылку на зону! А ты меня в подвал!
– Степан знал о нем?
– Конечно! Все знали! И Степа, и Миша. Вначале его хорошо приняли. За стол посадили, накормили, а он… Ленька не может жить с людьми. Только на зоне. Степа запретил ему сюда приходить.
Она замолчала, рассматривала рану на руке.
– Принести бинт? Где аптечка?
– Спасибо, само пройдет. Царапина. Я от него такого не ожидала. Взбесился! Какая муха тебя укусила, урод?
– Давно он вышел на свободу?
– В январе. Позвонил мне, попросил денег. У меня денег нет. Степе я ничего не сказала, он бы его сразу прогнал! Я Леньку отправила к Мише, предварительно с Мишей поговорила. Он пообещал дать ему в долг.
– Обманул! Обманул! Гад! Твой Миша меня кинул!
Неряха разразился непереводимыми на другие языки выражениями с очень сильной эмоциональной окраской. Потом зашелся кашлем. Римма налила в стакан воды из кулера, поднесла брату. Он сделал несколько глотков, потом набрал в рот воды и плюнул на нее. Она отскочила, убежала в ванную комнату. Трубников закурил. Неряха скусывал с рук скотч и покаянно сплевывал на пол.
Римма вернулась с тарелкой в руках На тарелке вата и небольшой тюбик с кремом. Трубников подошел, взял тюбик: «Стелланин». Мазь для наружного применения. Он снова присел за стол, продолжал курить, наблюдать за Риммой, удивляясь ей. Леонид демонстрировал презрение к ней, она проявляла заботу и терпение.
Долго и старательно смазывала брату спину вверху под лопатками кремом. Вытирала чистой ватой. Римма закончила процедуру, снова ушла в ванную, мыть руки. Неряха смотрел на детектива с чувством внутреннего превосходства. Вернулась Римма, села за стол рядом с Трубниковым:
– Он в тюрьме сидел, – сказала она извиняющимся тоном.
Трубников молча смотрел на нее, курил.
– Ему там ржавый гвоздь в спину! Как только заражения крови не случилось? Такие у нас тюрьмы! Куда только надзиратели смотрят? Он в лазарете долго лежал. До сих пор еще воспаляется рана. Надо смазывать каждый день.
– Врач сказал? – спросил детектив.
– Что вы! Его нельзя к врачу! Вы разве не видите, какой он? Я сама по интернету почитала, у людей поспрашивала. Брат все-таки. Жалко его.
– Почему вы согласились стать учредителем «Избушки»?
– Степа попросил. Это было три года назад. Или чуть больше? Уже не помню. Какая разница? Миша продаст весь бизнес. Я ему доверенность написала. Ленька! Урод! Цветок с корнем вырвал! Зачем? Чем тебе моя азалия помешала?
Она подняла с полу цветок, осмотрела корень.
– Римма, – попытался вернуть ее к проблемам бизнеса детектив, – вы знаете, что деньги переведены в офшор? Все деньги, что получены за эти три года от кредитных организаций!
– Это же в офшор! Не на меня же! Мне Степа всегда деньги на булавки давал. Так и говорил: «На булавки». Если он выводил деньги на офшор, значит, так надо было. Я же вам говорила, что ничего не понимаю в тракторе, сеялке! Слава Богу, что хоть корневище не повреждено. Азалия выживет! Я очень люблю азалии. А вы, какие цветы любите?
Трубников понял, что говорить с ней бесполезно. Он встряхнул Леонида, поднял его на ноги, повел к двери.
– Куда вы его? Там дождь! Там ветер! – закричала Римма.
– Сестричка. Помоги! – в унисон ей взвыл басом Леня, – мне холодно!
Трубников провел Леонида под дождем, посадил в машину со связанными руками. Римма стояла на крыльце, прижимая к груди цветок.
У меня было тяжелое детство
Они приехали на Таганрогское шоссе, свернули в переулок. Подъехали к офисному зданию. Трубников пинками выгнал Леонида из машины.
– Руки развяжи, – плаксиво сказал Леонид, – у меня было тяжелое детство. Меня мама часто била, а Римма смотрела. Думаешь, почему она все терпит? У нее с детства страх. Развяжи! Я же в тапочках! Почти босой! Под дождем!
Трубников молча смотрел на него. С трудом закурил, мешали ветер и дождь. Леонид перестал гнусавить, смотрел на него со злобой.
– Где стояла Оля? – спросил у него детектив.
– Ты не ее месте стоишь. Ты следующий!
– Где машину взял?
– У Риммы в гараже!
– Сколько тебе Шаталов за это заплатил?
– Кинул! Сказал, что у ней в сумке двести тыщ. Я ее сбил, обыскал. Нет денег!
– За Кузнецова тоже двести тысяч? Тоже кинул?
– Пошел ты! – И Леонид выругался, потом зашелся кашлем, согнувшись до земли.
– На шторах в гостиной Кузнецовых остались жирные пятна от твоего стелланина. Под ногтями Панкратовой осталась твоя кожа! У тебя все лицо исцарапано! За нее тоже двести тысяч?
– Не корысти ради, – до самых ушей улыбнулся Леонид, – не корысти ради! Хотя денежки мне тоже нужны! Мы с мамочкой и сестричкой в коммуналке жили. Я соседского кота в туалете повесил. Не корысти ради! У других соседей попугая из клетки достал и в морозилку!
Он засмеялся, снова зашелся кашлем, согнулся пополам. Трубников курил, наблюдал за ним. Он перестал кашлять, с ухмылкой посмотрел на детектива. Трубников вспомнил слова Саши о «хвосте» и его омерзительной ухмылке, от которой мороз по коже. Дождь утих, из-за туч выглянула луна, осветив исцарапанное и гнусное лицо Леонида. Он сплюнул в сторону детектива:
– И тебя надо взять и убить! Взять и убить!
Трубников позвонил Лагутину, ожидал услышать упреки, что снова будит ночью.
– Я в машине, – ответил Лагутин, – еду в Ростов. Возвращаюсь из Пешково Азовского района. Еще один труп. Главный бухгалтер Потнева разбилась на своей машине. Гнала с бешеной скоростью. Перед этим кого-то навещала в психиатрической больнице. Кого? Сейчас ночь, я пока не стал выяснять.
– Шаталова навещала. Нашел, где спрятаться!
– Я уже говорил, что Шаталов не мог убить Кузнецова, у него рост малый!
– Малый, зато удалый. Приезжай на Таганрогское шоссе, я жду тебя возле офиса «Избушки». Убийца рядом со мной. Сдам с рук на руки. И доказательства тоже.
– Какие доказательства?
– Симку, с которой позвонили Барковскому в тот воскресный вечер. И двести тысяч рублей. Приезжай, я жду.
Приехал Лагутин, познакомился с Леонидом. Открыли офис. Трубников указал на деньги, которые Оля получила от Шаталова и спрятала у себя под столом. Леонида увезли, чему он был очень рад, потому что промок и продрог.
Исчезли тучи, появилось утреннее солнце. Ветер утих.
– Чем же Оля могла шантажировать Шаталова? – удивился Лагутин.
– Спроси у Шаталова. Если верить Славе, то Кузнецов перевел на офшорный счет более трехсот миллионов рублей, выданных за несколько лет кредитными организациями на приобретение тракторов и другой техники. У Шаталова заболел внук, понадобились деньги. Очевидно, Кузнецов не дал ему на лечение внука ни гроша. А тут Леонид из тюрьмы вышел, работу искал. Шаталов предложил ему подзаработать.
Муж дочери купил Шаталову симку на московском вокзале. Оказывается там можно купить без паспорта. Я наобум спросил, попал в цель! Сам не ожидал, что дочь Шаталова сама отдаст симку! Шаталов позвонил сначала Барковскому, потом в полицию. А Кузнецова, Панкратову, Булавинова и Олю убил Леонид.
Почему Тамара Щукина не сказала, что это Шаталов попросил ее пригласить Римму? Может быть, боялась попасть в разряд соучастников из свидетелей? И что могла знать Оля? Пожалуй, ничего. О чем-то догадалась. Пригрозила оглаской, шумом. Она могла просто шутя при людях обвинить его в убийстве Степана Кузнецова, то есть пригрозить ему этим. Распогодилось! Птицы поют.
– Если все это правда, то на деньгах из-под стола Оли должны быть пальцы Шаталова и ее пальцы. Проверим. А я вчера прокурору о необходимости проверки… Я уже двое суток не спал! Седьмой час. Успею домой заехать, хотя бы поесть сидя за столом, а не на ходу.
Они уехали. К офисному зданию потянулись люди. Пришла Алиса. Удивилась, что нет Потневой, нет Шаталова. Удивилась, получив от прокурора требование о предоставлении документов в рамках назначенной проверки.
– Как же так? – говорила сама с собой Алиса, – ведь восьмого марта был принят федеральный закон, который ввел мораторий на проверки!
Две сестры Потневой плакали обнявшись. Они не понимали, зачем Лилия поехала в такую страшную погоду в Пешково? При чем здесь Пешково?
Римма старательно пересаживала азалию в новый горшок. Она не знала о начавшейся проверке. Не понимала, что теперь она и только она будет отвечать за исчезнувшие в офшоре миллионы.
С тревогой смотрела в окно Наташа, волновалась за папу. Почему он не звонит? Где он? И кто был этот человек, который забрал его симку? Ведь папа велел выбросить ее. Надо было выбросить. Кто был этот человек? Надо было спросить у него удостоверение личности.
Заплакал ребенок и она бросилась к нему. Поднесла его к окну, он перестал плакать и улыбнулся.
Радовались хорошей погоде Саша и Анастасия. Они подружились. Завтракали варениками с вишнями со сметаной, улыбались друг другу.
Радовался солнечному свету Слава. Целовал фотографию Риммы. Он был готов пожертвовать не только свободой, но и жизнью ради нее. Бог милостив. Он не потребует от влюбленного юноши таких жертв. Скоро он выйдет на свободу, сдаст экзамены и перейдет на третий курс. Помирится с отцом. Приступит к составлению бизнес плана, ведь он все-таки индивидуальный предприниматель! Он сам создаст свой бизнес!
Смущенно улыбался Лукашов, принимая от Лены чистую и выглаженную пижаму, пряники и конфеты. В это утро Лена ослушалась шефа. Поехала не на работу, а в больницу, чтобы навестить заболевшего сослуживца. Потом приехала в офис на Кировский. Отключила сигнализацию, открыла дверь.
Детективное агентство продолжает работать.
