Татьяна Бондарь
Сказки Освии. Подвиг на троих
Аштасар занервничал, пошел на риск и попытался тебя отправить в храм богини прямо во дворце, забыв о последствиях. Но кто-то добрый помог тебе выйти из дворца тихо и незаметно. Твой след затерялся в городе, и когда Аштасар снова напал на него, было слишком поздно, вы с Василикой были уже в Вераильме.
Шпион последовал через место силы за вами. Совершенно случайно увидел вас на рынке и снова попытался тебя убить. В тот раз тебя спасла случайность, Аштасар прицелился очень хорошо, у него заканчивался «эталон», а он хотел стереть тебя с лица земли основательно, так, чтобы никто не вспомнил, особенно его любимая Амель.
Принцесса тем временем попробовала узнать, кто из братьев Альберт, но мелкие требования предыдущих дней вытянули все пять желаний, которые были у нее в запасе. Принцесса забыла об этом. Зеркало не дало ответ и теперь не помогло бы никому узнать имена братьев до конца ее жизни. Впрочем, Амель не сильно расстроилась, она с удовольствием использовала их обоих в качестве вешалок и ждала вас.
О том, что вы с Василикой в Вераильме и скоро придете к ней, принцесса узнала от Аштасара сразу же по его возвращению.
Лелель закончил свой рассказ. Мы посидели в тишине, слушая, как мирно сопит Дэми.
– Нехорошо, – сделала я глубокомысленное заключение. Мне, может, тоже не помешало бы волшебное зеркальце, только я бы вряд ли стала его использовать таким образом. Скорее я бы загадала, чтобы из нашей с Рональдом памяти навсегда пропал тот вечер, когда я кричала, что не хочу быть его невестой.
Лелель заботливо наклонился к Дэми, накрывая ее пледом. Его плавное движение внезапно стало молниеносным, он выхватил бумеранг из рук спящей девочки и бросил его в сторону кухни с невероятной скоростью и силой. Слуга принцессы, шпион, маг и наемник Аштасар получил удар деревяшкой в лоб. Прямой как столб, он откинулся назад и упал на гору железяк, старательно сброшенных на пол Дэми.
Судя по лязгу и хрусту, падая, наш гость что-то себе повредил, и я надеялась, что серьезно, в отместку за «эталон». Возможно, правда, это хрустело что-нибудь из давно не мытых вещей, которые придавали кухне Василики неподражаемый колорит.
– А Василика сказала, это только чтобы врагов смешить, – прокомментировала я, с удовольствием разглядывая тело поверженного врага, одна рука которого была вывернута под неестественным углом.
Вдвоем мы перетащили и усадили на стул бесчувственного фермесца, на лбу которого надувалась фиолетовая шишка. Мерзавец оказался невероятно везуч, из его спины не торчало ничего из разбросанного на полу оружия.
Из веревок проще всего нашлась бельевая, на которой в саду сушились уже несколько месяцев, не боясь ни дождя, ни пыли, детские штанишки, кофточки, чепчики и пеленки. Лелеля факт их наличия не смущал, и он деловито приматывал Аштасара к стулу, даже не потрудившись снять постиранное. У него это получалось легко и непринужденно, будто лучшего предмета для фиксации просто не могло быть. У Лелеля было за спиной много часов опыта привязывания людей. Когда он закончил, наша жертва походила на кокон, только вряд ли из него могло вылупиться хоть что-нибудь хорошее.
– Пусть отдохнет пока, потом мы с ним поговорим, – похлопал Лелель Аштасара по бесчувственной макушке. – А вы, юная госпожа, отправляйтесь в мастерскую и поищите там противоядие от приворотного зелья.
– Не пойду. Ты исчезнешь, пока я буду ходить.
– Не исчезну. Я подберу для этого более эффектный момент. Кроме того, чтобы исчезнуть, мне не требуется, чтобы ты выходила из комнаты.
Я упрямилась больше для вида и чтобы убедиться, что Лелель не собирается пока меня бросать. Я и сама понимала, что за зельем все равно идти необходимо.
Противоядие в готовом виде у Освальда имелось в изобилии. Он понимал всю серьезность любовной зависимости и придавал большое значение постоянному наличию лекарства под рукой.
Когда я спустилась в кухню, наш злодей уже пришел в себя. Он игнорировал Лелеля, тратя все свои усилия на то, чтобы ненавидеть меня. У него хорошо получалось. Ненависть расходилась от него колючими волнами, настолько ощутимыми, что если долго стоять рядом, можно было умереть от их вредного воздействия. Я отошла подальше на всякий случай, осторожно переступая через разбросанные железяки. Переговоры можно вести и с более безопасного расстояния.
– Это ты, мерзавец, стрелял в меня «эталоном»? – полюбопытствовала я на фермесском. Я надеялась, что не настолько искажаю слова, чтобы превратить эту фразу в «как поживаете» или «не подскажете, как пройти в библиотеку». Вежливой с ним мне быть не хотелось.
– Жаль, что промахнулся. – Аштасар плюнул мне под ноги. Он очень хотел попасть в меня и сильно расстроился, когда у него не получилось.
– Как некрасиво! Я все-таки невеста герцога!
Тут я покривила душой дважды, на самом деле уже не невеста, да и не герцога. Но фермесец об этом не знал.
Лелель легким движением нажал на какую-то точку на шее шпиона, полностью обездвижив и до того абсолютно беспомощного врага.
– А почему мы ему не дали противоядие, пока он был в отключке? – недовольно поинтересовалась я.
– Мы должны были дать ему шанс сотрудничать с нами по доброй воле, – изрек Лелель, запрокидывая голову Аштасара. Фермесец обмяк, приоткрыв рот. Он был в сознании и следил за нами злыми глазами.
– Как удобно! – прокомментировала я, заливая в него двойную дозу противоядия. Мне очень хотелось воспользоваться его беспомощностью и дать ему закусить зелье каким-нибудь рукотворным произведением Дэми, лучше всего – скатанной в плотный шарик грязью, густо приправленной волосами, сороконожками, а возможно, и птичьим пометом.
После долгой внутренней борьбы я сдержалась, решив, что мне, как подруге короля, не пристало глумиться над врагом. Какая-то часть меня осталась сильно разочарованной и отомстила, заставив вспомнить, что я не ела больше суток.
Пока Лелель возвращал бумеранг в руки спящего ребенка, а Аштасар наслаждался действием противоядия, я осматривала кухню с гастрономическим интересом. Где-то под столом стояла кастрюлька, но открывать ее я не решалась. Мало ли что водилось в ее глубинах. Там могла оказаться другая, не самая дружелюбная форма жизни. В пользу этого говорило черное щупальце с присосками, безвольно свешивавшееся из-под крышки. Живот заурчал. Вопреки логике и здравому смыслу, голодный организм прикидывал, насколько оно может оказаться съедобным.
– Я приготовлю что-нибудь? – неуверенно спросила я. Лелель посмотрел на меня с неприкрытым ужасом.
– Я бы порекомендовал тебе воздержаться! – чуть более быстро, чем обычно, посоветовал он. – Я видел, как ты готовишь, когда ты лепила колобка. Лучше я сам что-нибудь подогрею, у меня все-равно полчаса свободного времени, пока Аштасар придет в себя.
Когда через полчаса передо мной на столе оказалось большое блюдо с рыбой, я поняла, что Лелель переоценил свои кулинарные способности.
– Наверное, рыбу стоило сначала почистить, а потом уже окунать в соль и жарить, – предположила я, пытаясь понять, как есть рыбину, покрытую толстой коркой чешуи, искрящейся от соли.
– Нет, – уверенно возразил он. – Это особый рецепт – «рыба в мундире». Меня учил специалист, которому нет причины не доверять.
Я достала очередную чешуйку изо рта, и отодвинула блюдо в сторону. Фермесец застонал, шевельнулся, выравниваясь на стуле. Я решила, что, если принцессин прихвостень станет сопротивляться при допросе, я скормлю ему рыбу Лелеля.
– Милостивый сударь, – обратился Лелель к открывшему глаза фермесцу, и заслужив мой возмущенный взгляд. – Не соблаговолите ли вы ответить на некоторые мои вопросы?
Аштасар потряс головой, но этот жест скорее можно было отнести не к отказу, а к желанию привести мысли в порядок. Мутными глазами он посмотрел на меня, но ненависти на этот раз не было. Он помнил, что совсем недавно ненавидел меня больше, чем что-либо в мире, но сейчас ничего кроме воспоминаний об этом не осталось.
– Развяжите меня, – спокойно попросил он, говоря по-освийски с едва ощутимым акцентом. Лелель выполнил его просьбу совершенно спокойно.
Аштасар послушно и даже с удовольствием отвечал на наши вопросы. Ему было тридцать два года. На родине у него остались жена и три дочки, по которым он очень скучал. Он был влиятельным и богатым человеком, послом, министром и магом, лучшим слугой своего короля. Его отправили в Аскару с пустяковым делом, с которым он собирался справиться не дольше, чем за неделю.
Мир между их королевствами был хрупок и нестабилен, поэтому послы с обеих сторон постоянно курсировали туда-сюда, привозя отказы на новые предложения о торговле, охране границ, найме людей и о прочей второстепенной ерунде. Главное же, чем занимались послы, – наблюдением. Они следили, не появится ли на лице вражеского правителя выражение, предвещающее беду. По сути, это был официально разрешенный шпионаж, который до поры до времени, скрипя зубами, терпели обе стороны.
Но когда Аштасар прибыл в Аскару, все пошло не так. Чаепитие с принцессой окончилась для него плачевно. Воля Амель стала его волей. С тех пор он жил, шпионил, предавал и убивал по ее приказу. Сейчас он, будто выходя из глубокого сна, вспоминал это и сильно сожалел.
Аштасар рассказал о покушениях на меня. При этом, больше сожалел о факте нападения, а не об утраченном навсегда «эталоне». Все это не могло быть обманом, никто лучше меня не разбирался в том, что переживают люди. Я даже посочувствовала Аштасару и предложила ему подозрительную рыбу Лелеля.
К моему удивлению, фермесец с жадностью набросился на нее, приговаривая, что «рыба в мундире» – его любимое блюдо. Он ловко избавился от чешуи и костей, и в один миг расправился с сочным белым мясом. Потом какое-то время Аштасар умиленно наблюдал за спящей Дэми и восхищался тем, какая она чудесная девочка.
Как мага его очень заинтересовал колобок. Он долго его рассматривал, отметил, что это необычное поисковое заклинание, и поинтересовался, как я добилась такого результата.
– Наверное, ты провела немало часов, экспериментируя и корректируя заклинание, – с уважением решил он. Я не стала уточнять, что Коля скорее ошибка, чем результат труда. Лелель смотрел на меня смеющимися глазами.
Поисковое заклинание первого типа появилось исключительно благодаря ошибкам кухарок. Они в долгом ожидании своих мужей так яростно и воодушевленно месили тесто, что полученный продукт предпочитал катиться искать заплутавшего мужа, чем оставаться в одном доме с разъяренной женщиной.
Аштасар тем временем принялся рассматривать коллекцию оружия Василики и хозяйственно развешивать его обратно на стену, приговаривая, что оружие – как живое, ему нельзя ночевать на полу, и вскоре оно все снова оказалось на стене.
Кроме него Аштасар ничего не удостоил своим вниманием, но кухня как по волшебству преобразилась и стала выглядеть куда аккуратней. Это была чистая, совершенная магия, позволяющая приводить все в порядок. А главное – без побочки. Я с завистью посмотрела на Аштасара, мечтая узнать, как он это сделал.
На Аштасаре между тем оказался фартучек в ромашки, которого просто не могло быть ни у Василики, ни у Освальда. Его подвернутая рука удобно улеглась в перевязи, безупречно белой и чистой. Плесень исчезла из тарелок, сапоги – со стола, и даже черное щупальце втянулось обратно в кастрюлю. Его прежнее место обитания выглядело пустым и невинным.
Когда я не удержалась и спросила, как у Аштасара это получается, он сначала не понял, что именно, а когда я пояснила, рассказал, что все дело в его прапрабабушке. Она жила в неблагополучной семье. Ей приходилось много работать по дому, за себя, мачеху и старших сестер. Тогда какая-то ее дальняя родственница посочувствовала бедняжке и наделила прапрабабушку волшебным даром справляться со всей домашней работой без особых усилий. После этого прапрабабушка выкроила платье и время, сходила на официальный прием во дворец, там познакомилась с прапрадедушкой Аштасара, который тоже был послом. Они поженились и жили долго и счастливо, а ее волшебный дар передается с тех пор по наследству, но почему-то только по мужской линии.
Аштасар говорил не умолкая. За время службы принцессе ему приходилось молча выполнять приказы, и в нем накопилось много невысказанного. Факты о дворцовой жизни лились на меня рекой, только они никак не приближали к решению проблемы. Скорее наоборот, отдаляли, подтверждая мои опасения насчет могущества принцессы.
Мне было нечего противопоставить ей. Да, ее дворцовая стража, особенно ночная, была комична, но даже через такую не прорваться в одиночку. Принцессе стража и не нужна, у нее в руках волшебное зеркало, способное стереть любого врага в порошок. Только поэтому она допустила такой упадок собственной охраны. Амель сама была и стражей, и судьей, и палачом.
Между мной и принцессой стоял безупречный купол Освальда, несколько сотен стражей и всемогущее стекло, способное обратить в камень любого, кто ей не понравится. Мне нужно было преодолеть все эти преграды, пробраться во дворец незамеченной и вынести оттуда четырех друзей, и я не представляла, как это сделать.
Фермесец понял причину моего уныния. Он немного помолчал, мучимый сомнениями, потом почувствовал себя виноватым передо мной и решил рассказать что-то действительно полезное:
– Когда-то давно был у меня один друг, – осторожно начал он. – А у этого друга тоже был друг, и уже у этого друга друга был маг-учитель, почтенный старец, повидавший в своей жизни все колдовство, которое только существует в мире, созданном богом Солнце.
Так вот, этот старец рассказывал другу моего друга, что есть одно средство, способное защитить от любой магии, которая была совершена, совершается, и, конечно, от той, которую еще только собираются совершить.
Это средство способно снять даже те чары, которые накладывали древним магическим предметом, отражающим красоту молодого лица.
И если бы с этим другом друга произошло что-то нехорошее, друг друга непременно прошел бы по домам всех магов королевства, обещая очень щедрое вознаграждение за ночную астру.
А если бы поиски не увенчались успехом, он непременно наведался к привлекательной нечисти, предпочитающей воду. Этой нечисти есть за что не любить обладательницу старого зеркала, она умеет проходить под магические купола и делиться своим даром с кем пожелает.
В образовавшейся тишине было слышно, как по стеклу окна ползет жук. В этой тишине Лелель подмигнул мне и исчез. Нет, он не отбежал быстро в темный угол, не скрылся за потайной дверью. Он просто растворился в воздухе, вместе со своей чашкой и сладким запахом, исходящим от него.
Я перевела взгляд на Аштасара, он не выглядел удивленным, будто при нем каждый день исчезали люди. Похоже, шпион знал секрет Лелеля.
– Ночные астры – это лунные лилии? – немного подумав, спросила я.
– У нас их называют ночными астрами, у вас как-то иначе, это предстоит тебе выяснить самой. Это особые колдовские цветы, которые распускаются только ночью. Вернее, распускались, так как больше их на земле, насколько мне известно, не осталось. Так что, друг моего друга не тратил бы время на поиски, и сразу бы отправился на болота.
Перед моими глазами встала картина выгоревшего до земли поля, где когда-то этих цветов были сотни. Я уговорила Рональда, и он съездил со мной туда еще раз, хоть и не хотел. Он знал, что я буду плакать при виде черного пустыря. В его сумке не случайно оказалась фляга с чаем на мальве, которым он меня отпаивал прямо там.
Фермесец, напевая, уже варил что-то в кастрюльке. Варево булькало и очень приятно пахло.
– Аштасар, – обратилась я к нему, понимая, что сошла с ума и Василика убьет меня по категории долго и мучительно, когда узнает, что я сделала, но другого выхода я не видела. – Присмотри за Дэми, я уйду на… на пару дней.
Во мне поднималась решимость. Принцесса Амель зашла слишком далеко. Она безнаказанно похитила собственного отца и верховного мага своего королевства, захватила власть, но и этого ей показалось мало. Амель по прихоти украла сразу и Альберта, и Рональда, лишив Освию короля и первого советника за раз. Даже одного такого преступления хватило бы, чтобы развязать войну, а принцесса совершила их четыре.
– Лелель! – уверенно позвала я, проверяя свою догадку.
Лелель появился в том месте, из которого недавно исчез.
– Ты можешь попасть в Альмагард быстро? – поинтересовалась я.
– Хоть сейчас, – улыбнулся он. – В любую точку мира за минуту, – похвастался он.
– Ты выполнишь мою просьбу?
– Смотря какую, – честно ответил он.
– Не самую простую. Я прошу тебя отправиться в Альмагард, рассказать обо всем, что произошло совету министров. Если я исчезну, убеди их собрать войско, которое сможет освободить Рональда, Альберта и остальных.
– Идешь на смерть? – насмешливо поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Это не составит для меня никакого труда. Все, или еще что-то?
– Еще. Присмотри за Дэми, Колей и Аштасаром, – уже шепотом добавила я.
Лелель слегка погрустнел.
– Вот это куда труднее. Но я постараюсь. Надеюсь, когда ты станешь королевой, ты со мной сочтешься.
– Ты меня с кем-то путаешь. Я не стану королевой. Скорее всего, я стану трупом уже к вечеру следующего дня.
– Хм, посмотрим, – задумчиво протянул он. – Таким, как ты, помогает сама богиня. Мать Хранительница оставила на земле людей как вид только потому, что они способны проявлять доброту, смелость и преданность вопреки логике и холодному расчету. Я зайду тебя навестить через денек-другой. – И он опять исчез.
Тянуть было нельзя. Мне хватило терпения только на то, чтобы еще раз немного порыться в запасах Освальда. Лунных лилий, к сожалению, не было. Зато нашелся превосходный, как и все у верховного мага, набор защитных булавок. Я без зазрения совести воспользовалась ими, утыкав все, что было можно. Раз колдовать я под куполом не смогу, то и Амель не дам убить меня первым же ударом, пусть помучается.
Потом, так же бесцеремонно, я порылась и в мастерской Василики. Уже перед самым выходом я остановилась у оружейной стенки и выбрала себе боевой топорик, больше просто для подкрепления воинственного духа. В моих руках он не был оружием, но думая о злющей принцессе, мне ничего кроме топора взять не хотелось.
Собравшись с духом, я вышла из дома, но направилась не к воротам, за которыми меня старательно искали стражи принцессы, вооруженные копьями и алебардами. Пробравшись под ветками яблонь через сад Освальда, я остановилась у пруда, затянутого ряской.
– Ягода! – негромко позвала я.
Ничего не произошло, и я простояла еще минут десять, взывая в пустоту. Наконец водная гладь шевельнулась, из воды вынырнула прекрасная головка болотницы. Ягода сонно взглянула на меня, на пруд, сад, и ее глаза расширились от ужаса.
– Ты куда меня позвала, ведьма? Это же Вераильм! – едва держа себя в руках от страха, сказала она.
– Вераильм, – подтвердила я, не понимая, чего она так боится.
Ягода огляделась по сторонам, никого не увидела, но ее тревогу это не уняло.
– Как ты смеешь вызывать меня? То, что я однажды помогла тебе, не значит, что можно трепать мое имя над каждой лужей, а тем более здесь! Не зови меня больше никогда. И вообще забудь о моем существовании.
– Ягода, рыженький у принцессы! – крикнула я ей в спину, когда она уже готовилась уйти под воду. Болотница засомневалась. Ее плечи, выглядывающие из-под воды, дрожали. Она знала, что принцесса прощать не умеет, но мои слова заставили ее остановиться. Болотница очень хотела помочь Альберту.
– Что ты знаешь о принцессе? – строго спросила она, оборачиваясь. От болотниц не ожидаешь строгости, обычно они мягкие, как сама вода. Но, похоже, есть вещи, способные превратить эти мирные воды в острый осколок льда.
– У принцессы есть зеркальце, которое исполняет все ее желания. Она не постеснялась применить его и сделать моих друзей такими же неподвижными, как деревья вокруг твоего болота. Она выставила их у себя в комнате и любуется каждый день, как на них оседает пыль.
Помочь мне может только болотница, такая, как ты. Птичка на хвосте принесла, что вы с принцессой не в ладах, а я как раз ищу союзников, готовых пойти к ней в гости. И да, я понимаю, что, скорее всего, стану ее новым экспонатом, но по-другому не могу.
Ягода помолчала. В ней боролись осторожность и острое желание испортить принцессе настроение.
– Ты меня убедила, – наконец решилась она. – Только от меня какая помощь? Я всего лишь болотница! Нечисть, как вы говорите. Как нечисть может помочь человеку?
– Очень даже может! – злорадно улыбнулась я. Болотница согласилась, теперь я продам свою жизнь дороже и смогу не просто дойти до башни принцессы, но еще и хорошенько потрепать ей нервы.
