Татьяна Бондарь
Сказки Освии. Подвиг на троих
Кулинария и ее последствия, или Магическая неудача
В сумке Освальда, к моей невероятной радости, действительно нашлось все необходимое, и даже корень бродячего дерева. Теперь все зависело от того, насколько у меня хорошая память.
Итак, вокруг большого кухонного стола собрались: я, няня Мэлли, Василика и крошка Дэми за ее спиной. Все ингредиенты для поискового заклинания первого типа уже были разложены, кожаный мешочек для запекания – заготовлен, плита растоплена. Портила все только одна мелочь – ни разу в жизни я не готовила.
Да, это очень странно, когда речь идет о дочери трактирщика, но пока я была маленькой, меня к готовке не подпускали, а когда подросла – отправили учиться в институт бля благородных девиц. Там не могло быть и речи о готовке. И даже когда я оказалась в приюте, где детей использовали как прислугу, научиться готовить мне не довелось. Никому из сирот не доверяли и близко подходить к кухне. Говорят, воспитатели поначалу пробовали приспособить их и к этой работе, но не получилось. Сироты умудрялись выносить из кухни слишком много хлеба, пряча его за пазухой, под мышками и даже в носках. А может быть, воспитателей переубедила уже почти дожаренная крыса. И напрасно, по рассказам, передаваемым сиротами из уст в уста, пахла она очень вкусно.
Я обреченно посмотрела на стол.
– Няня Мэлли, теперь надо сделать тесто, – я остро нуждалась в помощи мастера.
– Детонька, а какое? Слоеное, дрожжевое, бисквитное, песочное, на ореховой муке, пресное, яичное, заварное, для блинов? Я же никогда не колдовала, не знаю, какое, надо.
Я не имела понятия, к какому виду относится тесто для колобков, тяжело вздохнула и стала засыпать необходимые по рецепту ингредиенты в мисочку, надеясь, что с пропорциями поможет няня.
– Ничего, – подбадривала я себя, – Освальд рассказывал, что это заклинание создали простые хозяйки, значит, и мы справимся. В нашей женской компании как минимум одна хозяйка есть. Может, даже две, Василике ведь наверняка приходилось готовить хоть однажды.
Няня стала делиться своим опытом в готовке. Я бы с радостью предоставила ей все делать своими руками, но лепить заклинание положено было самому магу, переложить ответственность не получилось. Когда все ингредиенты оказались в глубокой мисочке, я под чутким руководством няни добавила немного воды и неумело стала размешивать массу крепкой деревянной ложкой.
– Дальше надо месить руками, – заметила опытным взглядом Мэлли.
– Агудя, – подтвердила Дэми. Я впервые услышала, как она издает звуки. Василике повезло, ее малышка была на редкость спокойной.
Я с подозрением уставилась на тесто. Няня Мэлли, что, шутит? Его еще и руками можно месить? Но лицо у няни было совершенно серьезным. Я припомнила, что вроде Мэлли и в самом деле месила тесто руками, когда готовила пирожки. Обреченно вздохнув и предвидя недоброе, я опустила руку в вязкую массу. Все тесто прилипло к ней моментально, одним большим комком. Пути к отступлению не было – когда я попробовала вытянуть руку обратно, оно и не подумало отлепиться. Тесто стало тем, что теперь неразрывно связывало меня с миской.
– Так и должно быть? Я все правильно делаю? – в панике подняла я глаза на Мэлли.
– Почти, – неуверенно подбодрила Мэлли.
– Да ладно! – Василика не обманулась ни на секунду, глядя на то, как я пытаюсь высвободиться из тугого захвата теста. – Это больше похоже на борьбу, чем на готовку.
У меня наконец получилось отлепиться. Частично. С глухим «чмяк» половина теста вернулась обратно в посудину. Вторая половина так и осталась на моей руке. А предполагалось, что эта вязкая, липкая масса должна стать милым и круглым колобком, ключом к спасению наших любимых. На данный момент этот ключ выглядел весьма плачевно. Вернее, бесформенно.
– Как его теперь отодрать? Или запекать прямо так, как на вертеле? – предположила я.
– Дура, – опять высказала свое мнение Василика.
– Агудя, – подтвердила Дэми.
И только няня Мэлли сжалилась надо мной, помогла отлепить тесто и вернуть большую его часть обратно в мисочку. Под ее руководством я оттерла остатки теста с рук, добавила еще муки и со второй попытки, ожидая в любой момент повторного захвата, все-таки смогла слепить нечто, отдаленно напоминающее очень толстый блин.
– Коровья лепешка, – безжалостно прокомментировала Василика.
– Агудя! – подтвердило ее чадо.
Я была слишком сосредоточена на процессе и пропустила это мимо ушей. Меня больше волновало другое.
– Я совсем забыла! – в отчаянии закричала я. – Теперь нужно найти какой-нибудь предмет, который был важным для одного из пропавших.
– Без паники. Тесто подождет. Вспоминай, что любили твои герцоги?
– Книги, – с сомнением сказала я, прикидывая, влезет ли книга в приготовленный мешочек и хватит ли теста ее как следует облепить.
– Дура! Что еще?
– Еще мечи.
На этот раз у Василики даже не нашлось слов. Моего воображения хватило, чтобы представить вытянутую до размеров меча тонкую булку, передвигающуюся на коротеньких ножках, подобно гусенице.
– Что-нибудь маленькое, – процедила Василика сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы опять не вставить в предложение слово «дура».
– Иди, деточка, в комнату Рональда, – вмешалась няня Мэлли, – там точно что-нибудь найдется.
– Хорошо, – виновато согласилась я. – А вы следите, чтобы тесто не убежало.
– Убегает обычно молоко, а не тесто.
– Это тесто может убежать. Оно же бродячее, – заметила я, смутив спокойствие Василики и Мэлли, которые настороженно посмотрели на корявый блин, раскатанный мною кое-как.
Я поспешила в комнату Рональда. Няня Мэлли смотрела мне вслед сочувствующе, Василика – возмущенно-недоумевающе, Дэми – довольно-изучающе. Тесто лежало неподвижно и ни о чем не думало. Пока.
Комната Рональда была, как и все, что ему принадлежало, – безупречно аккуратной. Ее идеальный вид нарушала только щель в двери, оставленная когда-то кинжалом, который он бросил в меня спросонья. Ее Рональд решил оставить как напоминание, что с женщинами надо быть осторожным.
На столе перед окном высокой стопкой лежали книги, сбоку стоял большой ящик, украшенный резьбой. Из него торчали свернутые свитки. Я забыла о том, что спешу, попав в маленький мир, созданный Рональдом. Эта комната сама была, как он. Она пахла Рональдом, давала такое же ощущение уверенности, надежности и спокойствия.
Я села за стол. В окно был виден сад. Между стопками книг, стаканчиками с перьями и баночками с чернилами стоял в маленькой рамочке мой портрет. На нем, в нижнем правом углу, твердой рукой были выведены строки на одном из мертвых языков старого мира.
Этот язык был мертв давно и безусловно. Для меня, но не для Рональда. Понять значение надписи не получилось. Знать, что же такое написал на моем портрете бывший жених, очень хотелось, и я решила спросить у него при встрече. Если она будет…
Открывать ящики я так и не решилась, и, осмотрев внимательно стол, выбрала торчащее из чернильницы перо. Оно явно успело послужить хозяину и сохранить память о нем. Я грустно вздохнула. Уходить не хотелось, но надо было доделывать материальное заклинание поиска, иначе, кроме этой комнаты, у меня ничего от Рональда не останется.
Перо было спрятано, тесто кое-как скатано в шар и положено в кожаный мешочек. Настал момент, которого я боялась. Вся эта возня с приготовлениями, была такой долгой потому, что я бессознательно оттягивала время, когда мне нужно будет произносить заклинание. Материальное заклинание поиска первого типа было очень сложным. Я набрала воздуха побольше и, заикаясь, проговорила:
– К к… кто вообще это заклинание придумал? К… комбинированный! – к своей великой радости вспомнила я первое слово.– Л… лицо этого человека увидеть бы! Локализатор! – радость возвращающейся памяти стала еще сильнее. Дальше было немного проще, и я уверенно добавила сразу несколько слов: – Близких объектов и их…
Осталось последнее, но напрочь забытое слово.
– И их к… к… как же там было? И их… качеств? Каверз? Кривизны! – решила я, не придумав ничего лучшего.
– Агудя! – одобрила Дэми, припечатав тем самым последнее слово заклинания, как раз в тот момент, когда я засовывала его в плиту на раскаленные угли. У меня осталось стойкое ощущение, что что-то пошло не так.
Мы все вместе сели ждать результат, тревога и сомнения во мне все нарастали. Малышка Дэми повернула головку и смотрела на меня из-за спины матери с укоризной. Она была так похожа на Освальда в этот момент, что мне показалось, будто это он сам сейчас оценивающе смотрит на мое поисковое заклинание, доходящее в плите. Хотя младенцы не должны понимать такие вещи. Или должны?
Вместе мы наблюдали, как в углях чернеет и сгорает кожаный мешочек с моим первым поисковым заклинанием в жизни. Угли стали затухать, Дэми уснула на спине у матери, няня Мэлли тоже начала зевать.
– Не получилось, – решила я, впадая в панику и глядя, как кусочки обугленной свернувшейся кожи отслаиваются от теста. Но именно в этот момент колобок шевельнулся.
– Не хнычь, мать, прорвемся! – бодро сказал мой кулинарный дебют, глядя налипшими угольками, которые, без сомнения, служили ему глазами. – Мать, ты что так смотришь? – поинтересовался колобок, вылезая из плиты. От него в воздух поднимался дымок.
– Как ты меня назвал? – в растерянности спросила я.
– Мать, конечно! Ты по сумке поскребла, по комнате помела, к тарелке чуть не прилипла. Страдала, можно сказать. Так что я твое дите. Правда, теперь тебе придется отвечать за мои поступки, ведь я еще несовершеннолетнее дите, а значит, не разумное. Но ты не бойся, я буду хулиганить незаметно и никому не скажу, что это я. А если меня поймают – все равно тебя не выдам. Я же хороший сын!
– Я напутала с заклинанием! – обреченно выдохнула я. – Он не должен был разговаривать, да еще так.
– Бездарь, – как мне показалось, немного довольно заметила Василика. Дэми спала, поэтому ее «агудя» осталось на потом.
– Не расстраивайся, мать, так даже лучше! Вот смотри, от того колобка, что страшный маг Оксквальд делал, у него как нос чесался? Он его за это и убил. А от меня – ничего не чешется, – заступился за себя и меня новоиспеченный. – Кого ты там искать собралась? Батю? Так мы его живо откопаем, я тебе честное колобковое даю.
– Кого откопаем?
– Кого-кого! Батю, конечно!
– А его надо откапывать? – с ужасом в голосе спросила я.
– Да нет, все вам взрослым объяснять надо. Откопаем – значит, найдем. Собирайся, покатились искать.
– Покатились, я готова, – все еще растерянно согласилась я.
Василика стала накидывать свой плащ, пряча малышку Дэми. Я подняла с пола заранее приготовленную сумку.
– Эй, эта злая тетка, что, с нами пойдет? – возмущенно спросил колобок, глядя на Василику.
– Как ты меня назвало, хлебобулочное?
– Злая тетка! – невозмутимо повторило хлебобулочное.
Я поняла, что сейчас начнется неравный бой, по итогам которого одним колобком в мире станет меньше, и решила вмешаться.
– Сынок, Василика идет с нами!
– Сынок? Мать, не называй меня так! Зови меня просто Коля!
– Хорошо, Коля! Василика действительно злая тетя, но это только потому, что работа у нее такая. Добрая тетя и не смогла бы бить злых дядей по их злым лицам. Она нам будет очень полезна. С нею нам обоим будет безопасней.
Колобок недоверчиво посмотрел на Василику, на его колобочном лице отразилось сомнение. В конце концов он принял мою сторону и сказал:
– Ладно, пусть злая тетка с дитем идет с нами. Но если будет плохо себя вести, я ее в такие дали заведу, Сусамин позавидует.
Сусамин получил свое прозвище за усы, которые были пышными и длинными. Он очень гордился ими, никогда не стриг и сам придумал себе такое имя. Он был самым известным в мире путешественником. Но оказался одним из тех, кто поддался чарам болотниц и предпочел исследовать их места обитания. Сусамин знал дороги по самым гиблым топям и даже водил туда компании, чтобы найти единомышленников. К сожалению, компании не всегда возвращались домой в полном составе, что сильно портило его репутацию.
– Теперь послушай меня, тесто, – сказала злая тетка, – если ты заведешь нас в болота, то тебя съедят первым.
– Мать, ты уверена, что мы без нее не справимся? – обратился ко мне колобок с еще большим сомнением.
– Коля, она идет с нами! – на правах матери настояла я.
Коля
Мы надеялись пройти по городу, не привлекая внимания, но Колю наше мнение не интересовало. Он говорил не переставая, громко высказывая мнение обо всем, что видел. Особенно раздражало его то, что казалось опасным. Проходящая мимо торговка булочками была немедленно прозвана «вражиной всенародной», стая пролетающих мимо голубей вызвала у колобка бурю эмоций, которую он выразил красочным «чухобрюхи вислокрылые». Дети, проявлявшие к нему неподдельный интерес, тоже были обруганы на булочном языке и получили прозвище «жилибыли коротконогие».
На мои увещевания вести себя потише Коля не обращал никакого внимания. Тогда мы с Василикой разработали другую тактику и стали держаться в стороне от шумного колобка, притворяясь, что мы не с ним. Но это тоже не сработало. Как только мы отставали от него достаточно, чтобы сойти за случайных прохожих, колобок разворачивался, и ждал нас до тех пор, пока мы не подходили ближе.
В утешение я нашла плюс в моем «бракованном» детище. Колобок давно остыл, но указывать дорогу не перестал. В конце концов, главное, чтобы он вел нас куда надо, а его болтовню можно было и потерпеть.
Василике, правда, это удавалось хуже, чем мне. Пару раз, когда Коля к ней обратился еще, назвав злой теткой, я отчетливо услышала, как ее плотно сжатые зубы скрипнули. Колобок даже не догадывался, как рискует. Но Василика пока держала себя в руках.
Наконец мы вышли на городскую окраину. Людей стало меньше, и неловкости поубавилось. Коля вел нас в противоположную сторону от той дороги, по которой предположительно должны были ехать братья.
– Коля, а ты ничего не напутал? – очень сдержанно поинтересовалась Василика, проявляя чудеса выдержки.
Меня интересовал тот же вопрос.
– Верь мне, злая тетка! Я же для того и создан, чтобы искать. Вот глянешь сама, дня так через три!
– Что? Еще три дня? – в один голос возмутились мы с Василикой. – Так долго?
– Ну, батя-то на лошадках в карете ехал, а мы ногами топаем, вы вон какие медленные. Прикидываем расстояние, делим на скорость, отнимаем время на покушать, в кустики сходить и ночное прятание, вот и получается не меньше трех дней.
– А побыстрее нельзя? – прошипела Василика, при этом у нее на лбу запульсировала жилка.
– Можно по прямой. Тогда завтра к вечеру доберемся. Только топать по бездорожью придется. А вы ж таки холеные, ножки зазанозите, ручки ветками обколите. Тебя, злая тетка, не жалко. А вот мать и жили-были коротконогую я б по такой дороге не тянул. Да и скрозь лес. А там опасно.
Я вопросительно посмотрела на Василику. Речи об удобстве быть не могло, нам надо было искать пропавших быстро.
– Коля, мы идем коротким путем, – сказала я.
– Мать, ты старшая, тебе решать. Токо я в лесу ночевать не буду. Не знаю, как вы, а я еще жить хочу.
С этими словами колобок свернул с дороги в поле и покатился, оставляя узкую дорожку среди высоких колосьев. Мы поспешили за ним, стараясь не упустить из виду. Я услышала, как Василика прошептала сама себе под нос:
– Только попробуй подведи, Коленька, ты об этом пожалеешь, – она споткнулась, подвернула ногу и дальше пошла прихрамывая. Колобок беззаботно напевал, даже не подозревая, какая опасность ждет его в случае провала.
Идти по полю было куда труднее, чем по дороге. Колосья цеплялись за ноги, от солнца было негде укрыться, земля бугрилась комьями, готовая подставить подножку в любую минуту. От пота и колкой травы все чесалось. Солнце стало опускаться. Я оглянулась – впереди поле, сзади поле, слева поле, справа поле.
– Найду Альберта и попрошу его запретить распахивать такие большие поля, – решила я. – Как король он имеет право на самодурство.
Дэми опять зашевелилась и пискнула. Мы остановились, чтобы переодеть ее и накормить. Колобок от вида того, как питается дитя, пришел в шок.
– Чево это козявка делает со злой теткой? – не понял он.
– Ест, – пояснила я, развеяв его сомнения.
– Я думал, вы только нас едите, а вы еще и друг друга!
– Да нет же! – попробовала я разъяснить подробнее. – Младенцы пьют молоко из груди матери, а саму мать не едят.
– Злая тетка, что, молоко дает? Как корова? – Коля впал в оцепенение, будто перед ним в один момент открылись все тайны мироздания и неожиданно оказалось, что на самом деле смысл жизни в том, чтобы никогда не мыться и заниматься разведением нательных паразитов.
Высыпали первые звезды. Я вытряхнула из сумки плащ и улеглась на него, глядя в небо. Легко жить, когда ты точно знаешь, чего хочешь и идешь к цели, даже если идти приходиться по бездорожью.
Карета, болотницы и лисы
Вот для чего нам была нужна болотная практика! Мы топали по болоту уже второй час. Жужжащий гнус и топкая жижа под ногами раздражали меня куда меньше, чем Василику. Она сопровождала каждый шаг крепким словцом.
– Мы идем и поем, мы найдем, мы найдем, и домой мы батю точно приведем! – уже второй час орал дурным голосом одну и ту же строчку колобок. Дэми умными большими глазами наблюдала за тем, как он ловко перепрыгивает с кочки на кочку. Василика шла первая, проверяя путь срубленной под корень молодой рябинкой.
– Ты уверена, что этот кусок теста действительно ведет нас куда надо, а не морочит нам голову? – раздосадованно глядя на него, спросила Василика.
– Не уверена. Но других идей у меня нет.
– Мы поем, мы поем! – ничего не подозревающий Коля не унимался и продолжал радоваться жизни. – Мы найдем, мы найдем! И очень злую тетку в болото заведем!
– Да он издевается! – нервы Василики все-таки не выдержали. С криком «я убью его!» она попробовала схватить колобка, резко рванулась вперед, тут же провалилась в трясину, и они с Дэми стали медленно уходить вниз.
Я ухватилась за край рябинки, протянутой мне Василикой, уперлась изо всех сил и стала их вытаскивать. Ну, или скорее – пытаться их вытащить, потому как видимого эффекта от моих усилий не было.
– Что такие мрачные? – задорно поинтересовался колобок, будто ничего особенного не происходило. – Надо улыбаться, тут же вода. Посмотрите, кто там такой страшный в ней сидит! А, это ж вы! А если улыбаться, то тот, кто там сидит, тоже будет улыбаться. Вот. Это наша колобочная мудрость! У нас даже песня про нее есть. Хотите, спою?
– Я его точно убью! – пообещала Василика. В этот момент мокрая рябинка выскользнула из ее рук, я плюхнулась в воду, забарахталась и высунула голову из соседней трясины.
– Нет, похоже, это он убьет нас, – рассудила я.
– Эй, вы чаво это? Вылазайте давайте. Мы так не договаривались! – перепугался колобок, который, похоже, понял, что мы не шутим. Звать на помощь было некого. Вряд ли добрые лесные звери прибегут из чащи и протянут нам копыта помощи. Я постаралась не двигаться лишний раз, продляя последние минуты жизни.
Печально умереть вот так, вдали от дома и друзей, в мокрой и холодной воде, в компании неудавшегося материального заклинания и колючей как еж женщины, с крошечным ребенком за спиной. Мне стало очень жаль бедную крошку Дэми, которая попала в болото из-за нас, взрослых.
Перед моим остановившимся взглядом в воде отразилось очень печальное и прекрасное лицо. Только через пару секунд я поняла, что лицо в воде слишком прекрасное, чтобы оказаться моим. В первую минуту я успела сильно испугаться, хоть пугаться было уже нечего, мы и так были на волосок от смерти. Прекрасная, как сама богиня, болотница показалась из воды. Она оперлась на нее, как на твердый пласт, вынырнула и уселась на колеблющуюся гладь.
– Это еще кто? – поинтересовалась Василика. Людям даже на пороге смерти свойственно любопытство.
– Это болотница, – спокойно пояснила я. – Болотная нечисть привлекательной наружности. Как правило, болотницы собираются компанией, поют песни, плетут косы, занимаются омолаживающими процедурами. С большего безобидные. Могут, правда, когда человек тонет, прийти позлорадствовать. Конкретно эту болотницу зовут Ягода. Только как она сюда попала – непонятно. Ее болото милях в семидесяти отсюда, а они долго без воды предпочитают не оставаться. От этого у них портится цвет кожи.
Болотница посмотрела на меня большими печальными глазами, пожала белым изящным плечиком.
– Каждое болото мое. В каком захочу, в таком и окажусь. В реке могу появиться или в озере. Везде, где есть вода.
– И ты просто так захотела оказаться именно здесь? – поинтересовалась я.
– Нет, пришла позлорадствовать, – печально ответила болотница. – Ты же рыженького ищешь? Алю? – спросила болотница.
– Да, – подтвердила я. – Искала до недавнего времени. Но сейчас, знаешь, появились некоторые обстоятельства, препятствующие дальнейшим поискам.
Наша беседа могла бы продолжаться и дальше, но ее время было ограничено скоростью моего погружения в топь. При последнем слове вода попала в рот, и я предпочла его больше не открывать. Болотница вздохнула.
– Хоть это и против правил, но я помогу тебе. – Она наклонилась к моему почти ушедшему под воду уху и прошептала пару слов, которые я даже не расслышала как следует. Я почувствовала, что вода поменялась. Вместо врага, готового равнодушно убить, она стала другом, послушным и добрым.
Я не могла поверить в такую удачу, и чтобы убедиться в своей догадке, оперлась руками о водную гладь. У меня без труда получилось вылезти и усесться на нее, как и у самой болотницы. Вся моя одежда была абсолютно сухой и теплой. Рядом из воды, тяжело дыша, уже выбиралась Василика, которую Ягода в порыве щедрости тоже одарила своим даром. Дэми за ее спиной была невозмутима, как и прежде, будто она знала, что ничего плохого с нами не случится.
Мне рассказывали на уроках в академии, что болотницы многое умеют. Для них не существует магических преград, заколдовать их трудно, привычные заклинания скатываются с них не хуже, чем вода. Чтобы найти заклинание, способное навредить болотнице, надо постараться. И так как они никому сильно не мешают, а их магия в основном направлена на поддержание красоты и продление молодости, болотниц никто не трогает. Возможно, сидящей напротив меня Ягоде было двести лет, хотя выглядела она моей ровесницей. Но главное, оказалось, что, кроме перечисленного, болотницы могут делиться своими способностями. Я благодарно посмотрела на Ягоду.
– Спасибо, – только и смогла выдавить я, хоть этого явно было мало.
– Я это не ради вас делаю. Просто рыженького жалко, – она развернулась, готовая скрыться под водой.
– Ты знаешь, что с ним? – быстро спросила я, надеясь получить подсказку. Болотница застыла на секунду.
– Ты ведьма – тебе и разбираться, – пожала она плечами и ушла под воду с головой.
– Ох, мать, ну и напужала ты меня! – запищал колобок. – Хорошо, что красава земноводная вас спасла! – Он подождал, пока мы немного придем в себя, снова запел и покатился дальше. Колобок легко справлялся со своими переживаниями. А мы еще долго шли за ним молча, понимая, что были всего в шаге от смерти.
Медленно, но верно к нам подбирался вечер. Мы снова вышли на дорогу и несказанно ей обрадовались. Один край дороги уходил в поле, другой прятался в густом темном лесу.
– Ночевать придется там, – недовольно заметила Василика. Я и сама уже догадалась, и мне это не нравилось так же, как и ей. Но больше всего был недоволен колобок. Лес был очень темным. Кустарник плотной стеной рос по обеим сторонам от дороги. Сырость лиственного леса делала его холодным даже в жару. Коля мелко дрожал. Его назойливая песенка оборвалась.
– Притопали, мать! – сказал он, стоя на ничем не примечательном месте.
– Как притопали?
Я огляделась. Просто лес и дорога. Ни следов, ни обломков кареты, ни признаков борьбы, ничего, что могло бы дать подсказку, куда двигаться дальше. «Не получилось!» – подумала я опять. От разочарования и усталости последних дней, подкашивались ноги. Я села там, где стояла. Дальше все-равно идти было некуда.
– Ах ты, обманщик недожаренный! Я что, твое пение терпела только ради того, чтобы ты мне красоту местной природы показал? Я что, в болоте чуть не утонула, чтобы ты привел меня непонятно куда? – Василика гонялась за колобком, который ловко от нее уворачивался, а надо сказать, это было не просто – Василика на своих длинных ногах могла быстро догнать и обезвредить кого угодно. Но колобок у меня получился хоть и бракованный, зато с отличной реакцией.
Я перевела взгляд на кусты, равнодушно шевелящие обломанными ветками, еще раз внимательно посмотрела на дорогу. Еле различимый сдвоенный след от колес уходил прямо в густые заросли.
– Злая тетка! Злая тетка! – дразнил Василику колобок, будя в ней неистовую ярость и жажду проучить мое шумливое творение.
И все-таки мой бракованный колобок не ошибся. Теперь, когда я присмотрелась, в сумраке леса было хорошо видно, что кто-то совсем недавно прижимал в этом месте гибкий орешник к земле. Я встала, отвела тугие ветки в сторону и пошла по зыбкому следу. Василика и Коля прекратили свою игру в догонялки, замолчали и стали пробираться сквозь кустарник следом.
Долго идти не пришлось, уже через пару метров я уперлась в деревянную стенку кареты. На ее боковой двери был герб – лев и змея, которых Рональд так и не распорядился убрать, хоть и лишился титула.
Левая дверца была распахнута. Внутри никого не оказалось. Никаких следов боя или беспорядка, все выглядело так, будто кто-то сам, своей волей направил карету в заросли. Лошадей тоже не было, пустые оглобли сиротливо лежали на земле.
– Разбойники? – мрачно спросила Василика.
– Нет, тут что-то другое, – не менее мрачно ответила я. – Больше похоже на магию.
– Мать, – колобок прижался к моей ноге, – мне страшно. Залезайте давайте внутрь и дверцы хорошо так закрывайте.
– Да, – согласилась Василика, – ночуем здесь, лучшего варианта не будет.
Она первая залезла в карету, колобок, не дожидаясь приглашения, запрыгнул следом и забился в самый дальний угол. Он вел себя непривычно тихо, прекратив наконец-то напевать свои ужасные песни и молча глядя на то, как Василика безжалостно выгоняет из кареты успевших в ней поселиться лягушек и ночных бабочек. Она плотно закрыла обе дверцы и привязала их ручки друг к другу длинной веревкой.
С темнотой в мою душу пробиралась жуть. Василике тоже было немного страшно. Я впервые почувствовала, что и Коля боится. Оказывается, и он был способен на эмоции. Только маленькая Дэми была спокойна и даже, кажется, довольна.
В окошко кареты было видно, как темнота поглощает заросли. Лес стал наполняться звуками, которые никогда не услышишь в нем днем. Что-то шуршало, скреблось, шипело и щелкало. Карету немного покачивало, будто кто-то снаружи осторожно проверял ее на прочность. Коля так и сидел, не издавая ни звука, но было видно, что он не спит. Нужно ли вообще ему было спать – я не знала. Мое бракованное заклинание не переставало меня удивлять.
Василика возилась с Дэми. Они поели, переоделись в очередной раз. Малышка молча осматривала новое место, долго наблюдала за колобком и тянула к нему руки, явно желая потрогать, но колобок сидел на выступе спинки – недосягаемо высоко для ребенка, который еще не умеет даже сидеть.
Стало холодать. Василика вытянула ноги на сиденье напротив, обняла Дэми, и они обе уснули. Колобок набрался храбрости, покинул свое прежнее убежище и закатился ко мне на руки.
– Поближе к тебе, мать. Не отдавай меня им! – сказал он.
От его слов стало еще страшнее. Я медленно повернула голову в сторону окошка. Из темноты на нас смотрели жадные светящиеся глаза.
– Кто это? – холодея от ужаса, шепнула я, спрашивая скорее у самой себя.
– Ясно кто! – мрачно сказал колобок. – Блахасты рыжемордые! Злейшие враги всех колобков.
– Лисы?
– Ага!
Я вспомнила, как сама, будучи лисой, покусала собрата моего новоиспеченного «сына», но решила, что ему об этом никогда рассказывать не буду. Лисы лучше, чем волки – решила я. Но уснуть все равно не получалось. Увесистый колобок давил на живот, звуки снаружи становились только громче, ночь была холодной.
Рональд стоял передо мной с пустым каменным лицом.
– Прости меня! – кричала я, но он не шевелился. – Прости!
– Глупость не прощают, – холодным чужим голосом ответил он, отвернулся и исчез.
– Не кривизна, а координаты! – сказал кто-то тихо, но отчетливо, вырывая меня из моего кошмара. Сердце бешено колотилось.
Удобно устроившись на сиденье рядом со мной, сидел Лелель. В руках его были чашечка и блюдце. Он так дико смотрелся с ними в карете, ночью, посреди леса, что поверить в его реальность было трудно. Но Лелель мне не снился. Его чай сладко и пряно пах, перебивая запахи леса, а над чашкой поднимался пар. Лелель покачивал ногой, закинутой на ногу.
– Могла бы проверить в книге перед тем, как создавать поисковое заклинание. Все-таки от него зависело так много. Ну да ладно, в итоге получилось даже лучше, – сказал Лелель и глотнул из своей чашки.
– Как ты здесь оказался? – немного успокоившись, спросила я.
– Так, выкроил минутку, решил заглянуть к тебе, проведать, – с довольным лицом он еще хлебнул чаю. – А твой Коля молодец.
– Молодец, – повторила я машинально, занимаясь в основном попыткой осмыслить, как можно заглянуть на минутку посреди ночи в карету, спрятанную посреди леса в десяти милях от ближайшего города, да еще и с чашкой чая в руках. Не говоря уже про то, что дверцы кареты по-прежнему были связаны между собой.
– Он привел вас куда надо.
– Да, только карета пуста, никаких следов нет, и я не представляю, что делать дальше.
– Все просто. Присмотрись внимательнее, подумай, и тогда, увидишь то, что не бросается в глаза, но имеет первостепенное значение. Используй Колю и дальше. Может быть, из этого что-то и выйдет.
Я задумчиво посмотрела в окошко. Что-то беспокоило меня. На небе не было ни луны, ни звезд. Но даже если бы они были, то не смогли бы справиться с темнотой и сделать ближние ветки и лисьи силуэты такими четкими. Что-то излучало свет здесь, посреди леса, вдали от города, от магии, от чего-либо, что могло его излучать. Зеленоватое мерцание мягко растекалось, образуя круг, и если внимательно посмотреть, то становилось понятно, что в его центре находится…
– Карета! – поняла я и повернулась сказать о своем открытии свободному шпиону. Но Лелеля уже не было, как и запаха его чая. Я подумала, что схожу сума.
– Мать, не мешай спать! – буркнул спросонья колобок, перевернулся и снова замер. Я очень старалась последовать его совету, но светящаяся карета и Лелель, который сначала появился непонятно откуда, а потом пропал в никуда, не выходили у меня из головы. Я сняла колобка с коленей, отвязала конец веревки, соединяющий дверцы.
