Таис Сотер
Последний Тёмный
– Так что нам тогда делать? Отпустить? Разве не вы сказали, что он лучше всего годиться для того, чтобы пробудить Господина? Или у нас теперь будет новый Господин? – ехидно спросил Бромель, понемногу приходя в себя.
– О нет, нам нужно лишь перетянуть мальчика на свою сторону и тогда он добровольно поможет нам.
– Убьёт сам себя ради далёкого предка? Если бы это могло помочь, я бы сам лёг на алтарь Господина, но моя жизнь будет для него лишь каплей. Но этот мальчишка никогда не согласится на подобное.
– О, ему вовсе не нужно жертвовать своей жизнью, чтобы пробудить Господина. Достаточно лишь захотеть. Силы Луки вполне достаточно для того, чтобы суметь вернуть Господина.
– Нам получится заставить его?
– Если ты не хочешь кончить, как Енох, я бы не советовал, – предупредил Эльгерент. – Как я и говорил до этого, мальчика лучше не злить, тем более после того как он поглотил душу Еноха и плохо себя контролирует. Думай о нём, наконец, как о нашем лучшем оружии, а не о враге, а о том, чтобы заполучить его верность, буду думать уже я. Верь мне, и мы достигнем всех наших целей. Уже к концу этого года ты станешь новым Папой.
Впрочем, Эльгерент не сказал одно. Зачем нужен Папа, наместник Бога на земле, если Бог жив и сам может править своей паствой?
Владыка душ и Предатель для тёмных магов. Господин и Защитник для верных сынов Церкви. У Иеронима, создавшего собственную религию, было много имён и прозвищ.
Глава 21.
В то время как Доминик Бромель привыкал к мысли, что наглый мальчишка теперь станет их союзником, Медея Орха, Белая Гадалка, была вынуждена пересмотреть свои старые цели. Ей нужно было лишь один раз взглянуть на Дольхен, чтобы, как и Эльгерент, понять, как сильно она ошибалась насчёт Лукреция. Нет, он не был Дуаном. В нём текла кровь Предателя. Только он умел так управлять энергиями, как это делал Лука. "Должно быть, молодой Горгенштей поглотил чью-то жизнь, раз перестал контролировать себя. Не справился с увеличивающимися силами. Ним был таким же. Всегда… приносил много хлопот".
Медее было пятнадцать лет, когда Геката, тёмная Богиня, избрала девушку. Орха стала первой её служанкой и ученицей. И эта роль полностью удовлетворяла девушку, но ровно до тех пор, пока она не познакомилась с тремя избранными ею мужчинами. Не слугами и учениками. Возлюбленными. Сколь велики были ревность и разочарование Медеи, когда она поняла, что для Богиня гораздо более благоволила Рейту, Махрану и Иерониму, нежели ей! Но она бы смирилась с этим, если бы видела, что они достойны этого. Но… эта троица не была достойна своей богини. Никто из них.
Махран Фарух. Темноволосый, смуглолицый, он всегда держался в стороне. Не вступал в споры, не пытался ничего добиться. Равнодушный и ленивый, он даже о Богине говорил без должного восхищения, относясь к своему статусу как к должному. Единственное, что его радовало, это его зверьки. Любимицей конечно была Лейла, огненная лисица. Удивительно, что когда он в один прекрасный день он пропал, он не забрал Лейлу с собой, а отдал её Медее. Было ли это признанием того, что он ценил юную ведьм и заботился о ней? Кто знает. Никто не мог догадаться, что было на душе Махрана.
Рейт Дуан был полной противоположностью южанина, как внешне, так и характером. Владыка мёртвых был на удивление жизнерадостным, хоть и вспыльчивым человеком. В него постоянно влюблялись женщины, и Медея не избежала этой судьбы, но поняв, что она никогда не станет для Дуана особенной, она первой бросила его. Впрочем, об их ребёнке он заботился, как и о многочисленных других своих детях. Он был плохим мужем, но отличным отцом. Ирония судьбы, что именно один из его детей и погубил Рейта Дуана.
Иероноим Тимей казался наиболее достойным человеком из трёх тёмных магов. Он был благороден, умён и искренен в своей любви к Богине. Даже более, чем это требовалось. Иероним даже не глядел на смертных женщин, хотя Богиня и не требовала от своих сынов и возлюбленных подобной верности.
Вот только Иероним Тимей не хотел делить свою Богиню с другими мужчинами. Он совершил ошибку, увидев в ней обычную женщину, забыв, что она была лишь воплощением Тьмы, силы, не способной на обычную человеческую любовь. Но поняв, что Геката никогда не будет только его, возненавидел своё служение и отказался от Богини. Обманутый мужчина. Предатель, использующий тьму против своих братьев и сестёр. Человек, создавший организацию, в чьих силах было уничтожить всех тёмных.
Все они потеряли Богиню из-за Иеронима. Медее Орхе было за что ненавидеть и бояться Предателя. Ведь если он вернётся, то это станет концом для немногих выживших тёмных родов.
Лукреций Горгенштейн, возможно последний истинный тёмный, мог быть их спасителем. А мог быть и угрозой, подобно своему предку, Иерониму Тимею. В любом случае, стоило бы подумать, как верно использовать то, что она узнала о Луке. Изначально Медея предполагала привлечь мальчишку на свою сторону. Но тёмные маги высокомерны и эгоистичны, их сложно контролировать. Нужна была веская причина для того, что Лукреций не только встал на сторону ведьм, но и выступил против церковников. И Медея решила дать эту причину. Мальчишка на собственной шкуре был должен почувствовать, сколь жестоки и беспощадны их враги. И тогда, только тогда, напитавшись яростью и жаждой мести, он смог бы стать тем, кто заставил бы жалких смертных вспомнить о могуществе последователей тёмной Богини.
"Лишь немного подтолкнуть Лукреция Горгенштейна, и он уничтожит в своей ненависти этот город. Всех этих глупых и жестоких людишек. А вместе с ними и Эльгерента, убийцу моей Маргариты. О-о-о, искушение слишком велико".
Задумчивая улыбка бродила по полным губам Белой, делая её почти красивой.
– Равель, – негромко сказала она мужчине, сжимавшему ведьму в объятиях так, как будто он боялся её потерять. – Растопи камин.
– Летом? Если вам холодно, я мог бы согреть вас иначе, госпожа, – жарко прошептал ей на ухо воин.
Медея ловко вывернулась из рук воина и одарила его ещё одной улыбкой. Взгляд её оценивающе заскользил по сильному поджарому телу мужчины. Ещё один потомок Иеронима Тимея. К сожалению, в отличии от Луки, не маг. Но это не означало, что его нельзя использовать.
– Пожалуй, мне нравится твоя идея, но давай осуществим её позже? К нам скоро присоединится гость.
– Лукреций?
– Нет, другой твой брат. Августин обещал помочь мне.
Равель не смог скрыть своей ревности от внимательных тёмных глаз ведьмы.
Равелю Горгенштейну было не привыкать находиться в ожидании. На воинской службе ты либо учишься отдыхать где угодно и когда придётся, не теряя при этом концентрации, или же просто подыхаешь.
Так и сейчас. Рави развёл огонь в камине, обошёл дом, чтобы проверить, не ведётся ли за ведьмами слежка, а затем вернулся в небольшую гостиную и усевшись прямо на пол, задремал, игнорируя находящихся здесь же людей. Впрочем, если не замечать Делию ещё хоть как-то удавалось, то Августин, тетешкавшийся со своей лисицей, раздражал неимоверно.
Все они встретились в доме Медеи прошлой ночью, и нельзя сказать, что эта встреча была такой уж радостной.
Два события произошли одновременно. В дверь постучали, а в камине вспыхнул синий яростный огонь. Медея неспешно поднялась с дивана, оставив в сторону чашку с чаем, и успокаивающе улыбнулась насторожившемуся Равелю.
– Я открою дверь, а ты проследи, чтобы гости ничего случайно не спалили. Лейла бывает иногда неосторожной.
Как только ведьма исчезла в прихожей, из камина выпрыгнула мелкая ушастая лисица, встряхнулась, разбрызгивая вокруг себя синие искры, а затем начала вылизываться. Следом за ней вывалился Августин, стукнулся головой о каменный верх, неаккуратно зацепился ногой за каминную решётку, и неуклюже рухнул на пол.
– Хо хо хо, – мрачно сказал мошенник, принимая вертикальное положение и потирая шишку на макушке. – Ну, кому тут подарков отвалить?
– Не то время года, чтобы изображать из себя святого Николаса, – тут же получил Августин недовольный ответ.
Только теперь Ави сумел заметить Равеля, благоразумно отошедшего чуть подальше. Останься он на том же месте, где и был, и синие искры, рассыпавшиеся по комнате, прожгли бы не только пол и мебель, но и наделали дырок в шкуре офицера. А вот Августину, судя по всему, ни огонь, ни искры ущерба не приносили.
Меньше всего молодой мошенник был готов встретить здесь Равеля.
– Рави?! Ты… ты тут какими судьбами? – ошеломлённо спросил он, принимая протянутую рук брата и поднимаясь на ноги.
– Да вот, познакомился с Медеей, – невозмутимо ответил воин, искоса поглядывая на лисицу. Но та, кажется, вела себя вполне мирно, и интересовалась больше состоянием собственной шкуры, чем происходящим.
– С Медеей? – глуповато переспросил Августин.
– Белой Гадалкой.
– А-а-а, – неуверенно протянул Ави, и наклонившись, шёпотом спросил: – а где она?
Равель кивнул головой в сторону прихожей, откуда доносились голоса – низкий и спокойный Медеи, и другой, более высокий, нервный, и кажется, даже знакомый.
– А кто там ещё? – всё так же негромко поинтересовался Августин, уши которого едва ли не шевелились от любопытства.
Равель фыркнул. Не то, что ему не было любопытна гостья Медеи, но тревоги он не испытывал. Ещё ни к одной женщине он не испытывал столь полного и безоговорочного доверия, которого испытывал к ведьме. Это должно было бы испугать и насторожить, но инстинкты Равеля говорили о том, что всё идёт правильно. Это его женщина, и он должен быть на её стороне, пусть даже знает он Медею всего ничего.
– Сходи посмотри, – с подчёркнутым равнодушием сказал Рави, и вновь уселся на пол, прислонившись спиной к дивану.
Конечно же, Августин не смог сдержать своего безграничного любопытства. В конце концов, его пригласили в этот дом. Может же он желать познакомиться с другими гостями?
Женщина, с которой говорила Белая, стояла спиной к гостиной. Невысокая, тонкая в талии, но с округлыми бёдрами и плечами, собеседница Медеи казалось весьма женственной, и наверняка была хорошенькой. По спине спускалась ничем не сдерживаемая тёмная грива волос, что говорило о весьма свободном нраве женщины. Приличная фрау из дома явно в таком виде не выйдет. Клиентка гадалки? Всё же та работала в квартале цветущих вишен, и к ней наверняка обращались дамочки лёгкого поведения.
– Я не хотела приходить! Позволь мне уйти! – в голосе гостьи слышалось отчаяние и злость.
– Твои страхи глупы и бессмысленны, и мешают нашему делу, милая. Ты так давно со мной, а теперь, в самый важный момент, решила всё бросить ради сохранения пустячной тайны?
– Ты не понимаешь. Том… если он узнает, то никогда не простит меня! А они ему непременно скажут!
Том? На свете существовало тысячи людей с таким именем, вот только отчего-то Августин сразу понял, что речь шла о его брате Томасе. Момент узнавания был, пожалуй, ещё более болезненным, чем когда он увидел Равеля.
– Делия? Делия Лекой?
Гостья резко обернулась. И это действительна была она. Та травница, у которой братья Горгенштейн спрятались после поджога дома Куско. Сестра друга Луки… и невеста Томаса.
– Ты знаешь Белую? – мысли Ави метались с огромной скоростью. – Притом, я готов поклясться, очень хорошо! Ты с ней заодно?
– Я… нет…
Глаза травницы панически метнулись к Белой. Та презрительно поджала губы.
– Я не узнаю тебя, Дели.
– Дели?
Равель тоже не удержался, решив посмотреть, что так взволновало Августина. И конечно, он тоже узнал девицу Лекой.
Двое мужчин застыли, пристально изучая молодую женщину. Изучая, анализируя… и явно не одобряя. Впрочем, Равель явно относился к происходящему с гораздо большим терпением, чем молодой мошенник.
– Томас знает? – наконец спросил Августин, обращаясь уже к Белой.
– Нет.
– Может быть, ты решила заручиться помощью ещё кого-нибудь нашего окружения? Кого-нибудь из сестричек, поварихи, или даже слуг?
– Никого, кроме вас двоих.
– И невесты Томаса? – ядовито произнёс Ави. – Хотя, судя по разговору, вы знакомы с Делией Лекой гораздо дольше, чем мы. Рави, ты знал о ней?
Тот покачал головой.
– Я ничего не знаю о Медее и об её окружении. Но я верю ей.
– И тебя не смущает, что твоя Медея подослала к нашей семье шпионку?! Чёрт возьми, мало того, что эта ведьма взяла в оборот меня, каким-то образом задурила мозги тебе, так и ещё Томасу подсунули какую-то шлюху!
Августин был зол. Притом на Равеля он позволить злиться себе не мог, считая его такой же жертвой, как он сам, поэтому вся его ярость пала на Делию.
– Рави, мы уходим! – заявил он. Офицер немедленно отреагировал:
– Я никуда не пойду. И тебе бы не следовало. Разве ты не хочешь помочь Луке?
– О, я думаю, гораздо больше, чем ты, если вспомнить твою "любовь" к нашему младшенькому! – сердито ответил мошенник. – Я не верю, что эти женщины как-то могут помочь Луке. И я не доверяю им, не знаю, кто они такие на самом деле.
– О, тут всё просто, – вмешалась Медея. – И я, и Дели ведьмы. Тёмные ведьмы. И одно это делает нас союзниками вашего брата. И вы оба тоже не чужды Тьме, иначе бы не стояли сейчас здесь.
– Чушь!
– Разве? – улыбнулась Медея, и столько очарования было в её улыбке, что сердце Ави на мгновение пропустило удар. И как он не видел раньше, как хороша Белая гадалка?
К счастью, помутнение тут же прошло, сменившись уже знакомой злостью. Впрочем, стало понятно, что никуда Ави не уйдёт. И не только из-за упрямого Равеля, но и потому, что ему было просто до жути любопытно узнать, что же всё-таки тут твориться.
"Тёмные ведьмы… экая невидаль! – попытался он подбодрить себя. – Я вот, оказывается, тёмному магу в детстве вихры драл… и ничего, выжил!"
К тому же, как догадывался Ави Горгеншейн, ведьмам была более нужна Лейла, чем он сам. А с них сталось бы и отобрать лисицу. И кто её тогда будет защищать, а точнее, удерживать от глупостей? Незаметно для себя Августин привязался к пустынному зверьку, и терять Лейлу не хотел.
Проведённое вместе время отнюдь не улучшило отношение братьев. Притом если Августин дулся на всех, за исключением Равеля, то Равель напротив, огрызался только на своего младшего брата, считая его ненужной помехой. Делия сидела ниже травы, то и дело кидая виноватые взгляды на Горгенштейнов, а Медея и вовсе пропала. Когда уже Ави дошёл до точки кипения, собираясь, хлопнув дверью, уйти, Медея наконец вернулась, уставшая, и не слишком довольная, и собрала всех на кухне. Даже лисица, мало интересующаяся делами людей, и почти всё это время безвылазно сидевшая в камине, вылезла, и по-хозяйски развалившись на коленках Ави, внимательно смотрела на Белую гадалку.
– Ну, и когда мы уже займёмся делом? – нетерпеливо спросил у ведьмы Августин. – Пока ты тут где-то ходишь, инквизиторы распиливают Луку на кусочки! Он вообще, жив ещё?!
– Пока да. Но он уже не в Дольхене. Его забрал епископ Бромель.
Равель, встрепенувшийся при виде Медеи, задумчиво нахмурился.
– Ну, так это же хорошо. Забрать Луку от епископа будет проще, чем из обители инквизиторов. Тем более если мы можем использовать колдовство.
Дели покачала головой.
– Нам даже в обычный храм сложно заходить, что же говорить про место, которое облюбовали себе енохианцы.
Про енохианцев Делия рассказала братьям ещё вчера, весьма впечатлив Ави, не слишком воцерковлённого, но в глубине души искренне верующего иеронимца. Равеля же, человека гораздо более циничного, существование некого заговора внутри церкви совсем не удивило. Правда, сейчас казалось, что что-то ускользает от его внимания.
– Почему инквизиторы так легко отдали Лукреция епископу? Если Бромель енохианец…
– Об этом мало кто знает. Даже у меня были лишь догадки, и не было доказательств, – покачала головой Медея. – Но даже если бы были – неужели я просто могла бы пойти и заявить об этом вслух? Как бы недолюбливали иерархи орден Еноха, отказываясь его признавать или делая вид, что его не существуют, но всё же мало кто бы отказался от того могущества, что енохианцы могут предложить.
– Вечная жизнь, – поморщился Равель. – Все эти святоши лишь трусы, боящиеся смерти. Так значит, Паолос сотрудничает с еохианцами?
– Возможно, – уклончиво сказала Медея. – Впрочем, Паолоса пока нет в городе, и я думаю, что его псы просто воспользовались возможностью избавиться от беспокойного арестанта. Ваш брат… что ж, признаюсь, даже я не ожидала от него такой силы. Стены Дольхена не смогли бы его удержать.
Равель едва заметно поджал губы, не слишком довольный тем, как восхищённо ведьма отзывается о Луке.
– Так чего нам тогда вмешиваться? Раз он так силён, возможно ему и эти енохианцы нипочём.
– Боюсь, что нет. Орден хорошо знает, как справляться с тёмными. Хорошо знает нас. Теперь, когда они фактически раскрыли карты, им не остаётся ничего иного, как поспешить и избавиться от Лукреция, убив его. Принеся в жертву, как и многих из нас, ради собственного могущества.
– Ну так чего мы тут сидим? – взвился Августин. Обычно он вполне мог держать себя в руках, но напряжение последних месяцев истощило его запасы самообладания. – Послушайте, я всё понял. Вы, милые дамы, не способны приблизиться к резиденции Бромеля, да и не хотите себя выдавать. Поэтому сами за Лукой не пойдёте. Для этого вам и понадобились мы с Равелем. Так почему бы вам просто не одарить нас волшебными побрякушками?
– А что, тебе твоего ручного демона не хватает? – совершенно по-мальчишески скорчил рожу Равель.
– Я никуда Лейлу не отпущу!
Мошенник прижал лисицу к себе, заставив её недовольно заворчать. Впрочем, боялся ли он за лисицу или больше за то, что она причинит кучу неприятностей, Ави пожалуй не мог сказать даже себе.
– Это и не поможет. Я проверяла то место, где сейчас держат Луку. Помимо самого епископа там находится ещё кто-то из енохианцев, возможно даже не один. Та защита, которую он поставил, просто не пустит внутрь создание наподобие Лейлы. Всё, что нам остаётся делать, это ждать, когда же Бромель решит вывезти Луку из своей резиденции. Это должно произойти очень, очень скоро. Вот тут и можно будет попробовать напасть. Самое главное, не выпускать их из города – иначе может быть слишком поздно.
– Почему? – непонимающе спросил Августин. – Если мы знаем, куда енохианцы направятся, почему бы просто не попробовать перехватить их по пути? По крайней мере, так у нас не будет лишних зрителей. Да и как бы жандармерия и маги из Коллегии и Орхана не вмешались.
– Не успеют. Подумай вот о чём – в пределах городских стен енохианцы тоже вынуждены будут себя сдерживать, и не смогут использовать многое из своего арсенала. Да и эффект неожиданности может сработать.
Делия, слушая Медею, хмурилась всё больше и больше.
– Я не против, – негромко сказал Равель. – Но меня беспокоит один вопрос. Наши лица с Августином весьма узнаваемы. Мои шрамы и его глаз, не говоря же о семейном сходстве… многие смогут признать в нас сыновей Ольдвига Горгенштейна. За свою судьбу я не волнуюсь, Ави, я полагаю, тоже сможет выкрутиться. Но если мы засветимся, то пострадать могут и наши родные.
Медея таинственно улыбнулась, и прикоснувшись пальцами к собственному лицу, повела рукой. Под её ладонью черты лица начали плавиться, меняясь, и вот на ошеломлённых мужчин смотрела конопатая и круглолицая девушка с широким ртом и честными голубыми глазами. У Августина непроизвольно вырвался вздох.
– Ого! А мне говорили, что с помощью магии изменить внешность невозможно.
– Не для меня. Это мой дар, который я получила от Тьмы. Ваш облик я тоже сменю. И ещё, если уж говорить о волшебных вещицах…
Гадалка вышла, и через пару минут уже вернулась с мечом в простых кожаных ножнах. Протянув оружие Равелю, она тихо сказала:
– Этот меч достался мне от давнего друга. Когда-то он просил спрятать его, а потом так и не смог за ним вернуться… Я надеюсь, он пригодиться тебе больше, чем ему.
– У этого меча есть имя? – небрежно спросил Равель, обнажая лезвие. На вид, меч был самым простым, хотя остро наточенным и без следов ржавчины. Но всё же, что-то было не так. Сам металл был пожалуй слишком холодным, и таким тусклым, что казалось просто впитывал в себя свет.
– Да. Рейт… бывший хозяин, называл его Смерть.
Равель поморщился.
– Слишком пафосно.
Белая пожала плечами.
– Таким был Рейт. Но название, поверь мне, этому оружию подходит.
Руны на рукояти были совершенно не знакомы воину. Впрочем, он не был волшебником, чтобы разбираться во всей этой чуши.
– Что тут написано?
– Заклинания. Хозяином меча был сильный тёмный маг. Он сам его выковал и сам усовершенствовал потом, напитав магией смерти. Чтобы убить человека, тебе хватит даже лёгкой царапины этим мечом. Но эффективным это оружие будет только в твоих руках – простого человека меч просто подчинит себе, вытянув из него жизнь.
Августин, тянущий руки к мечу в руках Равеля, тут же убрал их за спину. В своей собственной "тёмности" он всё ещё сомневался. Но и остаться ни с чем ему не хотелось.
– А мне что-нибудь достанется? Ну, кроме фальшивой внешности. Хочу быть, кстати, похожим на Короля. Вот будет умора, если Король окажется замешан в чём-то противоправном. …
– У тебя есть Лейла, – подала голос Делия, с лёгкой симпатией наблюдая за Августином. Этот живой, совсем незлобивый человек ей нравился, напоминая её Томаса. Вот только Ави, кажется, эти чувства совсем не разделял. Исподволь кинув на Дели взгляд, он едва ли не повернулся к девушке спиной.
– Это не она у меня есть, а я у неё, – буркнул мошенник.
– Прости, Августин, но у меня нет ничего для тебя, – сочувственно сказала Медея. – Но я всецело полагаюсь на тебя, а точнее, на твои таланты. Мало одной личины, чтобы обмануть енохианцев, тем более некоторые из них легко раскусывают иллюзии. Но ты, я думаю, сможешь легко помочь избежать нам проблем. А Лейла тебя защитит. Наша маленькая лисичка очень к тебе привязана.
– Я не падок на лесть, – сухо сказал Августин. – Но… хорошо, я подумаю, что можно сделать.
Позднее, когда все разошлись, Делия постучала в комнату к Медеи, и дождавшись приглашения, вошла. Старшая ведьма сидела на кровати, с совершенно пустым лицом глядя на пол.
– Что-то случилось, Госпожа? Вы выглядите расстроенной.
– Просто я слишком устала. Ситуация за последнее время весьма сильно осложнилась. Зачем ты здесь? – холодно спросила Белая.
Делия замялась, опасаясь злить старшую ведьму ещё больше, но всё же выдавила из себя:
– Я беспокоюсь о том, к чему могут привести наши действия. В отличие от вас, я никогда не имела дела с енохианцами, и не знаю их силы. Но от своей бабушки я слышала о том, на что способны истинные потомки тёмных родов. Вы действительно думаете, что стоит так рисковать безопасностью людей Улькира? Если Лукреций не сможет себя сдержать, то…
– Тебя действительно волнует судьба каких-то смертных? – резко оборвала девушку Медея. – Эти люди не пожалели бы нас, узнай они, кто мы есть на самом деле.
– В этом нет их вины. Сотни лет им твердили, что Тьма – это зло, – мягко сказала Делия. – И что мы явим им теперь? Если Тьма проявится во всей своей силе, столь долго сдерживаемой и скрытой, то это лишь напугает смертных. Будет много ненужных смертей. Давайте позволим церковникам вывезти Луку за пределы городских стен. У нас будет множество шансов, чтобы с ними схватиться, ещё до того, пока они достигнут Шелгора. Я могла бы устроить ловушку на дороге в нескольких милях от Улькира…
– Это лишнее. Всё произойдёт здесь. Лукреций… слишком важен, чтобы терять его из виду.
Делия всегда верила Медее, и прежде у ведьмы Лекой и мысли бы не возникло усомниться в мотивах действия своей Госпожи. Вот только отчего Делии казалось, что у ведьмы изменилось отношение к её обожаемому Лукрецию Горгенштейну? Если раньше Медея видела в Лукреции едва ли не единственного спасителя для всех тёмных, то теперь всякий раз, когда из уст Белой звучало имя мальчишки, на её лице нет нет, да проскальзывало презрение.
"Не удивлюсь, если смерть Луки вполне входит в ваши планы, моя Госпожа. Вот только говорить вы это мне не будете, опасаясь потерять мою преданность". Но хотя Делия неплохо относилась к Лукрецию, его смерть она могла бы принять, была бы такая необходимость. Как и смерть несчастных горожан Улькира. Но только почему при мысли о том, что и Томас может пострадать, так сильно сжимается сердце? Была ли это забота о себе, своём будущем, которое она связывала со старшем сыне Горгенштейнов, или ей действительно был дорог этот торговец-авантюрист?
Памятуя о насмешках Медеи по поводу глупой привязанности Делии к смертному мужчине, молодая ведьма решила спросить о другом важном для себя человеке.
– Мой племянник. Я боюсь, что он может пострадать.
– Разве он ещё не в Орхане? Поверь, в эти дни магическая школа одно из самых безопасных мест в округе. Да и ты говорила как-то, что твой Жерар вполне может о себе позаботиться.
– Но… – попыталась возразить Делия, но была остановлена жёстким взглядом Медеи Орхи.
– Хватит, девочка. Твоё беспокойство не уместно, и даже более того, досадно. Потому что ты сомневаешься не только во мне, но и в своей Богине. Это подтачивает твою решимость и силу, делает тебя слабой. Остановись, если не хочешь, чтобы Тьма отвернулась от тебя.
Белая протянула бледную руку, и Делия послушно поцеловала её. Голос Медеи смягчился.
– Иди, не отвлекай меня. Мне нужно следить за резиденцией Бромеля, чтобы знать, когда наконец церковные крысы выползут из своей норы. Будь готова в любой момент действовать.
Глава 22.
У одного древнего народа существовало своеобразное проклятие: "Чтобы вам жить в интересные времена". В жизни Жерара Лекоя это выражение несколько поменяло свою формулировку. Интересные времена? Пф-ф-ф. Даже в интересные времена можно жить скучной жизнью. Гораздо страшнее и опаснее было встретить на своём пути интересных людей. Таких, к примеру, как Лукреций Горгенштейн.
Жерар должен был радоваться, что этот хорёк Лука исчез из его жизни, да и с их дружбой вроде бы было покончено. Теперь он мог вновь вернуться к обычной жизни. Остался последний экзамен, а затем успешная карьера при дворе, женитьба на симпатичной фрау с хорошим приданным, и дом, в котором никто не будет знать нужды. А Лука… Лука останется лишь бледным воспоминанием о студенческих годах, так никогда и не выросшим мальчишкой, которому он не смог помочь.
Так всё просто и понятно. Но тогда почему он сейчас, сдав итоговый экзамен лучше всех в своём классе, не чувствует не то что счастья, а даже удовлетворения? Почему сидит в закутке за школьной лестницей, тогда как его одноклассники шумно празднуют свой выпуск в столовой под снисходительные взгляды преподавателей?
– Почему его нет здесь? Он этого заслуживает больше, чем я.
Жерар вздрогнул, когда его мысли прозвучали вслух. Точнее, их озвучили. Рядом, привалившись к стене, стояла Клара, необычайно бледная и грустная. Как и Лекой, она заканчивала своё обучение – как и большинство девушек, фрау Клара покидала Орхан после четырёх лет учёбы, и не претендовала на получение магистра.
– Ты про Луку? – осторожно спросил Жерар. – Ну, ты же знаешь, у него были некоторые проблемы со здоровьем. Когда ему станет лучше, он обязательно сдаст все экзамены, хотя возможно придётся потерять год.
Ложь легко сорвалась с уст Лекоя. Он придумал её ещё тогда, когда Лука пропал на неделю, а после беседы со Шварцем это стало практически официальной версией. Конечно, правда рано или поздно выплывет, но по крайней мере не вызовет такого скандала, узнай о ней сейчас. Один из лучших учеников Орхана – и чернокнижник…
Клара неожиданно уселась на ступеньку рядом с Жераром и горестно всхлипнула. Кажется, ей не просто давалось отсутствие Луки. Клара всегда была увлечена своим мрачным одноклассником, да и он был к ней снисходителен больше, чем к другим девушкам. Впрочем, дальше не заходило, по крайней мере, со стороны Лукреция. Видимо, юный маг был из тех, кто достаточно поздно начинает увлекаться противоположным полом. Но почему-то подобное равнодушие к девичьим прелестям не только не отталкивало Клару, но привлекало её ещё больше.
– Мой отец недавно засылал сваху в дом Горгенштейнов, – неожиданно сказала девушка.
Глаза Жерара, и без того круглые, ещё больше округлились.
– Что-о-о?
– А что в этом такого?! – несколько обиженно произнесла Клара, от волнения вцепившись в кончик золотистой косы. – Мой отец уважаемый человек, он поставляет товары самому Королю! И Горгенштейны весьма почтенная семья с хорошими связями. Лука не какой-то там крестьянский сын… ой, прости, Жерар!
Клара смутилась настолько искренне, что Лекой не стал на неё злиться. Лишь уточнил устало:
– Я сын мельника, если что, так что извинения несколько излишни. Хотя для вас, богачей, что крестьянин, что мельник – всё одно. Ну и что ответил господин Ольдвиг?
– Он сказал, что был бы рад, если бы наши семьи породнились. Что Лука был бы счастлив, если бы я стала его женой… – Тут маг едва сдержал свою усмешку. Лука то, может, и был бы счастлив, превратив свою жену в лаборантку, моющую за ним пробирки и отдающую свою силу ради его экспериментов – а иначе, чем как удобное приложение к работе Лука бы жену-волшебницу едва ли стал бы воспринимать. Вот только вряд ли Кларе был бы по душе подобный брак.
– Но Ольдвиг ответил отказом, да?
– Да. Сказал, что было бы не честно заключать договора с нашей семьёй, когда возможно Горгенштейнов ждут нелёгкие времена. Вот только вот знаешь, что странно? Он и словом не упомянул о болезни Лукреция. Сказал, что его младший сын просто уехал по семейным обстоятельствам.
– Может, просто не хотел афишировать проблемы со здоровьем у Луки перед его предполагаемой невестой? – осторожно сказал Лекой.
Клара повернулась к нему, и голубые глаза её, обычно глуповато-распахнутые, сейчас смотрели на мага с явным недоверием.
– Не надо обманывать меня, прошу, – тихо сказала Клара. – Я всё равно рано или поздно узнаю. – Скажи только, он… он выберется?
Нужно было подбодрить её, снова солгать, старясь сделать это как можно более убедительней. Вот только Лекой уже устал врать.
– Нет, он не выберется, – неожиданно хрипло ответил Жерар. – Не из этой истории. Он… его…
– А, Лекой, я повсюду тебя ищу! – раздался громкий голос.
Шварц появился весьма не вовремя. Или напротив, вовремя – это смотря с чьей стороны посмотреть. Ясно было только, что откровения Жерара он явно не одобрит.
– Помнишь, я обещал познакомить с одним влиятельным человеком? Собирайся, нас ждут.
Успев ободряюще обнять ошеломлённую Клару, Лекой с неохотой поплёлся за священником. То, что встреча с этим влиятельным человеком не сулит ему ничего хорошего, было ясно хотя бы по сосредоточенному лицу их учителя богословия.
