Таис Сотер
Последний Тёмный
Делия чуть отодвинулась в сторону, позволив Луке наконец увидеть хозяйку дома. Странная женщина, и какая-то неприятная, хотя на вид действительно кажется вполне себе леди. Смотрит, не отрываясь, на него своими тёмными глазами, и хмурится, как будто-то увиденное ей не нравится. Может, с его внешностью что-то не так? Или, вероятнее, она просто испугалась мага.
– Я подожду вас у крыльца, фрау Лекой, – напуская на себя равнодушный вид, сказал Лукреций. Будет он ещё напрашиваться! Но женщина наконец отмирает.
– Нет, ни в коем случае. Я не собираюсь держать столь долгожданного гостя на пороге.
"Долгожданного?" Видимо, недоумение всё-таки появляется на его лице, потому что хозяйка улыбается, по-женски коварно и загадочно.
– Я всё объясню. Проходи в дом, Лукреций.
Проходя по узкому коридору вслед за хозяйкой, Лукреций склоняется к уху задумавшейся Делии:
– Как мне называть эту фрау?
– Как она сама представится, – бросает странный ответ Делия.
– Что-то она не спешит это делать.
Присаживаясь на кушетку в гостиной, Лукреций с любопытством оглядывается, пытаясь понять, кем действительно является хозяйка этого дома. Ничего лишнего: ни кружевных салфеточек, ни пасторальных картин на стенах, даже мебель лишь самая необходимая. Всё слишком безлико, что говорит либо о том, что живущая здесь женщина либо редко пользуется этой комнатой, либо имеет очень много секретов.
– Дели, сходи, приготовь нам с господином Горгенштейном чай, – седовласая фрау садиться в кресло напротив юноши, дружелюбно ему улыбаясь. – У тебя есть вопросы, Лука?
"Откуда у меня такое странное чувство, будто меня втягивают в неведомую мне игру, правил которой я не знаю?". Лукреций с деланным равнодушием пожимает плечами, решив для себя, что совсем не хочет разгадывать чужие тайны, которые ему так настойчиво суют под нос.
– Я лишь сопровождаю фрау Лекой. И хотя я благодарен за ваше гостеприимство, но мне бы хотелось как можно скорее вернуться к своим делам.
По лицу хозяйки пробегает неудовольствие, но голос остаётся таким же ровным.
– Юность вечно куда-то спешит, не понимая, что самое важное обычно оказывается здесь и сейчас – протяни руку и возьми. Я слышала, ты спрашивал у Дели, как меня зовут. Местные обычно называют меня Белой гадалкой, но мне было бы приятно, если бы ты звал меня Медеей.
– Это языческое имя, не удивительно, что вы не хотите, чтобы его знали. Едва ли Церковь благосклонно бы к этому отнеслась, как впрочем, и к вашей профессии.
Осторожность в Луке борется с любопытством, и явно проигрывает. С гадалками ему дело ещё не приходилось иметь, а предсказания в Орхане не преподавали как лживую науку. Ведь известно, что всё в руках господа, и человеку не дано узнать будущее, а значит, эта Медеея – шарлатанка, дурящая простых горожан.
– Ты прав, Церковь к нам не очень снисходительна. Спасибо, дорогая, – Медея благосклонно кивает Делии, поставившей перед ней и Лукой поднос с бисквитами, чашками и чайничком. – Как, впрочем, должно быть и к тебе.
Лукреций опустил взгляд, делая вид, что его интересует плавающая чаинка в чашке.
– Магов не слишком любят, вы правы, но даже папа признаёт нашу полезность.
– А уж сколь снисходителен епископ Бромель! – в тон подхватывает гадалка. – Он весьма покровительствует тебе, насколько я знаю.
– Я должен поверить, что вам это сказали карты?
Горгенштейн хмурит тёмные брови и отодвигается от сидящей рядом Делии. То, что та сплетничала о нём с какой-то шарлатанкой, задело его больше, чем должно было бы.
– Лукреций, я сказала госпоже об этом лишь потому, что она может тебе помочь. Мы обе понимаем что ты не стал бы сотрудничать с Бромелем ни в чём, – мягко говорит девушка. – Он принуждает тебя… к чему-то очень плохому, да?
Тут до Лукреция начинает доходить, о чём толкуют две эти сумасшедшие, и жаркая волна стыда опаляет его щёки. Он слышал порой от своих одноклассников о неподобающем поведении некоторых священников, но неужто они могли подумать, что он… и епископ… Да ни в жизнь!
Горгенштейн вскакивает, нервно расстёгивая верхние пуговицы у рубашки.
– Я ухожу. Не намерен слушать ваши непристойности!
Делия и Медея недоумённо переглядываются.
– Ну… Наверное, это не очень приятно, но едва ли это может порочить тебя, Лука, – мягко говорит Делия, пытаясь взять его за руку. – В конце концов, от тебя не многое зависело…
Лука взрывается:
– Хватит!
Едва не опрокинув стол, парень рванул к приоткрытой двери. До неё оставался шаг, когда она с грохотом перед ним захлопнулась, а замок сам защёлкнулся.
Но что ещё более интересно, он почувствовал магию… весьма узнаваемую магию. Медея умела колдовать, и кажется, использовала в своих заклятиях и тьму.
Горгенштейн оборачивается, неверяще глядя на вставшую вслед за ним гадалку:
– Вы… волшебница?
На красивом лице гадалки появляется не слишком приятная улыбка, холодная и презрительная.
– Ведьма. В Орхане я никогда не училась. Впрочем, как и Делия. Что не мешает нам колдовать не хуже ваших лучших выпускников.
От вороха мыслей и предположений голова Луки начинает болеть.
– Ты тоже, Дели? Томас знает? А Жерар? – бормочет он едва слышно, но Делия, кажется, его отлично слышит.
– Нет, Томас не знает, – смущённо отвечает фрау Лекой, но сейчас молодой маг не верит ни этому смущению, ни самой Делии. Впрочем, бедный Томас наверное и на самом деле ничего не знает о коварстве своей невесты. – И мой племянник тоже. В нашем роду тёмный дар передаётся только по женской линии.
Значит, Делия тоже тёмная ведьма. И она знала, давно, возможно с самого начала, кем был Лука. И поэтому и была столь дружелюбна с ним. Зато стало понятно, что он совсем не верно растолковал намёки про епископа. Медея не имела в виду ничего дурного, но говорила… о ритуале очищения?
– Сядь, – мягко, но непреклонно говорит Медея. – Мы должны поговорить.
Лукреций упрямо мотает головой, сдвинувшись лишь к окну. Решёток на первом этаже нет, а значит вполне можно, создав дымную завесу, ускользнуть через окно. Впрочем, пока эти две не пытаются его зачаровать, можно было утолить собственное любопытство.
– О чём поговорить?
– О твоей силе, о твоих проблемах с церковью и о том, как из них лучше выпутаться.
– Проблемах?
– Разве то, что Бромель собирается взять тебя с собой в паломничество, не проблема?
– О-о-о, вы даже не представляете себе, какая!
– Вполне представляю, – сухо говорит Медея. – Доминик Бромель – енохианец, а эти святые братья виновны в смерти многих наследников тёмной силы. Не только настоящих чернокнижников, но и даже тех, в ком были лишь зачатки тьмы. Стоило кому-то из нас привлечь внимание ордена, как он тут же пропадал… Ты, впрочем, несмотря на долгое знакомство с Бромелем, всё ещё жив и на свободе. Очевидно, енохианцы решили подождать, пока ты войдёшь в полную силу, чтобы использовать с большей эффективностью. Небольшой маленький эксперимент, который, надеюсь, обойдётся им боком.
Вот тут Луке становиться на самом деле интересно:
– Вы знаете про енохианцев? И про… ритуал, в котором они используют тёмных?
– Ты про отъём силы или про жертвоприношение? Мы знаем кое-что, – спокойно кивает Медея, не отводя от юноши прекрасных тёмных глаз. – Впрочем, не так много, как хотелось бы. Ты, судя по всему, тоже успел набрать информации о наших давних врагах, так что мы могли бы обменяться ею и помочь друг другу. В конце концов, мы на одной стороне.
Гогенштейн нервно фыркает:
– Бромель вначале тоже говорил о помощи. И чем всё это для меня обернулось? Впрочем, я бы даже наверное обрадовался существованию таких же, как я… братьев… нет, сестёр по силе. Если бы вы честно открылись передо мной с самого начала, а не подсылали свою шпионку. Поверить не могу, Дели! Ты собираешься окольцевать моего брата лишь только для того, чтобы заручиться моей поддержкой в вашем противостоянии с енохианцами!
– Нашим противостоянием, Лука. Тебя оно тоже коснулось. И я с Томасом не только из-за тебя! – возмущается, правда несколько фальшиво на взгляд Луки, Делия.
Лукреций, грохоча башмаками, возвращается обратно, и скрестив руки на груди, садится.
– Ну, – несколько высокомерно говорит он. – Рассказываете всё что знаете, и без утайки, если хотите, чтобы я вам помогал.
Медея тяжело вздыхает, и тоже усаживается в кресло, промакивая мокрое пятно от чая, разлившееся на столе от резкого движения Луки.
– Вот так, моя девочка, – обращается она к Делии, – и ведут себя настоящие тёмные маги. Высокомерно, презрительно, и совершенно безрассудно. Неудивительно, что в отличие от нас, ведьм, наследники тёмной силы были уничтожены. Не считая тебя, Лукреций. Ты знаешь, к какому роду Тьмы ты принадлежишь, Горгенштейн?
Лукреций нервно облизывает пересохшие губы.
– Нет. А а вы?
Женщины переглядываются, и наконец Медея пожимает плечами:
– Есть некоторые догадки. Выбор не так уж велик. Всего учеников… первых тёмных магов, положивших начало семьям, где сила передавалась только через сыновей, было трое. Рейт Дуан, Махран Фарух… третье имя не будет названо, так как среди нас он получил иное прозванье – Предатель.
– Не хотелось бы мне оказаться связанным кровными узами с кем-то, кто получил такое прозвище,– скривил узкие губы Лукреций. – А вот второй… Махран, да? Я слышал его имя. Вот только от кого, не помню.
Ведьмы вновь обменялись взглядами.
– Что ж, возможно, ты вспомнишь больше. Как бы то ни было, все эти три рода до недавнего времени считались вымершими. Предатель… у него не было потомков. Говорят, он был проклят бесплодием. О роде Фарух я тоже давно же ничего не слышала. Впрочем, он был всегда достаточно малочисленнен, и держался особняком. В последний раз, когда я слышала что-то о Фарухах, речь шла о маге из Виарди… как там его звали, Дели?
– Палеос Фарок. Так его звали местные, – подсказала Лекой.
– Да, точно… уроженец юга, решивший, что сможет скрыться в Виарди. Имело смысл, с учётом того, что тёмных магов в этой стране не преследовали. Он был правой рукой местного князька, пока не помер от его же рук. Стал жертвой чужого наговора. Оказалось, что виардцы тоже не слишком доверяли тёмным. Это был последний тёмный маг, о котором я слышала. Это произошло… да, лет семьдесят назад.
– Вы неплохо выглядите для своих лет, фрау, – удивлённо покачал головой Лукас. Неужели эта Медея, так же, как и Эльгерент, сумела обмануть свою смерть? Сколько ей? Сотня, две… может быть тысяча лет?
– Благодарю, – с достоинством ответила Медея. – Я продолжу. Рейт Дуан был гораздо более плодовит. У него было семеро сыновей, каждый из которых был рождён магом и смог унаследовать тёмный дар. Один из них, кстати, и убил самого Рейта. Говорят, это был младший из сыновей, решивший пойти против отца, чтобы избавиться от его власти над собой.
– Как я его понимаю, – пробормотал себе под нос Лука, вспомнив свои ссоры с отцом. Поймав косой взгляд Делии, он поспешно поправился: – Понимаю, но не одобряю.
– Да уж, отцеубийство не пошло ему на пользу, – сухо сказала Медея. – Остальные братья отомстили за отца… с той жестокостью, на которую только способны тёмные. Как бы то ни было, род Дуанов был славен и велик… но потомки Рейта, как и он, были излишне самодовольны и горды. Слишком… яростны, и поэтому они, вместо того, чтобы вести тайную борьбу с Церковью, пытались в открытую ей противостоять. Жиль Одноглазый, Роккан Сейд, Итран Доан, Золг Враг… я уверен, ты слышал все эти имена.
– Враги Церкви, дьявольские отродья, нечестивцы и еретики, будь прокляты их имена, – как будто он был на уроках Шварца, отбарабанил Лука.
– Да. Хоть они и были убиты церковниками, слава их жива и поныне, – как-то горько усмехнулась гадалка. – Все они были Дуаны, так или иначе. И многие ещё, чьи имена помним только мы и енохианцы. Скорее всего, ты тоже дальний потомок Рейта.
– В моей семье нет никаких упоминаний о знаменитых предках. Мой дед был офицером, а его дед… Хорхенштарн, так звучало имя моего рода тогда, был родом с дальних западных земель – княжества Сильве. И никаких упоминаний о том, что кто-то из моих предков был магом, тем более тёмным.
– Такие вещи, знаешь ли, скрывают, – пояснила Делия, задумчиво терзая в руках последний бисквит. Лукреций жадно взглянул на него, но ничего не сказал. – Тем более скрывают от тех, кто этим даром не обладает. Возможно, тёмный дар вашей семьи прервался на слишком большое время, чтобы его можно было передать из рук в руки или другим способом. Так что ни удивительно, что ты ничего об этом не знаешь. Есть шанс… что ты последний тёмный маг на этой потерянной земле.
Ну, последним Луке было не привыкать быть. Интересовало его сейчас другое.
– Говорите, что тёмный дар передавался от сына к сыну? А кто же тогда тёмные ведьмы?
– Мы – наследницы дара по женской линии. Наши сыновья растут обычными людьми, или реже становятся магами, но тёмный дар могут наследовать лишь дочери. Всего кланов ведьм было шесть, но сейчас осталось только четыре семьи. В Улькире нас всего лишь – Делия, наследница крови Сайо, и я, Медея Орфа. Во всей Гортензе я знаю, есть ещё семь ведьм, две из которых, как и Дели, Сайо.
– Дальние кузины, – кивнула Делия. – Также ведьмы есть и Виарди, и в Сильве, откуда родом твои предки, Лука. Мы стараемся поддерживать связь, но это не так просто.
Медея тяжело вздохнула.
– Одну из нас схватили несколько лет тому назад. К нашей удаче, она досталась не енохианцам, а другим, менее… просвещённым братьям. Так что они её просто сожгли.
– Вот свезло так свезло, – скривился Лука.
– Н, если бы она попалась бы к енохианцам, смерть бы её была не менее мучительна, а вреда бы нам принесла гораздо больше. Так что да, свезло, – пожала плечами Делия.
– А Маргарита Ульке, – внезапно спросил Горгенштейн, вспомнив о подружке Гохра, – кем была она?
– Маргарита… – с неожиданной тоской произнесла Медея, устало потирая лицо ладонями. – Она была моей дочерью. Очень давно. Один… один из святых братьев ордена Еноха, Эльгерент, добрался до неё. Но откуда ты слышал имя мой дочери, мальчик?
Лукреций прижал пальцы к губам, опасаясь выдать правду. Не стоит, наверное, упоминать о Тобиасе Гохре той, чья дочь когда-то погибла из-за этого трусливого мага. Но объяснение то какое-то дать надо.
– Эльгерент. Он вспоминал её.
Тёмные глаза гадалки впились в его лицо. Впервые Медея обнажила свою растерянность… и даже страх.
– Эльгерент… ты видел его?
– Да. Довольно давно. И ещё там был второй, но он был бесплотен. Один лишь голос.
– Каким он был, этот голос?
– Ну, не знаю… – задумчиво сказал Лука, пытаясь что-то вспомнить. – Неприятным, это точно. Не слишком низким и не слишком высоким, и пожалуй всё. Хотя… у него был акцент уроженца севера. Немного смешной выговор, на мой взгляд, как будто листья на ветру шелестят.
Лицо гадалки застыло, лишь бледные губы шевелились, произнося слова молитвы на языке, который Лука совсем не понимал.
– Госпожа, вы знаете, о ком говорит Лукреций? – встревоженно спросила Делия.
– Не уверена, но… Я знаю лишь одного бессмертного северянина. Еноха из Хемеля.
– Того самого святого, основателя дурацкого ордена? – присвистнул Лука. – Вот сам лично, значит, за меня взялся. Ха! Видимо, я дорогого стою! Последний Тёмный… Звучит, конечно, грустно, но весьма лестно.
– Тебе смешно? – несколько неодобрительно посмотрела на него Медея, выйдя из своего ступора, вызванного прозвучавшим именем Эльгерента.
– Просто до смерти. Скажите, этих как-бы "бессмертных" можно убить?
– Ну, Эльгерента я как-то убила, ещё в Шелгоре – сухо сказала Медея. – А затем он ожил и добрался до моей дочери.
– В Шелгоре? – заинтересованно спросил Лука. "Значит, эта седовласая женщина с молодым лицом настолько стара…". – Тот сожжённый город недалеко от столицы? Это ведь там сейчас болото, и там же проводится обряд, в котором гибнут тёмные маги и ведьмы?
– Да, да, и снова да, – ответила гадалка, удивлённая столь необычной осведомлённостью юноши. – Откуда ты всё это знаешь, мальчик?
Тот отмахнулся.
– Это лишь мои гениальные догадки. Но вот вам ещё вопрос.
– Я вся во внимании, юный мастер, – ядовито произнесла Медея, а Делия закатила глаза. Вот же юный наглец, даже не пытавшийся скрыть, что не собирается отвечать собственной откровенностью!
– Раз вы знаете, где находится тот храм, почему вы не пытались уничтожит его? Точнее, не само здание, я знаю, что это не слишком поможет… но хотя бы то проклятое существо, что поселилось в нём, и питается чужой тьмой?
– Мы не можем сделать этого, Лукреций. Нам это не по силам. Тот, кто обитает там, слишком силён, даже будучи развоплощённым.
Лука, казалось, должен был расстроиться, услышав о бесплодности своих идей о разрушении ритуала. Но сияющее лицо его говорило об обратном. Он был… в восторге. На такой подарок, как имя того, кто был скован в проклятом храме, он и не надеялся. А ведь зная имя проклятого, которого енохианцы на протяжении многих лет пытались пробудить, он упростит себе задачу по созданию собственного заклинания в два, нет в три раза!
– И кто же это? Ну, как его зовут?
Лука едва ли не подпрыгивал на месте, не в силах скрыть своё нетерпение.
– Имя Предателя не прозвучит в стенах этого дома! – резко ответила Белая гадалка.
Лука замер, пытаясь сопоставить два простых факта. Предатель… ведь так называют одного из первых тёмных, так? И что получается, енохианцы служат ему? Хотят пробудить… Его? Тёмного мага, наверняка не только более знающего и опытного, чем Лука, но и более сильного, как маг. Настоящего тёмного мага, а не такого недоучку, как он.
– Значит…енохианцы фактически – это тёмный орден внутри самой Церкви. Как такое может быть? – недоумённо спросил Лука, глядя отчего-то на Делию. Та пожала плечами, всё ещё дуясь на Горгенштейна за его грубость.
– Видимо, наша Церковь не так уж свята. Енохианцы… не признаны официально папой, но всё же имеют большое влияние на святой престол. Об этом говорит хотя бы то, что енохинацем является сам епископ Улькире, Доминик Бромель. Да и все эти недобитые святые… – Медея буквально выплюнула последнее слово, – существуют своей жалкой жизнью лишь благодаря тем тайнам, которые рассказал им Предатель. Фактически они являются теми, кто извратил тьму, поставил служить её выдуманному богу, на словах проклиная и называя нечестивой.
Медея резко выдохнула, заставив себя успокоиться, и с прежней безмятежной улыбкой обратилась к Делии:
– Милая, почему бы тебе не поставить ещё чаю? И принеси чего-нибудь перекусить молодому человеку. А то он же начал подбирать крошки со стола.
Лука, действительно только что подобравший обслюнявленным пальцем несколько бисквитных крошек с пустой тарелки от бисквитов, неловко покраснел и выпрямился.
– Вообще-то я спешил домой, – несколько неловко сказал он.
– И тебе не интересно узнать чуть больше о тьме, что течёт по твоим венам?
– О, я более чем в этом заинтересован! – горячо ответил Лукреций. – Но… гораздо больше меня сейчас интересует тот ритуал в храме. У меня есть некоторые наработки по нему, и я бы хотел продолжить работать над ними. А вы, как я понимаю, не собираетесь меня в этом поддерживать…
– Ни в коем случае! – жёстко сказала Медея. – Я же сказала тебе, что Предатель, даже в таком виде, в котором он сейчас, тебе не по зубам. Ты не должен совершать ошибку рода Дуана, пытаясь противостоять ордену Еноха и уж тем более ему самому и Эльгеренту!
– А что я должен тогда делать? – заинтересованно спросил Лука.
– Мы тебя скроем. Поможем покинуть страну, отправим тебя подальше отсюда. Есть тёмные сёстры, которые могут о тебе позаботиться, чему-то научить…
– Для чего? Для чего им возиться со мной? Из солидарности? Или боитесь потерять столь редкий экземпляр? – несколько презрительно отозвался Горгенштейн.
Гадалка бросила раздражённый взгляд на наглого мальчишку, и еле сдержала ругательства. Нет, наверняка он потомок Рейта! Тот же мерзкий характер, упрямство… даже бесит так же, как бывший любовник! А если приглядеться, этот Горгенштейн даже внешне похож на Рейта. У Дуана тоже были пронзительно-синие глаза, казавшиеся прекрасными ровно до того момента, пока маг не открывал рот, чтобы изречь очередную мерзость.
"А я ведь так и знала, что даже расскажи мы Луке всю правду, едва ли его удастся уговорить содействовать нам", – почти обречённо подумала Белая гадалка. – "Ну и что делать с этим юнцом? Схватить и держать в плену? Отпустить его творить глупости в одиночку? Или… всё же попробовать поверить в его удачу?".
– Пей чай и проваливай! – почти с отвращением произнесла Медея, так ничего и не решив. – И… приходи завтра. Я думаю, я смогу тебе кое в чём помочь. Негоже наследному тёмному магу столь мало знать о традициях нашей крови.
Лукреций самодовольно улыбнулся, решив, что ведьма решила прислушаться к его идее и поделиться знаниями. А та всё думала о том, стоит ли ей попытаться ещё раз воззвать к здравому смыслу Луки, или просто прибегнуть к старому доброму насилию, похитив мальчишку из Гортензы для того, чтобы спасти ему жизнь. Лукреций Горгенштейн. Последний Тёмный… мог ли он действительно остановить енохианцев? Пусть не сейчас, а позже, войдя в полную силу… В любом случае, если она пойдёт против тёмного мага сейчас, то потеряет его расположение, хоть и сохранит жизнь. А гадалке бы этого сильно не хотелось.
Сомнению, поселившемуся в сердце Медеи, ведьмы, лично служившей Гекате, было сложно уняться. Мальчишка разбередил старые раны, и заставил по новому взглянуть на некоторые проблемы.
Глава 16.
Беспокойство и тревожное ожидание наполняли разум Лукреция Горгенштейна, и разговор с колдуньями лишь усилил эти чувства. Враги ли они ему? Нет, скорее всего нет, хотя бы потому, что он им зачем-то нужен. Союзницы? Едва ли. Не после того, как Делия столько лет водила его за нос, втираясь в доверие ему и его семье.
И они, пусть и не открыто, отказались сопроводить его в шелгорский храм. Просто не поверили, что он сможет справиться с тем заклятием. Но они не знали про Тобиаса Гохра, а даже если бы и знали, едва ли стали бы полагаться на помощь предателя. И он бы, пожалуй не стал, но зуд, появившийся в нём с первого дня, когда он узнал о разрушенном городе, не оставлял его, а становился всё сильнее. Он должен был побывать там, увидеть всё собственными глазами… И может быть даже, победить то чудовище, что поселилось в стенах храма и пожирало жизни одарённых тьмой. Теперь, когда присутствие тьмы стало чувствоваться более явственно, Горгенштейн наполнился странной уверенностью в выбранном им пути. Он найдёт храм, а потом… что ж, потом будет потом. Та Богиня, чьё имя он так и не узнал, но которую столь явственно чувствовал тогда в убежище, убережёт его.
Лука так и не смог нормально поесть в гостях у Медеи, и после того как он проводил Делию до её дома, зашёл в трактир неподалёку от их с Жераром квартирки. Заказал суп с клёцками, компота и сливового пирога, и удобно расположился за дощатым столом напротив окна, вытянув ноги. Краткий момент передышки, а потом снова придётся приниматься за дела. Да и к дороге следовало бы приготовиться. Завтра он вновь пойдёт к ведьмам, а вот на следующий день уже покинет столицу, отправившись к болотам. Придётся правда позаимствовать у отца его мерина, да и ещё желательно так, чтобы батюшка об этом не узнал, иначе меньше, чем поркой, и не обойдёшься. И не посмотрит Ольдвиг на то, что его сын почти уже дипломированный маг. А уж если он не вернёт коня обратно в стойло… мда, в город ему лучше будет не приезжать.
Тряхнув темноволосой головой, пытаясь избавится от нелепых мыслей, Лукреций полез в сумку за кошельком, рассеяно думая, что нужно будет побеспокоиться и о том, чтобы запастись некоторой суммой денег, так как вполне возможно, ему нужно будет нанимать кого-то для сопровождения. Как истинный городской житель, Лука плохо представлял себе, какие опасности его могут поджидать в заброшенных землях. Если бандиты, то не так страшно, а вот диких зверей и попадания в зыбучие топи, или что там может ещё располагаться, он несколько побаивался. Ладно, или продаст что-нибудь, или позаимствует немного Жерара. Всё равно это деньги его отца в основном.
Маг расплатился и вышел на дышащую прохладой улицу, но не успел пройти и несколько метров, как замер. На лице его возникла недоуменная гримаса. Только сейчас Лука понял, что когда он открывал в сумку, она была почти пуста, тогда как когда он уходил из убежища, она едва закрывалась.
Куклы не было. Магистр Гохр просто исчез. Вот только когда это произошло? До того, как он встретил Делию, или после? Лука точно помнил, что не расставался со своей сумкой даже в доме Медеи, а влияние на себя волшебства он бы смог ощутить. "Или всё же они могли это сделать?".
До квартиры Лука почти добежал. Ворвался в лабораторию, поспешно освободил кусочек стола, чтобы разместить на ней карту города – благодаря совету Жерара Лука приобрёл несколько разных карт, как страны, так и столицы, в том числе и для того чтобы использовать их в поисковой магии. Этот раздел магического искусства хоть и имел широкий спектр применения, на практике был достаточно бесполезен. Чтобы успешно проследить за человеком, мало иметь часть его крови или волос. Нужна личная связь с тем, кого ты ищешь. Как минимум, знать его в лицо и иметь представление о его характере. А самое надёжное – быть тому, кого ищешь, родственником и побратимом. Именно это и помогло Луке в своё время отыскать Августина тогда, когда сыскари были вынуждены использовать для поиска обычные методы.
Гохр не был так уж близок к Луке, зато жизненная сила его была повязана на крови Луки. Так что не имея ни одной частички тела куклы, маг мог найти её используя свою же кровь.
Расплавив на свече воск, Лука капнул на него своей кровью, а затем, скатав воск в небольшой шарик, подвесил его на нитке с крючком над картой.
Конечно же, как только шарик начал двигаться, первым делом он указал на местоположение самого Луки. Парень продолжал ждать, стараясь даже не дышать. Когда, казалось, поднятая рука практически отсохла, восковой шар качнулся, уходя в сторону. Некоторое время покружился над домом ведьмы, почти убедив Луку в их участии в краже, и двинулся дальше. А затем расплавился, почти полностью закапав розово-белой восковой массой изображение собора.
Это был худший вариант, который Лукреций мог только представить. Магистр Гохр был в руках Доминика Бромеля. Похищен? Нет, вероятнее всего, сбежал сам, когда понял, что ему есть что предложить енохианцам. На редкость глупый шаг, если исходить из того, что жизнь Гохра полностью зависела от благосклонности Горгенштейна. Но возможно Лука ошибался. В конце концов, Гохр лучше знает, на что способны енохианцы, и насколько они могут быть благодарны, если он раскроет им тайны Луки и ведьм. Нужно было бежать, бросая всё и всех. Вот только куда? В родительском доме его найдут быстро, в убежище Гохра – ещё быстрее, хотя попасть смогут не сразу – они с Жераром знатно зачаровали проход внутрь. А ведь ещё надо предупредить Делию об опасности. Теперь, когда енохианцы вот-вот узнают о ней, если уже не знали, той едва ли удастся продолжать свою мирную жизнь. О Медее маг почти не беспокоился: она была ему чужим человеком, да и вообще казалось особой, способной о себе позаботиться. Делия другое дело. Значит, прежде всего нужно идти к Делии Лекой, и с ней же выбираться из города.
Торопливо запихивая в сумку одежду и книги, Лукреций пытался понять, сколько у него остаётся времени. Он вышел из дома Медеи примерно три часа назад. За это время магистр Гохр на своих коротких ножках едва успел бы дойти до собора Восшествия, если конечно он не спрятался внутри чужой кареты – ловкости него на это бы точно хватило. Тобиас Гохр, несмотря на видимую неуклюжесть своего тела, мог быть столь же юрким и пронырливым, как и крыса. Но ведь ему ещё нужно было найти Доминика Бромеля, а в сам собор он едва ли сунется – для созданий тёмной магии нахождение в храме божьем было мучением. Значит Гохр скорее всего будет поджидать епископа в личных покоях.
В лучшем случае у Лукреция было ещё несколько часов, в худшем – у дверей его уже ждала бы стража епископа в компании с инквизиторами, специализирующимися на поимке оступившихся чародеев. Маг метнулся к окну, напряжённо высматривая признаки следы присутствия церковников. Но на улице было привычно сонно и тихо, только в доме напротив старуха суетливо собирала развешанное на верёвках бельё. Судя по потемневшему небу и сырой влажности в воздухе, собирался дождь.
Попросив про себя прощения у Жерара, Лука выгреб его сбережения из укромного места, спрятав кошелёк во внутренний карман. "Пора".
К сожалению, чёрный вход был закрыт хозяйским ключом, а времени взламывать замок не было, поэтому пришлось идти через переднюю. Приоткрыв входную дверь, Лука несколько секунд вглядывался в полумрак снаружи. Раздались раскаты грома и по крыльцу забарабанили тугие капли дождя. Что ж, можно считать это хорошей приметой… хотелось бы считать. Накинув на голову капюшон, Лукреций выскользнул наружу, привычно запирая чуть заедающий замок на ключ. Но прежде, чем он услышал щелчок, тяжёлый удар в спину бросил его на перила лестницы, выбивая воздух из лёгких. Дверь вновь распахнулась, а затем его втащили внутрь квартиры, швырнув на пол. Маг попытался подняться на ноги, когда его пнули в живот, заставляя скрутиться от боли. Самое поганое, что он не видел того, кто избивал его, а значит, не мог защититься.
– Этни геверто ниа… – зашептал маг единственное заклинание, пришедшее ему сейчас на память, но не успел договорить. Чья-то рука схватила его за волосы на затылке, рывком поднимая на колени и запрокидывая голову. Чужие пальцы сдавили горло, заставляя Луку замолчать.
– И что это ты собирался со мной, мальчик, сделать? Впрочем, не важно. На меня почти не действует магия.
Лука дёрнулся, узнав шелестящий голос. Тот невидимый спутник святого Эльгерента. Если верить Медее, сам Енох Хемельский. Безумный фанатик из тех времён, когда на костёр отправляли даже по малейшему подозрению. В профилактических целях, так сказать.
Прикосновения Еноха к коже жгли, доставляя мучительную боль, но хуже всего было осознание, что этому врагу он не может противопоставить ничего.
– Лукреций… когда Тобиас сказал мне, что ты являешься наследником древней крови, я не поверил ему. Конечно, подумал я, мальчишка силён, но это лишь тень той силы, что была когда-то у истинных тёмных магов. Тогда, когда я видел тебя в последний раз, ты был гораздо слабее. Но теперь сила плескается внутри тебя… о-о-о, ты на самом деле гораздо более ценный приз, чем может подумать Доминик Бромель.
