Светлана Рощина
Случайная жертва
– Да, – протяжно произнёс Тимофей Савельевич, не представляя, чем можно было помочь адвокату в этой ситуации.
– Но хоть пистолет он сдаст в полицию? – с новой надеждой спросил Сергей Эдуардович. – Даже если у нас будет только пистолет, можно будет затребовать проведение баллистической экспертизы, и мы подтвердим, что стреляли из другого оружия!
– Не хотелось бы Вас расстраивать ещё больше, но мой бывший клиент сказал, что собирается в самое ближайшее время избавиться от оружия, – сообщил ещё одну неприятную новость Тимофей Савельевич.
– Нет! – чуть не завопил от отчаяния адвокат. – Его нужно немедленно остановить! Заявите в полицию и потребуйте провести обыск его имущества! Мы не можем потерять пистолет во второй раз!
– Боюсь, мы его уже потеряли, – с горечью констатировал Тимофей Савельевич. – Предлагаю не усугублять ситуацию и не настраивать нашего единственного свидетеля окончательно против нас. Этот человек показался мне достаточно благоразумным, и я уверен, что он в сердцах отказался от участия в деле и пообещал избавиться от оружия. Пройдёт немного времени, он успокоится и согласится помочь нам. Но сейчас нам не стоит на него рассчитывать. Давайте прорабатывать другие версии и способы помощи Вашему подзащитному. Полагаю, стоит снова вернуться к личности жертвы и внимательно изучить окружение этого человека. Вполне вероятно, что его убийца был гораздо ближе знаком с ним, чем все думали. К тому же стоит присмотреться и к личности второй жертвы. Вдруг она неслучайно оказалась в том месте вместе с Абрамовым? Может, их что-то связывает? Не исключено, что девушка поплатилась своей жизнью не за то, что стала свидетелем чужого убийства, а потому что имела непосредственное отношение к знаменитому правозащитнику. Установлено, кто был отцом её ребёнка?
– Я пробовал копать в этом направлении, – всё ещё пребывая в расстроенных чувствах, уныло сообщил адвокат. – На следствии я говорил, что нужно глубже изучить личность второй жертвы, чтобы доказать, что у Вячеслава Ратникова не было причины желать смерти Полине Плещеевой. Но это оказалось совершенно бесперспективным направлением. За свою недолгую жизнь эта девушка не только не успела нажить себе врагов, у неё даже недоброжелателей не было. Она вела тихую безупречную жизнь: училась, работала, собиралась замуж. У неё не было отвергнутых парней, а у жениха тоже отменная репутация. Никогда не был женат, детей на стороне тоже не имеет. В день убийства своей невесты находился в другом городе, так что подозревать его абсолютно не в чем. Эта линия расследования будет напрасной тратой времени, поэтому лучше сосредоточиться на личности Агея Моисеевича и ещё раз проверить тех людей, которым была выгодна его смерть.
– Пожалуй, Вы правы, – согласился Тимофей Савельевич. – Но если вдруг выяснится, что вторая жертва убийства всё же была связана с Абрамовым, это помогло бы нам быстрее вычислить настоящего убийцу.
– Попробуйте, – без энтузиазма ответил Сергей Эдуардович. – Но не особо надейтесь на положительные результаты, так как, повторюсь, биографию девушки тщательно проверили и ничего заслуживающего внимания в ней не нашли.
– Отрицательный результат – тоже результат, – ответил Тимофей Савельевич. – Если Ваши слова подтвердятся, то это тоже поможет расследованию, так как позволит сосредоточиться только на личности первой жертвы и внимательнее изучить всех, кто был с ней, а точнее, с ним, связан.
– Да, и ещё кое-что, – проговорил Сергей Эдуардович поникшим голосом. – Боюсь, что оплатить Ваши расходы я пока не могу. Мне жаль, что Ваш клиент самоустранился от этого дела и теперь некому оплачивать Ваши услуги. Я искренне надеялся поговорить о Вас с Игорем Ратниковым – братом Вячеслава, и попросить его взять на себя Ваши расходы. И я не сомневался, что Игорь не отказался бы от Ваших услуг, но лишь в том случае, если бы Вы привели к нам свидетеля, который подтвердил бы показания Вячеслава и предоставил утерянный пистолет. Но на данном этапе нашего сотрудничества я не уверен, что Игорь Ратников будет заинтересован в этом. Вот если бы я мог предоставить ему что-то более ощутимое, чем обещание найти другого подозреваемого, – неуверенно добавил адвокат, опасаясь, что после этих слов услышит гудки в телефонной трубке.
– Ничего, мне не привыкать работать на голом энтузиазме, – спокойным голосом ответил Тимофей Савельевич, и у Сергея Эдуардовича отлегло от сердца.
– Вы же пенсионер? – принялся уточнять адвокат у нашего героя. – Значит, у Вас должен быть бесплатный проезд.
– Так и есть, – ответил Тимофей Савельевич.
– Значит, финансово Вы не сильно пострадаете? – с надеждой в голосе спросил адвокат. – А если Вам удастся выяснить хоть что-то, что поможет нам выиграть апелляцию, Игорь Ратников точно скупиться не станет.
– Да, от небольшого бонуса я бы не отказался, – подтвердил Тимофей Савельевич.
– Значит, договорились, – произнёс в ответ адвокат. – Вы попытаетесь найти любые свидетельства, оправдывающие моего подзащитного, а я, со своей стороны, обещаю Вам полное содействие. Звоните мне в любое время дня или ночи, и если я не смогу ответить, то непременно перезвоню позже.
– Договорились, – ответил Тимофей Савельевич, завершая телефонный звонок.
Тимофей Савельевич отложил телефон в сторону, и ему на ум пришла мысль о том, что если бы не собственное упрямство, то сейчас он был бы на полпути к морю, и его настроение было бы гораздо более радужным, чем теперь, потому что он искренне сомневался, что его предстоящая работа принесёт хоть какой-то положительный результат. Вполне вероятно, это будет очередная проверка сведений, уже имеющихся в деле. Ведь как бы плохо не думали люди о работе полиции и органов следствия, в большинстве своём там работают профессионалы, ответственно относящиеся к своей работе. И если иногда и выявляются некоторые упущения, то не по злому умыслу, а лишь вследствие чрезмерной загруженности этих людей. Никогда не следует сбрасывать со счетов обычный человеческий фактор, потому что люди не могут работать со стопроцентной отдачей с раннего утра и до позднего вечера. Мы – не роботы, и элементарная усталость и другие привходящие обстоятельства порой берут своё. И если по убийству Абрамова и Плещеевой не нашлось другого подозреваемого, кроме Вячеслава Ратникова, то не потому, что плохо искали, а потому что чисто физически не успели отработать все возможные версии. Ограниченные сроки, давление общественности, постоянный контроль сверху, – всё это отнюдь не способствует полёту мысли и работе серых клеточек мозга. И чтобы выдать максимальные результат в кратчайшие сроки, приходится акцентировать внимание и всю свою деятельность лишь на очевидных фактах, в результате чего иногда случаются следственные ошибки, исправлять которые приходится именно тем, чьи судьбы были затронуты данным судебным процессом, а не государственным чиновникам, которые часто и головы не могут поднять из-за кипы бумаг, которыми их заваливают со всех сторон.
И потому Тимофей Савельевич, как никто другой, представлял себе, насколько обширная предстояла работа, и ему было немного страшно от того, что он понимал: одного энтузиазма в предстоящем расследовании будет явно недостаточно. В какой-то момент он подумал, что ещё есть шанс отступиться, извинившись перед адвокатом, которому он, собственно, ничего не должен, и поехать на железнодорожный вокзал, купить другой билет на поезд и поехать на море. Да, он приедет на пару дней позже срока, указанного в путёвке, но всё равно этого времени будет достаточно, чтобы отдохнуть на юге и восстановить добрые отношения с семьёй сына. Но Тимофей Савельевич усилием воли заставил себя отказаться от этой заманчивой мысли, а вместо этого оделся, сходил в канцелярский магазин и купил там новую ручку и ещё один блокнот, после чего вернулся домой и стал записывать план предстоящих действий.
Начать своё расследование он решил с визита к вдове Агея Абрамова, чтобы изучить личность жертвы и составить для себя представление о том, какую угрозу он мог представлять для своих недоброжелателей, а также определить, насколько явной была эта угроза.
В записях адвоката содержались контактные данные Софьи Михайловны – вдовы Абрамова, и Тимофей Савельевич созвонился с ней, договорившись приехать завтра, после чего с чувством исполненного долга пошёл на кухню обедать, а затем занялся тем, что стал набрасывать в своём блокноте вопросы, которые ему предстояло выяснить в завтрашней беседе.
Глава 5
Невоспетый герой
Софья Михайловна Абрамова оказалась приятной женщиной лет пятидесяти, чья внешность нисколько не проигрывает с годами. Она вежливо встретила Тимофея Савельевича и предложила выпить чаю, и наш герой не стал отказываться от этого предложения.
Квартира, в которой оказался наш герой, была на редкость скромной. Она была однокомнатной, с крошечной кухней и узеньким коридорчиком. А мебель в квартире была лишь самой необходимой, без каких-либо излишеств и намёков на роскошь. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белой вышитой скатертью. На столе стоял красивый чайный сервиз и скромное угощение, которая хозяйка дома приготовила для своего гостя. И Тимофей Савельевич ощутил некую неловкость от того, что не додумался принести с собой хотя бы коробку конфет. Однако он не предполагал, что запланированная беседа с вдовой жертвы будет сопровождаться чаепитием. Но и отказываться от угощений Тимофей Савельевич не стал, так как решил, что этим может обидеть хозяйку дома. Поэтому он присел на предложенное место, и пока Софья Михайловна наливала ему чай, ещё раз осмотрелся вокруг.
Здесь не было картин или панно, украшавших стены, однако было нечто другое, приковывавшее к себе взгляд любого человека, находящегося в комнате, а именно большой портрет мужа Софья Михайловны – Агея Моисеевича.
Поскольку Тимофей Савельевич лишь слышал об этом знаменитом человеке, невоспетом герое своего времени, то теперь он получил возможность как следует рассмотреть Агея Абрамова, чтобы убедиться в том, насколько его внешность соответствует тому облику, который Елисеев нарисовал в своём воображении.
Агей Моисеевич был крепким приземистым мужчиной лет пятидесяти, по крайней мере, таким он был изображён на фото. Его голова заметно полысела, но это нисколько не портило его внешность. Агей Моисеевич имел открытый взгляд и правильные черты лица, и с полным правом мог считаться достаточно привлекательным мужчиной. И если добавить к этому дар красноречия, которым он несомненно обладал, то неудивительно, что он с лёгкостью притягивал к себе людей, многие из которых просто боготворили его.
– Вы пришли расспросить меня о том, каким человеком был мой муж? – поставив перед своим гостем вазочку со сливовым вареньем, спросила она его.
– Да, – честно признался Тимофей Савельевич, но уточнять, чем именно вызван его интерес к мужу Софьи Михайловны, не стал.
– Меня многие просят рассказать, каким он был в молодости, в юности. Я даже решила сесть за написание мемуаров. Никогда не думала, что займусь этим, но интерес к личности Агея Моисеевича за последний год не только не утих, а наоборот, усилился. Время от времени ко мне приходят его почитатели и журналисты и хотят знать в мельчайших подробностях всю его жизнь. А как-то раз ко мне пришла группа школьников с просьбой рассказать им о моём муже. Сказали, что им поручили подготовить проект о знаменитом земляке, и они всем классом решили сделать сообщение об Агее Моисеевиче. Взяли у меня часть фотоснимков, но потом, правда, вернули. И я подумала, что если людям интересна жизнь моего мужа, то я могла бы помочь им лучше узнать его. Вот и принялась за мемуары. Да только у меня не очень-то клеится эта работа. Это Агей Моисеевич прекрасно умел управляться со словом. Его речь всегда было приятно слушать, а тексты, которые он писал, не нужно было править. Можно было сразу отправлять в печать. Такой у него был талант!
– Софья Михайловна, я понимаю, что Вам, наверное, сотню раз уже приходилось пересказывать биографию Вашего супруга. Но я был бы Вам очень признателен, если бы Вы повторили её для меня. Мне очень важно услышать её именно от Вас, самого близкого человека Агея Моисеевича, потому что любые печатные издания всегда корректируют полученную информацию в нужную им сторону. Если Вам несложно, поведайте мне о том, что за человек был Агей Моисеевич, – негромким голосом проговорил Тимофей Савельевич, стараясь побудить Софью Михайловну к дальнейшим откровениям, и она не стала его разочаровывать.
– Нет, мне несложно говорить о моём муже. Признаться честно, за последний год мне столько раз приходилось рассказывать о нём, что даже стало казаться, что Агей Моисеевич уже перестал быть моим мужем, а стал общественным достоянием. Собственно, он, наверное, всегда им был, просто раньше я об этом не знала. Он готов был помочь каждому, кто к нему обращался, и даже тем, кто не решался прийти к нему с просьбой. Он всегда и везде старался восстановить справедливость и посвятил этому всю свою жизнь. И даже заплатил жизнью за то, что всегда следовал своим принципам, не боясь идти наперекор тем людям, которые ему угрожали.
– Софья Михайловна, – позволил себе перебить рассказчицу Тимофей Савельевич. – Давайте начнём сначала. Почему Агей Моисеевич решил выбрать для себя это поприще? Что побудило его стать правозащитником? И почему он не получил юридического образования, если собирался представлять людей в суде? Что помешало ему выбрать более лёгкий путь заработка? Ведь если бы он был официальным адвокатом, то это бы не только упростило его жизнь, но и позволило заработать много денег. Ведь так?
– Да, – согласилась Софья Михайловна. – Если бы муж с самого начала решил стать юристом, то его жизнь, да и моя, сложилась намного проще. Но в юности у него были другие планы. Отец моего мужа родился в интеллигентной еврейской семье. Он не отличался крепким здоровьем, но был талантливым музыкантом, играл на скрипке. Его родители собирались женить сына на хорошей еврейской девушке. Но на свою беду или, может, на счастье, Моисей Иосифович влюбился в юную комсомолку Анну Платонову, которая работала на местном заводе и своей энергией заражала всех, с кем общалась. И вопреки желанию родителей Моисей Иосифович женился на русской девушке из рабочей семьи, и у них родился сын Агей. И если бы отец Агея прожил чуть дольше на этом свете, то, вполне вероятно, мой муж пошёл бы по его стопам и тоже стал музыкантом или выбрал бы другую интеллигентную профессию. Но Моисей Иосифович умер в молодом возрасте от осложнений после перенесённой пневмонии, и Агей остался на попечении матери и её семьи, которые были убеждёнными коммунистами и пролетариями. Ему с детства внушали, что борьба за правое дело – единственное достойное занятие, которому стоит посвящать свою жизнь. И потому Агей всегда активно занимался общественной работой сначала в пионерской организации, затем в комсомоле. После школы он поступил учиться в Высшую партийную школу и начал работать в районном комитете комсомола. Именно тогда мы с ним познакомились и поженились. У нас были грандиозные планы, но затем случилось то, о чём мы все прекрасно знаем. Советский Союз, в котором мы все родились и выросли, прекратил своё существование, а все комсомольские и партийные организации были упразднены. Агей остался не у дел, но он не опустил руки и пошёл работать в школу учителем истории и обществоведения. Денег было мало, едва хватало на еду, но мы держались. Правда, о планах завести детей пришлось забыть, но мы не отчаивались и верили, что трудные времена пройдут, и всё образуется и в нашей стране и в нашей семье. Но однажды всё изменилось. Как-то вечером, когда муж выносил мусор, он столкнулся с плачущей соседкой. Бабуле было лет семьдесят, и её пенсии едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Она пожаловалась Агею, что её собираются привлечь к суду и отобрать всю пенсию из-за того, что в продуктовом магазине она случайно разбила бутылку импортного виски. Причём старушка рассказала, что её вины в этом не было, она даже не брала бутылку в руки. Просто полки с алкогольной продукцией в этом магазине располагались рядом с кассой, и, вставая в очередь, чтобы заплатить за хлеб и молоко, бабуля неудачно повернулась и случайно задела полами пальто бутылку виски, стоящую на нижней полке у самого края. Бутылка разбилась, и на звон стекла сбежались возмущённые сотрудники магазина и потребовали, чтобы женщина оплатила испорченный товар. Она сказала, что у неё нет таких денег, и всё произошло случайно, но никто не хотел слушать её оправданий. На неё накричали, заставили подписать какую-то бумагу, согласно которой бабуля обязуется компенсировать магазину стоимость бутылки виски, после чего отпустили с требованием принести деньги в самое ближайшее время. В противном случае ей пригрозили судом за нанесение материального ущерба магазину. И бабуля пошла домой вся в слезах, не зная, где взять эти деньги.
Услышав это, Агей возмутился. Он не знал законов, но чувствовал, что соседку пытаются обмануть, воспользовавшись её беззащитностью. Пообещав ей помощь и взяв с бабули слово, что она не заплатит магазину ни копейки, он вернулся домой, поделился своими соображениями со мной, после чего решил действовать. На следующий день, который, как нарочно, был у него методическим, Агей с утра пораньше поехал в областной центр, где отправился в библиотеку. Просидел там полдня, но нашёл норму закона, где было написано, что риск потери и порчи товара до момента его оплаты несёт продавец, а не покупатель. После этого он составил письмо в какую-то вышестоящую инстанцию, где подробно описал те бесчинства, которые творят сотрудники того продуктового магазина. В итоге, их всех поголовно уволили, перед бабулей извинились, а магазин закрыли. А когда его открыли вновь, то там царил полный порядок: все продавцы, как один, вежливые, товар аккуратно стоял на полках, а алкоголь разместили на дальних стеллажах под стеклом. А мой Агей приобрёл славу народного заступника. Люди стали подходить к нему и благодарить, а те, кто подвергся какой-то несправедливости, стали просить у него помощи.
Тогда Агей подумал о том, чтобы сменить профессию и поступить на юридический, но в нашей стране только одно высшее образование можно получить бесплатно. За второе нужно платить, а денег у нас не было. И тогда Агей сам стал изучать право. Начал потихоньку покупать кодексы и сборники законов и самостоятельно штудировать их. Он продолжал работать учителем, но его общественная деятельность стала занимать гораздо больше времени, чем раньше. Конечно, люди пытались отблагодарить его за помощь, но только мало у кого были деньги. Нам несли продукты, шарфы, носки, которые женщины сами вязали, кто-то приносил старые книги. Агей принимал всё это с благодарностью и старался помочь всем по мере возможности. И лишь когда финансовая ситуация в стране стала немного стабилизироваться, люди стали благодарить Агея деньгами, он принял решение уйти из школы и посвятить свою жизнь помощи людям и восстановлению справедливости.
К сожалению, это отнимало у него много сил и в какой-то момент я поняла, что если хочу быть рядом с этим человеком, то мне следует забыть о своих мечтах стать матерью, но я готова была принести эту жертву, потому что понимала: мой муж – великий человек, которому просто тесно в рамках семьи. Он нужен миру, нужен людям, а эта ноша слишком тяжела, чтобы делить её ещё и с обязанностями отца. Поэтому я перестала думать о возможностях когда-нибудь завести детей, решив стать верной подругой своему великому мужу.
После этих слов Софья Михайловна замолчала, а Тимофей Савельевич понял, что должен что-то сказать, и произнёс:
– У Вас была непростая жизнь.
– Да, – согласилась с ним Софья Михайловна. – Но я не променяла бы её ни на какую другую! Даже если бы при другом раскладе меня ожидало счастливое супружество с тихим и заботливым мужем и кучей прекрасных ребятишек! Агей был моим счастьем и единственной любовью, ради которой стоило родиться на свет!
Затем Софья Михайловна снова замолчала, и Тимофей Савельевич не знал, следовало ли ему что-то говорить, поэтому он тоже молчал, сосредоточившись на поедании сливового варенья, стоящего перед ним.
– Очень вкусно! – произнёс наш герой, решив, что похвала кулинарным способностям хозяйки никогда не бывает лишней.
– Да, Агей любил именно сливовое варенье, – продолжила говорить о покойном муже Софья Михайловна. – И даже теперь, когда его со мной нет, я всё равно продолжаю каждое лето варить именно это варенье, хотя сама не особенно люблю сладкое.
– Зато, уверен, гости по достоинству могут оценить Ваши кулинарные таланты! – произнёс ещё один комплимент Тимофей Савельевич, нисколько не покривив душой.
– Это правда, – слегка смутившись, сказала Софья Михайловна.
– А что же было потом? – проговорил Тимофей Савельевич, решив, что настал момент вернуть разговор в прежнее русло. – Когда у вас появились деньги, Агей Моисеевич не думал получить второе образование и стать адвокатом?
– В этом уже не было необходимости, – спокойным тоном ответила Софья Михайловна. – Чтобы представлять людей в суде, не нужна лицензия адвоката. Достаточно лишь иметь необходимый объём знаний и опыт. И того и другого у мужа было предостаточно. Он не хотел тратить время и деньги на получение дополнительных бумажек, которые никому не были нужны.
– Понятно, – ответил Тимофей Савельевич. – Но при таком роде деятельности у Агея Моисеевича не могло не быть недоброжелателей, обиженных на то, что он постоянно расстраивал их неблаговидные планы? Наверняка в адрес Вашего мужа поступали угрозы, не так ли? Были ли у него опасения волноваться за свою жизнь?
– Вы знаете, сейчас, когда я мысленно прокручиваю время назад, мне кажется, что Агею стоило быть более осмотрительным и не злить некоторых людей. Но тогда муж никакие угрозы не воспринимал всерьёз. Когда после очередного судебного процесса представители проигравшей стороны в сердцах выкрикивали Агею, что он заплатит за то, что сделал с ними, муж воспринимал это лишь как проявление эмоций и ничего более. В расстроенных чувствах мы часто бросаемся словами, о которых потом жалеем. Вы согласны со мной?
– Да, абсолютно согласен, – кивнул в ответ Тимофей Савельевич. – Но одно дело, когда человек просто обнаглел и его поставили на место, указав на неправильность его поступков, а другое дело, когда кого-то доводят до отчаянного положения, отнимая всё, что он имеет. Даже если он заслужил лишиться всего, это не значит, что он смиренно примет это и сразу же начнёт исправляться.
– Вы о Ратникове? – мигом предположила Софья Михайловна. – Да, никто не ожидал, что этот человек способен на убийство! Конечно, он пил и поднимал руку на жену, но никто и предположить не мог, что он может кого-то убить. Особенно жаль ту беременную девушку, которая совершенно случайно оказалась рядом. Бедняжка! У неё вся жизнь была впереди! Только за одно это Ратникову должны были вынести высшую меру наказания! – начала распаляться Софья Михайловна.
– Ему и так дали максимальный срок, – сказал Тимофей Савельевич.
– Пожизненное заключение – это максимальный срок? Расстрел! Вот необходимое наказание для этого нелюдя!
– У нас в стране мораторий на применение смертной казни, – сухо констатировал Тимофей Савельевич.
– Сегодня мораторий есть, а завтра его отменят! Вы этого не исключаете? – повысив голос, спросила Софья Михайловна своего собеседника.
– Такое возможно, – согласился с ней Тимофей Савельевич.
– Вот! И те, кто приговорён к смертной казни, получат заслуженное наказание! А пожизненное заключение – не такая уж плохая перспектива для падшего человека, который ничего хорошего в своей жизни не сделал. Государство его кормит, поит и предоставляет бесплатное жильё. Заключённым даже жениться разрешено! Найдёт себе жену по переписке и будет плодить таких же отбросов общества, как и он сам! Это Вы называете достойным наказанием за убийство? – продолжала кипятиться Софья Михайловна.
– Но ведь не исключена вероятность судебной ошибки! И если невиновного человека казнят, исправить её уже не будет возможности! – принялся отстаивать правозащитную позицию государства Тимофей Савельевич.
– Агей тоже часто об этом говорил, – остужая свой пыл, проговорила Софья Михайловна. – Но мне сложно поверить, что в случае с Ратниковым была допущена ошибка. Я была на всех судебных заседаниях и сама всё слышала. Этот человек виновен, я в этом уверена!
– Да, у него был мотив и желание отомстить Вашему мужу, и даже была возможность это сделать. Но полагаю, Ратников был не единственным человеком, кому мешал Агей Моисеевич? Представьте себе, Софья Михайловна, что Ратникова не существует. Он умер или уехал за тысячи километров от Пименовска и потому не мог совершить это преступление. Кого в этом случае Вы бы стали подозревать? О ком бы подумали в первую очередь, когда узнали, что Ваш муж убит?
Софья Михайловна не торопилась отвечать, хотя было видно, что мысли так и переполняют её. Она помешала ложечкой остывший чай, после чего сказала:
– Странно, что Вы задали этот вопрос. Следователь, который вёл дело, только раз спросил меня об этом. Но когда задержали Ратникова, никого уже не интересовали другие подозреваемые. Я и сама запретила себе думать, что на свете мог быть ещё хоть один человек, желавший смерти моему мужу.
– Да, это всего лишь предположение, вполне вероятно, не имеющее под собой реальных оснований. Но давайте порассуждаем, – продолжил диалог Тимофей Савельевич. – Если бы вдруг выяснилось, что Ратников чисто физически не мог совершить это преступление, на кого бы тогда Вы подумали?
Софья Михайловна усмехнулась.
– А тут и думать нечего! Я бы не сомневалась, что это дело рук Филимонова!
– Кого, простите? – не понял Тимофей Савельевич.
– Филимонова Григория Викторовича – нашего мэра! – пояснила Софья Михайловна.
– Даже так? – искренне удивился Тимофей Савельевич.
– Разумеется! – подтвердила его собеседница. – А Вы думали, что Агей только старушкам да несчастным жёнам помогал? Он пошёл против самого мэра! Собирал материалы, чтобы сместить его с должности и привлечь к ответственности за взятки и разворовывание муниципальных денег! Но не успел.
– Да, такой человек мог пойти на что угодно, чтобы сохранить должность и репутацию, – многозначительно произнёс Тимофей Савельевич. – Но ведь у Вас сохранились все наработки мужа?
Но Софья Михайловна лишь отрицательно покачала головой.
– Вы передали их следователю? – выдвинул новое предположение Елисеев.
– Нет! Никому ничего я не передавала, – с горечью махнула рукой Софья Михайловна. – Всё куда-то подевалось, я и сама не знаю куда!
Тимофей Савельевич удивлённо посмотрел на неё.
– А Вы что думали? – уязвлённо посмотрела на своего гостя Софья Михайловна. – Даже не представляете, что год назад здесь творилось! Ко мне кто только не приходил! И полиция, и следователи, и журналисты! Знакомые, родственники, соседи! Кого здесь только не было! Все выражали своё сочувствие, хотели помочь! Да я и сама была как в тумане! Мне говорят, что Агеюшки моего нет, а я и поверить не могу. Думаю: неправда это! Разыгрывают меня, потому что не может такого быть, чтобы Агеюшке моему такое зло кто-то причинил! Ведь он столько добра людям делал! Все это видели! И если кто по недомыслию своему мог обидеться на него, накричать или пригрозить чем, так это лишь для того, чтобы припугнуть, чтоб, мол, не лез не в своё дело! Кто ж человека убивать станет за то, что он правды добивается, справедливость восстанавливает? И Агей мне всегда это говорил, мол, не волнуйся, Сонюшка, наше дело правое, никто нас с тобой не обидит! Ан, вон как получилось! Нашёлся-таки нечестивец, который не смог стерпеть, что его на место поставили, не позволили продолжать вредить другим людям!
Тут Софья Михайловна расчувствовалась, и слёзы заблестели в её глазах.
– Я Вам очень сочувствую, – тихо произнёс Тимофей Савельевич и выждал некоторое время, чтобы задать ещё один вопрос. – А не вспомните ли Вы, что именно заставило Агея Моисеевича заинтересоваться Филимоновым? Может быть какой-то конкретный случай?
Этот вопрос заставил Софью Михайловну тут же прийти в себя и снова начать говорить.
– О, этот пострел везде поспел! – со злой усмешкой сказала она. – Со всего, что можно, свою долю имел и брать не стеснялся!
– Ну, за такие грехи его, наверное, уже привлекли к ответственности! – высказал предположение Елисеев.
– Как же! Живёт и царствует! На новый срок собирается. И не удивлюсь, если его и вправду выберут, – мрачно проговорила Софья Михайловна.
– Не может быть! Люди же должны видеть, что это за человек! Если всё, что Вы говорите о нём, является чистой правдой, то почему он до сих пор на свободе? Сейчас на такой беспредел глаза не закрывают! От коррумпированных чиновников избавляются, и неважно, на каком посту он находится!
– Это если чиновник совсем совесть потерял и перестал делиться своими доходами с нужными людьми! – возмущённо сообщила Софья Михайловна. – А если он честно делится всем, что успел награбить, то трогать его никто не станет! Пусть сидит себе дальше на своём доходном местечке и народные денежки в карман кладёт! Его лишь по головке погладят и в пример другим ставить будут! Или Вы этого не знаете? – удивлённо обратилась Софья Михайловна к Тимофею Савельевичу.
– Знаю, – грустно подтвердил Елисеев. – И спорить с Вами не буду.
– Вот и Филимонов на своём посту сидит, да карман потуже набивает! – продолжила делиться откровениями Софья Михайловна. – К Агею в тот год часто приходили местные бизнесмены да предприниматели. Говорили, что хотят получить муниципальный контракт на ту или иную работу, да Филимонов требует от них откат в размере девяноста процентов цены контракта! Представляете? Девяносто! Они говорили Агею, что если бы мэр просил хотя бы пятьдесят процентов, то они бы согласились. Всё-таки всем хочется жить хорошо! А тому, кто на высоком посту, особенно. Но девяносто процентов – это же в убыток работать!
– Так как же с такими запросами ваш мэр находил исполнителей на муниципальные контракты? – спросил в свою очередь Тимофей Савельевич.
– Находил! – с горькой усмешкой проговорила Софья Михайловна. – Всегда находились мошенники, которые создавали липовые компании, выигрывали торги, а затем нанимали бригаду рабочих со Средней Азии, готовых работать за чисто символическую плату и жить в вагончике, и выполняли муниципальный контракт из подручных материалов. О качестве такой работы, уверена, можно не рассказывать. Зато нужные карманы набиты, а о проблемах населения как никто не думал, так и дальше думать не будет. Всё это Агей узнал от тех самых предпринимателей, которые приходили к нему и просили выдвинуть свою кандидатуру в качестве нового мэра. Обещали спонсировать его выборы и даже соглашались на будущие откаты, но лишь в том случае, если они не будут превышать половины цены муниципальных контрактов. Но Агей ни о каких откатах и слышать не хотел! Говорил, что подумает над их предложением, но никакого ответа им так и не дал.
