Светлана Рощина
Случайная жертва
Глава 12
Признание
Прошло два дня. За всё это время практически ничего не случилось. Даже наши герои не общались между собой, потому что понимали, что сделать что-либо существенное за тот короткий срок, который оставался до апелляционного слушания, практически невозможно. Каждый надеялся на чудо. На то, что кто-то из тех лиц, с кем они общались за последние дни, вдруг проявит совесть и расскажет то, что поможет Вячеславу Ратникову выйти на свободу. И вот спустя два дня Тимофей Савельевич прочёл на своём телефоне новое сообщение от адвоката следующего содержания: «Полковник желает с нами поговорить. Завтра с утра просит приехать к нему на дачу. Вы сможете?». И наш герой тут же ответил: «Конечно, смогу. Во сколько встречаемся?».
Договорившись о времени встречи, Тимофей Савельевич, довольный подобным поворотом дел, лёг спать, заранее предчувствуя, что завтра наступит перелом в этом таинственном деле и он наконец-то узнает правду о том, что же случилось год назад с Агеем Абрамовым и Полиной Плещеевой.
В этот раз перед Сергеем Эдуардовичем и Тимофеем Савельевичем предстал отнюдь не бравый полковник на пенсии, а измученный старик с потухшим взглядом и огромными синяками под глазами, свидетельствовавшими о бессонной ночи. Без лишних слов он провёл гостей к себе в дом и даже предложил выпить, и вовсе не квас. Но наши герои отказались. Тогда полковник провёл своих посетителей в просторную и светлую гостиную, предложил занимать места, после чего, словно обессилев, тяжело опустился в кресло. Струбчевский молчал, и наши герои не торопили его. И лишь спустя пять, а может десять минут, полковник заговорил.
– После вашего отъезда у меня была серьёзная беседа с дочерью. Признаюсь, я не поверил вам и собирался выбросить из головы всё, что вы мне наговорили про мою Наташку. И на какое-то время мне это удалось. Но затем против собственной воли я начал анализировать поведение дочери и как будто увидел её другими глазами. То, что раньше казалось мне излишней эмоциональностью и восприимчивостью, свойственной юности, теперь вдруг пробудило во мне опасения. Понимаете, – будто нехотя произнёс Владимир Константинович, тяжело наклонив голову, – у матери Натальи тоже бывали приступы. Из-за какого-нибудь пустяка, например, если я слишком рано, по её мнению, поднялся из-за обеденного стола или повернул чайник носиком не в ту сторону, она вдруг становилась сама не своя и начинала кричать, бить посуду, ругаться грязными словами. И я совершенно не мог её успокоить. Но у Эли это началось не в юности, нет. А с возрастом, где-то после сорока. Скандалы и упрёки на пустом месте. Внезапные вспышки ревности, если я вдруг случайно улыбался симпатичной продавщице в магазине или отпускал в её адрес какую-нибудь шутку. И мне это было неприятно. Я старался больше времени проводить на работе и, наверное, упустил тот момент, когда всё это перешло в болезнь.
Тут Владимир Константинович замолчал, и никто не пытался прервать это молчание. Лишь спустя пару минут, когда под грузом неприятных воспоминаний полковник совсем поник духом, адвокат сказал:
– Никто не догадывался о проблемах, которые были у Вас дома.
– Об этом я постарался! – подтвердил Струбчевский. – Никогда не выносил сор из избы, а на людях Эля всегда старалась держать себя в руках. И хотя официальной причиной её смерти является сердечный приступ, на самом деле она умерла после приёма кардиотоксина. Как Вы знаете, – проговорил Струбчевский, обращаясь скорее к Парамонову, чем к другому своему гостю, – по образованию Эля была химиком, преподавала химию в школе. Но потом ушла по состоянию здоровья. Но пока она работала, пока находилась на людях, ей удавалось справляться со своей болезнью. А когда она оказалась предоставлена сама себе и была вынуждена проводить целые дни дома, её состояние усугубилось. Стоило мне войти в дом, как она тут же устраивала скандал, обвиняя меня во всех смертных грехах и постоянно угрожая покончить с собой, если я вздумаю уйти от неё. Я не думал, что она говорила серьёзно. Если бы я только знал, что у неё на уме, то сразу же отвёл бы её к врачу! Но я этого не сделал и до сих пор корю себя за это!
Владимир Константинович снова замолчал. Он отвёл взгляд в сторону окна, словно внезапно захотел узнать, что же творится на улице. Но за окном всё было тихо и спокойно, будто сама природа подстёгивала Струбчевского рассказать правду, сняв с души тяжёлый моральный груз. И Владимир Константинович не стал ждать слишком долго и вернулся к своему повествованию.
– Однажды я пришёл домой и вижу, что жена лежит на диване и спит. Это было удивительно, ведь она никогда не ложилась спать до моего прихода, как бы поздно я не вернулся с работы. Наталья в тот день была у своего парня. Не у Александра, нет! – опережая возможный вопрос своих слушателей, ответил Струбчевский. – До Данилова у неё был другой жених. Но с ним тоже до свадьбы дело не дошло. Но сейчас я не о Наташке, а об Эле. В общем, захожу я в комнату, Эля лежит на диване, а на полу рядом с ней валяется маленький пузырёк и какая-то бумажка. Я поднял листок и прочёл на нём следующее: «Володя, я тебя люблю, но жить так больше не могу. Я слишком боюсь тебя потерять! Прости меня, но другого выхода я не вижу. Твоя Эля».
Когда я прочёл эти строки, в моих глазах всё помутилось. Я кинулся к жене и принялся трясти её, пытаясь разбудить, но безуспешно. Тогда я вызвал скорую, но было слишком поздно. Врачи констатировали смерть от остановки сердца. Узнав об этом диагнозе, я решил никому не сообщать о записке и о пузырьке, который нашёл, чтобы не порочить имя Эли. Хотя, если признаться честно, тогда я больше боялся за свою репутацию, чем за репутацию покойной жены. В то время я исполнял обязанности начальника ОВД и решался вопрос о том, назначат ли меня на эту должность или её займёт кто-то другой, а я вернусь к должности заместителя начальника. И ненужные разговоры вокруг смерти моей жены тогда были очень некстати. И я скрыл записку и пузырёк. А потом, спустя время, когда я уже стал начальником ОВД, то конфиденциально обратился к одному знакомому судмедэксперту, чтобы тот определил для меня, что за препарат содержался в пузырьке. Оказалось, что там был кардиотоксин, вызывающий остановку сердца через восемь часов после приёма. И обнаружить этот препарат в крови практически невозможно. Только если искать специально. Но естественно, его никто не искал. Ведь я же скрыл то, что нашёл! В общем, похоронил я жену и стал жить дальше, ещё больше посвящая себя работе. А Наталье я и раньше не уделял много времени, а после смерти Эли почти совсем перестал с ней общаться. Все наши встречи и разговоры напоминали общение людей, чьё знакомство носит лишь шапочный характер, и потому, увидев друг друга, они разговаривают только о погоде либо о ситуации в стране, и на вопрос: «Как твои дела?» довольствуются ответом «У меня всё хорошо!». Так мы и жили последние семь лет. Будь у меня сын, я, наверное, не стал бы так дистанцироваться от своего ребёнка. Но я не очень-то силён в разговорах по душам с молодыми женщинами и, как в случае с женой, боюсь, упустил момент, когда мой ребёнок переступил черту дозволенного, а я этого не заметил. Но всё так, как есть. Наталья была взрослой, и я считал, что не вправе контролировать её или как-то вмешиваться в её жизнь, полагая, что и так сделал для неё много. Даже тот факт, что она не торопилась замуж, не беспокоил меня. Я полагал, что внезапная смерть матери так сильно повлияла на неё, что она решила найти утешение в отношениях без всяких обязательств, и как только очередной её кавалер предлагал ей выйти замуж, как она тут же разрывала отношения, потому что была не готова принять на себя семейные обязательства. Так я думал. Я понимал, девочке нужно время, и не задавал ей ненужных вопросов. А точнее, вопросов, на которые не хотел знать ответы. И так продолжалось до вашего визита ко мне два дня назад.
Тут Владимир Константинович снова сделал паузу. Было понятно, что ему слишком тяжело раскрывать семейные тайны чужим людям. Но причина, по которой он это делал, была очевидна. На кону стояла жизнь невинно осуждённого человека. И как представитель закона, хоть и в отставке, Струбчевский не мог допустить, чтобы в этот раз машина правосудия дала сбой, особенно тогда, когда он был в состоянии лично проследить за работой её механизма.
– Наташа всегда была хорошей девочкой, – слегка понизив голос, продолжил он говорить. – В школе учились на одни пятёрки, никому не грубила, нас с женой слушалась беспрекословно. Мне даже иногда хотелось, чтобы моя дочь не была такой идеальной, чтобы иногда проявляла живые чувства, даже проказничала, как остальные дети. Наверное потому, что я всегда хотел иметь сына, а мальчишки редко отличаются покладистым характером. Может, поэтому мы с ней и не были так близки, как должны быть отец и дочь. Я не очень-то интересовался тем, что у неё на уме и какие проблемы её волнуют. Меня волновало лишь внешнее благополучие. И я его получил. Красивая заботливая жена, примерная дочь. Что ещё нужно мужчине, стремящемуся сделать карьеру? Лишь собственные усилия и здоровые амбиции. А они у меня были. И всё в моей жизни шло своим чередом, ведя меня к профессиональному успеху, который был, на мой взгляд, вполне заслужен.
– Так и есть! – подтвердил адвокат, чтобы поддержать слова полковника. Тот одобрительно посмотрел на Сергея Эдуардовича и вернулся к своему рассказу.
– Да, в профессиональном плане мне есть чем гордиться. И я был уверен, что мою дочь ждёт такая же успешная карьера, но на другом поприще. Всё-таки в ней были мои гены. Но, к сожалению, гены моей жены оказались сильнее.
Скажу честно, ещё два дня назад я пребывал в полной уверенности, что в жизни моей дочери нет ни одного не то, что чёрного, даже бледно-серого пятна. И если распахнуть настежь все её шкафы, то там не окажется ни одного скелета. И потому после вашего визита ко мне, неприятного визита, скажу я вам, очень неприятного, я подумал, что стоит поговорить с Натальей. Поговорить не для того, чтобы узнать её тайны, а для того, чтобы предупредить дочь, что вокруг неё ошиваются два проходимца, которые могут наплести ей чёрт знает что, так как хотят сунуть свои носы в её личную жизнь. Но ожидая встречи с дочерью, мне невольно пришли на ум эпизоды жизни с её матерью. Как изменилась она в последние свои годы, как пошатнулась её психика, и как я старался не замечать этого. Может быть и с Натальей происходит то же самое? Может быть то, что я вижу, когда общаюсь с дочерью, является лишь вершиной айсберга? Вдруг её одолевают те же проблемы, что и Элю? В общем, когда Наталья приехала ко мне, я не стал ходить вокруг да около, а прямо спросил её, брала ли она мой пистолет.
Услышав эти слова, глаза Тимофея Савельевича и Сергея Эдуардовича вспыхнули. Их догадка была верна, а предположения, казавшиеся поначалу нелепыми, оказались не лишены оснований. А Владимир Константинович не стал отпираться, а честно признался.
– Да, товарищ бывший следователь по особо важным делам, Вы были правы, – сказал Струбчевский, обращаясь к Тимофею Савельевичу. – Уверен, что и у Вас в загашниках где-то припрятан незарегистрированный ПМ или какой-нибудь другой пистолет.
Этот вопрос Тимофей Савельевич оставил без ответа, но полковник и не ждал получить его.
– Разумеется, я не афиширую этот факт, и о нём не знают даже мои друзья. И жена не знала. А Наталье я сказал об этом лишь однажды, да и то между делом. И поскольку она не проявила никакого интереса к этому факту, я был уверен, что она забыла о моих словах. Но она оказалась умнее, чем я думал. Вычислить пароли на моих сейфах было делом нетрудным. На одном использована дата рождения дочери, а на другом – день свадьбы с Элей. Да, господа-товарищи, – обращаясь к своим слушателям, решил дать новые пояснения Владимир Константинович. – Тот самый злосчастный ПМ, который всё это время незаконно хранился у меня, лежит в отдельном сейфе, куда даже я лишний раз не заглядываю. И уж конечно, мне и в голову не могло прийти, что Наталья захочет воспользоваться моей «игрушкой», которую я хранил лишь для того, чтобы потешить своё самолюбие.
После вашего отъезда я первым делом проверил свой пистолет, чтобы узнать, не стреляли ли из него. Но пистолет был отлично вычищен и смазан, а патроны я всегда храню отдельно, и вычислить сейчас, по прошествии года, сколько из них пропало, просто невозможно, так как я частенько хожу на охоту или пострелять куда-нибудь в лес и не веду счёт своим боевым припасам, до тех пор пока они не закончатся. Так что я не мог понять, брала ли Наталья пистолет без моего ведома или нет. И чтобы знать наверняка, я пригласил дочь к себе и задал ей прямой вопрос. И она, не смущаясь, ответила, что не брала, да ещё и выразила удивление тем, что у меня возникла мысль спросить у неё такое.
Тогда я спросил у неё, не причастна ли она к смерти Абрамова и Плещеевой. И она вновь не моргнув глазом ответила, что, разумеется, нет. И тогда я понял, что она врёт. Нутром почуял. То ли сработал опыт, то ли родители и в самом деле чувствуют своих детей, но я вдруг осознал, что моя дочь совершила непоправимую ошибку и столько времени несёт этот груз в себе, а я, как самовлюблённый болван, стараюсь не замечать этого. Если бы я раньше увидел, что Наталья – не безупречная деловая женщина со стальными нервами и сильной волей, а всего лишь несчастный ребёнок, который живёт сам по себе, потому что его родители слишком заняты своими проблемами, возможно, всё сложилось бы иначе. Если бы я чаще по-настоящему разговаривал с дочерью! Хотя, что уж греха таить! – с сожалением произнёс Струбчевский и в отчаянии махнул рукой. – Хоть раз поговорил бы с дочерью по душам, может, и узнал бы, что её тревожит и предотвратил бы то, что случилось!
И тут наши герои увидели, как слёзы мелькнули в глазах полковника. Но он не дал волю своим чувствам.
– Как подумаю, что случилось, и что моя Наташка в этом виновата, так не представляете себе, жить не хочется! – в сердцах проговорил Владимир Константинович. – В общем, вынудил я её всё рассказать мне, и она призналась, что хотела лишь напугать бедную Полиночку. Мол, чтобы та прервала беременность, а там, глядишь, Данилов и сам бы её бросил. Наташка хотела только поговорить с бедной девочкой, а пистолет взяла для острастки. Мол, если Полиночка заупрямится, Наташка выстрелит в воздух, чтобы показать серьёзность своих угроз, и ничего более! Никаких мыслей об убийстве у Натальи и в голове не было! Она же сама юрист и понимала, чем это чревато. Ни один парень на свете не стоит того, чтобы ради него ломать свою жизнь и садиться в тюрьму!
В общем, спрятавшись в подворотне, Наталья подкараулила Полину и, увидев её, пошла к ней навстречу, держа пистолет в руке. День-то был пасмурный, так что уже порядком стемнело, и Полина не сразу заметила Наталью. А тут, как на грех, из-за угла вышел Агей Абрамов, который жил в этом же дворе. Он-то сразу смог всё разглядеть! Узнал и Наталью, и пистолет в её руке, который она держала у пояса, тоже разглядел. И что его дёрнуло встать на пути у Натальи, совершенно неясно, но Наташка испугалась и от неожиданности нажала на спусковой крючок. Она клянётся мне, что не собиралась его убивать, да и вообще никого убивать не хотела, но всё произошло так быстро, что она просто растерялась.
Увидев, как Абрамов упал, она испытала шок. А тут Полина, которая до этого момента из-за темноты не могла ничего понять, сообразила, что случилось, и быстро побежала прочь. Ну и Наташка тоже испугалась. Поняв, что её ждёт, если Полина сейчас же вызовет полицию, она выстрелила, желая лишь остановить девушку, чтобы успеть скрыться, пока та будет приходить в себя. Наталья была уверена, что Полина не смогла разглядеть её в темноте, и если бы ей удалось убежать, то вычислить того, кто стрелял, будет очень сложно, особенно если вспомнить о том, что стреляла она из пистолета, который нигде не числится. Наталья также надеялась, что несчастный Агей Моисеевич несильно пострадал, потому что она выстрелила не целясь. Она думала, что легко его ранила, а в Полину вообще не попала, и та упала, потому что потеряла сознание от испуга. А поскольку всё это произошло во дворе, то выстрелы наверняка слышали и помощь для пострадавших уже вызвали. И несмотря на то что Наталья так ужасно повела себя, я до сих пор уверен, что моя дочь не желала навредить этим людям. Произошёл чудовищный несчастный случай, невероятное стечение обстоятельств, в результате которого она совершила два выстрела, и оба этих выстрела стоили жизни двум людям.
– Трём, – позволил себе поправить полковника адвокат. – Полина была беременна!
– Умоляю Вас! – укоряющим взглядом остановил его полковник. – Срок беременности был маленьким, и не факт, что ребёнок вообще бы родился! Но в смерти двух человек Наталья всё же виновата. Это невозможно отрицать! Но всё это я мог бы легко скрыть от вас и от всего мира, потому что Наталья – моя дочь, и что бы она не натворила, как отец я буду защищать её до конца. Но допустить, чтобы невиновный человек расплачивался за поступок моей дочери, я тоже не могу. Если бы это преступление до сих пор было бы нераскрыто, видит Бог, я бы закрыл рот на замок, и никто бы в целом мире не узнал от меня правды. Но и спасать дочь ценой жизни другого человека я тоже не могу. Совесть не позволит.
В этот момент Владимир Константинович пристально посмотрел на Сергея Эдуардовича, обращаясь непосредственно к нему.
– Я решил так. Наталья добровольно явится к следователю и во всём сознается. Но я был бы Вам очень признателен, если бы Вы сопровождали её и помогли пройти через всё это. Докажите, что имел место несчастный случай, и у Вас будет чистосердечное признание Натальи, с которым Вы мигом освободите другого своего клиента. Возьмётесь за это дело?
Секундное смятение отразилось на лице адвоката, но он быстро нашёл, что ответить.
– Разумеется, я буду сопровождать Вашу дочь к следователю и помогу ей. Но в целях исключения конфликта интересов я бы порекомендовал ей другого хорошего адвоката, который бы представлял её интересы в суде. Я знаю отличного парня из области, который борется за своих клиентов до последнего. Я свяжусь с ним и попрошусь взяться за Ваше дело.
– Вы ручаетесь за него? Уверены, что он сделает для моей Натальи всё возможное? – принялся уточнять полковник.
– Не сомневайтесь! Он как я, только чуть моложе, – уверенно ответил адвокат.
– Тогда я хотел бы как можно скорее познакомиться с ним и всё обсудить! – деловым тоном сказал Струбчевский.
– Конечно! Сегодня же я поговорю с ним и попрошу связаться с Вами в самое ближайшее время!
– Хорошо, – немного успокоенным тоном произнёс полковник. – Значит, мы с вами договорились. Оформляем Наталье явку с повинной и чистосердечное признание, объясняем, что она никого не намеревалась убивать, а имел место несчастный случай, в связи с чем она может даже отделаться условным сроком, а вы сообщаете своему клиенту, что он скоро выйдет на свободу, получаете от него заслуженный гонорар, и никто не остаётся в обиде. Я правильно изложил наши намерения?
– Абсолютно так! – подтвердил адвокат.
Придя к такому соглашению, разговор завершился, и наши герои попрощались с полковником. А уже на обратном пути, сидя в машине, Сергей Эдуардович и Тимофей Савельевич принялись обсуждать только что услышанные шокирующие новости.
– Что скажете? Верите, что имел место несчастный случай, а не хладнокровное убийство, как все предполагали? Убедил Вас полковник своим рассказом или нет? – принялся адвокат забрасывать вопросами Тимофея Савельевича.
– Я слишком долго работал следователем, чтобы верить в подобные басни! – скептически произнёс наш герой. – В этой истории я верю лишь в одно: любящий отец хочет всеми силами защитить своё чадо, какое бы злодеяние это чадо не совершило! Он и нас с Вами пригласил лишь для того, чтобы заручиться нашей, а точнее, Вашей поддержкой как адвоката! Владимир Константинович – человек очень даже неглупый и не мог не понять, что если мы с Вами вышли на правильный след, то рано или поздно докопаемся до истины, и его дочери не поздоровится. Уже сейчас несколько человек от неё пострадало. А если, не дай Бог, в тюрьме что-нибудь случится с невинно осуждённым Вячеславом Ратниковым, то пострадавших будет ещё больше, а стало быть, рассчитывать на снисхождение будет гораздо сложнее. А так, при хорошем раскладе, Наталья и в самом деле может рассчитывать на очень мягкий приговор.
– Но Вы поверили тому, что имел место несчастный случай? – не отступался от основного своего вопроса Сергей Эдуардович.
– Ни на секунду! – честно ответил наш герой. – Идти пугать беременную девушку с заряженным пистолетом! Это же надо такое придумать! Я бы мог поверить рассказу полковника, если бы Наталья пошла к Полине с пустым магазином в пистолете, да ещё и взяла бы тот, на который имеется официальное разрешение. А так получается, что она не только намеревалась применить оружие, но и постаралась сделать так, чтобы его невозможно было отследить. Вот о чём говорят её действия! А напугать беременную Полину в темноте можно было и игрушечным пистолетом! Непрофессионал бы разницы не заметил!
– И я о том же подумал, когда слушал рассказ Владимира Константиновича! – согласился с выводами Тимофей Савельевича адвокат. – Просто хотелось услышать Ваше мнение по этому поводу.
– И я Вам его озвучил! – ответил наш герой. – Так что Вы намерены делать дальше? Пойдёте с Натальей к следователю?
– Безусловно! – подтвердил Сергей Эдуардович. – Я должен лично убедиться в том, что она явится с повинной, и это признание позволит Вячеславу Ратникову выйти на свободу.
– А что будете делать дальше?
– А дальше, как я и говорил, передам её своему знакомому, молодому, но очень перспективному адвокату, который постарается добиться для Натальи минимального наказания, – ответил Парамонов.
– Обыгрывая версию о несчастном случае? – едко уточнил наш герой.
– А это я предоставлю решать ему самому! – уверенно заявил адвокат.
В итоге очень скоро это запутанное дело о двойном убийстве подошло к своему завершению. Под бдительным оком адвоката и своего отца Наталья Струбчевская призналась, что случайно убила Полину Плещеева и Агея Абрамова, и на основе этого признания, ставшего вновь открывшимся обстоятельством, с Вячеслава Ратникова сняли все обвинения и освободили. Его брат Игорь, расщедрившись, отвалил Сергею Парамонову и его помощнику Тимофею Савельевичу кругленькую сумму, которую они честно поделили пополам. И наш герой со спокойной совестью вернулся в Туманогорск и стал дожидаться возвращения сына с юга. И когда Борис узнал все подробности этого дела, то сказал отцу:
– Ну, батя, ты и молоток! Горжусь тобой! Ради такого результата и в самом деле можно было пожертвовать отпуском! Однако с теми деньгами, которые ты получил, ты сейчас же можешь позволить себе любой отдых! Даже самый экзотический! Куда отправишься: кататься на верблюдах или наблюдать за китами?
– Знаешь, сын, – задумчиво произнёс Тимофей Савельевич, – я подумываю открыть своё детективное агентство. Опыт у меня есть, начальный капитал тоже, да и необходимые связи имеются. На случай, если понадобится провести экспертизу или получить помощь адвоката. Как ты думаешь, стоит взяться за это или лучше, по твоему совету, потратить деньги на экзотический отпуск?
– Такие решения ты должен принимать сам! – немного подумав, ответил Борис. – Что тебе по душе: поездки по миру или дело, ради которого тебе придётся забывать и про сон и про отдых, но которое поможет спасти чью-то судьбу? А может, целый ряд судеб! Как я могу советовать тебе в таком вопросе?
– Ты прав! Такие вещи с кондачка не решаются! Нужно всё взвесить, составить, как говорится, бизнес-план, пообщаться с нужными людьми, а уже потом будет видно, как поступить! – рассудительно ответил Тимофей Савельевич. – Тем более что в этом деле осталось ещё кое-что сделать!
– Что же? – уточнил Борис.
– То, с чего всё началось! Пистолет, найденный соседом по даче моего свояка! Этот несчастный парень, наверное, до сих пор не может спокойно спать, полагая, что его в любой момент могут привлечь к делу об убийстве! Нужно разыскать этого беднягу и сообщить, что найденный им пистолет – это лишь случайно забытая вещь, которую без всякого опасения нужно сдать в соответствующие органы!
– Да, это действительно нужно сделать! Не хватало ещё, чтобы и этим пистолетом кто-то воспользовался, нажив неприятностей себе на голову!
– Сегодня же позвоню свояку и велю ему связаться со своим соседом и сообщить ему все эти новости! Уверен, что теперь он не станет ни от кого скрываться и поступит так, как и нужно было поступить с самого начала!
– И правильно! – согласился Борис. – А пока предлагаю немного отпраздновать удачное завершение твоего дела и наше возвращение! Отведём Катю с Тимкой в ресторан! Пусть порадуются! Всё же есть повод!
– И даже отличный повод! – согласился Тимофей Савельевич и широко улыбнулся, чувствуя себя абсолютно счастливым.
