Петр Иванович Попов-Серебряков
Августа
– Ладно, Густа, хватит болтать всякие глупости. Надеюсь, что когда ты вырастешь, то станешь ветеринаром, как ты хотела – это хорошая профессия. Ну, а сейчас мне пора писать сочинение, да и тебе наверняка есть чем заняться. Повысить свои навыки в быстром писании эсэмэсок хотя бы или придумать шифр для переписки. Кстати, на подготовку у тебя всего две недели, так что времени в обрез, Густа – смотри, не подведи меня. А теперь иди, иди, а то я и так уже с тобой заболталась и ничего теперь не успеваю!
– Всегда мечтала придумать настоящий шифр! Он и нам с Никитоном пригодится потом,– Августа мялась у двери и очень хотела продолжить такой дико интересный разговор, но Варя уже писала своё сочинение и больше не слушала ее.
Тогда Августа пошла к себе и, перекувырнувшись несколько раз на полу, чтобы хоть немного выпустить пар, поставила свой давно забытый телефон заряжаться. До сих пор она считала его совершенно лишней штуковиной, которая только ограничивала ее свободу – ведь в любой момент могла позвонить Мама и настоять, например, на ее немедленном возвращении домой. Поэтому Августа и любила забывать телефон дома. Переписываться же о всякой ерунде, как это делали все остальные девочки в ее классе, она считала глупостью. Но раз телефон теперь был нужен для такого важного задания, то это, конечно, все меняло. Само собой, она возьмёт себя в руки и научится, да причем так, что ее скорости не то что одноклассницы, сама Варя позавидует! А поскольку Августа была человеком дела, то она немедленно приступила к практике. Однако для практики нужен был партнёр по переписке, а тут единственным вариантом была ее подруга Ира, поскольку Никитон, как и она, телефоны не любил. Лошадь Катя, к большому сожалению Августы, тоже отпадала. Так что оставалась только Ира, которая уже не раз пыталась наладить с ней переписку. «Жаль, что нельзя ей все рассказать и привлечь ее – она могла бы отлично помочь, да и вообще вдвоём следить было бы ещё веселее и не так страшно» – размышляла Августа, с трудом набирая текст письма в телефоне. Но поскольку Варя не давала добра на распространение сверхсекретной информации, то Августа просто пыталась написать подруге об очень важном деле, которое она никому пока не может рассказать, даже Ире. Так и пролетели ещё два часа, пока уже вконец измученную Августу не спас звонок в дверь.
Папа сегодня вернулся неожиданно рано – ещё даже десяти вечера не было. Он был очень возбуждён и прямо с порога начал рассказывать о своём новом проекте – историческом фильме про некую семью, которая жила сто лет назад. Ну, а Августа уже немного знала про историю, поэтому совсем не удивилась, через какие сложности и приключения прошлось пройти этой семье, чтобы выжить. Ещё Папа заявил, что наверняка найдёт там роли и для Вари с Густой, о чем он давно мечтает.
– Представляешь, Густа, ты будешь играть девочку, которая жила сто лет назад!
– Ну, не знаю, Пап… А сто лет назад были девочки, похожие на мальчиков, как я?
– Ты о своей модной стрижке, что ли? Не волнуйся на этот счёт – мы наденем на тебя такой парик, что даже Варя позавидует! А ещё будут роскошные платья, которых сейчас нет и в помине.
– Так я и знала… Пап, а может я лучше буду играть мальчика, который жил сто лет назад? Ведь мальчика, по-моему, сделать из меня куда проще, чем девочку, нет?
– Ох, Густа… Ты, как всегда, за своё – не хочешь носить платья. Хотя ты знаешь… Я подумаю – может, это и неплохая идея! Но главное-то другое, вы окажетесь на настоящей съемочной площадке и сможете увидеть, как на самом деле делаются фильмы – это самое интересное в Кино! Декорации, наряды, актеры, всякие фокусы – всего и не перечислишь, но обещаю – будет очень интересно!
– А декорации, это что такое, Пап?
–Ну, это когда для фильма строится целая улица, например. Как было сто лет назад. Очень подробно – со всеми мелкими деталями! Но строится она, конечно, не из настоящего камня и кирпича, а из всякой фанеры или даже картона. Однако на экране этого никто не поймёт – всем будет казаться, что все по-настоящему. Тем более, что по этой улице действительно будут разъезжать настоящие кареты, запряженные лошадьми, и..
– Лошади точно будут, Пап? – немедленно перебила Августа.
– Лошади точно будут, Густа! Это уж я тебе обещаю! При чем их будет много, и уж, конечно, я договорюсь, чтобы тебе разрешили поскакать вдоволь.
– Тогда я в деле. Даже девочку готова играть, если других вариантов не будет, – бросила Августа и сразу умчалась к себе в комнату. Из комнаты она слышала, как Папа продолжал увлечённо рассказывать Варе и Маме про всякие интересные подробности, но Августе просто необходимо было постоять на голове. Она проделывала это каждый вечер, но сегодняшний день выдался настолько насыщенным, что была необходима двойная доза стояния на голове! Поэтому Августа немедленно переоделась в свои старые джинсы и с разбегу встала на голову и руки. Так она и простояла минут десять, пока перед глазами не поплыли розово-зеленые круги, а голос Папы стал вдруг очень далеким. Тогда Августа решила, что хватит, и перекувырнулась обратно на ноги.
Через полчаса Августа уже уютно обустроилась на втором ярусе их двухэтажной кровати. Вообще, в семье Гусевых все ложились поздно, даже Степка, и тот, несмотря на все уговоры, ухитрялся лечь в одиннадцать, а то и позже. А вот Августа всегда старалась лечь пораньше. И вовсе не потому, что ей так хотелось спать – отнюдь нет. Просто она очень любила рассказывать сама себе сказки на ночь. Сказки бывали самые разные, объединяло их, как правило, только одно – почти обязательное присутствие очень лихой девушки с короткой стрижкой, а иногда и вовсе лысой, которая была немного похожа на саму Августу, только, конечно, старше и ещё ловчее. Девушка, как правило, была на лошади, ну или в крайнем случае на мотоцикле. Но сегодня, конечно, она была на Драконе. Настоящем большом крылатом Драконе, которого ей удалось приучить не бояться людей, а беспрепятственно летать везде, где ему и ей захочется. Августа зажмурилась и изо всех сил представила, каково это на самом деле – летать на Драконе. Сначала у неё ничего не выходило, но постепенно полеты стали удаваться. Правда, летали они почему-то над картонными улицами, по которым, впрочем, ездили настоящие кареты запряженные настоящими лошадьми. Лошадей было так много, что Августа в итоге устала их считать. К тому же она вспомнила, что «работает под прикрытием» и испугалась того, что ее могут заметить. Тогда Августа взмыла вверх и переключилась на небо. На небе была нарисована карта, смутно напоминающая ту, что она видела в книге про остров сокровищ. Августа вгляделась и поняла, что на самом деле это карта их Парка, но вот где именно там спрятаны сокровища, она понять не успела, потому что неожиданно провалилась в глубокий и безмятежный сон. Снилось ей тоже наверняка куча всего интересного, но об этом толком ничего не известно – ведь Августа никому не рассказывает своих снов, даже Маме или Папе.
Глава5.
Про то, как Августа готовилась к большой слежке. А ещё про маленький, но очень важный подвиг Иры.
Две недели, о которых говорила Варя, действительно пролетели довольно быстро. Правда, для того, чтобы не думать постоянно о сверх важном задании, которое ей предстояло (а то так можно и с ума сойти), Августа вынуждена была все время занимать себя разными другими вещами. Прежде всего, для будущего Дела необходимо было весьма обстоятельно подготовиться. И речь тут шла не только о радикальном улучшении навыков в писании эсэмэсок. Это занятие, кстати, Августа освоила неожиданно для себя быстро. То есть первые два дня получалось, конечно, очень медленно, а главное, писать было невыносимо скучно. Но как только Августа стала посылать Ире сообщения, в которых она начала описывать другие свои упражнения по подготовке слежке за Хесамом, стало вдруг даже интересно.
Дело в том, что теперь Августа каждый день после школы тренировалась в незаметном преследовании самых разных людей. Для этого она, как правило, выбирала себе совершенно случайного прохожего и шла за ним до тех пор, пока это было хоть как-то возможно. Чаще всего это оказывались обычные работники, возвращавшиеся после обеденного перерыва в свои офисы, которых в центре было больше, чем жилых домов. Следить за ними было не так уж и интересно – все они были слишком заняты собой и своими телефонами, чтобы повернуть голову и заметить неуёмную девочку, которая кралась сзади буквально в нескольких шагах. Да если они и оборачивались вдруг, то Августа всегда успевала юркнуть за какой-нибудь рекламный щит или спрятаться за другим прохожим. Вот тут то она и решила усложнить себе задачу, а именно, не только идти сзади и оставаться невидимой для преследуемого, но ещё и отчитываться в сообщениях по дороге Ире. Это оказалось куда сложнее, особенно по началу. Августа даже несколько раз теряла цель, пока искала на экране телефона нужные буквы, чтобы набрать название улицы или описать внешность того, за кем следила. Это, конечно, никуда не годилось, так что Августа стала куда более сосредоточенной и к концу первой недели уже неплохо справлялась одновременно и со слежкой, и с письменными отчетами. Более того, подобное совмещение стало ее увлекать. Во-первых, весьма скоро буквы стали находиться все быстрее, Августа же ещё и умудрялась одновременно не упускать из виду выбранную цель. А во-вторых, Августа с Ирой довольно быстро выработали свой язык сокращений, который позволял существенно сократить письменную часть.
Ну например:
ВысхудМбр35– означало, что Августа преследует высокого худого мужчину, брюнета лет тридцати пяти.
Или:
СреполЖбл40+ – это, конечно, имелась в виду полная женщина среднего роста за сорок.
Или ещё:
НизсухБа – тут Ире сразу было ясно, что ее подруга следует за низенькой сухонькой бабушкой.
Кстати, о бабушках. За ними, как правило, следить было сложнее всего! Во-первых, шли они обычно очень неторопливо, а от того Августе – с ее темпераментом – было уже непросто. Во-вторых, старушки постоянно заходили во всякие аптеки и магазины – а там очереди, охранники всякие, – в общем, их легко можно было потерять из виду. Ну и наконец, в третьих, пожилые люди оказывались самыми подозрительными и действовали подчас совершенно неожиданно. Вот идёт, скажем, такая милая бабушка, прихрамывает, везёт свою сумку на колесиках неторопливо, и вдруг как обернётся, как выставит вперёд свой зонтик! Ух… Августа уже один раз чуть не получила так по голове и с тех пор окончательно зарубила себе на носу, что недооценивать пожилых людей – это, ох, какая большая ошибка! Если надо, они могут быть очень резкими и прыткими, да и взгляд из под толстых очков бывает такой, что озноб пробивает. Ну, даже взять того дедушку из парка, которого они с Никитоном видели – тоже казался совершенно обычным дедулей, а как ловко вытащил кошелёк из сумочки и исчез, как будто его и не было никогда.
«Да, да, опытность и многолетние навыки часто с лихвой компенсируют молодость и ловкость», – думала Августа, – а кроме того, нельзя ещё и исключать возможности, что под мешковатым старым пальто и согбенной фигурой на самом деле прячется настоящий шпион в расцвете лет и своих навыков. Ведь ему переодеться в бабушку куда удобнее и сподручнее, чем настоящей бабушке в шпиона. «Так что хорошо, что Хесам хотя бы не маскируется под бабушку, уж и на том ему спасибо.» – размышляла Августа, возвращаясь после очередной своей вылазки к метро, чтобы поехать домой, куда она уже, как и все последние дни, здорово опаздывала. Но тут ее сзади неожиданно окликнула Ира.
– Густа! Ха-ха! Сама изображаешь из себя супер-сыщика, а слежку за собой в упор не замечаешь! Я, между прочим, уже иду за тобой от той самой аптеки! Помнишь «МалтолМ50 Апт»? – Ира гордо встряхнула головой, от чего ее косички смешно подпрыгнули вверх.
– Ну, это, Ир, я же, типа, не боюсь слежки, поэтому и не слежу за теми, кто может следить за мной. Кроме того, я тут выводила по дороге новую формулу для определения маскировки настоящих шпионов, вот и не замечала ничего вокруг. Но вообще, спорить не буду, ты права – я реально сплоховала…
– Да, ладно, не расстраивайся – у всех бывает. Даже у супер Густы могут иногда случаться проколы. Но я тут, это, знаешь чего подумала?
– Что, Ир? Изобрела ещё более совершенный тип шифра?
– Не – по мне, пока и наш сойдёт. Но мне зато кажется, что ты все таки поступаешь со мной нечестно, Густа. Так подруги, а тем более сообщницы, не поступают. Я же не дура все таки и понимаю, что помогаю тебе в твоих тренировках к большой слежке за кем-то действительно важным, иначе зачем тебе следить за всякими бабушками или менеджерами из соседних офисов. А Густа, я права?
Августа уже давно ждала от Иры подобного каверзного вопроса, но до сих пор так и не придумала, как бы суметь ответить на него так, чтобы и общую тайну сохранить, и подругу не обидеть. Вот поэтому сейчас Августа сильно напряглась и изо всех сил нахмурила брови, собираясь с мыслями, но тут обеих подруг отвлекла суматоха, неожиданно возникшая рядом с цветочным ларьком на другой стороне улицы. Оттуда вдруг, мощно расталкивая остальных посетителей магазинчика, с шумом вырвался плотный мужчина с испуганным и красным от напряжения лицом. Своей большой спортивной сумкой он прикрывался, как щитом, а пышный букет из алых рост был в его руках скорее оружием – он даже не постеснялся хлопнуть им по шляпке одной из окружающих дам, чтобы освободить себе путь. Такое поведение, конечно, не могло не вызвать бурного возмущения у публики, но никто не посмел остановить его – все только ругались вслед нахалу, но сделать что-либо боялись. Все, но только не Августа.
– Вперёд за этим толстым грубияном, – скомандовала Августа и, схватив Иру за руку, потащила ее вперед по противоположной стороне улицы, стараясь оставаться незамеченной за припаркованными машинами и недавно высаженными деревьями. Впрочем, мерзкий тип и не озирался по сторонам – он явно тратил все свои силы на то, чтобы максимально быстро продвигаться вперёд. А это, учитывая его на редкость внушительные габариты, и так давалось ему нелегко. Мужчина шел вниз по улице от метро, так что в голове у Августы опять промелькнула мысль, что она опоздает и в очередной раз получит дома по полной. Но лишь на мгновение. Потому что отказаться от слежки за таким интересным субъектом не могло быть и речи.
– ВыстолМлыс42, – успела пропыхтеть Ира, прячась вместе с Августой за углом старого дома уже на другой стороне улицы.
– Мега толстый и мега наглый – вот что мы пока с уверенностью можем сказать про него. Давненько я такого отвратительного типа не встречала, – с презрением фыркнула Августа и стремительно бросилась к небольшому грузовичку, вдоль которого сейчас и шёл, отдуваясь и отплёвываясь, толстяк с цветами. Он завернул за угол следующего дома и направился прямиком к воротам Детского Садика, который граничил с их школой.
Августа с Ирой удивлённо переглянулись и побежали за ним. Перед калиткой толстяк как-то неожиданно весь сник и как будто сдулся. Он, наверное, с целую минуту мялся и собирался с силами, прежде чем в итоге все же нажал на кнопку звонка. Вся его хамоватая спесь спала, и вид у него был, будто у провинившегося школьника. Потом мужчина долго извиняющимся тоном говорил что-то в домофон. Голос у него оказался тихим и очень напуганным, совершенно не сочетающимся с его такой свирепой ещё недавно внешностью. Наконец, ему открыли, и он вошёл, весь ссутулившись, и мелкими шажками побрел в садик, который находился за зданием. Августа быстро смекнула, что им-то просто так не откроют, так что она тенью проскользнула к забору садика, что граничил с территорией их школы, и одним махом перемахнула сначала один, а потом и второй заборы. Через пол минуты она уже была на детской площадке, откуда сразу услышала шум переполоха с другой стороны здания. Августа оглянулась на Иру, но та лишь развела руками – лезть в своём нарядном платье через заборы в ее планы явно не входило. Тогда Августа достала телефон, знаком показала, что они будут на связи, и сразу же побежала на шум.
Во дворике по кругу стояло несколько скамеек, и на центральной сидел большой и очень толстый мальчик лет шести. Августа сразу узнала в нем отпрыска его наглого папаши, который, впрочем, сейчас наглым отнюдь не выглядел – он стоял рядом со своим сыном (удивительно было, как они похожи друг на друга, только один был взрослый и лысый, а второй маленький и рыжий), понуро опустив голову и все пытаясь всучить свой букет старшей воспитательнице. Но сия дама непонятного возраста, зато с прямо-таки нереальной шевелюрой ярко фиолетового цвета и лицом, которое отлично подошло бы какой-нибудь крутой ведьме из ужастика, демонстративно отклоняла цветы и поставленным голосом отчитывала несчастного мальчугана.
– Это же где это слыхано, чтобы в нашем образцовом Детском Саду один мальчик мог толкнуть другого? Да ещё так, что тот бедный стукнулся головой о наш любимый паровозик и чуть не получил сотрясение мозга? А если бы получил, а если бы все дело кончилось больницей, или ещё чего хуже?? Даже произносить такие вещи вслух жутко… – на этих страшных словах воспитательница с фиолетовой прической сначала театрально понизила голос, а потом и вовсе замолчала. Но лишь на мгновенье, чтобы затем с новыми силами наброситься на совсем уже расстроенного и уже чуть не плачущего рыжего мальчика. – Так вот отвечай, Павлик, о чем ты думал, когда с такой злостью толкал бедного Петю? Или, может быть, ты вовсе не думал, потому что в твоей рыжей голове и мыслей-то нет никаких, кроме как навредить кому-нибудь из своих таких добрых и безответных товарищей? Ну-ка – говори сейчас мне правду прямо как на духу – при Папе своём хоть ней смей мне врать! – Затем уже обращаясь к Папе, – А вы уберите свои дурацкие цветы – они никак не помогут бедному Петеньке, которого увели домой всего в слезах. И потом опять к мальчику, – так мы все ждём твоего оправдания, дуболом ты этакий! Отвечай!
Вокруг на скамейках и за ними образовалась целая толпа из разных нянечек, детей и их родителей. Все они укоризненно смотрели на рыжего толстого мальчика, который совершенно растерялся и явно изо всех сил старался не расплакаться. Он хотел было что-то начать говорить, но слова комом застряли у него в горле, а из глаз все таки покатились предательские слезы. «Нечестно! Все на одного – это нечестно» – писала эсэмэску Ире Августа. «Небось сами его задирали и дразнили за то, что толстый, вот он и дал сдачи, да и правильно сделал! Надо как-то вмешаться? Но как?» И тут Августа глазам своим не поверила – на сцене прямо рядом с рыжим Павликом появилась Ира. Платье ее было изрядно испачкано и даже слегка порвано, что означало лишь одно – заборы она все же перелезла. Зато лицо ее пылало решимостью, а кулаки были крепко сжаты.
– А можно предоставить слово свидетелю? – заговорила Ира своим фирменным вредным голосом.
– А ты кто такая тут будешь, девочка? – фиолетовая надзирательница недовольно обернулась на неожиданную гостью.
– Ну ,раз тут у вас идёт настоящий суд, то я вот подумала, что суд не может быть справедливым без выслушивания мнения адвокатов. И я с моей подругой Густой (с этими словами Ира ткнула пальцем в сторону Густы) вполне готовы выступить в роли защитников этого милого рыжеволосого мальчика, который на самом деле вовсе не преступник, а скорее уж жертва, – выпалила Ира и, поскольку сама не ожидала от себя такой тирады, теперь немного сконфузилась. Но эффект и впрямь оказался что надо – все взгляды были теперь обращены на неё. Ира ещё больше потупилась, но потом собралась с духом, поправила свои толстые очки, тряхнула головой, от чего косички забавно подпрыгнули, и продолжила.
– Так вот, мы с моей подругой Густой на переменах и после уроков нередко играем во всякие умные игры в соседнем школьном дворе как раз за этим забором, – и Ира для пущей убедительности указала на забор. – Как вы видите, забор практически прозрачный, и все, что происходит в вашем Детском Саду, нам прекрасно видно…
– Это все конечно очень интересно, девочка (кстати твоё наглое лицо кажется мне подозрительно знакомым),но может ты уже скажешь что-то конкретное и перестанешь наконец отнимать у нас время? – бестактно перебила Иру надзирательница с фиолетовыми волосами. Та явно была очень недовольна ихотела как можно быстрее отделаться от неизвестно откуда появившейся назойливой девчонки. Но она на свою беду и понятия не имела, что отделаться от Иры отнюдь не так-то просто. Ведь Ира, если хотела, могла быть до того дотошной и надоедливой, что даже их учителя в итоге почти всегда уставали с ней спорить и сдавались. А сейчас был как раз такой момент, когда Ира хотела. Она подняла вверх указательный палец, снова многозначительно поправила очки и обвела взглядом публику. И вновь и нянечки, и родители, и малыши посмотрели на Иру. А Павлик так вообще раскрыл рот от удивления и смотрел на неё так, что, казалось, ещё чуть-чуть, и глаза из орбит вылезут.
– Итак, как я уже говорила, мы часто гуляем на переменах в нашем школьном дворе и конечно же присматриваем за малышами, потому что многие из нас в своё время сами имели несчастье ходить в это заведение, – тут Ира театрально вздохнула и провела рукой по глазам, будто бы смахивая слезу, – На самом деле садик-то чудесный, да и нянечки здесь есть очень добрые и милые, но вот старшая воспитательница Инесса Ильинична… В общем ее методы воспитания вполне подошли бы для настоящих головорезов в самой страшной тюрьме, но никак не для малышей в уютном детском садике, ведь детей должны любить, разве нет? – спросила Ира жалобно, а затем утихла и вся съежилась. Все конечно автоматически повернули головы на старшую воспитательницу. Сказать, что та была в ярости, значит ничего не сказать! Руки у неё сжались в кулаки, фиолетовая прическа сбилась на бок, а побелевшие губы начали трепетать и наконец выдали все ее возмущение.
– Да как ты смеешь, маленькая нахалка?! Я работаю старшей воспитательницей здесь уже больше тридцати лет, и наше заведение заслуженно считается самым образцовым Детским Садом в центральном округе! Да все уважающие себя родители ещё до рождения своих чад приходят ко мне записываться, чтобы встать в очередь. А ты меня ещё в чем-то обвиняешь? Ох, никто ещё меня в жизни так никогда не оскорблял. Пожалуйста, вызовите кто-нибудь скорую, а то по-моему у меня что-то с сердцем, – теперь настала очередь воспитательницы играть и она демонстративно встала и прижала руку к сердцу. Однако публика уже явно раскололась на две части. Кто-то конечно сразу подбежал к «умирающей» и пытался помочь, но многие родители немедленно стали тихо спрашивать своих детей, правда ли то, о чем рассказывает старшая девочка. И судя по стремительно меняющимся выражениям их лиц, детям было что рассказать. Воспользовавшись возникшей паузой, Ира шмыгнула носом и опять заговорила.
– Да, да, дорогие Мамы и Папы – вы не удивляйтесь особо, если ваши любимые дети вдруг расскажут вам, как их ставят в угол, прилюдно унижают и даже бьют линейкой по локтям или коленкам – все же дети ведь падают, так что никто и не заметит, правда Инесса Ильинична? Но это, если они вдруг осмелятся рассказать, и то, только по большому секрету. Потому что о таких вещах дорогая Инесса Ильинична говорить строжайше запрещает. – По рядам родителей прокатился гул возмущения, послышались выкрики самого жесткого негодования, один Папа весьма внушительного вида сначала обнял свою дочь, а потом встал с явным намерением действовать. Инесса Ильинична с абсолютно белым лицом стала незаметно пятиться к двери. А Ира (к полнейшему восхищению Августы) продолжила.
– Кстати, об этом самом бедном рыжем мальчике. Его дразнят, потому что он толстый, но ведь он-то в этом не виноват, разве не правда? И больше всех дразнит как раз этот Петька – мы не раз видели, да и фото на телефоны успели сделать. А он, готова поспорить, и есть главный доносчик Инессы Ильиничны. У неё всегда так было заведено – только доносчикам и ябедам позволено все, поэтому, если он и получил наконец в нос, то уж точно получил по заслугам, – подытожила Ира с победоносным видом и направилась к Августе.
Между тем лужайка перед садиком за каких-то пять минут преобразилась до неузнаваемости. Старшая воспитательница Инесса Ильинична исчезла, целая толпа разъяренных родителей во главе с тем самым видным Папой пытались ее найти, но пока явно безуспешно. Многие дети плакали, некоторое мамы тоже, ну и конечно все обнимались. А тот самый тучный мужчина подошёл к своему рыжему сыну Павлику, который по-прежнему сидел один и совершенно обалдевший, наклонился к нему ичто-то сконфуженно сказал, а затем почему-то отдал ему свой пышный букет. Мальчик неожиданно ловко для своей комплекции вскочил и побежал к Ире.
Через пять минут Августа с Ирой очень весело бежали к метро. Обе уже очень сильно опаздывали, а на Ире к тому же было ещё и безнадежно испорчено ее любимое платье, но лица у обеих прямо светились. Ещё бы – Ире первый раз в жизни подарили настоящий букет цветов, да ещё и такой роскошный. Но главное конечно было не это, а то, что волей случая, сегодня она наконец, пусть и спустя столько лет, сумела восстановить справедливость и поставить на место самую вредную и злющую тетку на свете. Ту, которая в своё время столько раз унижала ее маленькую и беззащитную. Зато теперь Ира отыгралась по полной и чувствовала себя на редкость легко и радостно. Она скакала вприпрыжку в своём перепачканном платье и размахивала букетом.
– Как думаешь, Густа, эту злыдню теперь уволят?
– Сто пудово уволят, Ир! А то и того лучше – может запихнут в какую-нибудь психушку для особо опасных воспитательниц, наверняка таких немало, а значит должно быть такое заведение. И там-то, типа, их уже будут ставить в угол и наказывать по полной программе.
– Да уж, в углу бы ей постоять точно не помешало – это точно. Ха-ха-ха! Но ловко я ее, Густа, правда?
– Конечно – ещё как ловко! Но я и представить себе не могла, через что тебе бедной оказывается пришлось пройти в этом мерзком Детском Саду. Почему ты мне никогда не рассказывала?
– Ну знаешь, Густа, о таких вещах как-то не слишком приятно рассказывать вообще-то. Да и… Ладно короче – что было, то было, – Ира явно сразу немного помрачнела.
– Слушай, Ир, я, типа, теперь реально горжусь, что ты моя подруга. Круче тебя операцию по изобличению этой Инессы «как ее там» никто бы не провернул – это уж точно! Мне кажется тебе надо быть адвокатом. Не, ну реально, представляешь, как классно будет – я стану сыщиком, а ты адвокатом. Ну и будем конечно помогать друг другу. Я читала, что сыщики вечно нужны адвокатам, ну а сыщики тоже никак не могут обойтись без адвокатов. Так что длительное сотрудничество нам тогда будет точно обеспечено.
– Хм, кстати о взаимном сотрудничестве. Не напомнить ли тебе, Густа, о чем я спрашивала тебя до того, как нас отвлёк этот смешной толстяк с цветами и со всем, что последовало в результате слежки за ним? – Ира остановилась и с лукавой усмешкой посмотрела на подругу. Августа тоже остановилась и сразу нахмурилась.
– Помню я, помню, – пробурчала она.
– Так и? Все эти тренировки для того чтобы в итоге подготовиться для слежки за кем-то действительно важным, да?
– Я врать не умею, так что да – ты права. Но больше я тебе ничего сказать не могу. Правда. Это просто не моя тайна, а так поверь – я бы с удовольствием тебе бы все рассказала. Да и мне твоя помощь пригодилась бы ещё как – тут тоже спору нет.
– Ну вот, опять ты за своё! Конспирация всякая, чужие секреты… Но я же твоя лучшая подруга, разве нет?
– Конечно, Ира, – ты безусловно моя единственная подруга, Никитон ведь мальчик, а Катя вообще лошадь.
– Ну, про лошадь твою мы тут не будем, но, значит, секрет Никитона, да? Вы с ним затеяли что-то такое интересное, чего ты даже мне рассказать не можешь?…
– Нет, Никитон тоже ничего не знает об этом, – неожиданно резко перебила Иру Августа.
– Так… Интересно получается, однако! Чья же это тогда тайна тогда? Или… Может быть и нет никакой тайны, а ты просто все выдумала, Густа? Ну, так и скажи тогда – рано или поздно ведь я все равно узнаю. Не, ну признайся просто – я обещаю, что не буду смеяться над тобой, честно-честно. Я тоже иногда выдумываю всякое, а потом сама же начинаю в это верить. Может, и глупо, конечно, но ничего такого стыдного в этом нет. Да, Густа, придумала?
– Я не выдумываю просто так и не вру друзьям, но вот всю правду сказать тоже не могу, ведь тогда я подведу… – тут Августа вовремя осеклась и поджала губы, чтобы больше уж точно не ляпнуть ничего лишнего.
– Не подведёшь кого? Ох, ничего себе… Густа, все таки шпионка из тебя никудышная! Я догадалась!!! Давай так, если я скажу правильно, то ты в ответ просто ничего не говори – так ты не нарушишь своего обещания, но я зато буду знать, что права. Если же нет, то наоборот, отругай меня, и я навсегда отстану от тебя со своими расспросами. Ну, не навсегда, конечно, но на неделю точно – обещаю! И буду даже по-прежнему помогать тебе следить эту неделю, ничего не прося взамен. Ну как тебе сделка, Густа? Идет? Ведь все по-честному, а ты в любом случае ни при чем, разве нет?
– Чёй-то я не очень уверена, что все прямо так по-честному, как ты говоришь, но давай уж – говори, а то ведь ты все равно не успокоишься, пока не скажешь – это я уже отлично усвоила.
– Спасибо, Густа. Ты настоящая подруга! И не обижайся; пожалуйста. Просто у всех разные способности – ты вон здорово придумываешь всякие планы, а ещё лазаешь, как обезьяна, бегаешь, как гепард, на лошади скачешь, как…
– Хватит нести всякую белиберду, Ир! Говори уже, а то мне пора давным-давно. Если Мама сильно рассердится, то завтра никакой слежки не будет – сразу после уроков придётся бежать домой.
– Ладно, ладно, Густа. Я просто хотела сказать, что я зато хорошо умею разгадывать всякие там тайны и секреты. Вот, например, как только ты сказала, что подведёшь кого-то, если проболтаешься, то я сразу поняла, что этот кто-то нам не чета – уж слишком уважительно ты сказала. А значит не из нашего класса и не из параллельного, и даже не из твоего Парка. Так что я подумала… – Ира с победоносным видом смотрела на Августу, которая стояла, все так же сжавши губы, и чувствовала себя явно очень неуютно.
– Это Варя! – наконец выпалила Ира, – Варя попросила тебя последить за кем-нибудь для неё. Наверняка за каким-нибудь старшеклассником, Ха-Ха-Ха, да, Густа?