Петр Ингвин
Ольф. Книга первая
Глава 2
Челеста доходчиво (хотя сначала меня в краску вогнало) попросила жестами иголку с нитками. Используя для кройки ножнички и бритвенное лезвие, она долго колдовала с бельем, помимо купленного парижского наделав себе еще несколько комплектов из оставшихся лоскутов камуфляжа и трикотажа порванной блузки. Домой она, как можно судить, не собиралась. Пока. Во всяком случае, не просилась. А я не напоминал и не настаивал. Пусть остается. Вдвоем, как бы то ни было, приятнее.
Я смотрел, как она работает: мило, по-детски приоткрывая ротик и прикусывая губу от усердия. В особо сложных случаях высовывался язык. Иногда на меня вскидывался счастливый взгляд человека, которому больше ничего от жизни не надо. Как же хотелось ощущать то же самое.
То, что я любовался неумелой, но упорной работницей, не означало, что забывал смотреть на улицу, поэтому не проморгал. Вот и наш объект. Как по заказу – одна.
Рая повозилась с домофоном, прошла внутрь. В выходивших на эту же сторону окнах через минуту зажегся свет.
Время действовать. Корабль сел на крышу, где мне пришлось громко кашлянуть. Целовавшаяся парочка, застигнутая в такой позе, что не смогла сразу ретироваться, всполошилась, парень долго скакал на одной ноге, пытаясь второй попасть в нужную брючину, а девушка не пролезавшей в рукав головой искала соответствующее размеру отверстие в блузке.
Челеста зажимала рот ладонью, чтоб удержаться от смеха, переполненные весельем глазищи смущенно и лукаво косились на меня. Я тоже улыбнулся. Впрочем, пора серьезнеть.
– Жди здесь.
– Ва бене. Ти аспетто кви.* – Она постучала ладонями по кровати, где сидела.
*(Хорошо. Буду ждать здесь)
– Умница.
– Умнидза, – довольно принеслось в ответ.
Кажется, добрые отношения восстановились.
Чердачный люк за собой, понятно, удравшая парочка изнутри не закрыла, чем я с удовольствием воспользовался.
Несколько лестничных пролетов пронеслись на автомате, мысли были уже далеко. Кнопка звонка выдала едва слышный снаружи звук.
– Олег? – Удивление отворившей мне Раи в один миг сменилось оживлением. – Сусанка говорила, у тебя проблемы и может понадобиться место, где ты мог бы чувствовать себя в безопасности. Поверь, ты пришел куда нужно.
– Угу, – сказал я, бесцеремонно протискиваясь мимо распластавшейся по косяку девушки.
Рая была красива. Не природной красотой естественности, как Полина, и не искусственностью Сусанны. У нее просто в нужном объеме присутствовало все, что требуется женщине, а что не нужно, то на данный момент отсутствовало. Темные волосы были забраны в хвост, одежда свидетельствовала о достатке родителей.
– Так и живу, – развела руками Рая, пока я разглядывал не блиставшую зажиточностью квартиру. Возможно, съемную, поскольку для девушки, одевавшейся так, как Рая, совершенно неприспособленную. И неуютную.
– Что обещала Сусанна за мою поимку?
– Ты что?!
– Знаю я ваши секреты. Иначе с какого перепугу мне достался адрес?
– Да, Сусанна просила, – сейчас же признала Рая, с непреодолимой женской логикой довершив: – Ну и что?
– Хочешь сказать…
– Хочу. Я не собираюсь никому ничего докладывать.
Гордый взор пылающих очей. Выпрямившаяся до невозможности осанка.
Почему-то верилось.
– Тем более – ей, – принеслось окончание мысли.
«И ведь действительно не настучит», – подсказало мне что-то иррациональное, глубинное, исконно-пещерное.
– Если ты помнишь наше знакомство… – последовало тихое продолжение, – тогда, в клубе…
Голос Раи потеплел, лоб разгладился, взгляд наполнился непонятным огнем. Если перевести с женского, то это беззастенчивый намек, что я ей нравлюсь, и предложение сделать ответный ход. Нехило, однако. Что-то в последнее время мне странно везет в отношении женского пола. Неспроста, ох неспроста.
– Мне необходимо увидеть Сусанну, срочно, и чтобы папаша не знал. Сможешь устроить?
– Приходи завтра после трех. У нас здесь запланировано небольшое мероприятие, Сусанна тоже будет.
Я напрягся:
– Мероприятие?
– Вечеринка.
– Кто будет?
– Свои, универские.
– Только молодежь?
– Исключительно.
– Хорошо.
Увидев, что я направляюсь к выходу, Рая сделала последнюю попытку:
– Даже чаю не попьешь?
– В следующий раз.
– Ловлю на слове.
В дверях я обернулся:
– Если все же предупредишь ее…
– Дурак. – Одновременно злой и укоризненный взгляд прожег в моем левом зрачке основательное отверстие, и дверь захлопнулась со страшным треском – так, что чуть штукатурка с потолка не обвалилась.
Дурак? В каком-то плане – возможно. Но, может, в нынешнем случае оно тоже к лучшему?
Вернувшись к терпеливо дожидавшейся Челесте, я повел корабль в сторону своей разгромленной квартиры, куда не заходил со времени побега. Челеста принимала все происходящее безмолвно, словно ее не касалось. Она права, мои дела ее не касались. А то, как она философски относилась к судьбе, радовало до чертиков. У другой в такой же ситуации возникли бы нытье и скулеж вплоть до истерик, а выяснение отношений – это не мое, как я давно понял. Все выяснения кончались не в мою пользу. Выяснение отношений – женская спортивная дисциплина, где они обладают секретным оружием. У мужчин всего два оружия – удар кулаком (пусть будет по столу) и стук дверью с той стороны. На каждое из них у женщин заранее подготовлены десятки блоков, уходов и контратак. Потому лучше не ввязываться. И то, как итальяночка вела себя, меня восхищало.
Сначала корабль полетал у окон родной квартиры. Внутри ничего не изменилось, и если за домом следят, то, судя по всему, где-то снаружи. Скорее всего, тех, кто входит внутрь, контролирует камера слежения, а группа захвата высылается в том случае, если в объектив попадет кто-то похожий на меня.
Порывшись в складированных в кладовке вещах, я достал то, что искал, и начертил в воздухе знаки, которые Челеста легко распознала:
– Квартира сто семь: один, ноль, семь. Вот ключ. Войдешь.
– Уно дзеро сэттэ.*
*(Один ноль семь).
– Си. Номер квартиры. Зэ апатман. Гоу.*
*(Квартира. Идти).
– Дэво андарэ аль аппартаменто? Перке?
*(Я должна пойти в ту квартиру? Зачем?)
– Зайдешь – запрись и никому не открывай. – Я продолжил активно и даже, как показалось, доходчиво жестикулировать. – Когда войдешь, изнутри открой ручки окон, мне через подъезд входить нежелательно. Ферштейн?
Не ферштейн. Беспомощно похлопывали ресницы над карими глазками, ножки переступали, кисти машинально терли друг друга. Все признаки отсутствия контакта между цивилизациями. Я вздохнул:
– Окно, понимаешь? Виндоуз. Оупен. Андестенд? Ван хандред сэвэн. Открыть виндоуз.*
*(Окна. Открыть. Понимаешь? Сто семь. Окна)
Все же общение с компьютером чему-то научило. Сам удивляюсь, сколько слов выскакивает, о которых, как о чем-то применимом на практике, я понятия не имел.
– О капито. Дэво априрэ ле финестре. Ке фарэ допо?*
*(Поняла. Должна открыть окна. Что делать потом?)
– Умница, – произнес я, убедившись в понимании поставленной задачи. – Чао, бамбина, сорри. Вернусь утром, заберу отсюда.
Корабль сделал небольшой круг, снизился и приземлился за углом в темном сквере. Я открыл входной проем.
– Энтри алла финестра? Ти аспетто ла?*
*(Войдешь через окно? Ждать тебя там?)
И вдруг по моему взгляду Челеста догадалась, что оставляю ее одну надолго.
– Квандо риторни?*
*(Когда ты вернешься?)
А увидев, что прощально машу ладонью, Челеста испуганно пробормотала:
– Чао. Сперо арриведерти престо.*
*(Пока. Надеюсь, увидимся скоро)
– Арриведерчи, – брякнул я внезапно всплывшее из фильмов итальянское «до свидания», поскольку услышал нечто похожее. Кажется, я начинаю неплохо говорить на новом языке.
– Воррэй ди ведере иль туо аспетто веро Ольф…* – упало тихое вслед.
*(Как бы я хотела увидеть твой истинный облик)
Глава 3
За полчаса до полуночи корабль завис над знакомой поляной в ожидании каких-нибудь событий.
Кстати, зачем ждать? Посетовав на собственную тупость, я совершил спиральный облет прилегавшей местности. Ну вот, есть! С той стороны, где я прежде базировался, когда вел аскетическую жизнь загнанного в угол мужичка-лесовичка, кто-то двигался сквозь чащу в нужную сторону. Один. В чем-то частично светлом. Что-то подсказало, что искомое найдено, и дальнейшее кружение бессмысленно. Я сопроводил неизвестного до ближайшей прогалины. Точно, все оказалось так, как предполагалось. Как в прошлый раз. Одна. Но пока еще в обуви и ветровке поверх белого балахона.
Нестерпимо захотелось поговорить. И я сделал это. Вопреки рассудку. Вопреки всему. Приказав «Сделай слышимым», я произнес сверху:
– Привет, Полина.
На миг девушка замерла от испуга, но почти сразу глаза радостно вскинулись к небу, прямо на меня (хорошо, что я знал о полной невидимости, а то бы…):
– Альфалиэль?
– Нет, это… гм, странник.
Праздничный салют глаз потух и обратил их в серые угли.
– Привет, Странник. Ты где – сверху или рядом?
Надо же, правильно мыслит.
– Сверху, – признался я.
– Мне нужно тебя бояться?
Вопрос обескуражил. А если я серийный маньяк – что бы ответил? Но в тишине и бездонности безотчетно-вслушивавшейся матери-природы любая ложь – как пятно на солнце, и я сказал просто:
– Нет.
– Спасибо. Я тебе верю. Спустишься?
– Н-нет. Не могу.
Дыхание перехватило от такого предложения. Я бы, конечно, с радостью…
– Ты зачем здесь? Посланник Альфалиэля?
– Нет.
Полина молча зашагала дальше. Невероятно, но происходящее воспринималось ей как нечто нормальное. Она даже не удивилась, что кто-то невидимый в глухом лесу знает ее имя. Или она не интересуется ничем, кроме близкой к помешательству идеи-фикс?
– Расскажешь про него? – попросил я, глядя в удалявшийся затылок. – Про Альфалиэля?
На эту тему дважды просить не пришлось.
– С удовольствием. – Сосредоточенно глядя под ноги, Полина двигалась через большую кустистую прогалину, абсолютно открытую сверху. – Следуй за мной.
– У меня другое предложение. – Рассудок мой совсем заснул, выпустив наружу всех дремавших в тихом омуте чертиков. – Подними руку.
Она подняла.
– Теперь не смотри вверх и ничего не бойся, – сказал я, снижаясь по максимуму. – Хорошо?
– Не смотреть вверх и не бояться. Принято.
Я осторожно выглянул и обхватил рукой тонкое запястье. Полина вздрогнула, но головы не подняла.
– Не бойся, – повторил я.
И скомандовал взлет.
Конечно, она вскрикнула от неожиданности, но через пару секунд с удовольствием летела над лесом, рассматривая его сверху.
– Знаешь, куда лететь? – донесся до меня громкий вопрос.
– Если ничего не изменилось, то да.
Снова это не стало для нее неожиданностью. Удивительная девушка.
Едва ее ноги коснулись земли посреди круга из кострищ, я спрятал руки за невидимой преградой.
– Спасибо, Странник, – сказала Полина. – Это очень любезно с твоей стороны. Ой, ничего, что я на «ты»? Голос звучит молодо, и я решила, что ты, как минимум, мой ровесник. Хотя, может, Вам тысячи лет…
– Конечно, на «ты», – быстро разрешил я.
– Ты реален?
Не зная, как лучше ответить, я сообщил:
– Во всех смыслах.
Ответ Полину удовлетворил. Она прошла к знакомым мне кустам и, несмотря на вовсе не летнюю температуру, скинула куртку и взялась за башмаки. Меня передернуло.
– Простудишься.
– Вряд ли. – Полина пожала плечами – равнодушно, словно мелочи вроде собственного здоровья ее не интересовали. – Я сейчас разожгу костры.
– Не лучше ли сначала разжечь, а потом разоблачаться?
– Так всегда делалось. – Полина осталась в знакомом сарафанообразном балахоне. – Наверное, так надо.
Целый час я наблюдал, как она таскает дрова. Хотелось помочь, но я боялся проявиться. Все же, помог ей тем, что быстро нарубил и наломал принесенное, когда Полина отправилась за следующей партией. Она сразу заметила.
– Спасибо.
– Не за что.
Наконец, костры занялись, в один из костров упала горсть какого-то порошка.
– Что это? – поинтересовался я.
– Травы.
Дальнейших разъяснений не последовало. Расположившись около пламени, ночная жрица неведомого культа перешла к главному:
– Ты хотел узнать. Я готова. Конечно, странно, что ты спрашиваешь о нем. В смысле, что спрашиваешь именно ты – невидимый и практически всесильный по сравнению, скажем, со мной. Впрочем, в мире все странно, и удивляться нечему. Спрашивай, я отвечу.
– Альфалиэль. Кто это или что.
Присев перед огнем на корточки, Полина вытянула вперед ладони, поводила ими, согреваясь, и с тихой торжественностью произнесла:
– Это Космос.
– Инопланетянин, что ли? – встрял я, перебирая в уме возможные и невозможные варианты с их участием. Поскольку и сам каким-то боком причастен…
– Нет, – отрезала Полина. Ее глаза сосредоточенно глядели на огонь. – Не космос в нашем понимании, как набор Галактик, которые окружает вселенский вакуум. Если брать изначальный смысл, то понятие Космоса ввели пифагорейцы, у них оно означало упорядоченную систему существования. Природу во всех ипостасях. Разум, материя, бог, все в одном, а не только физический мир, как считают сегодня. – Грея ладони, она сделала небольшую паузу. – Это и есть Альфалиэль. Единый и многоликий, вездесущий и всемогущий.
– Откуда все это знаешь?
– Он рассказывал.
– Подожди. Сам?! А-а, как Аллах Мухаммаду?
– И как Яхве Моисею. – Полина улыбнулась, не отрывая взора от полыхавшего пламени.
Понятно. Голос. Наверное, поэтому же она не удивляется моему голосу, приходящему из ниоткуда.
– Почему Альфалиэль выбрал именно тебя и твоих подруг из этой деревни?
Неужели в целом мире не нашлось других достойных? Если рассказчица это поймет, вылечиться будет намного легче.
– А почему Аллах выбрал Мухаммада?
Я запнулся.
– Наверное, – выползло у меня предположение, – зная, что тот сумеет потом…
– Вот именно. – Полина поднялась, потянулась, быстро глянула в небо. – Теперь оставь меня. Я буду взывать. Оставь совсем.
Такой поворот мне не нравился.
– Думаешь, Альфалиэль возразит против моего незримого присутствия?
– Не знаю. Он не жалует посторонних. Но ты не такой как все…
– Именно.
– Поэтому – не знаю. Но если он явится, то твое присутствие не понравится мне.
Подсвеченный огненными сполохами румянец покрыл ее щеки. Я не сдавался:
– Ты не думала, что, наоборот, мое присутствие станет дополнительным стимулирующим фактором, неким катализатором?
Полина стушевалась.
– Допускаю. Никто не знает всех факторов.
– Не попробовав, результата не узнаешь.
– Согласна, но…
Кажется, я понял. Полина стеснялась того, что могло произойти, она не хотела показывать это даже такому необъяснимому явлению, как я.
– Если что – исчезну по первому требованию, – заверил я.
– Договорились. Я очень надеюсь, что твое присутствие действительно поможет.
Она вышла из огненного круга, сплела несколько веток в подобие венка, которым привычно короновала себя, превратившись из обычной землянки, каких миллионы, в не принадлежащую этой реальности потустороннюю Избранную.
– Я приступаю. – Она вернулась к огням. Осветившееся величием одухотворенное лицо обратилось к небу: – Альфалиэль! Пришло назначенное время. Прости, другие сестры снова остались в миру, но я – здесь. Еще здесь Странник, но я не нашла причин считать его помехой. Если я неправа, подай знак, и все изменится.
Полина стала притоптывать левой босой ногой, не замечавшей ни промозглого холода, ни колючести усыпанной хвоей осенней почвы, затем подключилась правая нога, вскоре все тело изогнулось, переплелось, выстрелило собой, перенеслось, скрючилось, распрямилось…
Кажется, травы, сгоревшие в костре, добавлялись в огонь не просто для красоты взвившихся искр или запаха. Полину будто выворачивало изнутри, заставляя двигаться без остановки и одновременно возвещать в пространство:
– Альфалиэль! Ты понимаешь, Странник ближе к тебе, чем все мы, твои земные сестры, твои избранные жены, твои все еще неразумные дети, делающие по указанному пути первые шаги. Он тоже хочет познать тебя. Познать, насколько сумеет. А сумеет ли и как – твоя воля, всесильный и всевидящий. О, Альфалиэль!
Между кострами будто белоснежно-оранжевый вихрь возник, он умудрялся быть везде одновременно. Быстро двигавшаяся Полина словно бы превратилась в еще одно огненное кольцо между кострами.
– Нас было много, у тебя был выбор, но сейчас выбора нет. Не суди строго сестер, они увязли в глупых проблемах. Они очень хотели прийти, ты же знаешь. Они более земные, чем нужно, но у них все впереди, Альфалиэль. Посмотри на меня, всеобъемлющий и вездесущий! Я же здесь! И в час, когда свет сменит тьму…
Она сжалась пружиной, завертелась на месте, бормоча что-то несвязное. Ее лицо снова вскинулось к молчаливо внимавшим небесам, никак не проявлявшим своего отношения к происходящему:
– Каждая из нас и все вместе, мы все твои, чудесный и непознаваемый Альфалиэль!
Мне даже не верилось, что можно двигаться так. Полина металась как в бреду, выкрикивая новый и новый бред:
– Любая из нас готова отдать все, но я готова отдать больше! Не только настоящее, но и будущее! Прими мою жертву, могучий и ненасытный! Одари меня счастьем! Явись!
Пространство просто взорвало последним криком, и Полина без сил упала на землю. Шальные глаза огляделись, медленно возвращаясь в ничуть не изменившуюся действительность.
Над горизонтом занялась заря нового дня. Тьма отступила. Костры догорали, их свет терялся в обступившем розовеющем мареве.
– Альфалиэль! Каждую полную луну мы здесь, где ты ждешь нас! – уже другим голосом, поникшим и надтреснутым, объявила Полина мирозданию. – И будем там, где скажешь, пусть даже мир перевернется и моря выйдут из берегов! Альфалиэль! Будь с нами в беде и радости, раздели счастье, помоги в горести! Утешь страждущего, накорми голодного, спаси умирающего! Альфалиэль, родной и непознаваемый, далекий и близкий! Альфалиэль, чудесный и невозможный! Я здесь! Я всегда здесь, была, есть и буду здесь! Я – твоя, только твоя, Альфалиэль!
Исторгнутый вопль души остался без ответа.
Полина повалилась спиной на землю. Взгляд с тоской упорхнул в неведомые миры, руки безвольно раскинулись, вздымавшаяся грудь напоминала вулкан перед извержением. Когда сердце перестало рвать грудную клетку, а дыхание чуть успокоилось, Полина тихо спросила:
– Странник, ты здесь?
– Да.
– Ничего не видел?
– А что я должен был увидеть?
– Значит, не видел.
– Он не явился? – на всякий случай уточнил я.
Тоскливая гримаса была ответом. Последовало словесное подтверждение:
– Ты бы увидел.
Полина печально глядела в небо – на выпучившуюся желтую луну, плывшую в светлой дымке. На предрассветный мрак, хищно огрызавшийся на противоположном зареву горизонте.
– Странник. Прости… Не мог бы ты на некоторое время отвернуться… точнее, не смотреть? Конечно, если твоя физиология позволяет такое.
Я поперхнулся. Боже, за какое существо она меня принимает?
– Я собираюсь раздеться, – деловито продолжила Полина, – а у тебя мужской голос. Мне будет некомфортно.
– Конечно, я могу не смотреть, – быстро согласился я.
Тем более, что она никаким образом не сможет узнать, смотрю или нет.
От таких мыслей самому стало стыдно.
– Но нужно ли? Я уже видел тебя… вас… летом.
В конце я позорно смешался в мыслях о сорванном ритуале, погоне и моей не последней роли в этом.
– Видел? – Полина на секунду задумалась. – Видел все? От начала до конца?
– Да. – И зачем-то добавил: – Один раз.
– Что ж…
Подцепленный пальцами просторный льняной балахон пронесся по открывшейся фигуре снизу вверх и упал на землю – сморщенный и никому не нужный. Напоминавший меня. Я тоже воспринимался как предмет обстановки, хоть и говорящий. Как туман или ветер.
Посторонние мысли свернулись калачиком и уснули, жить остались только глаза – полной жизнью, самой что ни есть полнокровной. Ну как на такое не смотреть? Это преступление против человечности, за которое нужно судить, как за убийство прекрасного или насилие над беззащитным!
Полина двинулась вниз, к воде.
– Ты собираешься… купаться?! В такую холодрыгу?
– Мы всегда купаемся, это часть ритуала. – Она обернулась на миг, лицо было предельно спокойным, взгляд отстраненным. – Вода освежает и бодрит, а после нее снаружи покажется тепло.
Босые ступни прошелестели к блестящей глади, Полина улыбнулась миру (и мне как его неотъемлемой части), и чувственный силуэт, в то мгновение желанный просто до колик, погрузился во впившуюся ледяными иглами стихию. Полина бормотала какие-то необходимые случаю слова, словно заклинания. Снова: «Альфалиэль, сестры, я, любая, каждую луну…»
Шаг за шагом Полина погружалась все глубже. Я глядел и почти реально ощущал обволакивающую вязкость, покалывающую тьмой и холодом. В такую погоду ни я, ни кто-то достаточно вменяемый другой не рискнул бы по своей воле лезть в реку, а тут – хрупкая девушка с ласковыми тонкими плечами, стройным станом и…
Я поднял глаза выше. Хрупкая-то хрупкая, выстрелило в мозгу, а за своего Альфалиэля – в огонь в воду. Вот бы меня так обожали.
В посеребренной искорками водяной тьме смутно мелькало недавно скрытое, будоражило кровь безумием доступной недоступности, будило фантазию, а потом всеми силами загоняло ее обратно, опять в то стойло, откуда лучше бы ей носу не казать.
Олицетворение женственности и жертвенности. Она божественна, сказал я себе. И повторил, смакуя на языке и вникая во все смыслы. И еще раз. И снова, чтобы вспомнить и осознать, что в моих устах такой комплимент рождается только в крайнем случае.
Божественна. Желанна. И абсолютно недоступна, как мечта ребенка в одночасье стать большим. Потому что ее любимый мужчина – бог.
Однако, я влип, и основательно.
Прямо из воды Полина произнесла, привычно обращаясь в никуда:
– Странник. Приходи сюда завтра, поговорим еще. Сможешь?
– Конечно! С удовольствием!
– В полночь? Или… Сможешь раньше? Часов в одиннадцать?
– Как скажешь. За тобой зайти?
Полина вспомнила свой полет:
– Замечательная идея.
– Куда?
– Домой не надо. Я выйду на луг со стороны колодца.
Ночная купальщица умолкла. Другая на ее месте утопила бы меня в вопросах. На которые я не знал бы ответов. Поэтому с Полиной было легко. И приятно.
Она вдруг виновато улыбнулась.
– А сможешь назад меня тоже по воздуху? Не слишком бессовестно ломаю твои планы?
– С радостью! – выдалось как на духу.
И было рождение Афродиты из вод, затем восхождение и полет.
Денек удался на славу.
